Лейб-кампания

юдвиг-Груно-Вильгельм принц Гессенгомбургский,

1705-1745,

капитан-поручик Лейб-кампании, оставил о себе незавидную память. Как при дворе, так и в войске более любили его младшего брата принца Карла, 1706-1728, полковника Нарвского полка, юношей погибшего от оспы.

В 1717 г., во время второго заграничного путешествия Петра Великого, отец их ландграф Фридрих Гессенгомбургский выразил желание вступить в русскую службу со званием командующего всей кавалерией. Петр I высоко ценил военные способности ландграфа, но признал такое требование чрезмерным. Шесть лет спустя, в 1723 г., ландграф Фридрих согласился на предложение обер-шталмейстера Ягужинского, посетившего Гомбург (Гомбург (Homburg) - до 1866 г. столица ландграфства), отпустить в русскую службу обоих своих сыновей - принцев Людвига и Карла.

По отзывам современников, к тому же людей вполне компетентных, принцы не получили воспитания, соответственного их высокому происхождению. Их домашнее воспитание было, по словам Манштейна, крайне слабо; общественное же ограничилось посещением Гессенского университета всего в течение десяти месяцев, с апреля 1722 г. по январь 1723 г. Даже университетские лекции они посещали лишь в сопровождении дядьки (гофмейстера) Пассерна, который постоянно жаловался ландграфу-отцу, что принц Людвиг не отличается любовью к наукам, что он проявляет слишком большую склонность ко сну, что у него нет должного прилежания и т.п.

13 января 1723 г. оба принца в сопровождении Ягужинского и русского полковника Левенвольде отправились в Россию. Через три месяца принцы были представлены Петру, который принял их очень ласково. Принцы были довольно высокого роста, красивы, ловки, хорошо танцевали. На Петра они произвели, по-видимому, хорошее впечатление.

В Петербурге принцы начали вести веселую, рассеянную жизнь, что составляло предмет большого беспокойства для состоявшего при них дядькой Пассерна; так же, как и раньше, его письма к отцу наполнены жалобами на нелюбовь его воспитанников к наукам. Придворная жизнь требовала больших затрат; жалованья недоставало на покрытие расходов. Явились долги, вызывавшие негодование отца, раз навсегда отказавшегося оказывать сыновьям какую бы то ни было денежную поддержку.

9 ноября 1723 г. Людвиг был произведен в полковники Нарвского полка с назначением в Ревель. В Ревеле он продолжал вести прежнюю, полную удовольствий, жизнь, которую считал нераздельною со своим высоким происхождением. Балы и маскарады только увеличивали долги. Дошло до того, что принц Людвиг не мог ехать на коронацию Екатерины I вследствие недостатка в деньгах. Кончина Петра значительно изменила положение принца к худшему. Ставший во главе правления Меншиков был им враждебен вследствие стремления Людвига сделаться Курляндским герцогом, чего добивался и фельдмаршал.

6 мая 1727 г. скончалась Екатерина I, и на престол взошел Петр II. Теперь Меншиков сделался всемогущим, и для принцев наступило еще более тяжелое время.

В скором времени произошла новая перемена в правлении: пал Меншиков, власть перешла к Долгоруковым, и с этих пор положение принцев заметно улучшилось. 1 декабря 1727 г. Людвиг произведен в генерал-майоры, Карл - в полковники, и им дано 500 руб. для поездки в Москву на коронацию.

Полк принца Людвига переведен был в Ригу. Поселившись в Риге, Людвиг мало-помалу познакомился с курляндским дворянством, с польскою знатью и вдовствующей герцогиней Анной Иоанновной. Последнее обстоятельство имело громадное значение для всей его последующей жизни и карьеры.

В феврале 1730 г. принц Людвиг узнал о смерти Петра II и о провозглашении Анны Иоанновны императрицей. Тотчас же он выехал в Митаву для принесения поздравления новой императрице, которой он и ранее был хороню известен. От воцарения Анны Иоанновны принц ожидал великих и богатых для себя милостей, и не ошибся.

Первая же просьба Людвига к императрице имела более полный успех, чем он предполагал. На просьбу о выдаче ему сверх получаемого содержания жалованья покойного его брата Карла последовала резолюция: "Дать ему пенсию брата и жалованье генерал-поручика". Это было началом целого ряда милостей.

Осенью 1730 г. принц вызван был в Москву. В начале декабря он сделан вторым, а вскоре затем и старшим майором Преображенского полка, и в этой должности его ведению подлежали бомбардирные роты и фейерверкские лаборатории. Сверх того, по устному приказанию государыни принц назначен советником в Военную коллегию. В день коронации Анны Иоанновны принц командовал гвардией и устроил блестящий фейерверк, которым государыня осталась очень довольна. В начале мая в Ригу был отправлен особый гонец, чтобы уплатить за счет императрицы долги принца.

И тут принц Людвиг впервые проявил, будучи 26 лет, свою "самостоятельность": знаменитый полководец, командовавший гвардией в Полтавском бою, честный князь Василий Владимирович Долгоруков был по его доносу "арестован, лишен чинов, знаков отличия, сослан в крепость Ивангород, близ Нарвы, где содержался под строгим караулом восемь лет", и в 1739 г. был переведен в вечное заточение в Соловецкий монастырь, из которого он был вызван императрицей Елизаветой Петровной, признавшей донос принца Людвига ложным.

2 мая 1732 г. состоялось назначение принца командующим полевыми войсками в Петербурге и его окрестностях; в сентябре - командующим 25-тысячным отрядом, назначенным в Персию. Это назначение могло состояться только после погубления доносом князя В.В. Долгорукова. 16 сентября принц был принят в прощальной аудиенции государыней, а 17-го, получив подробную инструкцию для предстоящего командования, отправился в путь. В начале февраля 1733 г. при громе пушек принц въехал в Астрахань; в середине марта начато было путешествие из Астрахани к укреплению Св. Крест, куда караван прибыл после трудного перехода через две недели. 22 апреля принц принял начальство над всеми войсками, причем он титуловался "главнокомандующим на Кавказе".

24 мая к принцу Людвигу явилось посольство от крымских татар, испрашивая разрешения отряду в 6 тысяч крымцев пройти в Персию на выручку Багдада, осажденного персидским шахом. Ввиду мирных отношений с Персией принц отклонил это ходатайство, но крымский султан Тертигерей, несмотря на то, двинулся на Горанчи.

Для преграждения татарам пути принц решил воспользоваться двумя горными проходами. Проходы были заняты драгунами, пехотинцами и казаками под начальством генерал-майора Еропкина. Татары, двинувшись сперва всею массою на Еропкина, быстро разделились, и главная часть их обрушилась на драгун, защищавших узкое дефиле. Принц поспешил к ним на помощь и своевременно поддержал их. Первый натиск был отбит ружейным огнем. Татары возобновили атаку и поколебали левое крыло, которым командовал Еропкин. Видя, что левый фланг подался назад, принц приказал орудиям открыть по неприятелю фланговый огонь. Этот маневр артиллерии решил победу. Татары побежали, потеряв тысячу человек убитыми и ранеными; русские из 4 тысяч оставили на месте сражения 400 человек. В числе раненых был Еропкин, получивший удар саблею по лицу, а принц, окруженный татарами, спасся от смерти только благодаря быстроте своего коня. 14 июня Людвиг и Еропкин возвратились с трофеями, со знаменами и пленными в Св. Крест, а 17-го прибыл туда и весь отряд.

В декабре 1733 г. Людвиг отбыл в Москву, где за успехи в Персидском походе был награжден чином майора гвардии и орденом св. Андрея Первозванного.

Весною 1735 г. принц сделан был генерал-фельдцейхмейстером и получил приказание успокоить Подольское воеводство, об успешном исполнении чего он и донес 25 мая из Лемберга. 3 августа принц награжден был орденом Белого Орла, данным ему Августом за участие в усмирении страны. В декабре принц стал на квартиры в окрестностях Люблина, надеясь с наступлением нового года возвратиться со своим отрядом в Россию. Надежды эти были разрушены Крымским походом.

Покидая Польшу для Крыма, Миних поручил принцу Людвигу вывести войска из Польши на Украину.

Весною 1736 г. армия в 54 тысячи под начальством Миниха двинулась в Крым в пяти колоннах. 21 мая был взят штурмом Перекоп; 5 июня занят г. Козлов; 16-го взят и разграблен Бахчисарай. Дальнейшее движение было приостановлено вследствие "сильных жаров, развивших болезненность в армии и падеж лошадей".

В 1737 г. в записке с описанием характеров и свойств генералов командуемой им армии, поданной императрице, Миних крайне резко отзывается о принце Гессенгомбургском: "Генерал-фельдцейхмейстер Гессенгомбургский весьма горяч и вспыльчив, не содержит никакого порядка в подчиненности; во время дела недостает ему твердой решимости, часто бывает нездоров и потому не годится к полевой службе".

По окончании Крымского похода 1737 г. принц Людвиг послал просьбу о разрешении приехать в столицу. Просьба его была уважена. Принц приехал в Петербург после четырехлетнего отсутствия.

Несмотря на состоявшуюся вскоре женитьбу на вдове князя Кантемира, принц надеялся принять участие в кампании 1738 г., но на него возложены были по должности фельдцейхмейстера только заботы об артиллерийском довольствии действующей армии...

Воцарение Елизаветы Петровны, которое неминуемо должно было повлечь за собою падение немецкой партии, не отразилось, однако, неблагоприятно на судьбе принца: принц, призванный в Россию Петром и многим обязанный ему, никогда не относился враждебно к его дочери и держал себя по отношению к ней всегда почтительно и тактично.

Переворот совершился в ночь на 25 ноября. Арестовав семью Анны Леопольдовны и ее приближенных, Елизавета Петровна послала за принцем Людвигом, который важен был как старший из гвардейских начальников, в положении которого он легко мог способствовать переходу гвардии на сторону цесаревны. Вполне сочувствуя планам Елизаветы, принц отозвался на ее призыв и принял деятельное участие во второй части переворота, последовавшей за арестом правительницы.

Императрица пожаловала принца Людвига в капитан-поручики Лейб-кампании, капитаном которой состояла она сама. Одновременно с этим принц Гессенгомбургский сделан директором Шляхетского корпуса.

В феврале 1742 г. Елизавета выехала из Петербурга для коронации в Москву, куда и прибыла 26-го. В свите государыни находился принц Гессенгомбургский, который ехал в открытых санях то впереди, то сзади, то садился в большие сани к государыне. 25 апреля состоялась коронация, и в тот же день императрица пожаловала принца Людвига в генерал-фельдмаршалы.

