Лесли И.П.

Смоленское Дворянское ополчение 1812 года

Публикуется по изданию: Лесли И.П. Смоленское Дворянское ополчение 1812 года. Смоленск, Губернская Типография. 1912.

Приложения

Подвиги Энгельгардта и Шубина

В числе многочисленных партизанов, командовавших отрядами из своих дворовых людей и крестьян и оказавших большие заслуги отечеству нанесением громадного ущерба неприятелю, для Смолян особенно памятными должны быть подвиги помещиков: Духовщинского уезда коллежского асессора Семена Ивановича Шубина и Поречского уезда Павла Ивановича Энгельгардта.

С. И. Шубин¹, небогатый помещик, владевший всего 14 душами крепостных и не имевший возможности по недостатку средств выехать из своего имения, совершенно разоренного французами, образовал партизанский отряд частью из своих людей, частью из оставшихся в ближайших деревнях крестьян, и, предводительствуя ими, наносил сильный урон неприятелю, преследуя, в особенности, мародеров, рыскавших в большом числе в окрестностях большой дороги из Смоленска в Духовщину. Узнав, что в ближайшей деревне, Гаврилове, расположился вооруженный отряд, из 23 человек, он выпросил у майора одного из драгунских полков, прибывшего из города Белого в деревню Зимицы команду, и с нею напал на врага. После довольно продолжительной стычки 21 человек были взяты в плен, а двое убежали в Смоленск, где и сообщили своему начальству о происшедшем. На следующий день французы выслали большой отряд, которому и удалось захватить Шубина, не ожидавшего возвращения неприятеля и поэтому отпустившего драгун. В Смоленске Шубина посадили в Спасскую церковь, которая была [48] обращена в тюрьму, и предъявили обвинение в том, что он возбуждал крестьян к ведению партизанской войны и убеждал французских солдат переходить в казаки. Для прекращения этого обвинения ему предложили перейти на неприятельскую службу, но так как Шубин от этого отказался, то его приговорили к смерти и расстреляли за Свирскою церковью, по русским сведениям 24 октября, а по французским 5 ноября 1812 года. Место погребения его тела неизвестно. Приговор исполнен согласно приводимого предписания:
Предписание коменданту г. Смоленска.
Смоленск 5 ноября 1812 года.
Господин Комендант.
Называющий себя Семен Иванов Шубин, прежней службы майор российский, обличен уговаривающим солдат в армии французской переходить к казакам и старающийся возмутить крестьян – был осужден сего утра на смерть особою комиссиею. Постарайтесь прискорить все приготовления нужные, чтобы сей суд был выполнен завтра по обыкновенному обряду из отрядов всякого корпуса, чтобы переведено на русский, и чтобы оно было сообщено властям окружным.
Имею честь засвидетельствовать Вам мои поздравления,
Подписано: генерал Шеллиль.
Примечание: Письмо это в подлиннике не сохранилось, но в делах имеется копия перевода на русский язык, приведенная здесь.

Когда неприятельские войска вступили в Смоленскую губернию и заняли Поречский уезд (17 июля), то подполковник П. И. Энгельгардт переехал в свое Бельское имение откуда часто наезжал в Поречский уезд для сохранения порядка и спокойствия среди крестьян, выведенных из повиновения французскими прокламациями. Вооружившись с несколькими дворянами, он составил отдельный отряд, с которым нападал на французов, появляясь неожиданно в разных местах, и, имея сношения с казаками, наносил врагу немалый урон, захватывал в значительном числе пленных и собственноручно убил четырех французов. Увлеченные французскою пропагандою четыре крепостных крестьянина, принадлежавших Энгельгардту: Григорий Борисов, [49] Михаил Лаврентьев, Карп Лаврентьев и Павел Спиридонов, выдали его французам, которые прибыли в имение Павла Ивановича и захватили его в плен. В Смоленске его посадили под стражу в Спасскую церковь и приступили к допросу, на котором склоняли перейти на французскую службу. Не колеблясь духом, Энгельгардт отвечал: «Я русский подданный и исполнил свой долг. Мы должны разить врага, дерзнувшего нарушить наше спокойствие и напасть на нашего законного Государя. Оковы препятствуют мне отомстить в полной мере». Так как все убеждения и обещания разных выгод оказались тщетными, то его судили и приговорили к расстрелу. Энгельгардт мужественно выслушал приговор и сказал: «Вы не поработите России, вы погибнете, а я благодарю Бога за то, что умираю как верный сын Отечества». Ему снова предложили жизнь и свободу, если он присягнет Наполеону. Герой ответил: «Свобода моя принадлежит Богу и Русскому царю. Русские дворяне умирают за Отечество и не привыкли быть рабами иноплеменников». Можно подумать, что приписываемые Энгельгардту слова вымышлены и представляют собою плод фантазии одного из современников, но они засвидетельствованы священником Одигитриевской церкви Мурзакевичем и кроме того вполне соответствуют той твердости и величию духа, которая высказалась в предсмертных распоряжениях Павла Ивановича. По объявлении ему приговора, он призвал к себе священника Мурзакевича, исповедовался и передал ему свое духовное завещание и письмо к матери. 15 октября приговор был приведен в исполнение во рву за Молоховскими воротами, Энгельгардт не позволил наложить повязку и встретил смерть с открытыми глазами. Его сперва ранили в ногу, после чего снова предлагали принять подданство, обещая залечить рану и после отказа, уже вторым залпом положили на месте и зарыли в землю на глубине одного аршина.

