нязъ Григорий Александрович Потемкин-Таврический
1739-1791
в
числе лиц, окружавших трон Екатерины II,
среди дипломатов и военачальников,
законодателей и администраторов, среди
всех сановников и советников резко
выделялся Григорий Александрович
Потемкин, заслуживший титул князя и
прозвание Таврического. Это был
наиболее славный и достойный советник
императрицы, оставивший по себе
заметный след в истории.
Потемкины известны в русской истории с
начала XVII столетия как стольники; более
других известен стольник, позднее
думный дворянин и окольничий Петр
Иванович, ездивший в 1668- 1681 гг. русским
послом в Мадрид, Париж, Лондон и
Копенгаген.
Григорий Александрович Потемкин, сын
майора, был на десять лет моложе
Екатерины II; он родился 13 сентября 1739 г. в
родовом селе Чижеве, Духовщинского
уезда и получил в Москве хорошее для
того времени образование сперва в
частном пансионе Литкена в Немецкой
слободе, потом в университете, где
особенно прилежал к изучению греческого
языка и церковной истории. Его
пребывание в Московском университете
очень характерно: Потемкин получил
золотую медаль и в 1757 г., в числе лучших
воспитанников, был отправлен в
Петербург для представления
императрице Елизавете Петровне, а в 1760 г.
был исключен из университета "за
леность и нехождение в классы". Это
"отличие" Потемкин получил вместе
со своим товарищем Н. И. Новиковым,
подобно которому просиживал ночи за
книгами.
По обычаю того времени, учение не
мешало службе: записанный в Конную
гвардию, Потемкин, не являясь в полк и
числясь в университете, проходил низшие
чины военной службы. По исключении из
университета он явился в 1761 г. на службу
в Конногвардейский полк уже вахмистром.
Пятнадцатилетним юношей Потемкин
впервые увидел Екатерину, тогда великую
княгиню. По смерти Елизаветы Петровны он
увидел ее уже императрицею, о которой
много и часто говорили в столичном
обществе, особенно среди военных,
преимущественно же гвардейцев. Молодой,
пылкий вахмистр тотчас же стал в ряды
сторонников Екатерины и вместе с тремя
гвардейскими офицерами, бывшими "в
секрете", много содействовал
пропаганде среди низших чинов полка в
пользу императрицы.
В день переворота, 28 июня, Потемкин со
своим полком сопровождал императрицу
"на походе" в Петергоф; на другой
день он конвоировал из Ораниенбаума в
Петергоф карсту, увозившую "бывшего
императора"; спустя неделю, 6 июля,
Потемкин находился в Ропше, но не был
непосредственным участником печального
события . Такое поведение Потемкина было
оценено Екатериной в полной мере:
вахмистр Потемкин был произведен в
подпоручики, ему было пожаловано 400 душ
крестьян, он был назначен камер-юнкером,
и, наконец, в числе 33 ближайших "пособников"
ему был пожалован серебряный сервиз.
По отзывам всех современников, своих и
чужих, Потемкин был статный, красивый
мужчина. Сохранившиеся портреты его
вполне подтверждают эти отзывы,
несмотря на физический недостаток -
Потемкин был крив на правый глаз. Он
окривел в 1763 г.: по совету знахаря
Потемкин прикладывал к голове какую-то
припарку, которая "притянула пресильный
жар к правому глазу", покрывшемуся как
бы бельмом.
Подобно Екатерине, чтением
подготовившей себя к многотрудному
служению России, Потемкин чтением же
обогащал и развивал свои природные
дарования. И этот подневольный
полуторагодовой труд его не пропал
даром - физический недостаток послужил
поводом к умственному
усовершенствованию.
Трудолюбивый, деятельный, живой телом
и духом, Потемкин работает в самых
разнообразных сферах и трудится над
задачами самого разностороннего характера: то сидит он в
Синоде в качестве помощника обер-прокурора,
то наблюдает за шитьем казенных
мундиров, то командует ротой, то
командируется в Москву для участия в
делах "большой комиссии" по
составлению уложения в качестве опекуна
депутатов-иноверцев, то заседает в "комиссии
духовно-гражданской". В сентябре 1768 г.
