: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Кавалергарды 1726-1731 годов

Часть II


Из биографий кавалергардов

раф Александр Борисович Бутурлин

1704-1767

родился в Москве. К этому времени древняя дворянская фамилия Бутурлиных, ведущая свое начало от Радши "мужа честна", приехавшего "из семиградской земли" при Александре Невском, насчитывала в своих рядах 29 представителей, бывших богатыми помещиками. Его отец, капитан гвардии, умер от раны, полученной в сражении при Лесной в 1708 г. Родной дядя Бутурлина, Петр Иванович, известный "князь-папа", будучи приближенным к Петру лицом, мог содействовать карьере племянника.

Граф Александр Борисович БутурлинВ 1716 г. юноша Бутурлин именным указом зачисляется в морскую академию, это любимое детище царя. Эта только что основанная академия не отличалась еще благоустройством: уровень преподавания был невысок, профессора-иностранцы, получая неаккуратно жалованье, с трудом уживались в непривычной для них обстановке и осаждали правительство просьбами об отставке; воспитанников нужно было строгими мерами удерживать от кутежей и заставлять учиться. В 1720 г. расторопный и прекрасно аттестован-

ный Бутурлин имел счастье попасть в денщики к Петру. Это было первым и весьма серьезным шагом в его служебной карьере.

Не любивший пышности Петр ограничил весь свой штат небольшим числом молодых людей, которые назывались денщиками и должны были по очереди дежурить при особе царя. Здесь Петр со свойственной ему проницательностью замечал способности каждого, выдвигая вперед наиболее даровитых. Для молодых людей это была незаменимая школа, в которой они под руководством самого Петра могли многому научиться. Оставаясь в этой должности до самой кончины государя, Александр участвовал во всех сухопутных и морских предприятиях Петра и исполнял его многочисленные и разнообразные поручения. Здесь у него могли зародиться те симпатии к членам Петрова дома, которыми в значительной степени определяется его последующая деятельность, тем более что он был также доверенным лицом императрицы, исправляя и при ней должность денщика.

Усердная служба и толковое исполнение обязанностей скоро расположили к нему Петра. Эта милость простиралась до того, что государь лично заботился о переходе к любимому денщику имений, оставшихся после смерти его дяди П. И. Бутурлина, и в сентябре 1723 г. сделал в этом смысле резолюцию на поданной Александром челобитной.

Почти немедленно по воцарении Екатерины I Александр Бутурлин был пожалован гоф-юнкером, а к концу ее царствования, в 1727 г., был уже камер-юнкером двора. Назначение Бутурлина на придворные должности не могло не отразиться на всей его последующей деятельности и имело несомненное и решающее влияние на образование его характера, вкусов, симпатий и убеждений. Еще очень молодой, неопытный, с несложившимися взглядами человек, находившийся до этого в суровой и трудовой обстановке петровского двора, сразу попал в изнеживающую и праздную атмосферу придворной жизни XVIII века, окунулся с головой в море интриг, отличавших собою эпоху от смерти Петра I до воцарения Екатерины П. Ему пришлось почти все время присутствовать при борьбе партий, не пренебрегавших никакими средствами, лишь бы попасть в фавор, видеть незаслуженное возвышение лиц, о которых до этого никто ничего не знал, и удивляться неожиданному падению временщиков, стоявших, казалось, на недосягаемой высоте. Здесь, в этой обстановке, появились в характере Александра Борисовича те несимпатичные черты, за которые он получил от современников прозвище царедворца, в худшем смысле слова.

Вероятно, что еще с первых шагов его придворной деятельности и было положено начало тем отношениям между молодым красавцем камергером и пышно расцветавшей цесаревной Елизаветой, о которых впоследствии упоминают иностранные посланники в своих донесениях. Борьба придворных партий еще более обострилась в правление малолетнего Петра П. С падением Мен-шикова партии резче обозначаются, и в дипломатической переписке того времени каждая выступает с очень определенной физиономией. Александру Борисовичу, еще в 1726 г. женившемуся на княжне Анне Михайловне Голицыной, которая приходилась родной сестрой князьям Дмитрию и Михаилу Голицыным, гордившимся своим происхождением и заслугами, естественнее всего было примкнуть к этой влиятельной партии. Этим обстоятельством можно объяснить, почему Петр II немедленно по восшествии своем на престол пожаловал его камергером, а 1 января 1728 г. одна из отобранных у Меншикова "кавалерии" - орден св. Александра Невского - была отдана Бутурлину. 10 февраля Бутурлин пожалован унтер-лейтенантом Кавалергардского корпуса и чином генерал-майора.

Несмотря на все свои неоспоримые заслуги, несмотря на то что партия Голицыных разделяла отвращение молодого императора ко всему иностранному, эта партия не могла всецело расположить к себе Петра II. Ей скоро пришлось вступить в борьбу с Долгоруковыми.

Известно, что в их планы входила, между прочим, женитьба юного императора на родной сестре царского фаворита князя Ивана Долгорукова. Главным препятствием к достижению этой заветной цели была страстная любовь молодого Петра к его красавице-тетке. Нужно было во что бы ни стало поколебать эту любовь и устранить цесаревну.

