: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Симон Рюппель

Военнопленный в сердце России

(воспоминания вестфальского офицера)


Публикуется по изданию: // Отечественные войны 1812-1814 и 1914-1917 гг.: Память и уроки: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. С. 346-373.

 

Отправление на родину

 

При нашем прибытии в Покровское нас ожидала радостная встреча, но в то же время майор Василий Абрамович (Wassili Abramowitsch) Племянников, зять моего покровителя, удивил меня, вручив письмо от банка «Таль и Компания» (Thal und Kompagnie) из Санкт-Петербурга, в котором сообщалось, что в этом банке мне открыт кредит на 100 рублей серебром.1 В то же время от меня требовали дать знать о себе, так как несмотря на многочисленные объявления в русских газетах мой след не могли найти до тех пор, пока наконец губернатор по прямому приказу министра полиции не был обязан выслать точный список всех находящихся в его губернии пленных2, откуда и стало известно мое местонахождение. Все это было результатом неусыпных, неустанных стараний моего доброго отца, чья сердечная забота из-за неизвестности о судьбе сына заставила его испробовать все мыслимые средства и пути, пока благодаря своим многочисленным связям он не достиг цели. Я не замедлил написать3 моим любимым родным, также как и господину Талю, чтобы развеять всякие сомнения в моем благополучии.
Прошло много недель, а я не получал никаких вестей из Санкт-Петербурга, пока однажды у майора Василия Абрамовича не появился унтер-офицер Оренбургского гарнизонного полка со строгим приказом немедленно отправить меня на прогонах (Progon) в сопровождении унтер-офицера в Саратов на Волге4, откуда я вместе с моим братом Вильгельмом, премьер-лейтенантом гвардейских шевалежер-лансиеров, плененным около Гжатска (Gschatsk)5, должен был начать путь к Нарве. Хотя мне доставляло бесконечную радость то, что после этого путешествия я стану на 1000 верст ближе к родине, смогу обнять брата и услышать из его уст вести с отчизны, я не мог ей полностью отдаться. Ведь с другой стороны были моя любовь и благодарность к прекрасным, добрым Племянниковым, которым я обязан своей жизнью, и боль, вызванная необходимостью разлуки, была слишком сильна.
День расставания с любимой мною семьей Племянниковых и с еще остававшимися товарищами по несчастью был для меня глубоко печальным, и в час прощания я был так охвачен тоской, что даже не заметил, насколько всеобъемлющей была забота Василия Ивановича о моем удобстве в дальней дороге. Когда из Покровского я прибыл в Бузулук, до которого меня сопровождала вся семья, то на дворе капитана-исправника Рохова (Capitan Ispravnik v. Rochoff)6, у которого мы остановились, я обнаружил полностью снаряженную зеленую кибитку, снабженную всеми необходимыми походными принадлежностями, бельем, теплыми мехами и одеждой. Все это должно было стать моим; можно представить, какие чувства нахлынули на меня при этом новом доказательстве искреннего отеческого участия, и как еще более возросла при этом моя сердечная благодарность. От фрау Племянниковой я получил еще и рекомендательное письмо к ее тете в Самаре.
Много слез стоило мне прощание с моими незабвенными благодетелями. Сидящий на козлах унтер-офицер крикнул «stupai!», кибитка понеслась вперед, и маленький, затерявшийся в огромных равнинах, Бузулук скоро исчез с моих глаз.

 

Примечания

1. Многие пленные офицеры пользовались кредитными услугами иностранных банкиров Санкт-Петербурга.
2. Речь идет о циркулярах Вязмитинова от 4/16 и 16/28 января 1813 г., в которых губернаторы обязывались подготовить ведомости о числе пленных и именные списки генералам, штаб- и обер-офицерам (РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 656. Ч. 2. Л. 239, 445-447; Бессонов. Указ. соч. С. 64).
3. В уже упомянутом циркуляре от 29 августа/10 сентября 1812 г. переписка военнопленных была запрещена. Лишь в предписании Министерства Полиции по секретной части от 8/20 апреля 1813 г. она разрешалась, но с предварительным доставлением получаемой и отправляемой корреспонденции в открытом виде в Министерство (РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 656. Ч. 2. Л. 163, 165, 167; Бессонов. Законодательная база... С. 66).
4. Предписание Вязмитинова Оренбургскому гражданскому губернатору М.А. Наврозову от 13/25 мая 1813 года об отправлении Рюппеля в Саратов поступило в Уфу 2/14 июня. Однако у Наврозова возникли какие-то вопросы, с которыми он обратился в Санкт-Петербург 1½3 июня. В ответ, распоряжением от 8/20 июля, было вторично подтверждено «военнопленного поручика Рюппеля отправить с нарочным в Саратов». Это распоряжение поступило в Уфу 27 июля/8 августа. Очевидно, через несколько дней об этом было сообщено и самому Рюппелю (Центральный Государственный Исторический архив Республики Башкортостан. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 17. Л. 414, 475). Учитывая, что прочие военнопленные вестфальцы, как подданные Рейнского союза, были освобождены лишь распоряжением от 28 ноября/10 декабря 1813 года (Бессонов. Указ. соч. С. 69), видно, что Эдуард Рюппель, как и его брат, получили свободу по протекции какого-то высокопоставленного лица. Многочисленные связи отца подтверждает и сам мемуарист.
5. Его пленение произошло незадолго до Бородинской битвы (7 сентября), но несомненно не в бою, а скорее всего во время фуражировки. Так как у Гжатска бился только авангард армии под начальством Мюрата (31 августа и 4 сентября), в то время как вестфальцы, составлявшие арьергард, только 3 сентября были подтянуты Наполеоном к Гжатску и 4 сентября вошли в него без боя (прим. издателя).
6. Бузулукский капитан-исправник Рогов.



Назад

В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru