Тверское ополчение
[24]В Тверской губернии Высочайший Манифеста от 6 июля был получен только 14 июля, и на другой же день состоялось собрание дворянства Тверской губернии. Новг., Тверск. и Яр. ген.-губернатор принц Георгий Голштинский обратился к собравшимся с вдохновенною речью15): „Истинные сыны отечества! – так начал он, – вы все – братья одной земли... кто из вас умрет сладостною смертью за Отечество, тот падет с утешительною мыслью, что Царь Царей, Всемогущий Бог, сохранит землю нашу от врагов“. Дворянство немедленно приступило к обсуждению набора. Положено было дать от каждых 500 ревизских душ 20 человек. Тотчас же были вытребованы из казенной палаты ревизские списки; всех душ оказалось 332,321. Таким образом, ратников набралось 13,295; из них, по свидетельству Михайловского-Данилевского (XV), пеших было около 12,636 и конных около 660. Все они были снабжены провиантом на 4 месяца; на содержание лошадей отпускалось по 25 рублей в месяц. Составилось 5 пеших полков и один конный. Сформирование их было поручено принцу Георгию, несмотря на то, что Тверская губерния принадлежала вместе с Ярославской к 1-му округу. Командующим ополчением избран был генерал-лейтенант Тыртов, из 5 кандидатов большинством: 164 голосов из 217. Через 4 недели ополчение было сформировано и прибыло в Тверь вполне готово к походу (XVI). В Твери сформировался также батальон16) из удельных крестьян ее Императорского Величества В. К. Екатерины Павловны, сестры Государя и супруги принца Голштинского. ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА изъявила на это желание еще ранее опубликования Манифеста и подала об этом записку 3 июля 1812 г. своему Августейшему Брату. Государь сам написал на ней: „с живейшею благодарностью“. Интересно обратить внимание на полные гуманности и заботы к ратникам правила, установленные самой В. К. Решено было принимать со 100 одного человека, предпочтительно из добровольцев, а не из тех, на которых падает рекрутская повинность. При приеме все-таки придерживаться правил, практикуемых при рекрутском наборе, так как в противном случае могут попасть слабые, которые не перенесут похода. Платеж государственных повинностей Е. И. В. принимала на себя; ратники от них освобождаются со дня приема их на службу. На службу их берут в том платье, в котором они были дома, все обмундирование получают они от Е. И. В.; если даже они и возвратятся по окончании войны в [25] свои дома, их засчитывают как рекрут, и их семейства освобождаются от этой повинности при будущих наборах (XVII). Впоследствии этот батальон был помещен в корпус генерала Дохтурова (XVIII).
Что касается пожертвований денежных, то несомненно, что в Твери их собрали довольно значительную сумму, но точной цифры их, к сожалению, неизвестно: современники уверяют, что сумма эта была очень велика. В то же число в Государ. Казначейство поступило из ¼ процентной суммы, взимаемой с купеческих капиталов по указу 1907 г., всего 36,185 руб. Но тверитяне сделали одно пожертвование очень ценное и нужное, а именно – пожертвование хлебом и овсом. За несколько дней до сформирования ополчения пришло из Дриссы Высочайшее повеление, на имя Тверского гражданского губернатора Кологривова, приготовить запасы провианта и фуража для войск возможно скорее. Помещики приглашались отдавать для этой цели избытки своих запасов по ценам возможно умеренным. Далее в Манифесте говорилось, что не будут отринуты и добровольные приношения, чтобы дать возможность „каждому истинному сыну Отечества“ доказать к нему любовь свою. Дворянство, выслушав 18 июля этот указ, единогласно вызвалось принять поставку хлеба на себя без платы и возврата от казны и обязалось доставить весь запас хлеба в Тверь и Ржев как места наиболее удобные для отправки хлеба в армию. Протокол этого собрания довольно интересен: „Тверское дворянство, горя усердием и любовью к Отечеству, желало бы, не теряя времени, вывезти все количество хлеба ... но, не имея оного в наличности, находит совершенно невозможным исполнить ревностное желание свое до будущей и скоро наступающей жатвы, а чтобы изъявить свое усердие ... оно с душевным удовольствием жертвует в пользу ополчения противу врага вселенной с каждой ревизской души по 2 четв. овса и по 2 пуда муки“. Принц при этом от своего лица доносил Государю: „Дворянство готово, если угодно Вашему Величеству и, если нужно для безопасности государства, пролить всю кровь и не пощадить всего достояния своего“. Есть архивные данные, что дворяне Калязинские пожертвовали 4,964 чет. и Корчевские 5,725 чет. овса; со всей же губернии собрано муки 58,476, круп 5,480 и овса 75,588 чет. Из запасов пекли хлеб, сушили сухари и на своих подводах отправляли в армию. Хлеб пекли в домах горожан и за городом в нарочно устроенных печах. Когда армии неприятеля подходили к Смоленску, в Твери предполагали, что затем [26] наступит очередь и их города и, обложив часть запасов хлеба порохом и другими горючими веществами, сожгли их, чтобы они не доставались неприятелю. Так велика была ненависть „ко врагу вселенной“.
Такой же страстною ненавистью пылал, очевидно, и сам организатор ополчения, принц Голштинский; в секретном предписании17) на имя губ. предводителя Шишкина он говорит, что каждый русский, в случае вторжения неприятеля в Тверскую губ., не только может, но и должен убивать французов как своих злейших врагов, и что такой подвиг будет вознагражден „не только в этой жизни, но и в будущей“.
Сформированное из 6-ти полков ополчение Тверское имело командующими полков следующих лиц: подполковника Балтина, ген.-м. Баклановского, ген.-м. Загрязского [Загряжского], полковника Долгополова, дейст. ст. совет. Полторацкого, дейст. ст. совет. князя Шаховского. Батальоном великой княгини командовал фл.-адъютант кн. Оболенский.
В таком составе ополчение двинулось по направлению к Москве, по распоряжению Растопчина, и по дороге остановилось частью в Клину, а частью в его окрестностях, до села Спасского. Но 2-го сентября Москва была взята; у ополченцев не было никакого оружия кроме пик и не было смысла им идти дальше к Москве. Тогда ополченцы получили распоряжение возвратиться в Тверь. Часть их, вместе с ополчением Ярославским, употреблена была на пополнение команды барона Винценгероде, охранявшего Петербург со стороны Москвы, и часть – в корпус графа Витгенштейна. В конце года ополчение Тверское находилось в Белой в команде г.-ад. Кутузова, принявшего начальство над 5-тью его полками. Конный же полк находился в армии.
Тверитяне распущены были только в 1814 году. В 1812 году они выполнили назначение только охранительное, но выполнили его с честью. В Тверь являлось много разного рода людей из мест, занятых неприятелем; каждый день их приезжала и приходила целая масса. Тверитяне всем оказывали радушный прием, отводили помещения, поили и кормили их; полиции даже не пришлось вмешиваться в это дело – так ревностно его выполняли сами граждане. В Твери было помещено до 20,000 раненых и между ними принц Гогенглоэ, генералы Ожеро и Вандем (XIX). Им было оказано не менее радушное гостеприимство, и странно было видеть, что тверитяне, такие ярые ненавистники французов, обходились с ними как настоящие друзья, забывая [27] вражду. В наградных списках от 12 года мы встречаем только имя сотенного начальника ротмистра Вульфа, пожалованного, по представлению генерал-адъютанта Кутузова, за отличие в делах 1812 г. под Вильною (XX).
|