Как на подходящем средстве для этого партия остановилась на Бутурлине и его отношениях к Елизавете. Уже прежде от глаз посторонних наблюдателей не ускользнуло ни расположение Петра к тетке, ни его ревнивый и вспыльчивый характер. Принимая во внимание неосторожное поведение и не совсем скромный образ жизни, который вела в то время Елизавета, нетрудно себе представить, что пылкая юношеская любовь царя, доходившая почти до обожания, должна была уступить место противоположным чувствам, как скоро ему намекнули об отношениях цесаревны к ее камергеру. Немаловажным поводом к перемене настроения царя было, кажется, неосторожное путешествие Елизаветы вместе с Бутурлиным на богомолье в один из подмосковных монастырей, причем их сопровождала только одна дама.

Эта перемена не замедлила выразиться, по обычаю века, в очень резких и грубых формах. "Приискивают различные средства унизить княжну Елизавету, - доносит Лефорт 4 мая

1729 г. - Ей отказывают, - продолжает он, - почти во всем, даже в пиве для ее людей. Ее лишили Бутурлина, се советника, хотя с самыми дурными наклонностями, но Господь, во гневе своем, довел его до генерал-майорства, и так как он открыто признается в своем неумении начальствовать, то полагают, что его отправят в Персию, где бы он научился своему ремеслу". Герцог Лирий-ский в донесении от 6 июня 1729 г. сообщает, что "ген. Бутурлина понизили чином, отняли у него орден св. Александра и с чином подполковника сослали в Персию". Так на этот раз неудачно кончилась для Александра Борисовича столь блистательно начатая им придворная служба.

С воцарением Анны Иоанновны Бутурлин 8 апреля 1730 г. снова получил назначение на персидскую границу в корпус, находившийся под командою генерал-поручика Румянцева. В этом вновь завоеванном русским оружием крае Бутурлин участвовал в многочисленных сшибках с кавказскими народцами, находясь "в атаке от татар и турков два месяца", а потом будучи "в двух акциях, одна под Дербентом, другая в Табасаране".

Походная печать Петра IОднако Бутурлин очень тяготился своей службой на отдаленной окраине. Положение его улучшилось с назначением командиром Низового корпуса принца Гессенгомбургского, покровительствовавшего Бутурлину. В мае Бутурлин был отправлен из крепости Св. Крест в Дербент, откуда поспешил послать принцу Гессенгомбургскому "черешни, сколько мог спелой собрать", а в июле одержал над неприятелем победу "на акции, продолжавшейся часа 3 и больше". Бутурлин, ссылаясь на лихорадку и общую слабость здоровья, продолжал просить освобождения от службы, и в августе принц сделал об этом представление государыне. На это последовал высочайший указ об отправке Бутурлина из Низового корпуса для лечения и житья в Казань.

В 1735 г. генерал-майор Бутурлин именным указом был назначен губернатором в Смоленск. Выступая впервые на административном поприще, Александр Борисович кроме обычной губернаторской деятельности должен был столкнуться с целым рядом вопросов об упорядочении пограничных отношений в этой примыкавшей к Польше губернии. Ему пришлось разобрать массу дел об обидах, чинимых литовскому шляхетству воинскими командами при розысках беглых русских крестьян, и предложить несколько мер для предотвращения побегов.

Война с турками и недостаток в генералах оторвали Бутурлина от его административной деятельности, за которую он уже успел получить "всемилостивейшую Е.И.Величества апробацию, за подписанием собственной рукою". В январе 1738 г. он был определен в действующую армию, находившуюся под начальством Миниха, и участвовал в Днестровском походе против турок. В донесении своем императрице 4 октября главнокомандующий аттестует его как надежного и способного, хотя и слабого здоровьем генерала.

Большая государственная печать Петра IВ кратковременное правление Анны Леопольдовны в сентябре 1740 г. состоялось назначение Бутурлина армейским кригскомиссаром, с повелением присутствовать в московской военной конторе, затем в октябре он был произведен в генерал-лейтенанты.

Немедленно по восшествии на престол Елизаветы Петровны вместе с наградами лиц, способствовавших перевороту 25 ноября, обрушилась кара на сторонников и деятелей предшествовавшего царствования; их имения были конфискованы и большей частью розданы лейб-кампанцам. Именным указом 1 декабря было поведено Бутурлину командировать на Украину надежных людей для описи имений и имуществ обоих Минихов, вице-канцлера графа М. Головкина, генерал-адмирала графа А. Остермана и президента Коммерц-кол-легии барона Менгдена. Вместе с тем императрица поручала своему бывшему любимцу, сменив известного Неплюева, принять на себя главное управление Малороссией. Это было очень почетным и вместе с тем ответственным назначением, если принять во внимание заботы тогдашнего правительства об этом крае, страшно пострадавшем во время бироновщины и только что начинавшем оправляться от минувшей Турецкой войны. Тем не менее это назначение пришлось далеко не по душе Бутурлину; он принял его "крайне неохотно, с условием, что оно будет временное, и только и думал, как бы возвратиться ко двору". Как предъявление Бутурлиным этого условия, так и его стремление непременно оставаться при дворе крайне характерны; они как нельзя лучше обрисовывают вместе со вкусами Александра Борисовича ту монаршую благосклонность, которой он неизменно пользовался во все время царствования Елизаветы.