Осенью 1744 г. в Москве принц тяжело заболел и поправлялся настолько медленно, что только в декабре мог отправиться в Петербург. Здоровье его не улучшалось ни в Петербурге, ни в деревне, куда по совету докторов принц переехал на некоторое время. Доктора настаивали на поездке за границу. 18 августа 1745 г. принц выехал из России. Доехав до Берлина, он принужден был остановиться вследствие усилившейся болезни, а 23 октября в 6 часов утра скончался.

Граф Михаил Иларионович Воронцов, 

1714-1767

Отец его был стольником и ростовским воеводой. Возвышение сына доставило отцу в царствование Елизаветы Петровны чин тайного советника и орден св. Александра Невского. 14-летний Воронцов был определен пажом ко двору цесаревны Елизаветы Петровны; в 1730 г. пожалован в камер-пажи, в 1735 г. - в камер-юнкеры цесаревны.Он сделался одним из приближеннейших к ней лиц и пользовался ее полной доверенностью. Когда младший его брат Роман Иларионович женился на богатой М.И.Сурминой, Воронцовы оказывали цесаревне и денежную помощь.

Положение цесаревны в царствование Анны Иоанновны и Иоанна Антоновича было тяжелое. Правительство относилось к ней подозрительно; но зато симпатии народа, особенно же гвардии, были на ее стороне. Близкие к Елизавете лица - Воронцов, Лесток, Разумовский, Шувалов стали настаивать на необходимости воспользоваться пребыванием гвардии в столице и произвести с ее помощью государственный переворот. Елизавета Петровна не решалась последовать их совету, считая подобное предприятие крайне опасным. Тогда Воронцов, стараясь подействовать на ее самолюбие, сказал: "Подлинно, это дело требует немало отважности, которой сыскать ни в ком, кроме крови Петра Великого".

Был уже второй час ночи, когда Елизавета Петровна наконец решилась исполнить совет, села в сани и отправилась в казармы Преображенского полка в сопровождении Лестока, Шварца и Воронцова, стоявшего на запятках ее саней. Когда переворот совершился, Воронцов, Лесток и Шварц отправились с гренадерами к знатнейшим духовным и светским лицам с вестью о случившемся и с приглашением ехать немедленно во дворец цесаревны. Манифест о вступлении Елизаветы Петровны на престол был написан, по словам Екатерины II, Воронцовым.

Наградою за услуги Михаила Иларионовича было пожалование в действительные камергеры, генерал-поручики и Лейб-кампании поручики (31 декабря 1741 г.). В день коронации, 25 апреля 1742 г., ему был пожалован орден св. Александра Невского. Еще раньше, в январе, он вступил в родство с самой императрицей, женившись на двоюродной сестре императрицы графине Анне Карловне Скавронской.

Пользуясь доверием и дружбой императрицы, Воронцов не старался выдвинуться вперед, но положение его при дворе давало ему возможность иметь влияние на дела. В это время при дворе боролись две партии. Маркиз Шетарди, бывший французский посол и один из участников возведения Елизаветы Петровны на престол, старался склонить императрицу к союзу с Францией и восстановить ее против вице-канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина, который был врагом франции и сторонником союза с Австрией и Англией. Императрица хотя недолюбливала Бестужева, но ценила его как человека полезного. В июле 1744 г. Бестужев был назначен канцлером, а Воронцов вице-канцлером с производством в действительные тайные советники.

Главное внимание правительства в это время было обращено на Пруссию. Фридрих II, нарушив нейтралитет Саксонии, напал на владения Марии-Терезии. Австрия на основании прежних трактатов потребовала от России помощи. Воронцов, подобно Бестужеву, сознавал, что и России может угрожать опасность от Фридриха II, но во взгляде на то, что нужно предпринять против прусского короля, он расходился с канцлером. Бестужев был сторонником деятельной борьбы с Фридрихом II, тогда как Воронцов был против активного вмешательства в австро-прусскую распрю. Объявление Фридрихом II войны Саксонии дало перевес мнению Бестужева, который занял теперь один руководящее место. Воронцов решил на время удалиться. 29 августа он был уволен в заграничный отпуск.

3 сентября Воронцов с женою выехал из Петербурга. Прежде всего он посетил Берлин и представился Фридриху II, который в разговоре высказал надежду, что Россия не предпримет ничего враждебного против него. Воронцов ответил, что императрица, может быть, против своей воли, по обязательству, должна будет дать помощь врагам его...

В августе 1746 г. Воронцовы вернулись из путешествия. В Петербурге Михаил Иларионович нашел большую перемену. В его отсутствие враги его так настроили против него императрицу, что он лишился ее милости. Хотя Елизавета Петровна сохраняла с ним прежний дружественный тон, но он более не допускался к личным докладам. Несколько раз писал он императрице и лично спрашивал о причине неудовольствия, но каждый раз получал в ответ, что он напрасно думает, что лишился ее милости. Впрочем, Воронцов, еще будучи за границей, имел, по всей вероятности, сведения, что против него что-то затевается...

В ноябре 1748 г. произошли события, которые еще более должны были возбудить неудовольствие императрицы против Воронцова. Бестужеву удалось наконец погубить своего врага Аестока, которого обвинили в том, что он добывал секретные сведения и передавал их прусскому посланнику Финкенштейну. При следствии старались доказать, что не только Лесток делал это с ведома вице-канцлера, но и сам Воронцов делал такие сообщения прусскому министру. Финкенштейн действительно был в хороших отношениях с Воронцовым и в своих депешах называл его "важным приятелем". Вице-канцлер, имея в виду, вероятно, малый двор наследника престола Петра Федоровича, хотел примирить Елизавету Петровну с Фридрихом II. Бестужев же старался обвинить Воронцова в том, что он открывает все тайны прусскому королю.

Вице-канцлер, узнав, что его обвиняют в преступных сношениях с Фридрихом II, в декабре 1749 г. опять подал императрице прошение, в котором оправдывался в возводимых на него обвинениях и еще раз просил объяснить действительную причину немилости. Только 18 декабря 1753 г. Воронцову, по свидетельству его племянника, удалось окончательно убедить императрицу в своей невинности и вернуть прежнее ее доверие, хотя еще раньше Елизавета Петровна оказала милость своему вице-канцлеру: пожаловала ему Андреевскую звезду.

Восстановление доверия императрицы дало Воронцову перевес над Бестужевым. Падение канцлера произошло в феврале 1758 г. После этого события Воронцов управлял в течение восьми месяцев иностранными делами, оставаясь в прежнем звании вице-канцлера. 23 ноября 1758 г. Елизавета Петровна присутствовала на освящении церкви в новом доме Воронцова и тут объявила ему, что он пожалован в канцлеры.

Императрица последнее время часто прихварывала. Можно было ожидать скорой ее кончины и вступления на престол почитателя Фридриха П. Если и в прежние годы можно было заметить склонность Воронцова к Пруссии, то теперь она обнаружилась еще в большей степени в угоду будущему императору. Фридрих II часто получал сведения о русской армии раньше ее главнокомандующего. Весною 1759 г. представители датского и французского правительств указали Воронцову на это странное явление. В конце 1761 г. ему сообщили о том, что в Петербурге находятся прусские шпионы, которым покровительствует великий князь Петр Федорович. Канцлер не обратил внимания ни на то, пи на другое заявление и старался только успокоить союзников.

Русская армия между тем достигла блестящих результатов. Восточная Пруссия была занята русскими, и в ней было введено русское управление. Губернатором ее был назначен барон Н.А. Корф, муж сестры Анны Карловны, старавшийся о соблюдении не русских, а главным образом местных интересов. В Петербурге он нашел поддержку в своем влиятельном свойственнике. Корф очень хлопотал о рассрочке и уменьшении контрибуции в 2 миллиона, наложенной на Пруссию. Помимо губернатора хлопотали и купцы, приславшие в Петербург депутатов и благодаря канцлеру добившиеся своего. Одна из депутаций поднесла Воронцову в благодарность за содействие вексель в 18 тыс. талеров, но он, доведя об этом до сведения императрицы, отослал вексель обратно.

В день восшествия на престол Петра III Воронцов вспомнил о своем ссыльном друге Лестоке и первым его делом в новое царствование был доклад "о помиловании и освобождении несчастного графа Лестока". Петр III немедленно прекратил войну с Пруссией. Положение Воронцова было щекотливое. Его осаждали послы союзных держав с требованием объяснений относительно образа действий императора. Он отвечал, что, каковы бы ни были меры Петра III к ускорению мира, он никогда не зайдет так далеко, чтобы соединиться с врагом против союзников, и обещал, что будет изо всех сил противодействовать прусским интригам, рискуя лишиться доверия и места. Воронцов советовал императору принять на себя вооруженное посредничество, но Петр III не последовал его совету. 24 апреля подписан был мирный договор с Пруссией, а 8 июня союзный.

В царствование Петра III Воронцов, по выражению Соловьева, "со степени канцлера снизошел на степень правителя канцелярии иностранных дел, заготовляющего бумаги по требованиям, объявленным ему Гольцем (прусский посланник) или принцем Георгом Голштинским". Воронцов уверял, что он очень равнодушен к тому, что у него отнимают подобающее его посту влияние, потому что он и без того видит себя лишенным возможности отправлять свою должность с пользою...

28 июня 1762 г. произошел государственный переворот: воцарилась Екатерина. Воронцов с женой и дочерью находился с императором в Ораниенбауме. Когда Петр, прибыв в Петергоф, узнал о петербургских событиях, Воронцов вызвался поехать в Петербург к Екатерине с упреками за ее действия и приглашением вернуться к повиновению императору. Миссия Воронцова не имела успеха. Екатерина подвела его к окну и, указав на войско, сказала: "Вы видите - не я действую: я только повинуюсь желанию народа". Воронцову не было позволено вернуться в Петергоф. Тогда с разрешения Екатерины он написал Петру III письмо, в котором сообщил о своей неудаче и объявлял, что, исполнив свой долг по отношению к государю, он подчинился "народной воле" и принес присягу на верность Екатерине П.

Нерасположение Екатерины к Воронцову и его болезненное состояние не давали ему возможности играть видной роли. Со вступлением на престол новой императрицы получили влияние и новые лица. Возвращен был из ссылки и прежний канцлер Бестужев, который также стал влиять на дела, действуя против Пруссии. Воронцов примирился с Бестужевым, и оба они обещали друг другу предать прошедшее полному забвению.

22 сентября 1762 г. совершилось коронование Екатерины П. Во время пребывания двора в Москве Бестужев составил прошение к императрице о том, чтобы она избрала себе супруга, причем имелся в виду Г.Г. Орлов. Когда Бестужев явился с этим прошением к Воронцову, то канцлер, по словам его племянницы княгини Дашковой, объявил этот проект опасным для Отечества и, не дослушав его до конца, вышел из комнаты. По отъезде Бестужева он отправился к императрице и высказал ей все невыгоды, которые произойдут от подобного брака, и что народ не захочет видеть ее супругом Орлова. Императрица уверила Воронцова, что она никогда не уполномочивала Бестужева на такой шаг, и выразила ему свою признательность за его откровенный и благородный образ действий. В связи с этим событием находится предание о том, что Екатерина II поручила Воронцову написать проект указа о даровании графу А.Г. Разумовскому титула "императорского высочества", отвезти этот указ к Разумовскому и попросить его дать все документы, касающиеся морганатического брака его с императрицей Елизаветой Петровной. Воронцов исполнил приказание Екатерины, но Разумовский в его присутствии бросил все документы в огонь...

Несколько раз в течение 1762 и 1763 гг. Воронцов просил об увольнении или о заграничном отпуске, но императрица находила удаление его от дел несвоевременным. "Ныне дела много кредита потеряют, - писала она ему, - если вы их оставите вовсе или на время". Наконец 4 августа 1763 г. он был уволен в заграничный отпуск и выехал из Петербурга... В конце февраля 1765 г. канцлер вернулся из путешествия. Не доехав до Петербурга, он остановился по нездоровью в имении графа Разумовского Гостилицах. Сюда был прислан вице-канцлер князь Голицын, который объявил ему от имени императрицы, что государыня, принимая во внимание его болезненное состояние, освобождает его от утомительных занятий.

Выйдя в отставку, Воронцов некоторое время жил в имении своем Кимрах, а затем переехал в Москву в дом свой на Знаменке, где и скончался 15 февраля 1767 г. Погребен он в Москве же в Крестовоздвиженском монастыре, на Воздвиженке.

Граф Петр Иванович Шувалов,

1710-1762

был сыном одного из сподвижников Петра Великого, выборгского коменданта, затем генерал-майора и кавалера Ивана Максимовича Шувалова. 13 лет от роду, в ноябре 1723 г., Петр Шувалов был взят ко двору Петра I и назначен пажом императрицы Екатерины. 3 февраля 1726 г. молодой Шувалов был назначен камер-пажом супруга цесаревны Анны Петровны герцога Гол-штинского Карла Фридриха, а в 1731 г, определен камер-юнкером ко двору цесаревны Елизаветы Петровны, при котором служил и играл довольно видную роль его старший брат Александр Иванович Шувалов. Вскоре и Петр приобрел там значение благодаря женитьбе на любимице и фрейлине цесаревны Мавре Егоровне Шепелевой. Елизавета Петровна оставалась неизменно милостива к супругам Шуваловым и их родне до самого дня своей смерти.

Хотя Петр Иванович и не играл особенно деятельной роли во время государственного переворота 25 ноября 1741 г., но как лицо, близкое к цесаревне, не мог не сочувствовать ее воцарению. С первых же дней нового царствования на него посыпались милости. 30 ноября он вместе с другими наиболее близкими к императрице лицами был пожалован в действительные камергеры. При переименовании гренадерской роты в Лейб-кампанию он был назначен подпоручиком Лейб-кампании. 25 июля 1744 г. Шувалов произведен в генерал-поручики и получил в вечное потомственное владение три мызы в Лифляндии, а через два дня после этого назначен сенатором.

5 сентября 1746 г. Петр Иванович и брат его Александр Иванович были возведены с нисходящим потомством в графское Российской империи достоинство, а 17 декабря того же года повелено было отпускать Петру Ивановичу камергерское жалованье в размере 1500 руб. Осенью 1749 г. значение Шувалова еще более увеличилось или, по крайней мере, укрепилось: 22-летний двоюродный брат его Иван Иванович Шувалов был пожалован в камер-юнкеры и сделался фаворитом императрицы. Его влияние не прекращалось до самой смерти Елизаветы Петровны.

5 сентября 1751 г. Шувалов был произведен в генерал-аншефы и назначен генерал-адъютантом императрицы; в 1756 г. назначен конференц-министром и генерал-фельдцейхмейстсром. В то же время он командовал Петербургской дивизией, а перед Семилетней войной, до назначения фельдмаршала С.Ф Апраксина, ему была поручена вся армия. С февраля 1758 г. до августа 1760 г, он был вице-президентом Военной коллегии.

Как сенатор Шувалов внес в Сенат ряд проектов, преследовавших главным образом увеличение государственных доходов и "народную пользу". В марте 1753 г. он предложил увеличить портовые и пограничные таможенные сборы, но при этом уничтожить все внутренние сборы в таможнях и канцеляриях, от которых терпят крестьяне и купцы. Императрица утвердила доклад Сената по этому вопросу, и внутренние таможни были уничтожены. Они, по выражению Соловьева, разрывали Россию на отдельные страны, и уничтожением их Елизавета заканчивала дело, начатое Иваном Калитою. В феврале 1754 г. Шувалов, заботясь о купечестве, предложил учредить купеческий банк. Заботясь о сохранении лесов, он хлопотал, чтобы установлен был определенный порядок относительно рубки и разведения лесов. Денежные же реформы Шувалова оказались убыточны для бедных людей.

Граф Шувалов держался того взгляда, что промыслы и горные заводы в руках частных лиц могут достигнуть более высокой степени развития, чем при казенном управлении, - взгляда, в то время господствовавшего и выразившегося в составленном в царствование Анны Иоанновны берг-регламенте (Берг-регламент (от нем. Berj; гора) - правила, касающиеся руководства горным делом), который предписывал отдать рудокопные заводы компаниям или партикулярным людям. Правительство признало, что передача принесла пользу казне, в действительности промыслы прежде приносили гораздо больше, чем при Шувалове.

Заботясь об увеличении государственных доходов, Шувалов не забывал и себя. В его руках очутились все северные и каспийские рыбные промыслы, приносившие большие доходы.

Новейший исследователь утверждает, может быть несколько преувеличенно, что финансово-экономическая деятельность Шувалова имела следующие результаты: "1) господство гр. П.И. Шувалова в промышленной и торговой сфере; 2) его, гр. Шувалова, единение с крупнейшими русскими и действовавшими на русской почве иностранными капиталистами, скрепленное и официальным, и "купецким" значением гр. П.И. Шувалова; 3) уничтожение внутренних таможен, проведенное Шуваловым как непосредственно в своих интересах, так и в интересах указанного единения, и, наконец, 4) расстройство государственных финансов..."

Большое внимание Шувалов обращал на армию. В1748 г. она была увеличена, по его представлению, на 50 батальонов; полки сделаны трехбатальонного состава. В 1749 г. увеличено было в каждом полку число мушкетеров и гренадер. Из последних составлено было некоторое время спустя четыре гренадерских полка. Получив в командование дивизию, Шувалов, по собственным его словам, "приметя людей не токмо весьма худо экзерцированных, но и так великую разницу, что один полк с другим ниже в приемах согласно делал, а офицеры весьма слабо должности свои исполняли и об нужнейшей вещи, касающейся до марширования и обращения корпусами, худое понятие имели, (то) от всех полков (своей дивизии)... со всякой роты рядовых, от полку офицера и барабанщика к себе взял, экзерцируя их, и, приведя в соглашение, в полки отправил, и оные потому и поправились". В 1735 г. он обучал Петербургский пехотный полк и Лейб-Кирасирский полк, и, как он сам рассказывает в записке о своей деятельности, "не токмо способнейшая экзерциция в состояние приведена, но эволюции и марши до такого состояния доведены, что, по свидетельству Военной коллегии, всей армии по тому исполнять поведено и печатные с планами книги для того выданы". Шувалов заботился и о хорошем составе офицеров: неспособные генералы и штаб-офицеры были уволены от службы.

Самым любимым детищем Шувалова была артиллерия, которою он заведовал в качестве гене-рал-фельдцейхмейстера. Он нашел ее, по его словам, в "сожалительном состоянии". Будучи убежден, что "артиллерия и инженерный корпус, на науке будучи основаны, должны снабжены быть весьма наученными офицерами", но что из артиллерийской и инженерной школ таких офицеров получить нельзя, он задумал преобразование школы. Б1758 г. он соединил петербургские артиллерийскую и инженерную школы в одну с двумя отделениями - дворянским и солдатским. Дворянскую школу Шувалов начал мало-помалу подготовлять к преобразованию в кадетский корпус, улучшил там научное образование и поднял нравственный уровень учеников, которые все выпускались офицерами.

Другой заботой Шувалова, к которой он прилагал много стараний, было усовершенствование артиллерийских орудий с целью достигнуть большей результативности выстрелов и удобоподвижности артиллерии. Его единороги были пригодны для операций и в труднопроходимых местах, и их качества были оценены при первых же боевых столкновениях.

Хотя Шувалов лично и не принимал участия в военных действиях во время Семилетней войны, тем не менее под его начальством находился обсервационный корпус, которым он командовал, не выезжая из Петербурга. При его устройстве Шувалов имел оригинальную, по выражению военного историка, мысль: обречь пехоту во время боя исключительно на прикрытие артиллерии, которая должна была иметь решительное влияние на исход сражения. Корпус по проекту Шувалова должен был быть снабжен ружьями нового образца и громадным количеством артиллерийских орудий разных типов, изобретенных или самим Шуваловым, или другими лицами под его покровительством. Но ни то ни другое предположение не могло быть осуществлено вполне. Состав корпуса был очень разнообразен. В него вошли и гусары Хорвата, и донские казаки, и казанские татары, и башкиры, и мещеряки, и недоросли из дворян. Корпус стоил больших денег: на него было израсходовано более миллиона рублей, но, кроме вреда, он ничего не принес.

Печальная участь постигла его в 1759 г. под Кунерсдорфом. Обсервационный корпус и не мог принести пользы, потому что он, по словам военного историка, "со дня рождения носил все зародыши будущего расстройства, которое и оказалось в первом же сражении... Как каждая вновь сформированная часть, шуваловский корпус не представлял целого, с прочной воинскою связью отдельных частей между собою. Граф П.И. Шувалов, оставаясь в Петербурге, командовал этим корпусом, вошедшим в состав действующей армии - бывшей тогда в Пруссии, - и хотел командовать не номинально: главнокомандующему по каждому вопросу приходилось сноситься лично с всесильным в то время графом. Короче говоря, весь вред отдельных привилегированных корпусов вполне подтверждается обсервационным корпусом". После Кунерсдорфской битвы обсервационный корпус был расформирован (в феврале 1760 г.). Из одной части были образованы три артиллерийских полка, а другая часть была передана в пехоту.