Потемкин пожалован был в камергеры, в
ноябре по воле императрицы отчислен от
Конной гвардии как состоящий при дворе,
а 2 января 1769 г. в заседании "большой
комиссии" А. В. Бибиков объявил, что
"господин опекун от иноверцев и член
комиссии духовно-гражданской, Григорий
Потемкин, по высочайшему Е. И. В.
соизволению, отправляется в армию волонтиром"
- па театр первой Турецкой войны.
Поле брани стало полем чести для
Потемкина. Мы не знаем, когда он прибыл в
действующую армию, но из реляций
известно, что 19 июня он уже отличился в
авангардном деле, а 2 июля - при овладении
турецким укреплением под Хотином; 29
августа содействовал поражению
верховного визиря и крымского хана; 3
января 1770 г. участвовал в сражении при
Фокшанах, 18 января - при Браилове, 4
февраля трудился над овладением Журжею,
бил турок, бежавших от Рябой Могилы,
отличился при Ларге и Кагуле, участвовал
в занятии Измаила, поражал турок у р.
Олты, сжег г, Цимбры, полонил много
турецких судов. В реляции от 9 сентября
1770 г. Румянцев писал о Потемкине: "Ваше
Величество видеть соизволили, сколько
участвовал в действиях своими
ревностными подвигами генерал-майор
Потемкин. Не зная, что есть быть
побуждаемому на дело, он сам искал от
доброй своей воли везде употребиться.
Сия причина преклонила меня при
настоящем конце кампании отпустить его
в Петербург во удовольство его просьбы,
чтобы пасть к освященным стопам Вашего
Величества".
Недолго пробыл в Петербурге Потемкин,
но успел испросить разрешение писать
непосредственно императрице письма с
театра войны. Сначала письма эти, полные
преданности и любви к государыне,
оставались без ответа, но затем
заинтересовали Екатерину, и она сама
взялась за перо. "Господин генерал-поручик
и кавалер! - писала Екатерина
собственноручно Потемкину 4 декабря 1773 г.
- Вы, я чаю, столь упражнены глазень-ем на
Силистрию, что вам некогда письма читать;
и хотя я по сю пору не знаю, преуспела ли
ваша бомбардирада, но тем не меньше я
уверена, что все то, что вы сами
предприемлете, ничему иному приписать
не должно, как горячему вашему усердию
ко мне персонально и вообще к любезному
Отечеству, которого службу вы любите. Но
как с моей стороны я весьма желаю
ревностных, храбрых, умных и искусных
людей сохранить, то вас прошу по-пустому
не вдаваться в опасности. Вы, читав сие
письмо, может статься, сделаете вопрос: к
чему оно писано? На сие вам имею
ответствовать: к тому, чтобы вы имели
подтверждение моего образа мыслей об
вас, ибо я всегда к вам весьма
доброжелательна".
Во время войны, с января 1769 по декабрь
1773 г., в течение пяти лет, Потемкин из
поручиков стал генерал-поручиком. Такое
быстрое повышение по службе,
объясняемое исключительно военными
заслугами на поле брани в действующей
армии, было лишь прелюдией к еще более
быстрому возвышению при дворе. В январе
1774 г. Потемкин, вызванный "неприметно" письмом
императрицы, был уже в Петербурге; в
феврале он был сделан генерал-адъютантом,
в марте - подполковником
Преображенского полка, в мае - членом
Государственного совета, в октябре -
генерал-аншефом и вице-президентом
Военной коллегии, в декабре награжден
орденом св. Андрея Первозванного, 10 июля
1775 г. возведен в графское достоинство, в
1776 г. пожалован в поручики
Кавалергардского корпуса и 27 февраля
того же года сделан князем священной
Римской империи с титулом светлейшего.
Как быстрое повышение Потемкина во
время войны объясняется его военными
заслугами, так и быстрое возвышение его
при дворе вполне оправдывается его
государственной деятельностью. Отныне и
до самой смерти Потемкина в октябре 1791 г.,
в течение семнадцати лет его влияние
сказывалось на государственной
политике России, внутренней и внешней, -
влияние ума государственного, взгляда
просвещенного, по большей части
широкого, всегда практического. "У
князя Потемкина, - писала Екатерина, -
были качества, встречающиеся весьма
редко и отличавшие его между всеми
другими: смелый ум, смелая душа, смелое
сердце. Вот почему мы всегда понимали
друг друга". В этом заключался секрет
его могущества, тайна того воздействия
на Екатерину в течение всей его жизни, до
самой кончины, которое сознавали, но не
понимали современники. При жизни
Потемкина Екатерина нередко говорила
ему: "Я без тебя как без рук"; при
первой же вести о его смерти императрица
записала: "Потемкин умер... - теперь вся
тяжесть правления лежит на мне одной".
Вот чего не знали современники и не
должны упускать из виду потомки.
Положение, занятое Потемкиным при
дворе, было совершенно особое, ни прежде,
ни после никем не представлявшееся. Оно
нимало не зависело от того, кто именно
занимает в Зимнем дворце ближайшие
апартаменты к внутренним покоям
императрицы - Ермолов ли, Ланской,
Мамонов или кто иной. Оно было основано
прежде всего не на фаворитизме и потому-то
было значительно серьезнее, прочнее и не
прекращалось с окончанием фавора - оно
коренилось как в согласии
государственных идей и политических
целей, так в тождестве взглядов и
намерений. Для Екатерины Потемкин
олицетворял "благо империи и мою
славу добрую", а не какие-либо
случайные, временные прихоти, питаемые
фавором. По словам императрицы, "Потемкин
был человек высокого ума, редкого разума
и превосходного сердца; цели его всегда
были направлены к великому. В голове его
непрерывно возникали новые мысли. Им
никто не управлял, но сам он удивительно
умел управлять другими. Словом, это был
вполне государственный муж: он умел дать
мудрый совет, умел и выполнить его. Его
привязанность и усердие ко мне доходили
до страсти. Это был великий человек, не
выполнивший и половины того, что был в
состоянии сделать".
Потемкин, разделявший с Екатериной, по
ее же сознанию, "тяжесть правления",
является центральной фигурой во второй половине
екатерининского царствования. Все
вопросы, интересовавшие русское
правительство и волновавшие русское
общество в эти семнадцать лет, с 1774 по 1791
г., обсуждались и разрешались при
большем или меньшем участии Потемкина, и
не только вопросы государственные или
общественные, но нередко и частные,
личные вопросы императрицы: совершенно
интимное письмо матери к сыну -
Екатерины II к Павлу Петровичу о его
женитьбе исправлено Потемкиным. В
переписке Екатерины с Потемкиным, как и
в бумагах его, упоминается масса самых
разнообразных вопросов внутренней и
внешней политики: крестьянское волнение
и австро-русское сближение, Запорожская
Сечь и бурбонские дворы, беспорядки в
Вологде и война со Швецией, торговый
договор с Францией и устройство Черноморского флота, судьба
Грузии, Дунайские княжества, устройство
городов, Кавказ, положение русского
солдата, пленные в Хиве, Крым, Дарданеллы,
восстановление Византийской империи,
Польша, Курляндия и многие другие.
Особенно заметна и плодотворна
деятельность Потемкина по двум вопросам:
внутреннему - о военной реформе и
внешнему - об отношениях к Турции.
Еще до рождения Потемкина, в 1737 г.
русская армия взяла Очаков, над которым
он столь потрудился пятьдесят лет
спустя, и в годы его юности побеждала уже
Фридриха II, несмотря на многие
недостатки ее устройства. Эти
недостатки сознавали и с ними боролись
Румянцев, Панин, Суворов, но поборол их
Потемкин.
Румянцев первый обратил внимание на
русского солдата. Знаменитый полководец
заботился, чтобы солдаты соблюдались в
чистоте, чтобы при учении их не тиранили,
чтобы офицеры знали солдат и сами с ними
занимались; ему принадлежит много
изменений в строе, который он старался
сделать более пригодным для действий
военных. Б лице Потемкина граф Румянцев
нашел человека, понявшего все значение
его реформы и быстро усвоившего его
взгляды.
Уже при князе Голицыне Потемкин
зарекомендовал себя дельным офицером.
"Русская конница, - писал Голицын в
своем донесении, -• до
сего времени еще не действовала с такой
стройностью и мужеством, как под
командой генерал-майора Потемкина".
Пройдя же школу Румянцева, Потемкин еще
более понял недостатки нашей армии и,
получив власть, тотчас же, еще будучи
вице-президентом Военной коллегии,
начал осуществлять те реформы, нужда в
которых была так настоятельна.
Еще в январе 1775 г. вошел он со
всеподданнейшим докладом, стараясь
очистить полки "от всех
неупотребительных излишностей и каждый
род войска поставить на такой ноге
совершенства, чтобы вся в нем
благопристойность была, соответственно
стремительному его движению".
Особенное внимание обращал Потемкин на
кавалерию; здесь он явился защитником
драгун, "полезнейших и самонужнейших
в государстве". Потемкин предлагал
обучать драгун и конному и пешему строю,
чтобы они могли действовать, не нуждаясь
в подкреплении ни пехоты, ни тяжелой
конницы. В том же докладе Потемкин
указывал на необходимость увеличить
число гусарских полков, нужных для
разведочной службы и быстрых
передвижений. На основании соображений
Потемкина было сформировано пять
драгунских полков, из десяти эскадронов
каждый, и семь русских гусарских полков,
по шести эскадронов. Позже, в 1783 г. десять
малороссийских казачьих полков были
также обращены в регулярные, и в докладе
своем от 27 мая 1783 г. Потемкин мог сказать,
что "конницы в армии российской
достаточно".
Первая Турецкая война, в которой так
блистательно участвовал Потемкин,
показала, насколько полезны в военное
время егеря. По настоянию Потемкина при
всех полках были устроены егерские
команды, со временем обращенные в особые
егерские батальоны: в 1777 г. было
сформировано шесть таких батальонов, по
шести рот каждый.
Но недостаточно было при новых
пределах империи увеличения числа
конных полков и уч-рехсдения егерских
батальонов; нужно было усилить все
войско. И в 1785 г., по ходатайству
Потемкина, число гренадер было
приказано довести до сорока батальонов
и сформировать шесть егерских корпусов,
по четыре батальона каждый; были
сформированы также и мушкетерские четырехбатальонные
полки.
Опыт той же первой Турецкой войны
показал, что от армии надо прежде всего
требовать не показной чистоты, а
способности быстро передвигаться и менять строевые формы. Но
этого невозможно было требовать от
солдата, стесненного в своих движениях
амуницией, отягченного ношей и чуть не
четверть дня вынужденного тратить на
приведение в надлежащий порядок своей
прически и на чистку амуниции.
Во всеподданнейшем докладе 4 апреля 1783
г. Потемкин писал между прочим следующее:
"Одежда войск наших и амуниция таковы,
что придумать еще нельзя лучше к
угнетению солдата. Красота одежды
военной состоит в равенстве и в
соответствии вещей с их употреблением;
платье должно служить солдату одеждой, а
не в тягость. Всякое щегольство должно
уничтожить, ибо оно есть плод роскоши,
требует много времени, иждивения и слуг,
чего у солдата быть не может... Туалет
солдатский должен быть таков, что встал,
то и готов".
При обучении рекрутов Потемкин
требует строгой последовательности,
требует приведения их "нечувствительным
образом к первым познаниям звания
солдатского", горячо восстает против
побоев, ограничиваясь "шестью палками".
Неоднократно писал Потемкин
начальникам частей с просьбою
относиться к солдатам человечнее и не
превышать известной меры в наказаниях.
"Гг. офицерам гласно объявите, чтоб с
людьми обходились со всеможной
умеренностью, старались бы об их выгодах,
в наказаниях не преступали бы
положенных, были бы с ними так, как я, ибо
я их люблю, как детей".
Вообще Потемкин входил во все
подробности солдатской жизни и требовал
того же от офицеров. Он приказывал
офицерам наблюдать, чтобы солдаты не
страдали от стужи, чтобы они были хорошо
одеты, чтобы не терпели недостатка в
пище. "Строго я буду взыскивать, -
говорит Потемкин в приказе 6 октября 1788 г.,
- если солдаты будут подвержены
претерпению нужды от того, что худо
одеты и обуты".
Эти гуманные меры Потемкина не
нравились иным офицерам. Зато солдаты
оценили заботы о них Потемкина и были
ему благодарны. "Покойный его
светлость был нам отец, облегчил нашу
службу, довольствовал нас всеми
потребностями; словом сказать, мы были
избалованные его дети", - говорил
Энгельгардту один гренадер, вспоминая
князя Потемкина.
Военная реформа - дело внутреннее,
которое прежде всего должно служить
целям внешней политики. А цели эти у
Потемкина были обширны и сводились, в
общем результате, к изгнанию турок из
Европы и восстановлению Византийской
империи.
Так называемый "греческий проект"
возник не вдруг: приобретение северных
берегов Черного моря, присоединение
Крыма и создание Черноморского флота
составляли те задачи, которые послужили
главным мотивом проекту. Центром
ближайших стремлений являлся Крым. В
особой записке Потемкин так определяет
императрице значение Крыма для России
того времени.
"Крым положением своим разрывает
наши границы. Нужна ли осторожность с
турками по Бугу или со стороны кубанской
- во всех сих случаях Крым на руках. Тут ясно видно,
для чего хан нынешний туркам неприятен:
для того, что он не допустит их через
Крым входить к нам, так сказать, в сердце.
Положите теперь, что Крым - ваш и что нет
уже сей бородавки на носу, - вот вдруг
положение границ прекрасное...
мореплавание по Черному морю свободное,
а то извольте рассудить, что кораблям
вашим и выходить трудно, а входить еще
труднее... Поверьте, что вы сим
приобретением бессмертную славу
получите и такую, какой ни один государь
в России еще не имел. Сия слава положит
дорогу еще к другой и большей славе: с
Крымом достанется и господство в Черном
море..."
Екатерина одобрила мысль о
приобретении Крыма, и на осуществление
ее ушла вся жизнь Потемкина,
скончавшегося во время второй Турецкой
войны, вызванной присоединением Крыма к
России.
Вслед за Кючук-Кайнарджийским миром,
оторвавшим Крым от Турции, начались
приготовления к осуществлению плана
Потемкина. В 1776 г. была занята
Перекопская линия; в 1777 г. началось
заселение Азовской губернии и
устройство Новороссийской; с 1778 г.
строились корабли на Днепре и
адмиралтейство на Лимане; в 1779 г. был
заложен Херсон и приняты меры против
кабардинских набегов; в 1780 г. заключен
союз с Австрией; в 1781 г. окончена
Моздокская линия и положено начало
присоединению Грузии; в 1782 г. волнения
против ставленника России крымского
хана Шагин-Гирея ускорили развязку: "лаской,
убеждением, золотом и грозным
вооружением" Потемкин склонил Шагин-Гирея
к уступке Таврического полуострова, и в
1783 г. Крым был присоединен к России без
пролития крови.
Для нас особенно знаменательно
признание заслуг Потемкина Екатериной,
считавшей Крым "своим приданым"
России: признательная "за
благополучное сего знаменательного
дела совершение", императрица
назначила Потемкина шефом
Кавалергардского корпуса, екатери-нославским
и таврическим генерал-губернатором,
генерал-фельдмаршалом и президентом
Военной коллегии. ,
Ни Екатерина, ни Потемкин не
обманывали себя и смотрели прямо на дело,
признавая приобретение Крыма не более
как захватом. "Цапанье нам никогда
непротивно", - писала Екатерина
Потемкину и торопила вооружениями, ясно
сознавая, что подобное "цапапье"
поведет к войне с Турцией. Потемкин
хорошо понимал, насколько слабо "морское
наше ополчение на Черном море", и
обратил теперь все внимание на флот,
сооружение которого являлось насущной
потребностью ввиду наступательных
действий России против Турции. В Херсоне
Потемкин завел Морской кадетский корпус
и училища штурманское и корабельной
архитектуры; в разных местах были
построены им верфи; он основал
Севастопольскую гавань. В
Новороссийский край стягивались войска,
формировались на месте новые полки;
появлялись на юге села и создавались
города, строились фабрики и заводы,
росла промышленность.
Заинтересовалась югом России и
Екатерина. С 1784 г., когда впервые
императрица выразила желание посетить
Тавриду и обозреть Новороссийский край,
закипела на всем юге России усиленная деятельность: тысячи рабочих
трудились над созданием
Екатеринославля, спешно строилась
галерная флотилия, в которой Екатерина и
ее спутники должны были спуститься из
Киева в Херсон; в Крыму прокладывались
дороги, строились дворцы на станциях,
заводились экипажи, лошади и мебель.
Были приняты меры, чтобы в тех местах,
где должна была проезжать императрица,
ее встречали толпы народа. Для
путешествия Екатерины воздвигались
даже целые города, как Алешин,
построенный и заселенный в несколько
месяцев.
Б 1786 г. Потемкин покинул Петербург и,
отправившись в свое наместничество,
занялся лично приготовлениями к приему
Екатерины, которую он встретил в Киеве.
Плаванье по Днепру оказалось, однако,
медленнее и беспокойнее, чем
рассчитывала императрица, но зато
Кременчуг очаровал ее и она не скрыла
своего восторга от Потемкина. "До
самого Киева я могла думать, - сказала
она, - что механизм администрации в моей
империи испорчен; здесь же я нахожу, что
он действует с полною силой". Это
восхищение перед результатами
деятельности Потемкина не покидало
императрицу во все время ее путешествия:
все виденное по пути от Кременчуга до
Кара-субазара приводило ее в восторг.
Конечно, восторженные отзывы
императрицы не совсем соответствовали
истинному положению дела: Потемкин
показывал ей одно хорошее. Но этого
хорошего было так много, что торжество
Потемкина было вполне заслужено.
Сделать для нового края больше, чем
сделал Потемкин, было невозможно. За ним
остается заслуга, что он первый призвал
к жизни пустынный степной край.
Еще таврическое путешествие,
доставившее Потемкину прозвание
Таврического, не было вполне окончено,
как началась вторая Турецкая война,
ведшаяся Россией в союзе с Австрией.
Князь Потемкин-Таврический был
назначен командующим Екатеринославскою
армией, граф Румянцев-Задунайский -
Украинскою.
Военные действия открылись нападением
турок на Кинбурн, Суворов победоносно
отразил все приступы турок. Б то же время
страшная буря разметала флот, шедший к
Варне. "Флот севастопольский, - писал
императрице Потемкин, - разбит бурею;
корабли и большие фрегаты пропали. Бог
бьет, а не турки". Поддерживая павшего
духом князя, Екатерина отвечала ему: "Известия,
конечно, не радостные, но, однако, ничто
не пропало; сколько буря вредна была нам,
авось либо столько же была вредна и
неприятелю; не-уже что ветер дул лишь на
нас; как ни ты, ни я сему не причиной, то о
сем уже более и говорить не стану, а
надеюсь от добрых твоих распоряжений,
что стараться будут исправить корабли и
ободрить людей".
Екатерина оказалась права: при первых
же встречах обоих флотов на Лимане уже
не Бог, а русские побили дважды турок.
Тем не менее Потемкин, впервые принявший
на себя командование армией, при всякой
неудаче, при каждом неуспехе волновался,
нервничал, о чем откровенно и писал
императрице. Екатерина так отвечала ему:
"Ради Бога не пущайся на сии мысли, кои
мне понять трудно и мне кажутся
неудобными, понеже лишают нас многих
приобретенных миром и войною выгод и
пользы. Когда кто сидит на коне, тогда
сойдет ли с оного, чтобы держаться за
хвост?"
Потемкин остался на коне: 6 декабря 1788 г.
Очаков взят был штурмом. Это был удар
решительный, определивший дальнейший
ход военных событий и самый исход войны. Полтора
года стоял Потемкин под Очаковом,
возбуждая против себя самые невыгодные
толки; взятием Очакова он "всем рот
закрыл", и в Петербурге недовольство
на медленность и нерешительность князя
Потемкина сменилось тотчас же
ликованием.
Взяв Очаков, Потемкин не сразу поехал в
Петербург, а сначала отправился в Херсон
для распоряжений по кораблестроению.
Путь его из Херсона в столицу был
торжественным шествием, и в Петербурге,
куда он прибыл 4 февраля 1789 г., торжество
продолжалось. Весь город был "на
поздравлении его светлости"; ему
подносили поэты стихи, с него рисовали
портреты, в его честь было приказано в
Царском Селе "иллюминовать мраморные
ворота и, украся морскими и военными
арматурами, написать в транспаранте
стихи, кои выбрать изволила (императрица)
из оды на Очаков Петрова".
Возвратившись три месяца спустя из
Петербурга на место военных действий,
Потемкин прежде всего занялся
пополнением убылей от кампании 1788 г. и
приготовлениями к новой. Необходимо
заметить, что теперь Потемкин явился уже
главнокомандующим всех войск. Еще в
бытность его в Петербурге императрица
выразила мысль об отозвании графа
Румянцева и о поручении ему обеих армий,
"дабы согласно дело шло". Как
отнесся к этому Потемкин, мы не знаем, но
факт тот, что граф Румянцев был теперь
косвенно подчинен князю: ему было
предписано согласовать действия своей
армии с действиями армии Потемкина и
быть от них в полной зависимости. А когда
графа Румянцева сменил Репнин,
последний прямо был уже подчинен
Потемкину.
Кампания 1789-1790 гг. показала, что
Потемкин как полководец не оправдал
надежд, на него возлагавшихся. Пока он со
своей армией медленно подвигался к
Днестру, Суворов по ту сторону Дуная
одерживал победу за победой. Тем не
менее Потемкин пожинал лавры как
главнокомандующий. После, например,
рымникской победы
Суворова Екатерина, благодаря Потемкина,
писала ему: "Спасибо, мой фельдмаршал,
что дела ведешь умно и с успехом".
После битвы при Фокшанах, где Потемкин
также не принимал участия,
благодарность Екатерины к нему была
беспредельна.
Вскоре отличился и сам светлейший: он
занял Аккерман, а затем Бендеры, не
пролив капли крови. Занятие этих двух
крепостей увенчало Потемкина ореолом и
несказанно обрадовало императрицу. "Знатно,
что имя твое страшно врагам, что сдались
на дискрецию, лишь ты показался. Спасибо
тебе и преспасибо; кампания твоя
нынешняя щегольская... - писала ему
Екатерина. - Недаром я тебя люблю и
жаловала..." 10 января 1790 г. Екатерина
даровала Потемкину титул гетмана
казацких екатеринославских и
черноморских войск. В то же время она
заказала мраморный бюст Потемкина и
великолепный кавалергардский мундир
синего бархата.
По занятии Аккермана и Бендер Потемкин
поселился сначала в Яссах, а затем в
Бендерах, окружив себя невероятной
роскошью. Отсюда он внимательно следил
за общеевропейской политикой, руководил
военными действиями, вел переговоры о
мире с Турцией, обозревал важные пункты,
переписывался с Екатериною, Суворовым,
Булгаковым о делах государственных и
военных, следил за ходом Шведской войны
и за действиями Пруссии. Императрица
пользовалась его советами в войне со
Швецией и придавала советам этим
большое значение.
Кампания 1790 г. доставила Потемкину
славу. "Спасибо тебе, мой друг, и
преспасибо за вести, и за попечение, и за
все твои полезные и добрые дела", -
писала ему Екатерина, узнав о морской
победе Ушакова над турками. Благодарила
его императрица и за взятие Суворовым
Измаила.
Не надеясь, однако, на скорое
заключение мира с турками, Потемкин
собрался в Петербург; и хотя императрица
советовала ему не отъезжать с театра
войны, он 28 февраля 1791 г. явился в столицу.
Это было тяжелое для Екатерины время. На
юге продолжалась еще война с Турцией;
мир, заключенный на севере со Швецией,
считался непрочным; отношения с Англией
были натянуты, с Пруссией - враждебны;
польские дела беспокоили императрицу;
французская революция заставляла
задумываться. Не блестящи были дела и
внутри империи: финансы государства
были расстроены; между Екатериной и
молодым двором происходили
недоразумения; вельможи соперничали
между собою.
Потемкину пришлось окунуться во все
эти дела и дрязги. Не могло быть приятным
ему в то же время и чрезвычайное влияние
Платона Зубова на императрицу. Правда,
Потемкину нечего было бояться: он так
высоко стоял в глазах императрицы, она
так привыкла советоваться с ним во всех
делах, что не Зубову было свалить
Потемкина.
Делами армии, главнокомандующим
которой он состоял, Потемкин
интересовался в это время мало, менее
даже чем великолепным праздником в
своем Таврическом дворце, и Екатерина
была недовольна, что он по неделям
задерживает курьеров Репнина, который
между тем продолжал войну с турками и 28
июля одержал над ними блистательную
победу при Мачине и начал мирные
переговоры.
За четыре дня перед тем Потемкин
покинул Петербург -- и покинул навсегда.
Болезнь, давно уже подточившая его
организм, усиливалась быстро, и все чаще
и чаще в письмах его к императрице
находим мы жалобы на упадок сил.
На театр войны приехал он 1 августа,
совершенно разбитый физически, но
тотчас же приступил к делам и признал
вес предварительные условия перемирия,
заключенного Репниным. Занимался он в
это время и другими государственными
делами. Так, например, в конце августа,
уже после первых приступов болезни,
сведшей его в могилу, он писал следующее
к князю А. А. Безбородке: "Из Ясс буду я
писать обо всем обстоятельно, и о Польше,
и пришлю журнал всего, происходившего
между мною и визирем. Дело совсем было
расклеилось упрямством султана; но флот
наш Черноморский все поправил, приведя
до крайней трусости "его султаново
величество". В этом же письме, далее,
пишет Потемкин и об отношениях России к
Австрии и Пруссии: "На императора (Леопольда)
нельзя надеяться и для того нужно скорее
учредить свои интересы с берлинским
двором. После все можно устроить, но
только на теперешний случай сие надобно,
конечно". "Польша требует большого
внимания, - писал Потемкин, - тем паче, что
император ходит с королем прусским".
Но в сентябре здоровье князя было уже
очень плохо. "Стал было я бродить, но
третьего дня схватил меня сильно
пароксизм и держал более 12 часов, так что
и по сие время не могу отдохнуть; крайнее
ослабление", - писал он князю Безбородке
21 сентября. Болезнь Потемкина
чрезвычайно беспокоила императрицу. В
дневнике Храповицкого под 3 октября
записано: "Два курьера, что князь
Потемкин был опасно болен, и теперь еще
лихорадка продолжается; он приобщен
святых тайн. Прислано описание болезни
от Массо и Тимана. Слезы". Под 11
октября: "В обед приехал курьер, что 1
октября князю Потемкину опять хуже.
Слезы". Екатерина не оставляла князя
своими письмами, и они, по свидетельству
Попова, благотворно действовали на
Потемкина. 3 октября в последний раз
писала ему императрица, а 5 октября Попов
писал ей: "Удар совершился,
всемилостивейшая государыня!
Светлейшего князя нет более на свете...
Поутру он сделался очень слаб, но
приказал скорее ехать; наконец, не
доезжая большой горы, верстах в 40 от Ясс,
так ослабел, что принуждены были вынуть
его из коляски и положить на степи. Тут и
испустил он, к горестнейшему нашему
сожалению, дух свой..."
Известие о кончине Потемкина было
получено в Петербурге 12 октября. На
Екатерину весть эта подействовала так
сильно, что она слегла в постель и ей
должны были пустить кровь. "Теперь не
на кого опереться", - были первые ее
слова, когда она узнала о смерти "сердечного
друга Григория Александровича".
Скорбь Екатерины была вполне искренна и
вполне заслужена Потемкиным.
Тело Потемкина было привезено обратно
в Яссы, набальзамировано и перевезено
для погребения в Херсон, где его 28 ноября
1791 г. поставили в склепе церкви св. Екатерины. Так, не
засыпанный, простоял гроб до 1798 г., когда
император Павел I приказал, чтобы "все
тело, без дальнейшей огласки, в самом же
том погребу погребено было в особо
вырытую яму, а погреб засыпан землею и
изглажен так, как бы его никогда не
бывало". Тогда же по приказанию Павла
был уничтожен и памятник, воздвигнутый в
храме по распоряжению Екатерины,
предписавшей, кроме того, "заготовить
грамоту с перечислением заслуг
Потемкина и хранить ее в том храме, где
он погребен".
Лишь по смерти Павла I разрешено было
родственникам Потемкина поставить ему
памятник. В 1836 г. в херсонском городском
саду была воздвигнута статуя князя Г. А.
Потемкина-Таврического на повсеместный
сбор в России, а в 1873 г. херсонское
земство соорудило по добровольной
подписке мраморную доску в церкви св.
Екатерины на память о Потемкине.
|