Коронование императрицы, состоявшееся 25 апреля 1742 г., послужило Бутурлину удобным предлогом уехать в Москву и, навсегда распрощавшись с Малороссией, снова начать излюбленную им придворную службу. Получив еще в марте этого года звание действительного камергера, Александр Борисович в день коронации был произведен в полные генералы. В это время со шведами велась война, окончившаяся впоследствии Абовским миром. Елизавета, не сомневавшаяся, кажется, в разнообразных дарованиях бывшего фаворита, назначила его главным командиром войск, расположенных в Лифляндии, и затем ему же было поручено выступить с войсками в Курляндию, на случай появления там шведского десанта. Здесь "через его (Бутурлина) благоразумие и неусыпное попечение" были взяты у шведов два шкота и одно судно; снятые с них шесть флагов отправлены ко двору.

С отъездом двора в Петербург Бутурлин был оставлен в Москве "главным командиром", причем ему же было вверено начальствование над войсками, расположенными в столице и ее окрестностях. Его губернаторская деятельность не была, да и не могла быть особенно плодотворной; она скоро осложнилась другими обязанностями. В том же году Бутурлин сделан был сенатором и в 1744 г. командиром дивизии из полков, расположенных в Казанской, Астраханской и Нижегородской губерниях.

Памятная медаль на заключение Ништадтского мираВ 1748 г. Бутурлин был назначен в Сенат для объявления высочайших повелений по разным предметам. С небольшими перерывами он исполнял эту обязанность до 1760 г. За это время Бутурлин был пожалован в генерал-адъютанты, подполковники лейб-гвардии Преображенского полка, получил орден св. Андрея Первозванного и, наконец, 5 сентября 1756 г., в день тезоименитства государыни, возведен в фельдмаршальское достоинство.

Параллельно с занятиями в Сенате шли работы в Конференции, в которую вместе с возведением в фельдмаршалы был назначен Бутурлин. Главные заботы этой Конференции заключались в приготовлении русских военных сил к предстоящей борьбе с Фридрихом II. Скоро началась и сама война. Участвуя постоянно в заседаниях Конференции, А. Бутурлин имел полную возможность изучить сложный механизм мобилизации, познакомиться со взглядами товарищей на эту малопопулярную войну и быть свидетелем странного поведения племянника Елизаветы, наследника престола, который открыто радовался при получении известий о победах Фридриха и упорно не доверял рассказам о поражении пруссаков. От наблюдательного придворного, каким был Александр Борисович, не могло ускользнуть ни слабое здоровье императрицы, ни те перемены, которые должны были последовать после ее смерти.

Положение дел при дворе действительно было таково, что требовалось с постоянным и неослабевающим вниманием следить за ходом событий. Здоровье Елизаветы день ото дня становилось хуже; дни ее, по-видимому, были сочтены, и всем было ясно, чего можно было ожидать от ее слабого духом и телом преемника. Вокруг супруги наследника великой княгини Екатерины Алексеевны, умевшей располагать к себе всех, уже группировался кружок преданных ей лиц.

Наученный горьким опытом, вынесенным из прежней придворной жизни, Бутурлин знал, как опасно не примкнуть вовремя к преобладающей партии. В его поступках заметны колебание и нерешительность, не ускользнувшие от Екатерины. "Хотя, - писала о нем великая княгиня, - это человек слабого характера и наклонен к плутовству, однако и из него можно извлечь пользу". Несомненные военно-административные заслуги, которые оказал Александр Борисович, будучи членом Конференции, побудили последнюю сделать представление Елизавете о назначении Бутурлина главнокомандующим на место Салтыкова. Таким образом, противником гениального Фридриха II становился вельможа почти без всякой боевой подготовки, с одними талантами хорошего администратора. Это назначение вызвало оживленные толки и сильное неудовольствие и в публике, и в действующей армии.

Но во всех недоброжелательных отзывах, сложившихся отчасти по окончании войны, совершенно упускается одна сторона, на которую мало обращали внимания и наши историки. Без всякого сомнения, Бутурлин не отличался военными дарованиями, и возложенная на него задача была ему не по силам; но при оценке его поступков, бывших в общем точным повторением ошибок его предшественников, совершенно остается в тени ..его придворное прошлое, его близкое знакомство с настроением "молодого двора". Бутурлин ни на минуту не мог сомневаться в том обороте дел, который должен был наступить и действительно наступил после кончины императрицы Елизаветы. Приняв во внимание и другие причины, тормозившие успешный ход операций, - полную зависимость главнокомандующего от распоряжений Конференции, этого русского гофкригсрата (Гофкригсрат - высший военный совет), и недостаток доверия к австрийцам, - мы получим достаточно данных если не для оправдания, то для смягчения приговора о действиях Бутурлина, которому так и не удалось прославиться "побеждением неприятеля".

Впрочем, военные неудачи особенно не тревожили Бутурлина: он имел сильную поддержку при дворе в лице только что вошедшего в милость И. И. Шувалова, с которым состоял в переписке. Убеждая Шувалова внимательно читать его реляции, фельдмаршал заявляет, что из них видно, как "венский двор ничто иное желает, как токмо, по простой пословице, чужими руками жар загребать".

Панорама Санкт-Петербурга - новой столицы России

Распоряжения главнокомандующего носят отпечаток полнейшей растерянности и нерешительности. Лишенный возможности созвать военный совет, потому что Конференция запретила даже поминать это "мерзившее" ей слово, и предоставленный собственной инициативе, фельдмаршал в полной мере обнаруживает свою неспособность. Нужно еще здесь же отмстить зависть и открытое недоброжелательство Бутурлина к выдающемуся своими дарованиями Румянцеву.

Кружка в память основания Санкт-ПетербургаСдав команду Фермору, Бутурлин 28 декабря отправился в Петербург. На дороге он получил милостивый рескрипт Петра III. В этом рескрипте "противник Фридриха" обнадеживался в неизменной милости и благоволении со стороны нового императора. Милость на первых порах выразилась в том, что Бутурлин снова получил место главнокомандующего в Москве, двадцать лет тому назад находившейся под его управлением. Впрочем, ни в кратковременное правление Петра, ни в последующее царствование Екатерины II А. Б. Бутурлин не много времени посвящал административной деятельности. Его тянуло в Петербург, ко двору: хорошо знакомый с настроением умов, Александр Борисович зорко следил за событиями, предшествовавшими воцарению Екатерины II, и 28 июня, во время "петергофского похода", мы видим его в блестящей свите, окружавшей императрицу. Екатерина в день восшествия на престол пожаловала Бутурлину шпагу, богато украшенную бриллиантами, и грамоту с прописанием всех его заслуг, утверждавшую за ним и его потомством графское достоинство Российской империи; затем назначила его, с оставлением в звании генерал-адъютанта, командующим всей кавалерией, расположенной около Петербурга.

Депеши иностранцев раскрывают нам то участие, которое принимал Бутурлин в деле, живо интересовавшем высшие сферы, в составлении проекта брачного договора Екатерины с ее любимцем графом Г. Г. Орловым. Несмотря на антипатию к Орлову, в короткое время сделавшемуся равным ему по чину, Бутурлин, верный себе, все-таки одним из первых подписал бумагу, в которой от имени знатнейших представителей нации одобрялось это ни с чем не сообразное намерение...

Остаток жизни А. Б. Бутурлина протекал тихо, без треволнений и бурь, которыми были ознаменованы его молодые годы. Он то командовал парадом, причем неизменно получал высочайшую благодарность, то, явившись во дворец к наследнику престола великому князю Павлу Петровичу, рассказывал эпизоды своей богатой приключениями жизни и нередко становился предметом насмешек слушателей.

Приехав в Москву, Бутурлин в мае 1767 г. заболел и, несмотря на все заботы докторов, присланных императрицей, 31 августа скончался на руках своей семьи и близких ему лиц.

Князь Никита Юрьевич Трубецкой,

1699-1767,

принадлежал к одной из старейших русских фамилий. Отец его князь Юрий Юрьевич с воцарением Анны Иоанновны, когда весь род его пошел в гору, получил звание сенатора и чин действительного тайного советника. Он был не без знаний, приобретенных в чужих краях, и Меншиков причислял его к "господам честным и обученным". Будучи сам человеком "обученным*, князь Юрий Юрьевич старался и сыновей своих "воспитать с преизрядным учением". Князь Никита, старший, в юности обучался за границей. Из "немецкой земли" он вывез не только знание чужого языка, но также известное общее образование, склонность к литературе и обществу развитых и образованных людей.

Князъ Никита Юрьевич ТрубецкойНо наряду с этими наклонностями в князе Никите Юрьевиче, по отзывам современников, уживались грубость, жесткость и полное отсутствие нравственных принципов. Щербатов называет его "пронырливым, злым и мстительным"; княгиня Дашкова отзывается о нем как о куртизане, в совершенстве обладающем секретом притворства; наблюдательный Гельбиг, резюмируя мнения своих предшественников, утверждает, что князь Никита был "очень мстительный человек, имевший чрезвычайно деспотические принципы и не отличавшийся ни человеколюбием, ни снисходительностью".

Князь Никита Юрьевич возвратился из "немецкой земли" в 1717 г. 3 июня 1719 г. молодой князь "сговорил жениться" на графине Настасье Гавриловне Головкиной и 5-го же июня был взят в службу ко двору "волунтиром", т.е. поступил в число царских денщиков. 28 января 1722 г. он был написан в сержанты лб.-гв. Преображенского полка, "а был по-прежнему при дворе", отмечает он в своем журнале. В том же году 16 апреля Трубецкой женился на графине Головкиной. Посаженым отцом и матерью у Трубецкого были император Петр I и княгиня Меншикова, у невесты - Меншиков и императрица Екатерина. Во время празднования коронации Екатерины 10 мая 1724 г. он был произведен в прапорщики, "а при дворе был по-прежнему", добавляет журнал.

В современных памятниках не сохранилось точных сведений об этой придворной службе Трубецкого; не подлежит, однако, сомнению, что Петр благоволил к князю Никите. Эта благосклонность выразилась в том, что государь удостоил вместе с цесаревной Анной Петровной воспринять от купели двоих сыновей его, родившихся в 1723 г. и 1724 г. Но кумовство с царем не приносило никаких существенных результатов, и, для того чтобы получить производство в преображенские офицеры, "волунтир" Трубецкой должен был заискивать у сильного в то время Вилима Монса, которому за эту милость униженно обещался "со всей своею фамилией служить до смерти". Императрица Екатерина I пожаловала князя Никиту в камер-юнкеры, крестила его сына Ивана, а отца - князя Юрия Юрьевича назначила белгородским губернатором.

При Петре II явились новые влияния, с которыми приходилось считаться, явились новые временщики, у которых приходилось заискивать. Первое место между ними занимал князь Иван Долгоруков. Немало лиц искало милостей любимца императора; искал их и Никита Трубецкой, и притом способом, достаточно характеризующим "повреждение нравов" в России того времени. Жена Трубецкого княгиня Настасья Гавриловна была "приятна и недурна собою". Хотя она имела дурную привычку румяниться до того, что "лицо ее блестело, как ни у одной из петербургских дам", но все-таки она привлекала взоры великосветских кавалеров. По свидетельству Щербатова, княгиня обратила на себя внимание Ивана Долгорукова, и ухаживания временщика, по-видимому, не остались без успеха. Щербатов утверждает, что Трубецкой "с терпением стыд свой сносил"; Долгоруков же имел в доме Трубецкого "частые съезды с другими своими младыми сообщниками", при этом он "пивал до крайности, бивал и ругивал" князя Никиту, а однажды "по исполнении над ним многих ругательств хотел, наконец, выкинуть его в окошко".

Непосредственно за смертью Петра II наступило трудное и тревожное время; казалось, пошатнулись самые устои государственной организации, и все слои русского общества "пришли в небывалое брожение"; приходилось лавировать между партиями и приспособляться к новым общественным течениям. Люди осторожные, будучи противниками ограниченной монархии, не решались открыто выступить против олигархов и оставляли себе почетное и выгодное отступление на случай, если восторжествует "тиранство верховников". Некоторые прибегали к довольно ловкому, хотя и не особенно благовидному приему: близкие родственники, например отец и сын, подписывались под прямо противоположными политическими credo для того, чтобы обеспечить себе покровительство совершенно различных партий. Так поступали Головкины, Апраксины, Мусины-Пушкины и др. Не отставал от них и князь Никита Юрьевич. Он подписался и под "аристократическим" проектом князя Черкасского, упразднявшим Верховный тайный совет, и под умеренным проектом Секиотова, допускавшим компромисс с церковниками. Имя его стояло под петицией, поданной князем Черкасским Анне Иоанновне утром 25 февраля 1730 г. и выражавшей желание "по большим голосам форму правления государственного сочинить"; через несколько часов он с прочими представителями дворянства просил уже императрицу "царствовать самодержавно по примеру прародителей".

Само собой разумеется, что, когда восторжествовало самодержавие, защитники его получили щедрые награды. Не был забыт и князь Никита Юрьевич: 10 марта он был пожалован в генерал-майоры и в подпоручики Кавалергардского корпуса; по сообщению саксонского посла Лефорта, он был сделан знаменщиком эскадрона кавалергардов. Впрочем, он недолго числился в списках кавалергардов: 8 июня 1731 г. "по раскассовании" Кавалергардского корпуса князь Никита был пожалован в "мажоры" лб.-гв. Преображенского полка. Молодой тридцатилетний генерал принял участие в 1734 г. в Польской кампании и в непосредственно следовавшей за нею войне с Турцией. Миних справедливо признавал юного генерала "слишком слабым для полевой службы", и князь Трубецкой был назначен в кригскомиссариат . Он находился в слободской Украине, когда 27 апреля 1735 г. в Москве скончалась жена его Настасья Гавриловна, и полгода спустя он вступил в брак с вдовой валахского выходца майора Хераскова Анной Даниловной. Фельдмаршал Миних был весьма расположен к молодой майорше. Расположение свое к жене он перенес и на мужа.

В начале 1736 г., готовясь к осаде Азова и к походу в Крым, Миних приехал в крепость Св. Анны на Дону и не нашел там ни одного куля муки из значившихся по бумагам 50 тысяч; в Изюме, где также заготовлялся провиант для Крымской армии, дела шли не лучше. Миних решил сам взять на себя "трудную должность комиссариата" и собрал достаточное количество съестных припасов для Азовской армии. Нуждаясь в помощнике, он выбрал Н. Ю. Трубецкого. Заготовив зимой провиант для Крымской армии, Миних выступил в апреле в Крым и поручил Трубецкому доставку провианта в армию. По свидетельству Манштей-на, князь Трубецкой действовал так медленно, что еще не успел кончить своих распоряжений, когда армия возвратилась в Украину. После взятия Перекона 20 мая Миних подтверждал Трубецкому об отправке в Перекоп запасного провианта; но и два месяца спустя, выступая обратно из Крыма, фельдмаршал должен был послать напоминание Трубецкому о необходимости скорейшей поставки провианта в армию. Посланный генерал застал на Украине Трубецкого только еще "намеревающимся" отпустить первый транспорт. В Крыму погибло более половины армии...