В последний год царствования Елизаветы Петровны Шувалов тяжко заболел и не мог более исполнять всех возложенных на него обязанностей. Некоторые были почему-то убеждены, что наследник престола великий князь Петр Федорович не расположен к Шувалову, и предсказывали, что в случае смерти императрицы граф Шувалов будет сослан в Сибирь, а имущество его конфисковано. Слухи эти оказались совершенно неосновательными. Шувалов оставался в силе и при новом императоре, несмотря на свою болезнь. Через три дня после вступления на престол Петра III 28 декабря 1761 г. он был произведен в действительные генерал-фельдмаршалы.

Только неделю пришлось пользоваться Шувалову своим новым высоким званием. Он с каждым днем все больше и больше слабел. Потеряв всякую надежду на выздоровление, он окружил себя, как рассказывают, духовенством и А января 1762 г. скончался. П.И. Шувалов погребен в Александро-Невской лавре.

Граф Иван Симонович Гендриков

1719 - 1778

родной племянник императрицы Екатерины I по линии матери - Христины, рожденной Скавронской.

В 1732 г. Иван Гендриков был отдан в Шляхетский кадетский корпус. 4 ноября 1736 г. Гендриков выпущен в Воронежский пехотный полк, находившийся в то время в составе миниховской армии, и семнадцатилетний капрал сразу попал в тяжелую обстановку боевой жизни. Его полковым командиром был принц Гольштейн-Бек. С весны 1737 г. начался труднейший и изнурительнейший поход: армия двигалась в страшную жару по выжженным степям, страдая от заразных болезней и бескормицы.

Только 30 июня армия приблизилась к Очакову. Воронежский полк находился в составе "1-й колонги", бывшей под начальством генерал-лейтенанта Бирона. В ту же ночь начаты были осадные работы, а на другой день в 6 часов утра началась горячая перестрелка; на рассвете 2 июля большая часть города уже пылала. "Колонга" Бирона, в которой находился Иван Гендриков со своим полком, совсем уже было приступила к городу, но была остановлена настолько глубоким рвом, что спускавшиеся в него люди не могли оттуда вылезть. К счастью, пожар в городе принял такие размеры, что зарево его навело панический страх на турок; они повернули назад, и, в свою очередь, большая часть их стала жертвою русских штыков. В 11 часов пополуночи на одном из бастионов турки выбросили белое знамя и прислали к Миниху янычарского офицера с просьбою о суточном перемирии. Но было уже поздно. Гусары и казаки ворвались в крепость с морской стороны, и сераскер (Сераскер-главнокомандующий турецким войсками в Османской империи) опять прислал к фельдмаршалу парламентера, но уже с мольбою о пощаде...

Капрал Иван Гендриков вышел невредимым из этого тяжелого похода и геройской осады Очакова, участвуя с частью в рядах Воронежского полка "на очаковском приступе, в баталиях и акциях". Он был произведен в сержанты, а спустя некоторое время - в прапорщики.

После Очакова Миних только в мае 1738 г. переправился со своим штабом во главе армии через Буг. 26 июля аккерманский султан во главе турецких сил встретил нашу армию, обессиленную изнурительной стоянкой и походом, у Днестра и стал ее окружать. Миних отступил и на время прекратил этот "днестровский поход". Юный прапорщик Гендриков, вероятно, проявил немало стойкости и мужества в этом походе, а также искусства "при делании шанцов, також во многих посылках и партиях", так как фельдмаршал, скупой на награды, "поздравил его подпоручиком", хотя не прошло и года со дня производства его в прапорщики.

Затем Гендриков участвовал и "на баталии Ставучанской, с которой пришли к Хотину". Ставучанский лагерь, воздвигнутый турками по дороге к Хотину, как известно, был ими укреплен тройным ретраншементом (Ретраншемент (от фр. retrancher отсекать, уничтожать) •- вспомогательная фортификационная постройка для усиления внутренней обороны), батареями, вооруженными 60 пушками и мортирами каждая; к тому же с правой стороны лагерь этот был защищен непроходимым лесом, впереди болотом, слева буераками и горами, а сзади Хотинской крепостью. После ожесточенного сопротивления лагерь этот сдался могучему натиску русских, потерявших в этом деле не более ста человек, тогда как потери турок были огромные. 19 августа сдался Хотим, 28 и 29 августа армия перешла Прут и углубилась в Молдавию, встречая на своем пути покорность, обилие фуража и припасов. С этого времени служба Гендрикова становится все более и более самостоятельной и ответственной. Ему дают разнообразные поручения и командировки...

Турецкая кампания кончилась. Воронежскому полку приказано было идти в лагерь под Пере-волочную. Из Переволочной он направился на зимние квартиры в Васильев, а затем ему приказано было двинуться в Москву, куда он и прибыл в конце июля. Из Москвы полк тронулся в Петербург. Поход туда длился три месяца. Около Усть-Ижор полк был посажен на баркасы, а в конце сентября он в сумерках причалил у Литейной.

Таким образом Гендриков после почти трехлетней исключительно боевой жизни очутился снова в Петербурге, в кругу близких людей и родни. Во время его отсутствия произошли важные события в русской государственной жизни: смерть Анны Иоанновны, провозглашение немецкого младенца Иоанна Антоновича императором, регентство Бирона, его свержение, правление Анны Леопольдовны, захват власти всяким немецким сбродом, глухое движение в народе против этого иноземного наплыва и, наконец, Шведская война.

Весь 1741 год в Петербурге прошел в глухой борьбе между правительством Анны Леопольдовны и цесаревной Елизаветой Петровной, В знаменательную ночь на 2е) ноября 1741 г. русский народ в лице преображенцев заявил свой протест против наглого хозяйничанья в России разного немецкого сброда в форме решительного действия, завершившегося провозглашением Елизаветы Петровны императрицею. Принимал ли непосредственное участие в этом действе Гендриков - неизвестно, но, зная его родственную близость к цесаревне, ее расположение к нему и его семье, можно с уверенностью предположить, что он был из числа "немногих кавалеров", собиравшихся у цесаревны в "малейшие консилиумы" за несколько дней до переворота.

25 апреля 1742 г., в день коронации, семейство Гендриковых, конечно, не было забыто: старший из Гендриковых - Андрей, его брат Иван и сестры их Марфа и Мария Симоновны были возведены в графское достоинство. Мария, любимица императрицы, будучи 17-летней девушкой, была назначена статс-дамой; Андрей был пожалован камер-юнкером; Иван был переведен в Преображенский полк с чином капитан-поручика.

18 июля 1744 г. граф Иван был произведен в бригадиры и назначен камергером великой княгини Екатерины Алексеевны, недавно прибывшей в Россию, будущей великой русской государыни.

Служба Ивана Симоновича Гендрикова при малом дворе, не отличавшаяся какими-либо выдающимися актами, была проникнута глубокой преданностью великой княгине, что само по себе было делом далеко не легким ввиду того сложного и запутанного положения, в котором очутилась юная принцесса по прибытии своем в Россию. Граф Гендриков, будучи человеком весьма небольшого образования и далеко не утонченного воспитания, но верный и преданный слуга, к тому же богатый опытом и знанием придворной жизни, умудрялся вовремя предостеречь и своим добрым советом удержать великую княгиню от неосторожного слова или шага.

В 1747 г. императрица Елизавета жалует Ивану Симоновичу орден св. Анны; в том же году 5 сентября, в день своего тезоименитства, оказывает ему высокое отличие, назначив его подпоручиком Лейб-кампании. Одновременно с зачислением в Лейб-кампанию граф Гендриков был произведен в генерал-майоры; с 1750 г. вплоть до раскассирования Лейб-кампании Петром III 21 марта 1762 г. заведовал ею в качестве помощника графа Алексея Разумовского.

Вступление Екатерины на престол сразу поставило Гендрикова на видное место среди придворных. В 1762 г. он сопровождает императрицу в Москву для коронования; среди коронационных развлечений он принимает императрицу в своих Пруссах. По случаю восшествия Екатерины на престол он получает 2956 руб. 50 коп. и 22 августа - 4807 руб. 70 коп.

Лейб-кампанцы, принявшие участие в возведении на престол императрицы Екатерины II, были награждены "пожалованием в кавалергарды". 5 июля императрица изустно повелела И.С. Гендрикову быть шефом "при учреждаемом вновь Кавалергардском корпусе". 11 июля граф Гендриков представил императрице несколько докладов, относящихся до организации корпуса; в первом из них он докладывал о том, "что к учреждению оного корпуса потребно"; причем за основание им была принята организация корпуса 1726 г. императрицею Екатериной I.

Немало трудов положил граф Гендриков в 1762 г. при учреждении Кавалергардского корпуса. Особенное усердие проявлял он в деле материального обеспечения бывших лейб-кампанцев и представлял государыне их прошения.

В 1764 г. императрица пожелала дать кавалергардам новое устройство и обмундирование, которое вполне соответствовало бы назначению кавалергардов быть избранной стражей при лице императорском. С этой целью государыня возложила на президента Военной коллегии графа З.Гр.Чернышева составление нового проекта о Кавалергардском корпусе. "Графу Гендрикову да графу Гр. Орлову, рассмотря штат Кавалергардского корпуса, также проект графа Чернышева, представить нам со мнением". 17 марта Гендриков и Орлов представили всеподданнейший доклад.

24 марта императрица конфирмовала этот доклад, написав на нем: "Быть по сему". 2 апреля Гендриков представил новый доклад о постройке на казенный счет вседневного обмундирования предписанным чинам - "не повелите ль В. И. В-во из высочайшей своей монаршей милости построить из казны, а вперед чтоб оные вес чины имели от себя". Того же числа государыня утвердила этот доклад.

Этим обрывается деятельность Ивана Гендрикова по Кавалергардскому корпусу. 30 декабря 1764 г. был подписан императрицею следующий указ Сенату об увольнении от службы графа Гендрикова: "Генерал-аншеф граф Иван Гендриков, в поданном нам прошении прописывая, что он по причине умножившегося на нем великого долгу не в состоянии себя содержать здесь без крайнего себе разорения, просил нас для поправления домашнего его состояния об увольнении его из службы. Мы, входя в его и многочисленной его фамилии обстоятельства, особливо же уважая всегдашнюю его к нам усердную преданность и верную службу, всемилостивейше на его прошение снисходим, увольняя его от всех дел, и на оплату долгов его жалуем ему 30 тыс. руб.".

Иван Симонович Гендриков умер 5 мая 1778 г. и похоронен в сооруженном им в 1769 г. храме в слободе Рубежной, Волчанского уезда, Харьковской губернии.