Завещание П. И. Энгельгардта писано на французском языке и засвидетельствовано поручиком 129 полка Вартелем и членом совета Смоленского Верховного Правления Федором Рагулиным. Завещание это и письмо к матери настолько характерны и показывают твердую [50] волю и благородство покойного, что заслуживают быть приведенными целиком.

Духовное завещание П. И. Энгельгардт.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
1812 года октября 15 дня.
Я, нижепоименованный, по объявлении мне французским приговором смерти, исполнил весь долг христианский, здрав будучи телом и рассудком, завещаю следующее: 1) Долг христианского погребения и поминовения чинить духовному отцу моему Одигитриевской церкви священнику Никифору Мурзакевичу, а поминовение трехнедельное и шестинедельное по его изволению чинить в доме моем – сельце Дягилево, за что вместо денег дарю ему находящихся в бегах Максима Силина с женою его Авдотьею и детьми их Иваном и Александрою и девку Прасковью Андрееву, коими владеть ему вечно и кому похочет продать и заложить вольно, а равно по душе словесно мною указанные деньги и серебряные вещи. 2) Отпускаю вечно на волю благоприобретенных мною людей: Льва Алексеева с женою его Авдотьей Трофимовой и дочерью их и сверх того дарю ему Порецкой округи два жеребья земли с примером и состоящею на реке Дроже мельницу о двух поставах, озером, плотиною и с находящимися 13 парами каменьями со всем строением, движимостью, которыми владеть вечно, и вольно ему кому хочет продать и заложить. 3) Отпускаю вечно на волю Авдотью Алексееву с сыном ее Иваном и Татьяну Лисееву с дочерью ее Анною, для пропитания же их дарю им пополам в сельце Малых Плетках жребий земли с примером и строением, озером и со всеми угодьями, которым имением им владеть, но до совершеннолетия детей их не продавать никому, не укреплять, а по совершеннолетии детей их – дети вольны продать и заложить; буде же дети их малолетстве помрут, то право продажи предоставить матерям. 4) Отпускаю вечно на волю Павла Силина с женою его и дочерью Ульяною с представлением ему владеть вечно жеребьем земли с примером и со всем строением, где ныне живет, полосы [51] пахотной и сенокосной земле иметь ему по соразмерности жеребья, буде же пожелает продать или заложить то ему вольно. 5) Отпускаю вечно на волю Свирида Дмитриева с женою его Агафьею, с сыном ее, Агафьи, Иваном, сверх сего дарю ей, Агафье, в сельце Михайловке Духовской округи земли по купчей, доставшейся мне от Стунеева пятьдесят десятин, а всего сто десятин, которою землю владеть ей вечно и кому похочет продать и заложить вольно. 6) Отпускаю вечно на волю Катерину Иванову, Прасковью Трофимову, Марфу Иванову и другую Марфу Ивановну и Прасковью Даниловну. 7) Смоленскому мещанину Дмитрию Иванову, живущему у меня в доме, дарю половинную часть как и в строении в сельце Дягилево, буде же кому похочет продать или заложить, то ему вольно. 8) Исключая все вышеписанное, остальное мое движимое и недвижимое имение, со крестьянами землю, двумя мельницами 1) на реке Дубянке 2) в деревне Рудня со всеми, какие есть угодья,– дарю моей родительнице коллежской асессорше Варваре Васильевне Энгельгардтовой, и владеть ей оным вечно и кому похочет продать и заложить вольно, а равно, хотя заемные обязательства моими крестьянами издраны, сделать в надлежащем месте выписки и по копиям взыскивать деньги в пользу ее же, матери моей. Всему вышеписанному восприять свое действие со дня моего погребения. Сие мое духовное завещание всепокорнейше прошу Смоленского Верховного Правления Интенданта господина де-Виллебланша явить, утвердить и в книгу записав, выдать духовнику моему Мурзакевичу, который имеет оповестить о вышеизложенном всех, до кого сие касается.
У подлинного подписано: Подполковник Павел Иванов сын Энгельгардт.
Завещание это засвидетельствовано следующими лицами: мещанин г. Рославля Прокофий Яковлев Васыпин. Артиллерии поручик Рухлядко, коллежский секретарь Яков Никифоров Барсов. 8 октября 1812 года

Письмо П. И. Энгельгардта к матери.
Дрожайшая матушка.
Я, по лживому доносу четырех крестьян: Григория [52] Борисова, Михаилы Лаврентьева, Карнея Лаврентьева и Авдея Свиридова, осужден на смерть и сегодня покончат нить дней моих. Молите Бога обо мне. Прощайте, попросите прощения мне у жены моей и тещи: я сделал духовную: исключая подаренных попу Одигитриевскому Мурзакевичу, нескольких на волю, предоставил в Ваше владение все мое имение. Вот участь несчастных. Благословите меня, хотя мертвого, много бо может моление матерние к благосердию Владыки. Сестрице моей Виктории Михайловне мое почтение. Прощайте, дай Бог, чтобы эта участь многих не постигла. Мне остается только полчаса наслаждаться светом.
У подлинного так: Истинно и усердный сын Павел Энгельгардт. Октября 15 дня 1812 года. Тюрьма, Смоленск.

7 марта 1813 года Губернский Предводитель Дворянства Сергей Иванович Лесли обратился ко всем уездным Предводителям с предложением устроить подписку на памятник обоим павшим героям. Как видно из его сообщения гражданскому губернатору Каверину, только Ельнинское дворянство отозвалось немедленно, прислав для этой цели двести рублей; от остальных же уездов пожертвований не поступало, что должно быть объяснено исключительно недостатком средств и желанием прежде поставить памятник светлейшему князю Голенищеву-Кутузову.
По представлении Государю Александру I о верноподданнических поступках Шубина и Энгельгардта, было повелено собрать точные справки о их имущественном и семейном положении для награждения оставшихся после них близких. Из донесений Губернского Предводителя видно, что Шубин владел небольшим имением из 14 душ в Духовщинском уезде, которое еще при жизни его было окончательно разорено. После него осталась вдова Мария и мать Христина Константиновна Шубины с двумя дочерьми, Агафьей и Татьяной, живших в крайней бедности. Из капитала призрения разоренных от неприятеля им было выдано пособие: жене 1,000 рублей и матери с сестрами 1,200 рублей. П. И. Энгельгардт владел имением в 77 душ, разоренным неприятелем. Женат был на Елене Александровне [53] Корсаковой, владевшей 123 душами в Ельнинском уезде при сельце Боровне, но в последнее время с женою не жил и детей не имел. Кроме матери (умершей в мае 1813 года) после смерти Павла Ивановича остался единоутробный брат его Иван, племянник Петр (сын брата Платона) и сестры: Анна (в замужестве Эйсмонт) Марфа (в замужестве Губина) и девицы Настасья и Екатерина. У овдовевшей сестры Марфы Губиной осталась семилетняя дочь Елизавета.
В ВЫСОЧАЙШЕМ УКАЗЕ Правительствующему Сенату от 30 августа 1813 года сказано: « ... удостоверясь в истине, я поспешил воздать справедливый долг сим усердным сынам отечества при бедном состоянии не прельстившихся на искушение неприятельское, пребывшими непоколебимыми в привязанности к Государству своему и пожертвовавших жизнью за веру и верность.... » Этим же указом назначены следующие пожизненные пенсии: брату Ивану Энгельгардту – 6,000 рублей в год, племяннику Петру и племяннице Елизавете по 3,000 рублей в год каждому. Вдове Шубина пожалована пожизненная пенсия по 10,000 рублей в год, матери по 6,000 рублей и сестрам девицам Агафье и Татьяне по 3,000 рублей в год каждой. Дополнительным Указом Правительствующему Сенату от 20 июля 1816 года определено: производить еще ежегодный пожизненные пенсии: сестрам Энгельгардта девицам Настасье, Екатерине и вдове Анне Эйсмонт по 2,000 рублей в год каждой. Оба эти Высочайшие Указы объявлены через Дворянские Собрания.
В 1835 году по повелению ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ I на том месте, где был убит Энгельгардт поставлен чугунный памятник с надписью: «Подполковнику Павлу Ивановичу Энгельгардту, умершему в 1812 году за верность и любовь к отечеству». Памятник этот очень простой в виде усеченной пирамиды около двух с половиною аршин высоты и в настоящее время стоит на базарной Молоховской площади, так как ров засыпан землею в уровень с площадью. 

Примечания

1. Дело III. Опись 107. Связка 19.