е успели войска по
возвращении в Петербург устроиться,
как пришлось поспешно готовиться к
походу: 4 марта 1815 г. пришло в Петербург
известие о побеге Наполеона с острова
Эльба. Не ожидая распоряжений свыше,
граф Милорадович или, вернее,
начальник штаба гв. корпуса генерал-адъютант
Сипягин приступил к ряду мер по
подготовлению мобилизации войск
гвардии. Больным местом мобилизации
были обозы и состояние лошадей, как
строевых в кавалерии, так и подъемных
во всех войсковых частях. Полки,
вернувшиеся из Франции морем, продали
свой обоз "при амбаркировке на суда"
(Амбаркация (фр. embarquement погрузка,
посадка) - погрузка войск на корабли (суда)
с целью перевозки и выгрузка их в
установленном месте (районе)),
другие же имели его далеко не в
комплекте. Между тем цесаревич предписал: "При
укомплектовании шести действующих
эскадронов... имеющих выступить в поход,
отнюдь не выбирать лошадей из
запасного эскадрона лучших и не
переменять слабых на хороших из одного
эскадрона, ибо и сей последний должен
быть точно в такой же исправности, как и
действующие". Такое несообразное
распоряжение само собою пало, ибо, как
доносил Де-Прерадович, "не только
ныне при выступлении в поход... но еще по
сформировании 7-го запасного эскадрона
по необходимости составлен был оный из
негодных лошадей... а с тех пор ниоткуда
на перемену негодных в сии полки других
не поступало".
Фельдмаршал Барклай при объявлении
высочайшего повеления о дозволении
нижним воинским чинам, выслужившим
узаконенный срок, брать отставки и
возвращаться на прежние жилища,
предлагал им, не согласятся ли они
остаться еще в службе нынешний поход.
"Предложение сие, - всеподданнейше
доносил фельдмаршал 11 апреля, - имело
значительный успех. По собрании
окончательных сведений... я буду иметь
счастие таковым нижним чипам именные
списки повергнуть в высочайшее
благоусмотрение В.И.Величества, а ныне
для различия от прочих нижних чинов
осмеливаюсь просить дозволить дать им
преимущество носить каждому на левом
рукаве мундира, выше локтя, нашитый
углом позумент; по окончании же похода...
не благоугодно ли будет обратить
годовое их жалованье в пенсион им,
независимо от пенсионов, каковыми
некоторые пользуются на знаки отличия Военного ордена и св.
Анны". Государь утвердил этот доклад.
(В Кавалергардском полку из числа 97
человек, подлежавших отставке,
изъявило согласие поступить на
сверхсрочную службу всего 8 человек.)
К 18 мая гвардия находилась "в
совершенной готовности" к походу, и в
конце месяца полки начали выступать из
Петербурга двумя колоннами.
Кавалергарды шли в первой колонне (князя
Голицына) и выступили 29 мая в 8 часов
утра, по отслужении на семеновском
плацу молебна. 31 мая полк имел дневку в
Гатчине, причем офицеры были
приглашены вдовствующей императрицей
на завтрак (в 11 часов) и обед (в 3 часа).
Пройдя Гатчину, Де-Прерадович
разрешил юнкерам ехать без кирас и в
общем старался облегчить поход. Ввиду
жары полк выступал в зависимости от
величины перехода в 3-6 часов утра;
эскадроны собирались на походе, причем
головной эскадрон ежедневно менялся. 7
июля полк пришел в Полоцк, где имел
дневку. С 10 июля стали ожидать прибытия
цесаревича, и в приказе по полку было
отдано: "Предписывается всем гг. шт,-и
об.-офицерам от сего числа и впредь
всегда быть во фронте во всей форме, т.е.
в касках и кирасах, а вне фронта - всегда
в полуформе".
Несколько ранее полк был извещен о
победе, одержанной 18 июня Веллингтоном
и Блюхером под "Брейн-ля-Леде" (Ватерлоо).
24 июля кавалергарды вступили в Вильну;
на другой день они выступили оттуда к
Вилькомиру, в окрестностях которого
были расположены 27-го числа на кантонир-квартирах.
Поход в 900 верст полк совершил в 59 дней
блестящим образом: бежавших не было;
умерло нижних чинов двое, один оставлен
по дороге в госпитале; лошадей пало 20.
Для сбережения подъемных лошадей Де-Прерадович
прибегнул к героической мере: он
предписал командующему полком
вытребовать фураж на 20 строевых
лошадей, сверх действительно
состоявших налицо.
5 августа объявлен был высочайший
указ, подписанный в Париже 16 июля.
Государь благодарил гвардию за
неизменное усердие и рвение к службе и
приказывал войскам вернуться в
Петербург. Одновременно с этим были
приняты меры к воспрещению ношения
офицерами штатского платья, что было
поощряемо во время пребывания войск во
Франции и допущено в Петербурге по
возвращении гвардии из похода. "Запрещается
всем господам шт.- и об.-офицерам, -
читаем мы в полковом приказе 25 июля, - не
только носить партикулярное платье, но
даже оное при себе иметь".
Н.Н. Муравьев пишет, что "в течение
похода в Вильну произошло много
поединков в гвардейских полках".
Были ли они в Кавалергардском полку - мы
не знаем; сохранилось только известие,
что вследствие поединка с каким-то
поляком М.С. Лунин вышел в отставку.
27 августа кавалергарды выступили в
обратный поход на Динабург, Псков, Лугу
и Красное Село, где 14 октября имели
дневку. Из Красного офицеры ездили для
поздравления вдовствующей императрицы
Марии Федоровны в Гатчину, а нижним
чинам государыня пожаловала "за
усердную службу, коей они при всяком
случае себя отличали", мясную и
винную порцию. 15 октября полк прибыл в
Петербург.
Обратный поход был совершен менее
благоприятно: нижних чинов умерло 6,
оставлен в госпитале 1; лошадей пало 18 и
пропало 2 строевых и 3 нестроевых.
В Литве и Белоруссии войска встретили
мало радушия: крестьянское население, и
без того вконец разоренное своими
панами-поляками, не могло еще
опомниться от погромов предыдущих лет;
какие же чувства питало к нам польское
дворянство, мы уже видели... Между тем
были приняты меры к возможно меньшему
обременению населения проходом войск.
Только в Витебской губернии дворянство,
"усматривая попечение, которое
принимает белорусский военный
губернатор герцог Александр Виртембергский
к доставлению полных выгод проходящим
гвардейским полкам", пожелало
изъявить со своей стороны "глубочайшую
признательность их трудам" и
отпустило по чарке вина на человека.
Кроме того, маршалы Режицкого и
Люцинского поветов (Маршал (губернский или поветовый) - в
Польше предводитель дворянства; повет (в
Польше, Литве) - уезд, округ) предоставили прогоны за подводы, первый - в пользу казны,
а второй - в пользу солдатских артелей.
1 декабря император Александр прибыл
в Петербург. О прибытии государя граф
Милорадович известил войска
нижеследующим приказом:
"Радуйтесь, храбрые солдаты
гвардии! Желание вате совершилось:
государь император изволил прибыть
вчера в столицу, украшенный оливною
ветвью мира.
Воины! Слава Господу, сохранившему
нам царя, отца Отечества! Слава царю,
даровавшему всеобщий покой Европе!
Слава вам, споспешествовавшим смирить
замыслы врагов! Радуйтесь, солдаты
гвардии: государь ваш с вами! Ура!"
Придворная служба
Офицеры являлись благодарить
государя при производстве в чин,
пожаловании ордена и т.п. и приносили
поздравления в день рождения и
тезоименитства государя, при
бракосочетаниях лиц царской фамилии,
"с благополучным разрешением от
бремени" и при приезде в Петербург
великих княгинь.
На придворные балы приглашались или
все офицеры полка, или поименно;
поименно приглашались кавалергардские
офицеры только на эрмитажные балы, а на
остальные приглашались все полковники,
по три обер-офицера с полка, и все
бывшие камер-пажи вдовствующей
императрицы Марии Федоровны. Иногда
приглашение передавалось словесно.
Обыкновенно приглашение делалось от
имени императрицы Марии Федоровны.
Придворная служба в царствование
Александра I заключалась в нарядах: 1) на
выходы; 2) на высочайшие балы и обеды; 3)
для принесения поздравлений.
Высочайшие выходы в церковь бывали
каждое воскресенье и праздничные дни;
церковной службе обыкновенно
предшествовал развод, откуда прямо шли
во дворец (Зимний или Таврический), в
церковь. На выходах обязаны были
присутствовать все офицеры, кроме
новых должностных. В первый день Пасхи
кроме выхода к заутрене был еще выход в
4-5 часов дня к вечерне. После заутрени
все офицеры, по старшинству полков,
подходили христосоваться с государем и
великими князьями и к руке императрицы,
великих княгинь и великих княжон. Во
время выходов кавалергардские офицеры
собирались в тех же покоях, где
собирались и лица, имеющие "вход за
кавалергардов". Иногда на первый
день Пасхи был парад всем войскам.
Свитская служба
Число кавалергардских офицеров,
переведенных в адъютанты, а равно
адъютантов, зачисленных в списки полка
с оставлением в адъютантской должности,
было весьма значительным (с 1800 по 1824 г. в
полк поступило по спискам 318 офицеров,
из них 70 - адъютантами).