Миних, которому нужно было оправдать себя, объяснял гибель солдат "жарким климатом и дурной степной водою"; ни один полковой командир, ни один доктор не представлял, да и не смел представить главнокомандующему о другой причине смертности. Значительная доля вины в этом случае падает на нераспорядительность Н. Ю. Трубецкого.

Сознавал это и сам фельдмаршал Миних. Жестоко каравший за оплошности своих подчиненных и в том же, 1736 г. за ошибку разжаловавший в драгуны генерал-майора Гейна, он не только не разжаловал князя Трубецкого, но представил его к награде чином и, мало того, дал ему весьма важный пост начальника транспортов, которые должны были из Брянска идти по Днепру под Очаков с тяжелой артиллерией, боевыми снарядами и провиантом. Б январе 1738 г. Трубецкой именным указом 13 числа был определен генерал-кригскомиссаром (Кригскомиссариат - учреждение, ведавшее обеспечением войск предметами хозяйственного довольствия и денежным содержанием) и на этой должности пробыл до окончания Турецкой войны.

28 апреля 1740 г. князь Трубецкой был назначен генерал-прокурором Сената с производством в действительные тайные советники. А полгода спустя, 6 октября, на другой же день после опасного припадка, случившегося с императрицей, Бирон пригласил к себе для совещания немногих избранных сановников, в том числе и Никиту Юрьевича. Вельможи решили, что Россия погибнет без руководства "гением герцога Курляндского"; в награду за это они услыхали комплимент, что они поступили, "как древние римляне". Князь Трубецкой, как показало потом следствие над Бироном, не отставал в усердии от своих товарищей и вместе с Бреверном и Бестужевым диктовал определение о регентстве Бирона. На долю Трубецкого выпала также честь объявить Бирона регентом. 17 октября генерал-прокурор присутствовал при последних минутах Анны Иоанновны и затем прочел декларацию о назначении герцога Курляндского регентом Российской империи.

В продолжение кратковременного регентства Бирона князь Трубецкой показывал себя верным приверженцем герцога, "на ухе у него лежал", как говорили недовольные. Охраняя прерогативы регента, Трубецкой должен был "наижесточайше экзаменовать" П. Ханыкова, задумавшего низвергнуть Бирона. Само собой разумеется, что "экзаменатор" сторонников Анны Леопольдовны, опекунши при малолетнем Иоанне VI, не мог ждать для себя ничего особенно хорошего от переворота в ее пользу. Анна Леопольдовна, однако, "явила опыт величия души": зять Трубецкого князь Черкасский, только что перед тем выдавший Бирону преданных Анне Леопольдовне гвардейцев, не только не поплатился за это, но был даже пожалован в канцлеры; его раболепство перед регентом было снисходительно приписано "более робости, нежели приверженности" Бирону. Князь Трубецкой если и не был награжден, но все же остался на прежнем месте; через три недели после низвержения Бирона он был командирован в Ригу для описи имений бывшего герцога Курляндского и устройства их управления.

Кавалергарды в 1724-1731 годах

А вскоре произошел переворот, вознесший Трубецкого на небывалую еще для него высоту. Утверждают, что Трубецкой и Черкасский заранее вступили в сношения с цесаревной Елизаветой; что Трубецкой по возвращении из Риги сообщил Елизавете о преданности ее делу остзейских провинций. Во всяком случае переворот 25 ноября 1741 г. не застал князя врасплох. Он был желанным гостем во дворце цесаревны; там он встретился со многими своими родственниками и друзьями. Князь А. М. Черкасский, позабыв, что накануне еще он был канцлером Иоанна VI, как ни в чем не бывало приспособился писать манифест о восшествии на престол Елизаветы; ему помогали опытные дельцы Бреверн и Бестужев; к помощникам канцлера присоединился и князь Никита Юрьевич. Последнему как генерал-прокурору пришлось наблюдать за печатанием и рассылкой по губерниям манифестов и присяжных листов, из которых Россия узнала "о радостной перемене"; сын его 17-летний камер-юнкер Петр ездил к иностранным дипломатам с объявлением о воцарении Елизаветы. Зная, что Елизавета "законы своего любезнейшего родителя во всем своими почитает", Трубецкой постоянно "представлял ей о возобновлении всех законов Петра Великого". Выгодные последствия такой политики не замедлили обнаружиться: указом 12 декабря Сенат получил свои прежние, петровские, "прерогативы верховного места" и генерал-прокурор из "нуля между незначащими цифрами снова сделался царским оком".

Князь Трубецкой, по-видимому, питал самую сильную привязанность "к крови Петра Великого" - племяннику Елизаветы, юному герцогу Карлу Петру Ульриху, объявленному наследником престола. Во время миропомазания герцога 7 ноября 1742 г. под именем Петра Федоровича императрица, растроганная церемонией, упала на колени, обливаясь слезами; увидав это, Никита Юрьевич поспешил зарыдать так громко и умилительно, что заразил лютеранина, принца Гессен-гомбургского... С большой ревностью Трубецкой охранял все права и прерогативы великого князя: усмотрев, что в академическом календаре титул Петра Федоровича напечатан "без надлежащего респекта", без прибавления слов "внук Петра Великого", генерал-прокурор считал это "важным упущением, за которое могла академия великому ответу подлежать".

Правительство Елизаветы было неумолимо строго по отношению к законодательной деятельности Бирона и Анны Леопольдовны: все канцелярское делопроизводство за время с 17 октября 1740 г. по 25 ноября 1741 г. независимо от его содержания сразу было изъято отовсюду и только случайно не было уничтожено и сохранилось в сенатских архивах под именем дел "с известным титулом". Мало того, 31 декабря 1741 г. вышел указ, отменявший все пожалования, состоявшиеся при Иоанне VI. Эта мера поставила в самое неприятное положение очень многих людей. Указ этот должен был привести к таким невозможным последствиям, что Елизавета, "не желая никого из подданных опечалить", через неделю отменила его и объявила законными все пожалования Иоанна VI, кроме назначения пенсий и жалованья сверх окладов.

В это же время князь Трубецкой был назначен, по выражению Я. П. Шаховского, "первейшим членом новоучрежденной комиссии, где судили в несчастье впадших министров". Для добродушного князя Шаховского Миних, Остерман и Головкин были именно "в несчастье впадшие министры", с которыми он готов был плакать; для князей Трубецкого и Черкасского это были "государственные злодеи". Обвинительный акт был составлен, по выражению самих следователей, "зело темно и конфузно"; обвинения были противоречивы и бездоказательны; следствие велось пристрастно. Иначе, впрочем, и быть не могло. "Богомерзкие и зловымышленные преступления" падших министров, в сущности, состояли в том, что они "слишком хорошо служили двум Аннам, исполняя присягу подданных". Некоторые из судей, в том числе и генерал-прокурор, отличались от подсудимых только тем, что вовремя изменили присяге.

Но Трубецкой забыл свое прошлое и заседал в комиссии "со смелым судейским видом". Забыв, что сам "компоновал" духовную императрицы Анны, он уличал Миниха в пособничестве Биро-ну; забыв, что благодаря Миниху получил несколько наград и самое место генерал-прокурора, князь Никита Юрьевич имел смелость обвинять фельдмаршала в том, что он "адгерентов своих не по достоинству производил" (Адгерент (фр. adherent) - единомышленник, приверженец). Беззастенчивость генерал-прокурора возмутила Миниха, и он при всех сказал Трубецкому, что "удивляется бесстыдству его, так как он сам ведь был главным двигателем и исполнителем в деле назначения Бирона регентом, и что ему нечего выпытывать у других, а только следует обратиться к своей собственной совести". "Я в одном только внутренно себя укоряю, - бросил он в лицо Трубецкому, - зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригскомиссара во время Турецкой войны и был обличен в похищении казенного достояния. Вот этого я себе не прощу до самой смерти". Императрица, сидевшая за ширмами, сочла нужным вывести генерал-прокурора из неловкого положения и приказала закрыть заседание.

Вполне естественные укоризны Миниха не располагали, конечно, генерал-прокурора к милосердию; сверх того, у него с Минихом были старые счеты; когда-то Никита Юрьевич сильно унижался перед могущественным фельдмаршалом. Приговор над Минихом и его товарищами казался "во всех отношениях ужасным" даже современникам, более или менее привыкшим к подобным процессам. Великий канцлер и генерал-прокурор не довольствовались, подобно иным, простым лишением жизни Миниха и Остермана, но настоятельно требовали, чтобы граф Остерман был колесован, а фельдмаршал Миних - четвертован... Как известно, Елизавета даровала жизнь осужденным.

25 апреля 1742 г. Елизавета была коронована. Должность верховного маршала исполнял князь Никита Юрьевич, украшенный в день коронации Андреевской лентой. Высокий пост, занимаемый Трубецким, и его придворное положение делали князя невольным участником всех не только политических, но даже и дипломатических интриг, разыгравшихся у трона Елизаветы.

После обручения 15 июля 1744 г. великого князя Петра Федоровича с принцессой Цербстской, нареченной Екатериной Алексеевной, Трубецкому были пожалованы деревни в Лифляндии и мыза в Кексгольмском уезде. Тем не менее после этого Трубецкой оставался в тени и как бы в немилости. Важнейшие заседания совета по иностранным делам, на которых решались вопросы об отношениях России к Пруссии и Австрии, происходили без участия генерал-прокурора; трудно решить, получал ли он приглашения на эти заседания или же сам уклонялся от них, не желая быть свидетелем торжества канцлера А. П. Бестужева.

В начале весны 1748 г. князь Трубецкой опасно захворал. Извещая 4 мая короля о выздоровлении Трубецкого, прусский посланник Финкенштейн признавал генерал-прокурора "по великому его разуму наиспособнейшим предводительствовать прусскими приятелями при возможных в будущем дивных случаях". В примечаниях к этой перлюстрированной депеше Бестужев советовал императрице употребить "всевысочайщую свою самодержавную власть" против всей "потаенной шайки", и в частности против генерал-прокурора. Зная, что перед мнительной Елизаветой часто встают призраки дворцовых переворотов, Бестужев указывал ей на возможность появления из среды "шайки" нового Миниха и предсказывал, что этим Минихом будет Трубецкой. Подготовив таким образом императрицу, канцлер отводил Лестоку "лучшее место в Камчатке", а об остальных заговорщиках высказывал мнение, что они "способнее были бы в Сибири или инде где в губернаторах, нежели здесь"; говоря о Сибири, он, очевидно, имел в виду князя Трубецкого. Старания канцлера увенчались успехом. В ноябре Лесток был арестован и была образована следственная комиссия под председательством "адгерента" Бестужева - С. Ф. Апраксина. Трубецкой мог попасть в эту комиссию только в качестве подсудимого.

Новодевичий монастырь в Москве

После этого генерал-прокурор потерял уже значение видного противника Бестужева и сделался сторонником Шуваловых и Воронцова. Благодаря такой политике "новый Миних" продолжал быть уважаемым членом петербургского общества, получая при том видимые знаки милости и доверия императрицы. 14 марта 1756 г. он был назначен членом новоучрежденной Конференции, а в день именин императрицы получил награду, на которую он едва ли имел право рассчитывать, именно был пожалован в генерал-фельдмаршалы.

Князю Никите Юрьевичу было теперь под 60; он страдал подагрой и поддерживал свои силы только пирмонтскими водами. "Суеты" в Сенате сделались ему не под силу. Неудивительно, что 16 августа 1760 г. Трубецкой оставил пост генерал-прокурора и в звании сенатора перешел на менее хлопотливое президентское место в Военную коллегию.

По вступлении на престол Петра III князь Трубецкой занял место в числе "возлюбленных придворных персон" императора. С голштинским двором у Трубецкого были старинные и близкие связи, укрепленные услугами, оказанными в свое время генерал-прокурором великому князю. Кроме того, Никита Юрьевич с необыкновенным искусством старого куртизана умел подлаживаться к личным вкусам нового императора. Не будучи военным и страдая болезнью ног, Трубецкой в 60 лет принял вид образцового прусского "фрунтовика". "Трудно было не улыбнуться, - пишет княгиня Дашкова, - когда я увидела князя Трубецкого, вдруг принявшего воинственный вид и в первый раз в жизни затянутого в полный мундир, перевязанного галунами, подобно барабану, обутого в ботфорты со шпорами, как будто бы он сейчас готовился вступить в отчаянный бой".

В царствование Петра III князь Трубецкой в качестве доверенного лица государя объявил в Сенате много указов самого разнообразного содержания, начиная от окраски будок до управления церковными имениями. Расположение Петра III к Трубецкому доходило до того, что он иногда запросто "кушал у него вечерний стол". 9 июня Никита Юрьевич получил от Петра III последнюю милость, именно звание полковника Преображенского полка, которое до того времени носили лишь государи России. Трудно было выбрать время, более подходящее для награждения старого "прусского партизана", чем день празднования мира с Фридрихом П. За историческим обедом, во время которого Петр III публично оскорбил Екатерину, "громко пили" в честь новопожалованного полковника.

Но через три недели сын его князь Петр Никитич Трубецкой в своей памятной книжке на 1762 г. охарактеризовал падение государя, осыпавшего милостями его семейство, следующими словами: "Благополучная перемена Отечеству, счастливое восшествие на престол Ее Императорского Величества, избавительницы империи Российской". Отец также очень скоро перешел в ряды сторонников Екатерины II. Утверждают, что Никите Юрьевичу были небезызвестны приготовления к перевороту; но Петр III считал Трубецкого человеком, на которого можно положиться, и в отчаянии послал его из Ораниенбаума к Екатерине с поручением или отвлечь от нее гвардию, или в крайнем случае умертвить ее. Трубецкой, встретив Екатерину на дороге, тотчас благоговейно облобызал руку государыни и без всякого сопротивления стал в ряды ее свиты. Екатерина не могла ничего иметь против старого царедворца, оказывавшего ей кое-какие услуги.

6 июля, в самый день смерти Петра III, князь Трубецкой был назначен главным распорядителем коронации Екатерины. По отзыву самой Екатерины, "трудами кн. Трубецкого вся церемония весьма изрядно отправлялась". В это время ему пришлось испытать некоторые уколы самолюбия. Он должен был отказаться от звания Преображенского полковника: Екатерина любезно изъявила желание служить под его начальством, и Трубецкой уступил первое место коронованной подчиненной.

После коронации Екатерины II Никита Юрьевич недолго оставался на служебном поприще. 9 июня 1763 г. князь Трубецкой "по изнуренном своем здоровье" был уволен от службы. Екатерина назначила ему полное фельдмаршальское жалованье, а "в показание еще вящего удовольствия" пожаловала 50 тыс. руб. и приказала "давать ему в резиденциях пристойный караул другим не в образец".

Последние четыре года своей жизни Трубецкой провел в Москве, где у него был барский дом на Тверской. 

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru