|
VII.
Назначение Беннигсена главнокомандующим армией. – Его первые распоряжения. – Перемирие, предлагаемое французами. – Донесения маршала Нея.
Мною уже было сообщено, что 15 (27) декабря я выступил из Пултуска в Рожаны, отстоящие в 3 с половиной милях от первого. 16 (28) числа я продолжал идти до Остроленки (три мили), где и пробыл [75] 17 (29) и 18 (30) числа, чтобы дать отдохнуть войскам и притянуть к себе корпус генерал-лейтенанта князя Голицына, который в действительности и прибыл 18 (30) числа в составе 12 батальонов, 36 эскадронов и нескольких казачьих полков. Неприятель его вовсе не преследовал.
В приказании фельдмаршала графа Каменского, мною полученном, об отступлении в пределы нашего отечества было между прочего сказано, что когда я со своим корпусом дойду до Тыкочина, то должен поступить под команду генерала Буксгевдена, как старшего; это было только временное распоряжение до получения дальнейших приказаний государя императора относительно командования армией. Генерал Буксгевден написал мне письмо, отправленное 14 (26) вечером, которое я получил ночью на поле сражения под Пултуском. В этом письме он, между прочим, высказывал следующее: «мы ничего не можем лучшего сделать, как отступить, чтобы выиграть время необходимое для сосредоточения наших мыслей, составления соображений и т. д.». В то же время он писал мне официально, соответственно приказаниям фельдмаршала, чтобы я отправил обратно артиллерийский парк в наши пределы. Я ответил ему на другой день, 15 (27) декабря из Рожан, следующее: «ваше сиятельство сообщили мне, что я должен отправить артиллерийский парк в пределы нашего государства. Признаюсь вашему сиятельству, что не полагаю, чтобы приказание о возвращении нашем в пределы государства могло быть исполнено; бедственные последствия этого для общего дела были бы неисчислимы и столь же значительны, как и понесенное нами поражение. Насколько мне известны взгляды государя императора, его величество, конечно, не одобрит этого распоряжения. Недостаток продовольствия будет отстранен, коль скоро мы двинемся правее, где мы будем иметь возможность получать необходимые продовольственные запасы из старой Пруссии, Кёнигсберга и т. д.».
Простояв два дня в Остроленке и не получая никаких уведомлений о каком-либо изменении в распоряжениях фельдмаршала, я решился перейти Нарев 19 (31) числа, чтобы по приказанию графа Каменского направиться в Тыкочину. неприятель следил за нами издали небольшими отрядами, единственно с целью иметь сведения о нашем движении, но казалось, что он намеревался растянуть корпуса маршалов Бернадотта и Нея по старой Пруссии и приблизить их к Кёнигсбергу, чтобы при случае овладеть им. В это время я послал к генералу Буксгевдену прусского генерала Глебовского, которому были хорошо известны мои предположения о дальнейших военных действиях.
Мой первый переход из Остроленко до Мястова имел две с половиной мили, [76] а второй, сделанный 20 декабря (1 января 1807 г.), до Новгорода только полторы мили. Здесь я получил второе письмо генерала Буксгевдена, которым он предлагает перейти обратно Нарев, чтобы соединиться с ним. Это именно я и поручил генералу Глебовскому предложить г. Буксгевдену, чтобы чрез это иметь возможность значительно сильнее действовать в старой Пруссии и спасти Кёнигсберг. Но было очень жаль, что я не получил этого письма тогда, когда находился в Остроленке, потому что в Новгороде не было моста чрез Нарев; находившийся же в Остроленке был уничтожен. Сильные морозы начинали покрывать реку льдом, и мне с большими, впрочем, усилиями удалось построить плавучий мост из лодок. Но едва несколько отрядов прошли по этому мосту, как он был сорван льдом, и большая часть лодок унесена течением и уничтожена. 23 декабря (4 января 1807 года) мороз усилился, и недалеко от Новогрода река стала. Генерал-квартирмейстер Штейнгель приказал усиленно и непрерывно устраивать дорогу по льду, накладывая доски, солому и т. д., и еще 25 декабря (6 января) вечером успел перевести по льду несколько войск из дивизии генерала Эссена 3-го, входившей в состав корпуса генерала Буксгевдена. ночью погода переменилась, стало теплее, и лед обломился. Видя невозможность вскоре совершить переход чрез Нарев под Новогродом, пробыв уже тут пять дней, я отправился с моею армией 26 декабря (7 января) в Ломзу, откуда до Тыкочина оставалось 6 миль, которые я прошел в два перехода 27 и 28 декабря (8 и 9 января).
В Тыкочине я приказал заранее устроить провиантский магазин. Войска получили необходимый провиант на несколько дней, в продолжение которых они переходили Нарев по мостам, которые тут находились, а затем продолжали движение чрез Кнышин к Гониондзу, чтобы перейти там Бобр и вступить в старую Пруссию.
В то время, как все это происходило, неприятель восстановлял мост на Висле под Торном, и маршал ней направил свои войска против корпуса генерала Лестока, который при данных обстоятельствах не должен был иметь иной цели, как только задержать, на сколько возможно, приближение неприятеля к Кёнигсбергу, отнюдь не вступая с ним в какое-либо серьезное дело. Генерал Лесток, несмотря на малочисленность своего отряда, отступал очень медленно, понемногу, всякий раз как был уже тесним слишком значительными силами. Он совершал отступление с такою осмотрительностью, что потери его были совершенно незначительны. Он направил свое отступление на Страсбург, Лаутенбург, Сольдау, Нейденбург, Сонебург, Растенбург и только 22 декабря (3 января) прибыл в окрестности Ангенбурга, где и занял своим корпусом очень выгодную позицию между озерами и простоял до 27 декабря (8 января). [77] Узнав, что отряд корпуса Нея приближается по дороге в Кёнигсберг, генерал Лесток решился идти со всем корпусом в Бартен, чтобы быть ближе к Кёнигсбергу и иметь возможность удобнее оказать помощь городу в случае надобности. Прибыв в Бартен, он отправил 30 декабря (11 января) генерала Притвица с сильным отрядом на рекогносцировку по направлению в Шипеньбейль. Притвиц отлично выполнил возложенное на него поручение. Близ Левенштейна он встретил неприятельский отряд от 6-го пехотного полка, разбил его и вернулся с 50 пленными в Бартен. На следующий день маршал Ней по этому поводу, в приказе по корпусу от 13 января, объявлял следующее.
«С живейшим сожалением объявляю по армии, что 6-й пехотный полк допустил неприятеля взять у него половину роты с офицерами и унтер-офицерами 11-го числа текущего месяца в час ночи в деревне перед Шипеньбейль.– Офицеры виноваты, когда, забывая свои обязанности, упускают охранять себя предосторожностями и становиться под ружье с рассветом дня, как это приказано с самого начала кампании.
Генералы заслуживают выговоров, когда уклоняются от предписанных им диспозиций. Приказ 6-го числа о размещении войск определял, что 1-й батальон шестого полка займет Шипеньбейль, а не окружающие его деревни, и, конечно, батальон в полном составе никогда бы не испытал участь, постигшую полуроту. Храбрые солдаты, взятые в плен, являются, таким образом, жертвами этой двойной ошибки.
В продовольствии нет никакого недостатка, а потому ничто не препятствует, чтобы войска были тесно поставлены, когда они находятся вблизи неприятеля. Кавалерийские патрули причиняют везде вымогательства; они требуют больших денег у жителей, – я имею в руках неопровержимые тому доказательства. Естественным последствием таких злоупотреблений является нерасположение к нам жителей и стремление их всеми силами и средствами содействовать намерениям наших врагов. Я объявляю, что при первой жалобе прикажу судить военным судом всякого, кто позволит себе делать контрибуции деньгами. Предлагаю вновь к исполнению приказ 6-го числа относительно мер предосторожности для охранения расположенных войск от всякого внезапного нападения».
Я буду нередко приводить письменные документы маршала Нея и получаемые им донесения; все эти бумаги были взяты в сражении при Гутштадте 24 мая (5 июня) 1807 года, которое происходило уже во время второй кампании.
Еще в Тыкочине 30 декабря (11 января), перед самым, впрочем, [78] моим отъездом, ко мне приехал курьер от государя с рескриптом его величества, которым мне доверялось главное начальствование всей армией, действовавшей против императора Наполеона. Его величество присоединял к этому благосклонную собственноручную приписку следующего содержания на французском языке.
«Генерал! Несмотря на официальное предписание, вам от меня посланное, я не могу отказать себе удовольствие выразить вам этими строками всю мою благодарность за дело 14 (26) декабря. Превосходные дарования, вами обнаруженные, доставляют вам новые основания для моей признательности и того полного доверия, которое вы сумели мне уже внушить. Не могу выразить вам большего доказательства того и другого, как назначив вас начальником всей армии, которая находилась под начальством фельдмаршала, включая сюда и корпус генерала Эссена 1-го в Бресте. Не сомневаюсь, что вы оправдаете вполне этот выбор, мною сделанный, и доставите мне новые случаи к выражению вам всей моей признательности. Примите, генерал, уверение в моем уважении».
В тот же самый день я отправился в Гониондз (в четырех милях от Тыкочина), чтобы ускорить переход наших войск чрез Бобр. Я должен был ожидать встретить еще много затруднений в этом отношении, но к счастью морозы увеличивались, речка прочно стала, и переход чрез эту реку совершился в два дня.
1 (13) января я сделал с моим корпусом переход в три мили и дошел до Щучина, а 2 (14) числа – до Биалы (еще две мили), где принял главное начальство над всею армиею, состоявшею из двух частей, из которых одна находилась уже под моим командованием, а другая – под командою генерала Буксгевдена. Каждая часть состояла из четырех дивизий. Эти восемь дивизий, составлявшие армию, при переходе нашей границы имели до 100.000 человек. За вычетом их этого числа потерь, как то: в различных сражениях на Вкре, во время отступления к Пултуску. в делах под Зерновым, Голыминым и т. д. 3.500 ч., в битве под Пултуском – 7.000 ч.; в госпиталях больных разного рода – 5.600 ч. и в корпусе Буксгевдена 3.200 чел. больных, – окажется, что всего выбывших из строя было 19.200 ч. При этом я был принужден еще отделить следующие части. Татарский легкий полк, в составе 650 человек, под командою подполковника Кнорринга, был послан в Белосток для сохранения порядка и спокойствия по дороге в Гродно и для конвоирования военных транспортов в действующую армию. Три эскадрона, т. е. 360 человек, были оставлены в Тыкочине, под командою полковника Мануэля, чтобы охранять магазины и склады. Генерал Седморацкий с 4 пехотными полками, 6 полевыми орудиями [79] и двумя казачьими полками, всего 8.000 человек, был послан в Гониондз для охранения переправы чрез Бобр, для воспрепятствования тому, чтобы летучий неприятельский отряд не потревожил наши границы со стороны Гродно и для обеспечения нам свободного сообщения между главной армией и корпусом генерала Эссена 1-го. Кроме того, генералу Седморацкому было предписано действовать вместе с генералом Эссеном I-м и исполнять все приказания, которые он чрез него получит. Батальон пехоты и сотня казаков, составляя всего 1.000 чел., были посланы для занятия Иоганнисбурга, чтобы прикрыть в тылу нашем большую дорогу от наших границ чрез Биалу и охранять наши прямые сообщения с отрядом генерала Седморацкого. Эти различные отряды, доходившие до 10.000 человек, вместе с вышесказанными 19.300 ч. уменьшали численность армии на 29.600 человек. Оставалось, таким образом, всего 70.690 человек (В некоторых сочинениях и журнальных статьях общая цифра русской армии определяется в 200.000 человек. До того преувеличивают силы наши в эту кампанию. Прим. Беннигсена) строевых и нестроевых нижних чинов, с которыми я начал зимнюю кампанию в старой Пруссии.
Генерал-лейтенант Эссен I-й со своим корпусом в 17.000 человек прибыл уже к нашим границам и стоял между Брестом и Наревом. Ему было приказано перенести его главную квартиру в Высоко-Мазовецк, как близкий пункт для защиты наших границ и отражения неприятеля, если бы он вознамерился силою перейти Нарев.
Получаемые мною сведения о неприятеле состояли в том, что император Наполеон после сражения под Пултуском снова отправился в Варшаву, где находилась его главная квартира. Неприятель мое движение несколько назад счел отступлением в наши пределы. Быть может, до него дошло известие о сделанных в этом отношении распоряжениях фельдмаршала графа Каменского, потому что, казалось, французская армия намеревалась расположиться на зимние квартиры. Корпуса маршалов Сульта. Даву, Дана, Ожеро, Бессьера, резерв принца Мюрата и Удино располагались в окрестностях Нейденбурга. Хорцеллен, Млавы, Пултуска, до самой Вислы, отчасти даже на левом берегу этой реки; до такой степени были уверены, что русская армия отступает в пределы своей империи.
В перехваченных впоследствии бумагах неприятельских я нашел донесение, в котором маршалу Бертье предлагались следующие сведения. «Утверждают, что генерал Беннигсен послал 16.000 человек на помощь Кёнигсбергу, и что он на другой день отступает в Россию со всею армиею».
Корпус маршала Бернадотта занимал Эльбинг, Прейсиш-Эйлау, [80] Голланд, Морунген, Либштадт и т. д. Движение корпуса Нея на Кёнигсберг изложено в его рапортах военному министру принцу Нефшательскому (Автор излагает содержание этих рапортов далее в связи с положением действий под Кёнигсбергом. Прим. переводчика). В то время уже наполеон приказал двинуть к себе значительные подкрепления, состоявшие из вспомогательных войск и новобранцев, подходивших постепенно к нему. К первым должно причислить генерала Вернера с отрядом в 2.500 человек Гессен-дармштадских войск. Он получил 31 декабря приказание от маршала Нея занять своим отрядом верхнюю часть реки Древенц, от Страсбурга, Неймарка и Лёбау до Остероде, и поставить свою кавалерию на пути сообщения с Грауденцем и Мариенвердером.
Саксония послала 6.000 человек, Баден 2.500 человек, в Польше заботились сформировать отряд в 30.000 человек путем усиленных наборов. Из Италии, Испании, Голландии, словом, со всех стран, находившихся под владычеством Наполеона, выступали розные отряды для подкрепления французской армии. Кроме того, 2.000 новобранцев призыва 1807 года, перешедшие Рейн в ноябре месяце, также постепенно походили к армии французов.
При этих условиях я не мог терять минуты. Я должен был предупредить занятие неприятелем всей старой Пруссии и особенно Кёнигсберга, потеря которого имела бы самые пагубные для нас последствия. Занятие этого города французами до открытия второй кампании повлекло бы неизбежно в продолжение зимы падение Пиллау. Неприятель явился бы обладателем Фриш-гафа и Фриш-Нерунга, и всякое сообщение с Данцигом сухим путем было бы прервано. Никакое пособие не могло бы быть доставлено в эту крепость. Гарнизон, находившийся в Данциге, не был в то время достаточен для обороны этой крепости: недоставало пороха, необходимого, чтобы выдержать осаду в течение нескольких месяцев и т. д. Имея в своих руках Кёнигсберг, ничто не могло помешать французам занять также Куриш-гаф, Куриш-Нерунг и сделаться повелителями прибрежья Балтийского моря до самого Мемеля. Притом же Кёнигсберг вмещал в себе сокровища всякого рода, обильные продовольственные запасы, значительное количество снарядов, в чем очень нуждалась армия. Взгляд на карту показывает, с каким новым преимуществом французы начали бы новую кампанию, если бы успели занять Кёнигсберг.
В числе вышеупомянутых захваченных бумаг имелся приказ маршала Нея генералу Кольберу из Ватренберга от 28 декабря (9 января), [81] который доказывает, что уже в те дни Кёнигсберг находился одно время в опасности, и что французы придавали важное значение обладанию этим городом во многих отношениях. Приказ этот слово в слово говорит следующее: «Имея намерение положительно узнать, достаточно ли пруссаки сильны в Кёнигсберге, чтобы защитить этот город, я сделал теперь же надлежащие распоряжения, чтобы все роты вольтижеров и гренадеров моей армии, собранные в шесть батальонов, по прилагаемой таблице расположились по течению р. Алле, от Шипеньбейля, Бартенштейна и Гейльсберга, и были бы готовы исполнить распоряжения, которые я вам для этой цели сообщаю. Батальоны вольтижеров соберутся в Бартенштейне, куда прибудут в санях завтра, 10-го числа сего месяца. Таким же образом вы исполните ваше движение к Кёнигсбергу рано утром с 12 на 13 число. Роты гренадеров будут составлять резерв под начальством полковника Ламартиньера с четырьмя орудиями, под начальством капитана мартена, и займут первым батальоном Шипеньбейль, вторым Бартенштейн (где станет и артиллерия), а третьим – Гейльсберг. Кроме того, часть 3-го гусарского полка и 10-го егерского должны быть поставлены таким образом, чтобы наблюдать Домнау и Фридланд в то время, как вы двинетесь на Прейсиш-Эйлау. Командиры означенных полков должны вас немедленно уведомить, если неприятель будет приближаться в значительных силах, чтобы захватить вас во фланг или чтобы угрожать вашему отступлению. Вы выступите с отрядом из 200 человек 3-го гусарского и 10-го егерского полков, под командою их эскадронных командиров Петрони и Сент-Леже, вместе с 2 орудиями и вашими тремя батальонов вольтижеров, и постараетесь занять позицию: в первый день – позади Кейцбурга, оставив третий батальон вольтижеров в резерве при Прейсиш-Эйлау с пятью кавалеристами; во второй день вы подвинетесь, если возможно, до Кёнигсберга, оставив второй батальон вольтижеров в Крейцбурге. если вы узнаете достоверно, что встретите незначительное число неприятелей, то придвинете к себе третий батальон; одна половина займет позицию позади Фришинга у Гросс-Лейц, а другая – у Вренцбурга сзади Пасмара, подвигаясь вперед с 1-м и 2-м батальонами вольтижеров. При приближении к Кёнигсбергу вы пошлете от моего имени трубача с предложением командующему гарнизоном города очистить оный, угрожая в противном случае сжечь его. Если же будет изъявлено согласие на сдачу города французским властям, то всякая частная собственность будет охранена и будет под покровительством законов. Если же найдете в городе неприятельские войска, с которыми придется сразиться, что сделает всю попытку бесплодной в виду незначительных ваших сил, то вам придется подумать [82] об отступлении, чтобы не подвергать опасности ваши войска, и в таком случае вы направите ваше отступление на Прейсиш-Эйлау и предложите полковнику Ламартиньеру идти к вам на помощь правее этого города, со 2-м батальоном гренадер и двумя орудиями. Третий батальон гренадер, стоящий к Гейльсберге, получит от полковника Ламартиньера приказание заместить его в Батренштейне, а равно и 3-й батальон 25-го легкого полка, расположенный в Зебурге, придет заместить 3-й батальон в Гейльсберге по предложению, сделанному полковником Ламартиньером, которому даны надлежащие по сему делу указания. Посылаю к вам моего адъютанта и г. Дильбеньяна, чтобы наблюдать за вашими действиями. Во всякий день будете отправлять ко мне или одного из ваших офицеров генерального штаба, или надежные эстафеты, чтобы сообщать мне о всем интересующем меня в этом важном деле. Полагаю, что не излишним будет во время вашего движения направить разъезды легкой кавалерии на Эльбинг и преимущественно на Тапиау (на Прегеле), идя вверх по течению реки Прегеля, по ее левому берегу. Генерал Лесток двинулся по этому направлению, чтобы достичь Инстербурга (тоже на Прегеле)».
Предположенный мною план действий в настоящее время состоял в том, чтобы вступить в старую Пруссию и, пройдя между озерами и по возможности скрыв это движение от неприятеля, заставить его отказаться от наступления к Кёнигсбергу; занять округ Нидригуег, обильный продовольственными средствами, установить прочное и обеспеченное сообщение с Данцигом, принудить снять осаду с Грауденца и разместить после этого всю армию на зимние квартиры по старой Пруссии. Здесь выждать прибытия из России необходимых подкреплений и затем усилить гарнизон в Данциге всем корпусом генерала Лестока, который был бы настолько силен, что мог препятствовать неприятелю подойти к этой крепости, разве что он, неприятель, пожелал бы употребить на это очень значительные силы, что ослабило бы те, которые были противопоставлены им нашим войскам. Если неприятель не двинет значительных сил против Данцига, то генерал Лесток мог бы со своей стороны делать диверсии и беспокоить неприятеля по всему левому берегу Вислы. На карте предоставляются наглядно все выгоды, которые мы могли извлечь из этих предположенных действий при начале второй кампании, которую мы могли бы начать с большим успехом. Отбросив оба корпуса Нея и Бернадотта (что мне и удалось) и установив уже сильный кордон, прикрывавший наши зимние квартиры от остальных неприятельских отрядов, я частью достигал осуществления своего предположения. Но так как этот план был настолько же пагубен французам, насколько он был благоприятен для нас, то неприятель решился всеми силами ему противодействовать. Ему не удалось, однако, [83] исполнить задуманного им, но и мне также удалось только отчасти выполнить мой план. Слишком кровавый бой под Пресишь-Эйлау помешал обеим сторонам вполне достигнуть цели, предположенной каждой из них.
В новом расписании боевого порядка, сделанным мною перед отъездом из Биалы, генерал-майор Марков был назначен начальником авангарда правого крыла, состоявшего из двух пехотных полков, трех егерских, двух казачьих, полка гусар и роты конной артиллерии, что все вместе составляло около 6.000 человек. Генерал-майор Барклай-де-Толли командовал авангардом левого крыла, состоявшим из трех егерских полков, одного пехотного, двух казачьих, полка гусар и также роты конной артиллерии, что также составляло около 6.000 человек. Генерал-майор Багговут был назначен начальником летучего отряда, состоявшего из двух егерских полков, полка пехоты. полка гусар и полка казаков. Генерал-лейтенант Анреп командовал кавалерией правого крыла в составе шести полков и двух эскадронов драгун, польского литовского легкого полка и двух казачьих. Кавалерией левого крыла командовал генерал князь Голицын; она состояла из трех полков кирасир, трех полков драгун, двух полков гусар, одного легко-конного польского полка, полка казаков и роты конной артиллерии.