В царствование императора Александра
I зачисление в списки полка с
оставлением адъютантами бывало
особенно часто. Объяснение этому надо
искать в том обстоятельстве, что в
зачислении в кавалергардские списки
усматривалась некоторая награда, ибо
перечислялись в Кавалергардский полк
не только адъютанты, числившиеся в
армейских частях, но и числившиеся в
гвардейских полках, тем более что до 1816
г. "генеральские" адъютанты "из
полков лейб-гвардии" носили мундиры
тех же гвардии полков, "из которых
кто в адъютанты поступил".
За период с 1800 по 1824 г. число офицеров
Кавалергардского полка, переходивших
на адъютантские должности, составило
около 15%. Значительный процент перехода
в адъютанты может быть объяснен
следующими обстоятельствами: 1) высоким
образованием многих из
кавалергардских офицеров и знанием ими
иностранных языков, вследствие чего их
охотно брали в адъютанты; 2) желанием
участвовать в военных действиях в тех
случаях, когда полк оставался в
Петербурге; 3) родственными связями,
протекцией и т.п.
Значительный процент за первую
четверть XIX века особенно обращает на
себя внимание потому, что император
Александр Т не жаловал штабной службы,
"чернильных", по его выражению,
офицеров, не любил "волонтеров" и
преследовал "родственные" штабы.
Маневры
С самого начала царствования
Александра Павловича были сделаны
попытки ввести лагерные сборы в
гвардии, но попытки эти были слабые, и
на расположение войск лагерем надо
смотреть почти только как на
сосредоточение их для маневров. В1801 г.
по случаю похода в Москву маневров не
было; в 1802 г. лагерь был устроен на
Волковом поле, но не на всю гвардию, а
части чередовались; кавалергарды же в
этот лагерь вовсе не выходили, так как
находились в Новой Деревне. В конце
августа назначены были маневры у
Красного Села, на которые полк выступил
21 августа. Маневры продолжались два дня
и были прекращены по случаю дурной
погоды. Дошедшие до нас документы,
относящиеся как до этих маневров, так и
до следующих, не только высоко-поучительны
в отрицательном смысле, но позволяют
установить, что аустерлицким погромом
мы обязаны не одним австрийским
стратегикам вообще и Вейротеру в
частности, но и самим себе: под
Аустерлицем мы хотели проделать то же,
что делали на маневрах под Красным и
Петергофом, и получили за это
надлежащее возмездие...
Однако и после Аустерлица в
организации и проведении маневров мало
что переменилось. Они даже проводились
не каждый год.
По возвращении гвардии из-за границы
в 1814 г. лагерные сборы ежегодно
происходили под Красным Селом. Они
почти всегда оканчивались в первых
числах июля маневрами, продолжавшимися
2- 4 дня. Маневрам предшествовали
репетиции, или, как тогда говорили, "пример"
маневра, В царствование императора
Александра I кавалергарды приходили в
лагерь к самым маневрам и после них
тотчас же уходили обратно в Новую
Деревню; располагались они обыкновенно
в Бартошинской слободе, а в 1823 г. в
Русском-Капорском. В дальнейшем (при
императоре Николае 1)
продолжительность лагеря была вообще увеличена, но кавалергарды
по-прежнему вступали в лагерь
последними; из Новой Деревни они к 1
июля переходили в Петергоф, а оттуда 3-6
июля - в Красное Село и располагались в
Павловской слободе.
С переходом войск в Красное Село
высшее начальство старалось
воссоздать там боевую обстановку, но
это плохо удавалось. Причина этому
заключалась, вероятно, в том, что одного
приказания недостаточно для того,
чтобы фикцию приняли за
действительность, между тем как
система лагерного обучения ничего
общего с боевой обстановкой не имела.
Нижеследующие приказы дают понятие о
маневрах того времени.
"За бывшие вчерашнего и сего числа
маневры полку я отдаю полную мою
благодарность всем эскадронам, а
особенно 2-му дивизиону, который
содержанием аванпостов в продолжение
ночи перенес весьма большие труды".
"Е.с. командующий Южным корпусом
ген.-ад. граф Ридигер приказать изволил,
чтобы на маневрах во всяком случае
атака производилась рысью и чтобы
атакующая часть останавливалась
непременно на расстоянии 100 шагов от
атакуемой части".
Исключительное внимание в лагере
обращалось на парадно-показную сторону.
Те же разводы с "парадирующими"
караулами и ординарцами, то же
увлечение пешим строем. Мало того:
кавалерийское начальство усиленно
практиковало не только "9-рядные
учения", но и пешие по-конному даже
таких масс, как дивизии. Стремление
создавать несуществовавшую боевую
обстановку отзывалось на дисциплине:
выезды офицеров из лагеря были до
крайности стеснены, а это, в свою
очередь, постоянно вызывало
самовольные отлучки; против отлучек
принимались репрессивные меры, которые,
однако, не помогали.
|