Генерал-лейтенант Тучков был назначен начальником правого крыла; генерал-лейтенант Остерман – левого, а генерал Дохтуров – центра. Четвертая и 14 дивизии, состоявшие из десяти полков пехоты, одного гусарского, четырех рот пешей артиллерии и одной конной, с двумя ротами прусской артиллерии составляли резерв под начальством генерал-майоров графа Каменского и Сомова.
4 (16), заняв Иоганнисбург, как выше сказано, я заставил армию сделать переход в три мили. Главная квартира была в Арисе; авангард правого крыла – в Рейне, кавалерия правого крыла в Домбровке, Козинове, Летцене, Попонткене.
Авангард левого крыла находился еще позади в Ставишках.
Кавалерия левого крыла – была в Лике, Швидейне и Шименке.
Отряд генерала Багговута в Кольно. Армия занимала Домбровку. Козинов, Летцен, Гопраткен и окрестности.
5 (17) числа авангард левого крыла прибыл в Биалу. Правое крыло армии осталось в расположении, которое имело накануне, а левое – разместилось в окрестностях Одена, Гуттена возле Ариса и Баремена.
6 (18) числа главная квартира прибыла в Рейн, авангард правого крыла в Сондерн, а кавалерия – в Растенбург. авангард левого [84] крыла – в Арис, а кавалерия левого крыла – в Крисамент и Бутсинкен, отряд генерала Багговута – в Домбровку. Правое крыло армии заняло деревни Гросс-Пари, Мертенгейм, Добен, а левое крыло – окрестности Одене, Гуттена, возле Ариса и Баремена.
Неприятель получал частые извещения о приближении русского отряда на помощь к Кёнигсбергу, не зная еще впрочем, что приближается вся русская армия. Маршал Ней, находя, однако, что корпус его будет слишком подвергнут опасности, если будет продолжать свое движение к Кёнигсбергу, ибо слишком слаб, чтобы достигнуть желаемой цели, разрешил генералу Кольберу, командовавшему его авангардом, предложил перемирие прусским генералам Рюхелю (генералу губернатору Кёнигсберга) и Лестоку. В Прейсиш-Эйлау 5 (17) числа было действительно свидание по этому поводу генерала Рюхеля с Кольбером, как это видно из нижеследующего письма ко мне прусского короля и приложенных к нему бумаг.
Король писал мне следующее: «Господин генерал де-Беннигсен! Вы уже извещены о свидании, бывшем 17-го числа в Пресишь-Эйлау, прусского генерала Рюхеля с генералом Кольбером. Нельзя было, конечно, отказать в этом свидании, но оно не могло иметь каких-либо последствий. Судите об этом сами по прилагаемому при сем ответу, который я дал Рюхелю, и который сегодня же сообщается вашему двору. Предложение генерала Кольбера, с прилагаемым при сем проектом перемирия, с которым вам будет, конечно, любопытно познакомиться, должно было естественно быть отвергнуто мною, потому что оно могло воспрепятствовать вашим военным действиям и подать повод к неприятным толкованиям. Я хочу отклонить всякий шаг, который бы не был согласен вполне с отношениями к моему союзнику. К тому же настоящая попытка французов обнаруживает их затруднительное положение. Они желают выиграть время и иметь отдых в такое время года, к суровости которого их войска не привыкли, и затем собираются возобновить свои военные действия, как скоро им представится более вероятия на успех. Они желали бы перемирие украсить предлогом, что обеспечивают нас вполне в отношении Кёнигсберга. Но так как вы подвинулись вперед и нашли необходимым теперь действовать согласно с храбрым генералом Лестоком, который до настоящего времени сумел одни противостоять несравненно значительнейшим силам неприятеля. Меня еще более подкрепляет в моей надежде письмо, присланное мне вами из Рейна от 19-го числа. Решительное мгновение приближается, и вы, конечно, не упустите им воспользоваться. Льщу себя поэтому надеждою получить от вас [85] в скором времени хорошие известия такие, которых можно ожидать от ваших блестящих дарований и значительных средств, находящихся в вашем распоряжении. Вы оправдаете мое доверие и увеличите мою к вам признательность. Молю Бога, да благословит и оградит он вас своею десницею. Фридрих Вильгельм. Мемель 22 января 1807 год».
При этом письме был приложен проект перемирия между французскими войсками под командою маршала Нея и прусскими войсками под командою генерал-лейтенантов Рюхеля и Лестока. Вот содержание этого проекта.
«Г. генерал Кольбер, на основании данных ему маршалом Неем полномочий, предлагает от имени сего последнего прусским генерал-лейтенантам г.г. Рюхелю и Лестоку заключить конвенцию, по которой войска обеих держав могли бы получить необходимое отдохновение в столь суровое время года, отдохновение, которое сберегло бы кровь, напрасно проливаемую в перестрелках бесцельных и бесполезных.
Пункт 1-й. Будет заключено словесное перемирие на честном слове или подписанное генералами договаривающихся сторон и одобренное государями обеих стран.
Пункт 2-й. Будет определена демаркационная линия, которую не будут переступать ни французские, ни прусские разъезды.
Пункт 3-й. Линия эта определяется следующими пунктами: Пейченсдорф, Сенсбург, Дренгфурт, Бартен, Гердауен, Фридланд, Домнау, Прейсиш-Эйлау, Ландсберг, Мельзах, Гейлигенбейль.
Пункт 4-й. Маршал Ней может приказать занять своими войсками все населенные местности, расположенные на расстоянии льё от левого берега Алле от Шипеньбейля, вверх по этой реке до Гутштадта, а также находящиеся на правом берегу реки Пассарги до впадения этой реки.
Пункт 5-й. Эти местности будут считаться только постами; прусские войска могут равным образом устроить такие же, какие они пожелают позади демаркационной линии.
Пункт 6-й. Г. г. генералы французские и прусские, соглашаясь в распределении местностей, подлежащих занятию, обязываются не совершать никаких враждебных действий без предварительного предуведомления за четыре дня».
На это последовал следующий ответ Рюхеля генералу Кольберу.
«Я считал долгом выразить мое к вам уважение и внимание, приняв, не колеблясь и не тратя время на испрошение разрешения моего императора, свидание, которое вы сделали честь предложить мне. По окончании нашей конференции в Прейсиш-Эйлау я представил [86] его величеству верный отчет о всем происходившем и поверг на высочайшее воззрение ваш проект перемирия. В настоящее время мне сообщен ответ на это, и я спешу, генерал, вам его передать. Король, несомненно, желает мира. Он выразил это желание пред лицом всей Европы. Он объяснялся по этому поводу с вашим императором; он старается внушить то же самое чувство России и Англии. В это же самое время его величество прилагает к этой цели свои самые неусыпные заботы, после того как его императорское величество положительно объявил, что при посредстве этих двух держав и вместе с ними он желает заключить мир.
Но должно принять во внимание, что заявлением подобного рода император французов поставил дела Пруссии в неразрывную связь с делами петербургского и лондонского кабинетов, а при таких условиях не зависит уже от прусского короля дозволить себе отдельный от других поступок. Предполагаемое вами, генерал, перемирие должно распространяться также на отряд генерал-лейтенанта Лестока. Но военные действия сего последнего слишком тесно связаны с действиями генерала Беннигсена, чтобы иметь возможность отделиться от сего последнего, а потому мы и не в состоянии принять меру, которая естественным образом повлияет на русскую армию. Поэтому в настоящее время король не властен приостановить военные действия. К тому же бросьте взгляд на карту, и вы убедитесь, что демаркационная линия, означенная в вашем проекте, заставит нас утратить часть наших позиций, занимаемых нами в настоящее время, и отодвинет их еще более.
Перемирие может быть желательным, только насколько оно в состоянии облегчить бедствия войны, отвратить напрасное пролитие крови и привести к близкому заключению мира. Между тем предположенное вами, генерал, перемирие ограничивается осуществлением только одного из этих условий, до крайности незначительного, и не доставляет существенных преимуществ никому, потому что главные военные действия, тем не менее, будут продолжаться по-прежнему. Предоставим поэтому нашим властителям заботиться более действительным образом о восстановлении общественной тишины и спокойствия. Пусть все державы соединятся для излечения ран человечества и содействуют в этом отношении желаниям и усилиям моего августейшего повелителя. Дай Бог, генерал, мне в скором времени возрадоваться вместе с вами осуществлению этого желания и при более счастливых временах продолжать с вами знакомство, доставленное мне свиданием в Прейсиш-Эйлау.
Имею честь быть с отменным моим уважением – Рюхель».
Нельзя не усмотреть, что предложенное перемирие не имело иной [87] цели, как только выиграть время необходимое, чтобы разузнать о движении русской армии; это особенно очевидно из краткого срока (четыре дня) для предупреждения о возобновлении военных действий. Но трудно согласовать известия, сообщенные мне королем об этом предложенном со стороны французского генерала перемирия, с рапортом маршала Нея, представленным им по этому уже поводу военному министру, принцу Нефшательскому, от 16 января и приводимым мною в полном объеме.
«Имею честь донести вам, что неприятель по-видимому ограничивается оборонительным образом действий в отношении моих постов. Перестрелки, которые в продолжение двух недель мы непрестанно имели с пруссаками и результаты которых для обеих сторон были совсем незначительны, хотя и очень сильно утомляли неприятеля, дали начало переговорам. Пруссаки желают отдыха; с моей стороны я также этого желаю, чтобы дать возможность войскам снабдить себя необходимым, привести в порядок обувь, одежду, вооружение и т. д. Вследствие этого прусские генералы Рюхель и Лесток назначили генералу Кольберу свидание завтра в полдень в Прейсиш-Эйлау, чтобы установить условия перемирия (с предварением за четыре дня возобновления неприязненных действий), хотя бы словесные или письменные, но с утверждения монархов обеих сторон. Я поручил генералу Кольберу выговорить нам демаркационную линию, которая считалась бы нейтральной нашими разъездами и проходила бы по следующим местам: Сенсбург, растенбург, Бартен, гердауен, Фридланд, Домнау, Прейсиш-Эйлау, Ландсберг, Мельзак; от самого пункта по прямой линии на Гейлигенбейль, таким образом, что за нами осталась бы большая часть реки Алле и вся Пассарга. Не знаю, согласятся ли пруссаки на эту линию, но я не отступлю от этого требования.
Я только что писал маршалу Сульту, чтобы сообщить ему сведения о моей позиции и о позиции неприятеля; вместе с тем я спрашиваю его, какие он может сделать распоряжения, чтобы, следуя общему плану действий великой армии, соединить свое правое крыло с моим левым.
Король прусский по-прежнему в Мемеле; находящиеся у него в распоряжении войска он только что разделил на две большие армии: одна – под командованием генерала Рюхеля, главная квартира которого в Кёнигсберге – занимает своими аванпостами Мельзак, Ландсберг, Прейсиш-Эйлау и Домнау. Второй отряд, под начальством генерала Лестока, главная квартира которого в Ангебурге, – занимает аванпостами Фридланд. гердауен. Бартен, Ратенбург и Сенсбург. Он имеет при себе несколько сотен казаков и немного русской пехоты.
Принц Вильгельм прусский, раненый под Йеною, ожидается [88] в Кёнигсберге. Он должен принять главное начальствование над обоими отрядами, общая численность которых простирается до 18.000 человек. Десять тысяч рекрут собраны в Тильзите и Инстербурге на р. Прегеле. Говорят, что англичане доставили ружья и артиллерию королю прусскому, чтобы привести эту небольшую армию в такое состояние, чтобы она могла действовать при начале предстоящей кампании.
Не имеется никаких войск русских ни в Кёнигсберге, ни на верховьях Прегеля, – не говорят более о высадке английских или шведских войск на берегах Балтийского моря. Это приписывают предстоящему приезду императора Александра в Мемель, где его ожидают со дня на день и заключают из этого, что не замедлят последовать переговоры о мире».
19 января маршал Ней в другом рапорте военному министру пишет: «Немедленно, по получении мною от вашего высочества распоряжения о назначении мне зимних квартир, я дал приказание генералу Кольберу, который был 17 числа в Прейсиш-Эйлау, прервать переговоры с генералом Рюхелем; тем не менее, прусский генерал дал приказание генералу Лестоку, не начинать военных действий против наших войск за исключением случая, что он будет к тому нами вызван. Вот что в состоянии был генерал Кольбер узнать от генерала Рюхеля в течение происходивших переговоров. Прусская армия совершила свое соединение с русской, т. е. что эти последние подвинули свое правое крыло до Растенбурга.
Отряд англичан в 20.000 человек должен в самом непродолжительном времени высадиться, а также и несколько шведских войск. Генерал Рюхель старался рассеять существовавшее о нем мнение, что он был один из двигателей к начатию войны. Он, по его словам, имел твердое намерение, что бы ни случилось с Пруссией, перебраться в Америку, где надеялся выгодно и вполне прилично, и благородно устроиться.
Генерал Рюхель равным образом утверждал, что ожидают ежеминутно возвращения г. Круземарка из его поездки в Россию с особым возложенным на него поручением к императору Александру I; он прибавил еще, что полагает, что король желает мира, но что слишком тяжелые условия оного могут отдалить всякое соглашение.
Русские располагают очень значительными резервами». [89] |
