Восточная война

ГЛАВА IX.
Действия в Азиятской Турции 1853 года. Сражения при Баяндуре, Ацхуре, Ахалцыхе и Баш-Кадыкларе.

Кампания 1853 года в Азиятской Турции открылась совершенно неожиданно для наместника Кавказского, Светлейшего князя Воронцова. Тайны кабинетов были скрыты столь глубоко, что многие государственные люди, в числе коих был и князь Воронцов, не допускали возможности предстоявшего потрясения всей Европы; в особенности утвердилось убеждение в мирном решении вопроса о Святых местах и тесно связанного с ним восточного вопроса после принятия Государем венской ноты, которое, по-видимому, должно было прекратить недоразумения между Россиею и Портою. Следствием такого убеждения было занятие весьма недостаточными силами границы Закавказья, обращенной к Турции. Напротив того, Турки успели там собрать, в конце августа 1853 года, сильную армию, что давало _ им возможность предупредить нас открытием действий ¹.

Граница с Азиятскою Турциею не представляла нам больших выгод в оборонительном отношении. Крепость Александрополь (прежде Гумри) составляет центральный опорный пункт операционной базы против лежащей в 68-ми верстах от нее турецкой крепости Карса, и вообще против Анатолии. На правой стороне этой базы, крепость Ахалцых прикрывает дорогу, ведущую из Карса чрез Ардаган; на левой — южная часть границы, со стороны Турции и Персии, прикрыта крепостью Эриванью, на пути, ведущем от Баязета, чрез Чингильские горы и реку Аракс, в Закавказье. Вообще же наша граница с Турциею представляется в виде куртины с двумя флангами, которые образуются на севере горным хребтом Чалдырским, а на юге — хребтами Агры-даг и Кара-даг, по правой стороне Аракса. Река Арпачай протекает по границе на протяжении около ста верст, но она проходима в брод уже в конце мая, и потому не может считаться значительною преградою. При открытии Восточной войны в 1853 году, наши крепости по турецкой границе вообще были весьма слабы: Ахалцых и Эривань не требовали правильной осады; первая из них построена на выгодной для обороны местности, но в ней нет хорошей воды. Что же касается до Александрополя, то он грозен только видом своим: выбор места для этой крепости неудачен; мертвых пространств встречается много, местность на северо-западной стороне удобна для подступов; вооружение слабо; казематированных зданий весьма мало, и потому мортирные батареи с правой стороны Арпачая, командующей левою, могли нанести крепости большой вред. На береговой дороге от Батума к русской границе находился совершенно неудобный к защите пост Св. Николая (турецк. Чефкетиль); но занятие этого пункта неприятелем, как оказалось впоследствии, не могло представить ему никаких выгод для дальнейших действий.

Что касается до свойств местности на пространстве от Ахалцыха до Аракса, то почва и климат ее весьма разнообразны. Ахалкалакский участок, или так называемое Духоборие, между Чалдырским хребтом и Мокрыми горами, составляет лучшую часть пограничной полосы; там живут Армяне, Татары и Духоборцы (секта, отвергающая духовные обряды и святые иконы). Народ вообще нам предан: Армяне видят в силе нашего оружия спасение от рабства, испытанного их предками и ныне еще гнетущего единоплеменных с ними подданных турецкого правительства. Татары помнят имена князя Цицианова, Котляревского, Ермолова и Паскевича. — Дороги от Ахалкалаки до Александрополя летом и осенью весьма хороши, даже для движения батарейных орудий. Зима там продолжительна, холодна и снежна, но вообще климат здоров. По изобилию фуража в тамошних местах, можно продовольствовать кавалерийскую бригаду, но в дровах совершенный недостаток. — Пространство между горами Алагезом и Араратом, так называемая Эриванская долина, каменистая, знойная летом, вредна для здоровья, изобилует хлебом, но там нет ни фуража, ни леса. Долина Аракса известна вредным климатом. Провиант для войск доставлялся с Мингачаурской пристани, на реке Куре, куда пароходы буксировали суда из Баку, а из Мингачаура шли транспорты на Елисаветполь, по тифлисскому тракту, до Шамхорской станции, и далее, проселочною дорогою, на Делижан: всего на протяжении от Мингачаура до Александрополя 340 верст, в 17 переходов. — Снабжение боевыми припасами и оружием производилось из Тифлиса на Делижан, либо по прямому пути, на Самис, Воронцовку и Карагач.

Наступательные действия с нашей стороны против Турок в Анатолии представляли, (не говоря уже о чрезвычайной несоразмерности в числе войск), важные затруднения. Первоначальным предметом таких действий был Карс — крепость, приведенная после войны 1828 — 1829 годов в несравненно лучшее состояние. Напротив того, крепостца Ардагань, на север от Карса, в трех переходах от Ахалцыха, после минувшей войны, вовсе не была усилена. Укрепление Гассан-Кале, лежащее между Карсом и Эрзерумом, также было оставлено в прежнем состоянии, а Эрзерум, столичный город Анатолии, укреплен слабо, и как многолюдный, торговый, пункт не мог долго держаться. Со стороны баязетского пашалыка также не могли остановить вторжения в страну ни главный город области — Баязет, ни форты Диадин и Топрах-Кале. — Прилежащие нашей границе части пашалыков ахалцыхского, карского и баязетского преимущественно населены Армянами и отчасти Греками: как те, так и другие, ненавистны фанатикам-Туркам и сами ненавидят их, будучи вынуждены платить непомерные налоги и терпя стеснение в правах своих, наравне с прочими райями (иноверцами). Мусульманское же население помянутых пашалыков состоит из Татар, под названием Карапапахцев, Лазов, Куртинцев (Курдов), Аджарцев и небольшого числа Турок. Карапапахцы довольно храбры, но их любимые промыслы разбой и контрабанда, и потому они более склонны к этим противозаконным занятиям, нежели к войне; Лазы, Аджарцы и Курды воинственны; последние, народ кочующий, издавна возмущались против Султана, и к тому же, по неимению достаточных пастбищ, принуждены обращаться к нам для кочевки близ Алагеза. Еще в 1828—1829 годах, они считали выгодным для себя действовать заодно с нами против Турок; в последующее же время, постоянные распри Курдов с местным турецким управлением и природное стремление к необузданной свободе сделали их ненадежными подданными Оттоманской Порты. Немногие Османлисы, рассеянные среди этого пестрого населения — народ гордый, храбрый, ленивый и беспечный — давно уже потеряли ту слепую уверенность в победе, которою отличались фанатики, их предки. Ежели к тому принять в расчет, что все распоряжения по комплектованию и вооружению армии исходят из Константинополя, то можно безошибочно заключить, что как только действующие силы Анатолии уничтожены, то местные средства страны оказываются недостаточны для продолжения борьбы, и народная война здесь невозможна. Но пока существует анатолийская армия, местность страны представляет огромные выгоды для ведения оборонительной войны, хотя и нет там таких преград. какие встречались нашим войскам в Чечне и Дагестане. По пути, ведущему от Ахалцыха на Ардагань к Карсу, предстоит переход через Чалдырский хребет, у Кочьлевского карантина, вдоль по ущелью Посхов-чая; потом следует перевал через горы, не доходя Ардагани, откуда до Карса остается около 70-ти верст пути, не представляющего никаких препятствий. При наступлении от Ахалкалаки, после перехода через Чалдырский хребет у сел. Карзаха, дорога разделяется на две отрасли: одна из них направляется вправо, мимо Хозапинского озера, в Ардагань, а другая — вдоль восточного берега Чалдырского озера, на Карс. От Карзаха до Ардагани 60 верст, а до Карса 90. Все эти пути, в летнее время, от мая до ноября, совершенно удобны для движения обозов и батарейных орудий. — От Александрополя в Карс ведут две дороги, почти на равных расстояниях около 70 верст: первая, по которой шел Паскевич в 1828 году, на Палдерван и Мешко, мимо горы Малый Ягны-даг, а вторая на Пирвали, Хадживали и Визинкев, по южную сторону Большого Ягны-даг. Переправа через реку Карс (Карс-чай) на обеих дорогах довольно затруднительна, пользуясь чем неприятель может, заняв правый берег, задержать наступающие войска; а далее, до Хадживали, местность волниста и пересечена глубокими, большею частью безводными оврагами; фуража там много, но в дровах совершенный недостаток. — Из Эривани в Карс дорога идет на Сардарь-Абад в долину Аракса, и по ней до города Кагызман, откуда, пройдя ущелием
(Базм-су), соединяется у сел. Магараджиха с александропольскою дорогою, ведущею на Визинкев. Эта дорога затруднительна в долине Аракса, но вообще удобна для движения легкой и горной артиллерии. — Из Эривани к Баязету идет, на протяжении ста верст, дорога, удобная для движения обозов и артиллерии, к переправе через Аракс близ Амарата, и далее через Чингильский перевал. — Из Карса в Эрзерум ведут четыре дороги, через Саганлугский хребет, лесистый и удобный к обороне. Этот горный хребет столь высок, что войска наши, в половине июня 1829 года, встретили там большие снежные полосы, которые, по свидетельству туземцев, сохраняются до конца июля. Из числа этих дорог служили для движения войск Паскевича те, которые от сел. Котанлы, лежащего у подошвы Саганлугских гор, ведут к сел. Ардост, и далее на Керпи-кев, именно: правая — чрез Каинлы и замки Загин и Зевин; а левая — чрез урочище Милли-Дюзе и замок Менджингерт, в Ардост, где соединяется с другою дорогою, идущею прямо на Керпи-кев, куда также выходит дорога из Баязета в Эрзерум. Правее Зевинской дороги пролегает та, которая, пройдя на сел. Чаплахлы и чрез Саганлуг, подымается весьма круто на гору Акмезре и чрез Караурган достигает селения Ардост. — Еще правее, идет дорога из Карса, на Чахмак, Пеняк и Ольти, в Эрзерум. Из Баязета в Эрзерум дорога идет чрез Диадинский перевал по лесистой долине Евфрата до Караклиса, и далее на Алашкирт (Топрах-кале) и чрез перевал хребта Агры-даг, в Керпи-кев, на главной карсской дороге. От Баязета до Эрзерума 280 верст, а от Карса до Эрзерума, по кратчайшей дороге, около 180-ти.

Пограничная часть трапезонтского пашалыка отделена от ахалцыхского и карсского пашалыков почти непроходимым Аджарским хребтом: таким образом войска, действующие против Батума, почти совершенно разобщены с войсками, наступающими к Карсу и Эрзеруму. Единственный путь, по которому производилось комплектование и снабжение оружием и боевыми припасами Анатолийской армии, из Трапезонта на Байбурт в Эрзерум, по лесистым, затруднительным для движения ущелиям, может быть прерван, как только наши войска успели бы занять Байбурт и Гоанс-кале ².

Весною 1853 года, вообще на Кавказе считалось: пехоты 128 батальонов; кавалерии (Нижегородский драгунский полк) 11 эскадронов; казаков и конной милиции 52 полка; артиллерии 23 батареи с 232 орудиями. Но из этих войск на турецкой границе и за Кавказом было всего-на-все 19 1/2 баталионов с двумя дивизионами Нижегородских драгун и с небольшою частью иррегулярной кавалерии ³. С наступлением осени 1853 года, когда разрыв России с Турциею сделался неизбежным, направлены были к Александрополю части отрядов: князя Аргутинского-Долгорукова от Закатал и князя Орбелиани с Лезгинской линии. Туда же посланы из Чир-Юрта и Воздвиженского остальные три дивизиона Нижегородских драгун и один баталион Куринского полка. Князь Воронцов думал сам идти с войсками за границу, но ему уже был 72-й год, он часто страдал лихорадкою и не мог переносить трудов похода. В половине октября, перевезена была морем на Кавказ 13-я пехотная дивизия, и тогда же назначен командиром действующего корпуса, собиравшегося в Александрополе, начальник гражданского управления Закавказского края, генерал-лейтенант князь Василий Осипович Бебутов, по болезни которого туда отправился временно командовать войсками начальник штаба Кавказского корпуса, генерал-адъютант Александр Иванович Барятинский. Часть 13-й пехотной дивизии с небольшим числом иррегулярной кавалерии находилась в Ахалцыхе, куда для начальства над этим отрядом был послан тифлисский военный губернатор, генерал-лейтенант князь Иван Малхазьевич Андроников ⁴.
Князь Бебутов, принадлежа к одной из почетнейших армянских фамилий, был один из первых туземцев, получивших образование в России. Воспитанник бывшего 1-го кадетского корпуса, он, вместе с другими познаниями, изучил русский, французский и немецкий языки, и затем прослужил несколько лет в России. Одаренный от природы большими способностями, он еще в молодости обратил на себя внимание тогдашних главных начальников на Кавказе: маркиза Паулуччи, у которого был адъютантом; Ермолова, которого дружбою пользовался до конца жизни последнего, и Паскевича, в турецкую войну 1828 и 1829 годов. При князе Воронцове, князь Бебутов, за разбитие полчищ Шамиля на Кутишинских высотах, в 1846 году, удостоился получить орден Св. Георгия 3-й степени, и вскоре после того занял пост начальника гражданского управления, который в то время имел особенную важность, потому что князь Воронцов, не без причин недовольный существовавшею до него системою управления, находил необходимым сделать в ней весьма существенные перемены и нуждался в содействии человека, хорошо знающего край и способного понимать его виды, чему князь Бебутов вполне соответствовал. Вся служебная деятельность князя Бебутова, предшествовавшая последней войне, указывала на него как на человека наиболее способного заменить князя Воронцова в начальствовании нашими войсками в Азиятской Турции, в том случае, если бы болезненное состояние князя Воронцова не дозволило ему самому стать во главе войск, о чем тогда уже носились слухи. Император Николай Павлович, имевший случай в продолжении лета 1853 года видеть и говорить с князем Бебутовым, приезжавшим в Петербург по своим делам, остался весьма доволен высказанными им соображениями и Сам назначил его, на случай болезни князя Воронцова, командующим войсками в Закавказье. Несмотря на свое действительно болезненное состояние, князь Воронцов, верно ценивший, какая вообще трудная война предстояла России, и какими тяжелыми последствиями она могла отозваться на Кавказе, где фанатизм и недоверие к России горских племен представляли обширное поприще для политических интриг ^(*), остался в 1853 году во главе Кавказской армии, а князь Бебутов получил назначение командующего действующим корпусом на кавказско-турецкой границе, и его непосредственному начальству поручены были войска на всем пространстве наших границ с Турциею, от Ахалкалак до Эривани включительно ⁵.

Военные действия за Кавказом открылись в ночь с 15-го на 16-е (с 27-го на 28-е) октября, нападением многочисленного полчища на пост Св. Николая. Этот пункт, уже назначенный к упразднению, заключал в себе гарнизон, всего из двух некомплектных рот Черноморского линейного № 12-го батальона, в числе 255 человек, нескольких человек милиции и казаков, с двумя орудиями, под начальством капитана Щербакова. Ему было предписано занимать пост до вывоза провианта из тамошнего магазина. Несмотря на отчаянную борьбу с Турками, наш отряд не мог устоять против несравненно сильнейшего неприятеля, который овладел ничтожным постом, не заслуживающим названия укрепления, потеряв более людей, нежели сколько было защитников форта. В числе погибших с нашей стороны был Иеромонах Серафим, служивший молебствие во все время боя. Магазин с остававшимся в нем провиантом был сожжен ⁶. Посланный на выручку гарнизона поста Св. Николая из Озургет, полковник Карганов, с отрядом из трех рот Литовского егерского полка, одного взвода Черноморского № 12-го батальона и сотни гурийской милиции, с двумя орудиями, узнав на марше о взятии поста Турками, ускорил движение, атаковал неприятеля, в числе до 5,000 человек, засевшего в двух верстах от поста Св. Николая, в густом лесу за крепкими завалами, и выбил его оттуда, но, по огромной несоразмерности в силах с неприятелем, был принужден отказаться от дальнейших покушений и возвратился в Озургеты ⁷.

Между тем как из турецкого корпуса, собиравшегося у Батума, был выслан по береговой дороге авангард, овладевший постом Св. Николая, главные силы Анатолийской армии, под начальством Абди-паши, в числе до 40 тысяч человек, сосредоточивались в окрестностях Карса, отрядив часть войск по дороге из Ардагани к Ахалцыху, и занимая Баязет особым отрядом.

В конце октября, неприятель, двинувшись по направлению от Карса к Александрополю, выслал вперед сильные партии Курдов, для вторжения в наши владения; главные же силы Абди-паши расположились близ Баш-Шурагели, селения на правом берегу Арпачая, в 15-тиверстах от Александрополя. Князь Бебутов, прибывший в отряд 31-го октября (12-го ноября), желая получить более точные сведения о расположении неприятеля и положить предел дерзким грабежам Турок, с общего согласия находившихся в Александрополе старших начальников, послал к Баяндуру генерал-майора князя Элико (Илью Дмитриева) Орбелиани, с большою частью войск, собранных в Александрополе. Отряд, ему вверенный, состоял из 7 1/2 батальонов, 4-х эскадронов, 3-х казачьих сотен и нескольких сотен милиции, всего до 6-ти или 7-ми тысяч человек, с 24-мя пешими и 4-мя конными орудиями ⁸. Князь Орбелиани, командир Грузинского полка, отличался блистательною храбростью, но не обладал ни сведениями, ни опытностью в военном деле.

Получив начальство над отрядом, князь Орбелиани не озаботился даже принятием тех мер военной предосторожности, которые обязательны при. движении в столь близком расстоянии от неприятеля, в каком мы находились тогда от Турок ^(**). От его отряда не было выслано авангарда, и войска, выйдя за город, тотчас построились в боевой порядок, и в таком виде двинулись чрез сел. Караклис в направлении к Баяндуру, — селению, лежащему на левой, т.е. на нашей стороне Арпачая, верстах в 4-х ближе Баш-Шурагеля, по слухам, тогдашнего главного расположения турецких войск. Некоторым оправданием, впрочем, князю Орбелиани в данном случае может служить то обстоятельство, что тогда война еще не была объявлена, и потому хотя стычки и даже значительные столкновения с Курдами и баши-бузуками уже случались не раз, однако же открытый решительный бой с турецкими регулярными войсками считался все еще невероятным и даже самый переход таких войск на нашу сторону Арпачая казался сомнительным.
Завидя наступление наших войск, еще при движении от Александрополя к Караклису, Турки сосредоточили большую часть сил к Баяндуру и заняли вблизи, на восточной стороне этого селения, весьма выгодную позицию. Главная их батарея, в числе до 40 орудий, расположилась на находящейся здесь возвышенности, откуда хорошими настильными выстрелами обстреливалась вся местность к стороне сел. Караклис, а по сторонам этой возвышенности, и частью впереди ее, они, пользуясь идущими здесь балками, так искусно скрыли в них свои войска, что присутствие турецкой армии было открыто нами лишь тогда, когда значительнейшая часть наших войск, с большими затруднениями перейдя овраг и речку у сел. Караклис, начала устроиваться для дальнейшего наступления, в расстоянии ближе пушечного выстрела от неприятеля. Это было около 2-х часов пополудни. Внезапно открытый сильный огонь с сорока-орудийной батареи, ясно свидетельствовавший о присутствии здесь главных неприятельских сил, приостановил наступление наших войск, которых отступление к Александрополю также было уже невозможно. Обратная переправа их через Караклисский овраг, только что ими пройденный, с сохранением боевого порядка, была немыслима. Оставалось держаться на позиции, принять меры от обходов и дать знать в Александрополь о положении отряда, но и это хорошо исполнить возможно было лишь с такими закаленными в боях кавказскими войсками, из каких состояла колонна кн. Орбелиани. Столь ужасный артиллерийский огонь был необычен в кавказских войнах. Шамиль имел несколько орудий, но, дорожа ими, открывал огонь на весьма дальнем расстоянии; его пушечные выстрелы, подобно колокольному звону, служили только для сбора его дружин, но убивали редко. Напротив того, под Баяндуром, канонада Турок была весьма действительна. Но этот сильный огонь хотя и озадачил в начале наших Кавказцев, однако же не смутил их.
Они спокойно удерживались на указанной им позиции. Ограничиваясь с фронта усиленным артиллерийским огнем, наносившим нам весьма чувствительный урон, Турки, с помощью своей кавалерии и баши-бузуков, пытались обойти наш правый фланг и напасть на обоз. Но находившиеся здесь два дивизиона Нижегородских драгун, под начальством полковника Тихоцкого, обратили в бегство обходившего нас неприятеля, а усиленный огонь турецкой артиллерии устрашил только нашу туземную милицию, которая бежала с поля сражения и распространила тревогу между пограничными жителями до самого Александрополя.

Канонада под Баяндуром, начавшаяся около двух часов пополудни, была услышана в Александрополе, и тогда же по гулу выстрелов можно было заключить, что она велась весьма сильно с обеих сторон. Не оставалось сомнения в том, что главные неприятельские силы находились под Баяндуром, и что высланной вперед колонне князя Орбелиани грозила большая опасность. Не теряя времени и еще прежде получения известия от князя Орбелиани о встрече с неприятелем, князь Бебутов приказал всем войскам, остававшимся в Александрополе, за исключением одного батальона Белостокского полка, выходить и строиться по дороге к Баяндуру. Надо заметить, что в это время войска, назначенные в состав Александропольского отряда, еще только собирались, одного общего лагеря не было устроено, а потому самый сбор войск в Александрополе требовал времени. Последний наш резерв, состоявший из 3-х баталионов, 6-ти эскадронов Нижегородских драгун, 8-ми легких и 4-х конных орудий, собрался, однако, довольно скоро, и около 4-х часов пополудни князь Бебутов выступил с ним по Баяндурской дороге.

Положение дел в эту минуту было крайне натянуто. Большая часть наших сил находилась в безвыходном положении под Баяндуром. Елисаветпольская милиция, состоявшая из мусульман закавказских татарских провинций, бежала толпами из-под Баяндура, и частью появилась на базаре, куда в это время собралось множество пограничных жителей христиан (армян); между ними и мусульманами произошла свалка. Тревога и беспорядок распространились во всем городе. Когда князь Бебутов, окруженный немногочисленным штабом, во главе своего последнего небольшого отряда, выезжал из города, женщины с грудными детьми на руках, прорываясь сквозь окружавших князя всадников, бросались к нему и умоляли спасти их от Турок. Князь Бебутов, уверенный в своих войсках, повел их кратчайшим путем в левый фланг неприятельского расположения, где удар с нашей стороны представлял для неприятеля наибольшую опасность. В случае успеха, отрезав Турок от Арпачая, мы ставили их в положение более безвыходное того. в каком до прибытия резерва находились наши войска под Баяндуром. Это ли направление нашего резерва, или приближение ночи повлияли на турецкого главнокомандующего, но, как бы ни было, вспомогательная колонна находилась еще верстах в двух от поля сражения, когда Турки стали постепенно ослаблять свой огонь. Опасность, грозившая отряду князя Орбелиани, была отвращена. Между тем уже совершенно стемнело, и наши вспомогательные войска, направлявшиеся до сего времени по огням в левый фланг турецкой батареи, приняли влево и двинулись на правый фланг наших батарей. Когда наши отряды соединились, канонада с обеих сторон смолкла и лазутчики дали знать, что Турки отступили к Баш-Шурагелю.

Оставшись некоторое время на поле сражения, как для отдыха подошедшему резерву, так и для уборки раненых, князь Бебутов приказал всем войскам возвратиться в Александрополь. Позднею темною ночью возвращались войска под стены крепости. Повозки с убитыми и ранеными длинной вереницей тянулись по дороге в город. Общая потеря с нашей стороны в этот день простиралась до 800 человек. Раны были почти все тяжелые — нанесенные артиллерийскими снарядами. Стоны раненых и воспоминания дня производили тяжелое впечатление. Общее настроение было довольно мрачно. Теперь для всех было ясно, что война, в которой все еще сомневались, уже начата, что скорая, решительная встреча с неприятелем неизбежна, а между тем в Александрополь еще не успело собраться и то небольшое число войск, которое было назначено в состав главных наших сил против Турок; во многом, как, например, в медицинских средствах, в средствах перевозки, в офицерах генерального штаба, и даже в боевых запасах, чувствовался большой недостаток. Для сбора отряда и для окончания моста через Арпачай под Александрополем, столь необходимого для предстоявшего наступления, требовалось по меньшей мере дней десять, а, между тем, обстоятельства настоятельно вызывали ускорить действия с нашей стороны. В этом отношении нельзя было не сожалеть о случившемся сражении, которое, по исходу своему и по впечатлению, им произведенному на пограничное население, усиливало необходимость скорейшей решительной встречи с Турками, и было весьма чувствительно для нас по потерям в людях, артиллерийских лошадях и боевых зарядах. Но, вместе с тем, сражение под Баяндуром наглядно показало разницу между нашими и турецкими войсками. Небольшая колонна князя Орбелиани, неожиданно попав под выстрелы турецких батарей и вступив в бой с неприятелем в четыре или пять раз сильнейшим, в течении более четырех часов удерживалась на своей позиции, а Турки не отважились против этих войск ни на какое решительное действие. Поэтому, как ни велико было численное против нас превосходство Турок, как ни были действительно важны усовершенствования их по устройству своих войск, сравнительно с временами Паскевича, но все же очевидно было, что как только обстоятельства позволят нам перейти к решительному наступлению, мы не должны были сомневаться в успехе.

6-го (18-го) ноября был получен и тогда же объявлен Высочайший манифест о нашем разрыве с Турциею. Война, наконец, была решена.

Вскоре затем прибыли последние из тех малочисленных подкреплений, на которые мог надеяться Александропольский отряд; работы моста через Арпачай оканчивались; все, что возможно было исправить и пополнить, было сделано. Необходимость во всех отношениях неотлагательных наступательных действий с нашей стороны была очевидна, и в таком же смысле получались приказания из Тифлиса, от главнокомандующего, а потому выступление назначено на 14-е (26-е) ноября. Переправа через Арпачай и движение по правому берегу предприняты были с тем, чтобы, угрожая сообщению неприятеля с его базою — Карсом, вынудить Турок принять сражение. С рассветом 14-го (26-го), переправа была начата, и войска стали уже выстраиваться для движения по направлению к сел. Баш-Шурагель, когда было получено известие, что турецкая армия, не выжидая нашей переправы, еще в течении ночи, отступила по дороге к Карсу ⁹.

Причиною отступления Турок было разногласие турецких военачальников. Главнокомандующий Абди-паша, человек образованный, получивший в молодых летах воспитание в Вене, расходился в мнениях, на счет предстоявших действий, с начальником своего штаба Рейс-Ахмет-пашею, упрямым фанатиком, совершившим путешествие на поклонение гробу Мухамеда в Мекку, который, будучи весьма богат и в связях с потомками янычар, пользовался большим влиянием в армии и желал сместить главнокомандующего. С этою целью он восставал против Абди-паши, порицая медленность его действий. Но Абди-паша весьма основательно сообразил, что для него было выгоднее отойти от границы, в глубь страны, чтобы, в случае наступления против него русских войск, разбить их подалее от Александрополя, (что могло иметь более решительные последствия). С этою целью, турецкий военачальник отступил по кратчайшей дороге к Карсу, в превосходную позицию у сел. Баш-Кадыклара, и таким образом сблизился с своими резервами и подвозами.

Князь Бебутов, получив сведение об отступлении неприятельской армии, расположился, 14-го (26-го) ноября, влево от карсской дороги, у селения Баш-Шурагеля, где и оставался до 19-го ноября (1-го декабря) ¹⁰.

Для обороны Мингрелии и Гурии, угрожаемых вторжением Турок, назначена была часть перевезенной морем, в половине октября 1853 года, 18-й пехотной дивизии с туземною пешею и конною милицией. Войска эти находились в окрестностях Ахалцыха.

В конце октября, многочисленные толпы баши-бузуков производили набеги в ахалкалакский участок и грабили там селения, а 30-го октября (11-го ноября) баши-базуки и сувари (турецкая регулярная кавалерия), в числе до двух тысяч человек, опрокинули казаков и осетинскую конную милицию под Ахалцыхом. Казаки ушли в город, а Осетины бежали в Боржом и распространили тревогу до самого Тифлиса, что заставило князя Воронцова немедленно послать чрез Боржом в Ахалцых, для принятия начальства над тамошним отрядом, генерал-лейтенанта князя Андроникова; в ожидании же его прибытия, командовал войсками в Ахалцыхе генерал-майор Петр Петрович Ковалевский.

Генерал Ковалевский тогда имел от роду 46 лет. Кончив курс в Артиллерийском училище, он был выпущен оттуда в гвардейскую артиллерию, служил в турецких походах 1828 и 1829 годов, находился в охотниках при штурме Варны; затем, получив артиллерийскую бригаду на Кавказе, участвовал во многих экспедициях, и в том числе в Даргинской 1845 года. Впоследствии, он был начальником правого фланга Кавказской линии, и наконец, в 1853 году, командиром 2-й бригады 13-й пехотной дивизии. Он имел все привычки старого холостяка, проведшего большую часть жизни в походах и лагерях, чуждался дамского общества, говорил по-французски довольно плохо, но много читал и был одарен счастливою памятью, здравым умом и быстротою соображения. Характер его, вспыльчивый и даже резкий, отличался откровенностью. добротою и готовностью помочь каждому имевшему в том нужду. Ковалевский был весел, смешлив, но мнителен; его здоровье было закалено трудами и лишениями походной жизни ¹¹.

6-го (18-го) ноября, Турки в значительных силах подошли к Ацхуру. Находившийся там с отрядом командир Белостокского полка, полковник Толубеев, узнав о приближении неприятеля, занял ущелие, по которому пролегает единственная дорога из Ахалцыха в Гори, двумя ротами Белостокского и двумя ротами Брестского пехотных полков. Турки, решась во что бы то ни стало прорваться по сему пути, нападали всю ночь на позицию, занятую горстью храбрых; но каждый раз были отбиваемы штыками нашей пехоты. В ночи русский отряд получил в подкрепление еще одну роту Белостокского полка и пять сотен Грузинской пешей милиции, а в семь часов утра 7-го (19-го) прибыл туда же командир Брестского полка, генерал-майор Бруннер, с тремя ротами вверенного ему полка. Неприятель был значительно усилен регулярною пехотою и кавалерией с двумя орудиями. Но генерал Бруннер, не обращая внимания ни на огромное превосходство неприятельских сил, ни на состоявшую при них артиллерию, построил свой отряд в две линии и ударил в штыки на Турок. Когда же неприятель, не выдержав стремительного натиска нашей пехоты, обратился в бегство, Бруннер преследовал его на протяжении более семи верст.
Трофеями этого славного дела были: одно из неприятельских орудий, захваченное штабс-капитаном Дроздовским, четыре знамя, три значка, множество ружей и снарядов. Неприятель потерял одними убитыми до ста человек; с нашей стороны убито нижних чинов 7, ранены: штаб-офицер 1, обер-офицеров 4, нижних чинов 36 ¹².

Император Николай, получив донесение о деле при Ацхуре, пожаловал генерал-майору Бруннеру орден Георгия 4-й степени, полковнику Толубееву — золотую полусаблю с надписью: «За храбрость», командирам рот — каждому орден Св. Владимира 4-й степени с бантом, а нижним чинам — по три
Военного ордена на каждую роту.

Еще в начале октября, ферик (генерал-лейтенант) Али-паша, с 18-ю тысячами человек регулярного войска и баши-бузуков, подошел к Ахалцыху, и, кроме того, значительные неприятельские отряды собирались на гурийской границе, против Озургет, и в Баязете, против Эривани. Войска, расположенные в Ахалцыхе, под начальством генерал-майора Ковалевского, состояли всего-на-все из четырех батальонов Виленского егерского полка, одного батальона Белостокского пехотного полка, четырех казачьих сотен и нескольких сотен пешей и конной милиции, с одною легкою батареею (8 орудий). Кроме того, в крепости
находились три линейные роты с артиллерийскою и инженерною командами. В Ацхуре, Боржоме и Сураме, на протяжении трех переходов, позади Ахалцыха, были расположены, для прикрытия Боржомского ущелия — главного доступа в Карталинию — 4 1/2 батальона, в подкрепление коим ожидали к 6-му (18-му) ноября донской № 2-го полк и несколько сотен грузинской милиции. Кавалерия Ахалцихского отряда, под командою уездного начальника, князя Кобулова, была выслана чрез селение Вале на границу, в 15-ти верстах от крепости. Исправляющий должность начальника штаба в отряде, подполковник Фрейганг предлагал генералу Ковалевскому послать в подкрепление кавалерии два баталиона с несколькими орудиями, дабы убедиться в действительной силе неприятеля, но Ковалевский предпочел остаться с пехотою в городе и ограничиться его обороною.

Крепость Ахалцых построена на высоте левого берега Посхов-чая. К северу от крепости, по окраине возвышенной плоскости и по скату к реке, лежит Старый-город, состоящий из каменных сакель, а на восточном правом, низменном берегу выстроен Новый-город. За ним, к югу, возвышаются горы (Наванет-даг), упираясь против крепости в правый берег Посхов-чая, протекающего выше города в глубоком ущелье. Впереди западной стороны Старого-города идет довольно глубокая балка, за которою местность сперва понижается, а потом образует равнину по направлению к сел. Суплису. Долина реки, на левом берегу против Суплиса, шириною более версты, окаймляется на северной стороне обрывом сажен в восемь.

29-го октября (10-го ноября), кавалерия Кобулова отступила к Суплису и на следующий день к Ахалцыху, а 1-го (13-го) ноября, Турки поставили несколько орудий на горе против Ахалцыха; тогда же, неприятельская пехота и кавалерия появились у Нового-города и завязали перестрелку с нашими войсками. На следующий день прибыли в Ахалцых из Ацхура батальон Белостокского полка и пять сотен гурийской милиции. 4-го и 5-го (16-го и 17-го), неприятель обстреливал город из пяти орудий. Пользуясь превосходством сил, Турки утвердились в ахалцыхском округе, учредили свое управление и стали набирать туземную милицию.
12-го (24-го) ноября, прибыл в Ахалцых князь Андроников, взяв из Боржома полтора баталиона Брестского полка: таким образом, успев собрать 7 1/2 батальонов, с 8-ю легкими и 2-мя горными орудиями, и 12 сотен казаков и милиции, всего же до 7-ми тысяч человек ¹³, он решился атаковать стоявших в двух с половиною верстах Турок, не дав им времени усилиться подкреплениями из Ардагана, Аджара и Карса.

Князь Иван Малхазович Андроников, потомок одной из древнейших грузинских фамилий, происходившей — как говорят — от Византийского Императора Андроника, служил, при Ермолове и Паскевиче, в Нижегородских драгунах, был известен как храбрый офицер и получил георгиевский крест. Князь Воронцов любил его, видя в нем хорошего, правдивого человека, и действительно благородство, доброта и прямодушие князя Андроникова не подлежали сомнению. Он горячо любил свою родину — Грузию и был искренно предан России. Князь Андроников был совершенный невежда, не знал даже русской грамоты и умел только подписывать свое имя, но, будучи одарен здравым смыслом, имел довольно проницательности и судил правильно о нуждах края ¹⁴.

В самый день прибытия князя Андроникова в Ахалцых, 12-го (24-го) ноября, вечером, собрался у него военный совет, в котором участвовали: генерал-майоры: Ковалевский и Бруннер; командиры Виленского егерского и Белостокского пехотного полков, генерал-майор Фрейтаг и полковник Толубеев; командир легкой № 2-го батареи 13-й артиллерийской бригады полковник Смеловский; генерального штаба полковник Дрейер и подполковник Циммерман, и прибывший в Ахалцых с тремя горными орудиями, артиллерии поручик Евсеев. Князь Андроников открыл совещание, сказав: "Я не ученый; знаю только, что мы должны идти на Турок и разбить их, а подробности распоряжений предоставляю вам, господа!" Затем, выслушав мнения приглашенных им лиц, князь решил: "На следующий день произвести рекогносцировку, а потом выступить всем войскам из Старого-города против Турок; а жителям — у кого есть ружье, то с ружьем, а у кого нет — то с колом, оставаться у домов своих» ¹⁵.

13-го (25-го), утром, было пасмурно и туманно, и потому рекогносцировка произведена уже в 3-м часу пополудни. Князь Андроников, со всеми бывшими на военном совете, поехал на гору против Нового-города, причем убедясь в неприступности неприятельской позиции с правого фланга, положил атаковать Турок, на другой день с рассветом, со стороны сел. Суплиса. Диспозиция для боя была составлена Циммерманом.
Турецкая армия, в числе 8-ми тысяч регулярной пехоты, 3-х тысяч кавалерии и 7-ми тысяч пешей и конной милиции, с 13-ю орудиями, занимала на высотах правой стороны реки Посхова (Посхов-чай) весьма сильную местность и довольно хорошо укрепленную позицию, от сел. Суплиса на Садзель до сел. Аб; высокий хребет Наванет-даг, идущий почти в параллельном направлении к Посхову, был также занят Турками.

Сущность диспозиции для нападения на неприятеля состояла в следующем: положено наступать на селение Суплис двумя колоннами: левая, под начальством генерал-майора Ковалевского, из 4-х батальонов Виленского егерского полка, с 8-ю легкими орудиями, № 2-го батареи полковника Смеловского и 6-ю легкими орудиями, взятыми из крепости ^(***), должна была направиться к селению Суплис с фронта, и, заняв высоту левого берега против селения, открыть канонаду по неприятельской позиции; правая же колонна, под начальством генерал-майора Бруннера, из 2-х батальонов Белостокского и 1у«батальона Брестского пехотных полков, с тремя горными орудиями, (в числе коих была одна пушка, отбитая у Турок под Ацхуром), и милиции отряда, должна была, скрываясь от неприятеля за высотами, спуститься к реке у сел. Кунджи, переправиться на правый берег, штурмовать Суплис, как только неприятель будет ослаблен нашею канонадою, и стать параллельно единственному пути его отступления к Ардагани, вместе с чем предполагалось повести атаку на Суплис левою колонною с фронта. Казакам надлежало двинуться еще правее, по открытой ровной местности.

14-го (26-го) ноября, в четыре часа утра, русские войска направились к выходу из Старого-города, а с рассветом двинулись, на основании диспозиции, двумя колоннами. Левая колонна, генерал-майора Ковалевского, перейдя лощину за селением Ивлит, взошла на высоту левого берега Посхов-чая, в расстоянии пушечного выстрела от Суплиса. Как только Турки заметили появление наших войск на плато, то открыли по ним огон с батареи правого берега. Тогда 14 орудий, состоявших при левой колонне, быстро выехали на позицию и отвечали неприятелю довольно частою, но, по отдаленности от него, слабою канонадою; а между тем генерал-майор Фрейтаг расположил свои батальоны позади батареи, на скате горы, где они были прикрыты от неприятельского огня, а две Виленские роты посланы к мосту. Канонада продолжалась более двух часов, причем наша артиллерия, поставленная весьма выгодно генералом Ковалевским, терпела менее неприятельской. В продолжении времени этих действий, правая колонна генерал-майора Бруннера, укрываясь за высотами, двигалась вперед, чтобы обойти неприятеля с левого фланга и стать параллельно единственному пути отступления Турок, на селение Вале. С этою целью, наши войска, достигнув возвышений против Суплисских садов, стали спускаться к реке, чтобы атаковать неприятеля, но князь Андроников, прибыв к правой колонне, обратил войска назад и приказал открыть огонь из трех горных орудий, а левой колонне — идти на штурм селения. Правая же колонна должна была перейти через реку и атаковать сады Суплиса не прежде, как по первому "ура", которое загремит в левой колонне. Казаки и милиция стали на оконечности нашего правого крыла.

Неприятель, заметив наши усилия против его левого крыла, перевел туда войска, стоявшие у селений Аб и Садзель, перевез бывшие там орудия к Суплису и расположил их на вершине хребта и в самом ауле.

Войска наши двинулись на штурм. Генерал Фрейтаг, с 1-м и 2-м батальонами Виленского полка, спустясь с высот в долину Посхов-чая, перевел свои войска через реку, частью по мосту, частью в брод (причем вода доходила по грудь солдатам), и бросился на аул: шесть рот посланы им прямо чрез покрытую колючим кустарником долину, а 4-я и 6-я егерские роты, перейдя через реку левее, по мосту, направились по узкой дороге, пролегавшей у подошвы скал. Неприятельские пули и картечи сыпались градом. Генерал Фрейтаг, впереди своих егерей, будучи ранен пулею в руку и контужен в живот, был принужден выехать из огня для перевязки, но как только ему отрезали мизинец правой руки, возвратился снова в дело. Принявший от него команду над полком, подполковник Циммерман перевел остальных егерей через реку, на глубине выше пояса, и взошел с ними на высокий обрывистый правый берег, под сильным картечным и ружейным огнем неприятеля. Егеря взбирались с большим трудом, помогая друг другу; штабс-капитан Пасальский (тяжело здесь раненый) и прапорщик Шестериков подавали собою пример солдатам. Стрелковая цепь, поддержанная двумя ротами, поднявшись на крутой берег, выстроилась в сорока саженях от завалов, где стояло семь турецких орудий. Регулярная турецкая пехота, скрытая в ограде селения, несколько позади орудий, стреляла батальным огнем. Но наши егеря, не обращая внимания на пальбу, кинулись вперед с криком "ура", взяли завалы, захватили все семь орудий и опрокинули вышедшую им на встречу пехоту. Виленского полка подпоручик Данилов первым взошел на неприятельскую батарею и пал на ней. По взятии батареи, егеря, не останавливаясь там, ворвались в аул. Турецкая пехота отступала медленно, шаг за шагом, отстреливаясь, и даже отбиваясь штыками; часть неприятельских войск засела в саклях и стреляла из окон и дверей; другая, будучи выбита из аула, продолжала упорно держаться в садах Суплиса.

Одновременно с фронтальным нападением Виленских егерей, генерал Бруннер, с батальонами Брестского и Белостокского полков, направился в обход левого фланга Турок. Войска его перешли в брод, по грудь в воде, реку Посхов выше Суплиса, атаковали Турок в садах этого селения и соединились с Виленцами, овладевшими наружною оградою и завязавшими перестрелку с неприятелем, в садах и саклях, многие из которых пришлось брать штурмом. Находившийся при правой колонне, генерального штаба подполковник Фрейганг был ранен, но оставался в пылу сражения до окончания дела. Между тем как Турки, засевшие в ауле, продолжали обороняться отчаянно, человек тридцать мусульман из Суплисских жителей, собравшихся у минарета, бросились без оружия и с четками в руках на встречу нашим войскам, умоляя о пощаде. Ни один из них не был тронут русскими солдатами, разъяренными боем, но щадившими безоружных. Упорное сопротивление Турок заставило генерала Ковалевского двинуться с 4-м батальоном Виленского полка в помощь атакующим. Сам князь Андроников, находясь на берегу Посхов-чая и видя яростную сечу, кипевшую в ауле и окружающих его садах, беспрестанно посылал туда одно подкрепление за другим; в резерве у него оставалось только полторы роты при трех горных орудиях, когда пришло донесение о появлении на нашем правом фланге больших масс турецкой кавалерии и пешей милиции. Для встречи их были посланы казаки 2-го и 21-го полков и собственный конвой князя Андроникова — горийская дворянская сотня, под начальством тамошнего предводителя дворянства, поручика князя Эристова.

Наконец — цепи Виленских егерей, поддержанной резервами, удалось выбить неприятеля из Суплисских садов, одновременно с наступлением подполковника Осипова, с 8-м батальоном Брестского пехотного полка, и майора Давыдова 7-го, с 1-м батальоном Белостокского полка, овладевшего одним орудием. Неприятель, выбитый из садов и строений Верхнего-Суплиса, занял позицию на высотах вблизи селения, но не мог удержаться и там, и был принужден отступить далее.

По совершенном занятии Суплиса, войска получили приказание остановиться: надлежало стянуть колонны и подкрепить цепь. Генерал Бруннер, приняв начальство над передовыми войсками, устроил колонны и двинулся далее, а подполковник Циммерман, с передовою цепью отъвсех бывших в бою полков и с частью милиции майора князя Кобулова, быстро устремился в след за неприятелем. Турки безостановочно отступали на расстоянии пяти верст до селения Малый-Памач, где хотели выждать своих войск, бежавших туда от селения Садзеля. С этою целью, неприятельский ариергард, из трех батальонов регулярной пехоты, с тремя орудиями, и двух эскадронов регулярной кавалерии, занял позицию к востоку от сел. Памач и встретил наши войска канонадою и ружейным огнем. Но ничто не могло остановить победителей; подполковник Циммерман с цепью ударил в штыки и отбросил Турок от их пути отступления, что заставило неприятеля направиться по другой дороге за границу. Орудия, находившиеся при ариергарде его, были брошены; все поле за Памачем покрылось бегущими толпами Турок.

Пехота наша, утомленная движением и боем, имела необходимую нужду в отдыхе, и потому князь Андроников приказал прекратить преследование.

Одновременно со взятием селения Суплиса, происходило на левой стороне Посхов-чая кавалерийское дело. Неприятельская конница, поддержанная пешею милицией, спустясь с Абас-Туманских высот, атаковала нашу кавалерию. Князь Андроников приказал обратить против обходивших нас Турок горные орудия и две из отбитых у неприятеля пушек. Вслед затем, казаки, под начальством подполковника Бирюкова и есаула Борисова, и дворянская сотня князя Эристова ударили на Турок, обратили их в бегство и нагнав пеших Аджарцев, положили на месте до двухсот человек.

Бой прекратился в 4-м часу пополудни.

В сражении при Ахалцыхе отбито нашими войсками: 11 орудий, из которых 9 полевых и 2 горных (впоследствии, 19-го ноября, взяты подполковником Циммерманом остальные два орудия, брошенные неприятелем в селении Дагвери), девять зарядных ящиков и две зарядные фуры; 5 больших знамен и 18 значков; два артиллерийских парка, в которых найдено 90 вьюков с артиллерийскими зарядами и патронами, 42 бочонка пороха и 160 тысяч патронов. Весь неприятельский лагерь, канцелярия командовавшего турецким корпусом Али-паши, множество оружия, лошадей и огромные запасы муки и ячменя достались победителям.

Урон наш был незначителен. Убиты: 1 офицер, 48 нижних чинов и 9 милиционеров, всего же 58 человек: ранены: 1 генерал, 2 штаб-офицера, 2 обер-офицера, 193 нижних чинов и 28 милиционера; контужены: 1 штаб-офицер, 2 обер-офицера, 49 нижних чинов и 30 милиционеров; всего же убито и ранено 361 человек. Урон, понесенный неприятелем, был несравненно более. Полагали, что он потерял одними убитыми более 1,500 и ранеными до 2,000 человек; сверх того, он вовсе не досчитывал двух с половиною баталионов, которые истреблены, либо разбежались. В плен взято нашими войсками 120 человек ¹⁶.

Непосредственным последствием победы при Ахалцыхе было занятие посховского санджака (округа) и введение там нашего управления. Как в это время уже выпал глубокий снег на горах, отделяющих сей округ от Ардагани и Аджара, то войска наши, прекратив действия, расположились на зиму в окрестностях Ахалцыха ¹⁷.

Император Николай, получив донесение о сей победе, пожаловал князю Андроникову орден Св. Георгия 3-й степени, генералам Фрейтагу и Бруннеру орден Св. Станислава 1-й степени; подполковникам Циммерману и Осипову, Виленского егерского полка штабс-капитану Пасальскому и прапорщику Шестерикову и командующему 1-ю мушкатерскою ротою Белостокского пехотного полка, поручику Янушевскому, по удостоению кавалерской думы, пожалован каждому орден Св. Георгия 4-й степени; а командиру 2-й легкой батареи, полковнику Смеловскому — золотая полусабля, с надписью «3а храбрость». Нижние чины получили по десяти знаков Военного ордена на каждую роту, батарею и дивизион; казаки и милиционеры — соразмерно с пехотою, и все вообще по рублю серебром на человека. Наконец, в ознаменование особенного
Монаршего благоволения к отличным подвигам, оказанным баталионами: 2-м и 3-м Брестского, 1-м Белостокского пехотных, 1-м, 2-м и 4-м Виленского егерского полков и легкою № 2-го батареей 13-й артиллерийской бригады, в сражении при Ахалцыхе, Всемилостивейше пожалованы: означенным батальонам Георгиевские знамена, с надписью: «за поражение Турок 14-го ноября 1853 года при Ахалцыхе», а батарее серебряные трубы, с такою же надписью.

Известие о победе под Ахалцыхом над несравненно сильнейшим неприятелем возбудило еще более соревнования в войсках Александропольского отряда, который и по составу, и по численности, сравнительно с Ахалцыхским отрядом, был сильнее и давно желал померяться с неприятелем. Известие это достигло, впрочем, Баш-Шурагеля, где стоял Александропольский отряд, в ночь на 19-е ноября (1-го декабря) — в то время, когда уже наступление против Турок князем Бебутовым было решено, и отряд оставался на позиции только в ожидании ухода колонны в Александрополь со всеми отправлявшимися туда тяжестями.

Еще 17-го (29-го) ноября, на фуражировке, произведенной от войск Александропольского отряда к сел. Ак-Узюм, верстах в 5-ти от Баш-Шурагеля по направлению к Карсу, стойкость турецкой кавалерии давала повод думать, что постоянно повторявшиеся слухи об удалении в эту крепость всей турецкой армии невероятны. 18-го (30-го) числа было получено положительное сведение, что турецкая армия не ушла в Карс, а стоит лагерем на половине дороги от Александрополя к Карсу, в окрестностях Суботана. Тогда же решено было, отправив лагерь и все излишние тяжести в Александрополь, двинуться отряду, с самым лишь необходимым числом повозок, против Турок. С этою целью, в ночь на 19-е ноября (1-го декабря), была послана в Александрополь, где оставался всего один батальон Белостокского полка, колонна из обозов всех частей при необходимых от них командах, под прикрытием 3-го батальона Грузинского гренадерского полка, двух сотен Донского № 19-го полка и 6-ти орудиях 1-й батарейной батареи, которая наиболее пострадала в Баяндурском сражении.

С рассветом 19-го ноября (1-го декабря), войска Александропольского отряда, в составе 10-ти батальонов, 10-ти эскадронов, 14-ти сотен казаков, одной сборной сотни милиции, 3-х пеших и одной конной батарей, всего в числе около 10-ти тысяч человек с 32-мя орудиями, двинулись по карсской дороге на сел. Пирвали ¹⁸. Когда войска тронулись с места, князь Бебутов, обгоняя и здороваясь с людьми, объявил им об Ахалцыхской победе. Ответные возгласы войск на это известие ясно свидетельствовали, что старые кавказские войска, из коих состоял Александропольский отряд, вполне сознавали и важность объявляемой им победы, и значение предстоявшей им самим встречи с главными турецкими силами, если только неприятель на этот раз не уклонится от боя, как это уже случилось под Баяндуром и при переходе нашем через Арпачай. Около 9-ти часов утра, войска Александропольского отряда подошли к Пирвали, в 20-ти верстах от Александрополя, и стали тотчас же переправляться через Карс-чай. Ясное, но свежее и даже морозное утро стало переходить в это время в теплый и ясный осенний день, какие в столь позднее время года редко случаются на возвышенной местности Армянского плоскогорья ¹⁹.

В Пирвали узнали от жителей, что баши-бузуки, в числе до 60-ти, занимавшие, в виде передового поста, селение, ускакали в Суботань, и что весь турецкий корпус, силою до 36-ти тысяч человек при сорока шести орудиях, расположен впереди этого селения, в 10-ти или 12-ти верстах от Пирвали.

В тот же день, но еще на рассвете, Абди-паша, не помышлявший, чтобы Русские осмелились что-либо предпринять против грозных сил Анатолийской армии, и считавший кампанию оконченною, отправился в дормезе в Карс, чтобы распорядиться расположением на квартирах своей армии, после чего он намерен был ограничиться партизанскими действиями и частными вторжениями Курдов в наши пределы. Передав на время своего отсутствия начальство над армией Ахмету-паше, турецкий главнокомандующий приказал ему снять лагерь в десять часов утра и перевести войска эшелонами к сел. Хадживали, двенадцать верст ближе к Карсу. Но в девять часов, когда Турки еще не успели сняться с занимаемой ими позиции, Ахмет-паша получил от разъездов сведение о наступлении Русских и сначала принял наше движение за маневр, имевший целью скрыть отступление к Александрополю; когда же донесли ему, что Русские переправляются через Карс-чай, он долго не верил тому и послал на рекогносцировку своих адъютантов; наконец, удостоверясь в наступлении наших войск, сказал своим приближенным: "Русские с ума сошли, либо упились своею поганою водкой". Уверенный в победе над малочисленным нашим корпусом, Ахмет изъявил радостный восторг, приказал войскам стать в ружье, объехал ряды их, обещая своим солдатам, именем Пророка, истребить Русских, и приказал приготовить веревки, для того, чтобы, связав захваченных в плен генералов и офицеров, отправить их в Константинополь. Затем, выступя из лагеря, с барабанным боем, музыкою и распущенными знаменами, он, вопреки полученному им приказанию, решился встретить наши войска на позиции у Баш-Кадыкляра ²⁰.

Когда войска наши, переправясь через Карс-чай, стали подниматься на высоты, идущие здесь вдоль правого берега реки, то перед ними открылась небольшая пересеченная оврагами равнина, которая справа замыкалась горою Кара-ял, а слева оканчивалась крутым спуском у низменности, по которой течет ручей Мавряк, впадающий в Арпа-чай. Далее впереди, местность пересекалась довольно значительным оврагом, по которому течет ручей Кадыкляр, впадающий в Мавряк и имеющий направление как бы параллельное Карс-чаю. Ближе этого оврага, у самого ручья, на карсской дороге, виднелось армянское селение Угузлы с большою каменною церковью, а версты две левее его и также по сю сторону ручья, близ ската к Мавряку, другое сел. Гамза-Киряк. По ту сторону Кадыклярского ручья местность заметно возвышалась, и виднелись еще три селения: Баш, Орты и Аян-Кадыкляр. Эта картина на дальнем горизонте заканчивалась прямо впереди Саганлугским хребтом, а слева хребтом Алагес, который в тогдашнее светлое осеннее утро блистал яркими цветами и величественно возвышался над всею окружающею местностью.

С появлением наших войск и когда начали они выстраиваться в боевой порядок, у Турок также началось общее передвижение войск по ту сторону Кадыклярского оврага. Главная их масса направлялась в пространство между Угузлы и Гамза-Киряк, а от нее отделились еще две другие и двигались как бы в обход нашей колонны справа и слева. Первоначальное предположение князя Бебутова состояло в том, чтобы двинуться на селение Угузлы, в левый фланг неприятельского расположения, и отрезать Турок от карсской дороги ²¹.

Войска наши, подойдя к неприятельской позиции на расстояние около двух верст, построились в боевой порядок, в три линии: в центре первой линии стали 16 орудий 2-й батарейной батареи Кавказской гренадерской бригады и 5-й батарейной 21-й артиллерийской бригады; их прикрывали: один батальон Куринцев ^*, два батальона Ширванского полка ^** и сводный батальон из стрелков и сапер; на правом крыле первой линии, уступом назад, двигались три дивизиона Нижегородских драгун ^*** с четырьмя конными орудиями и одна сотня милиции, а на левом крыле: два дивизиона Нижегородских драгун с 4-мя конными орудиями и девять сотен линейных казаков. Вторую линию составляли: 1-й, 2-й и 3-й батальоны Эриванцев ^****, 1-й батальон и три роты 4-го батальона Грузинского гренадерского полка ^*****; шесть орудий 1-й легкой батареи Кавказской гренадер-ской артиллерийской бригады. В третьей линии находился обоз, под прикрытием из трех рот 4-го Эриванского батальона с двумя легкими орудиями и Донского № 4-го полка. Первою линиею командовал служивший с первого офицерского чина на Кавказе, генерал-майор Кишинский; второю — потомок древнего знаменитого Грузинского, бывшего царского рода, генерал-майор князь Иван Константинович Багратион-Мухранский. Начальство над кавалерией правого крыла было поручено генерал-майору князю Чавчевадзе, а на левом крыле — генерал-майору Багговуту.

В полдень наши войска подошли к неприятелю и велено открыть огонь. Первые выстрелы 2-й батарейной батареи были направлены против батальонов, спускавшихся с высот в овраг. Неприятельская артиллерия также открыла из 20-ти орудий, стоявших на правом крыле, беглый огонь, на который отвечали обе наши батарейные батареи. В несколько минут взлетели на воздух два турецких ящика, и наши войска встретили этот успех, как предвестие победы, громкими криками "ура", раздавшимися по всей линии ²².

Канонада и перестрелка здесь затянулись и самое движение войск в этом направлении несколько замедлилось, от того, что тогда же князь Бебутов, ближе всмотревшись в местность и в расположение неприятельских войск, нашел нужным изменить первоначально составленный им план атаки. Башкадыклярский ручей, на правом берегу которого была расположена главная турецкая батарея, оказался идущим не перпендикулярно к карсской дороге, как то казалось с высот от Пирвали, а почти в параллельном с нею направлении, и потому, наступая прямо на Угузлы, мы подали бы возможность неприятельским батареям действовать во фланг всех наших линий. Самое расположение турецких войск в эту минуту было следующее: правый их фланг, выдвинутый несколько вперед, состоял из большой 20-ти-ору-дийной батареи, прикрытой 4-мя батальонами пехоты, сзади которых и несколько левее было расположено еще 8 батальонов, которые занимали центр позиции, а левее их, у сел. Угузлы и сзади селения, стояли другие 6 батальонов с одним полком регулярной кавалерии. Кроме того, по сю сторону Баш-Кадыклярского оврага, Турки рассыпали 4 баталиона штуцерных, обстреливавших доступы к этому селению, и послали для обхода нас справа 8 батальонов пехоты и один регулярный конный полк, с одною батареею, а часть иррегулярной кавалерии и все свои остальные войска направили для обхода нас слева.

Князь Бебутов, признав необходимым изменить первоначальный план действий и, избрав, для нанесения главного удара с нашей стороны, не левый, а правый фланг турецкой армии — правофланговую 20-ти-орудийную неприятельскую батарею, отдал приказание войскам 2-й линии принять влево и направил на батарею Эриванцев, под личным начальством князя Багратион-Мухранского, бывшего командира этого славного полка, и Грузинцев, под начальством их тогдашнего командира князя Орбелиани. В то же время князь Бебутов поручил генералу Бриммеру, как начальнику артиллерии отряда, отправиться в 1-ю линию, остановившуюся перед Угузлы, и распорядиться действиями, как находившихся там двух батарей, так и шести орудий 1-й легкой батареи, двигавшихся первоначально с войсками 2-й линии, а начальнику штаба генералу Индрениусу — озаботиться обеспечением наших флангов.

Князь Орбелиани, объявив своим гренадерам предстоявшую им видную роль в сражении, повел их кратчайшим путем на неприятельскую батарею. Став сам с своим штабом во главе полка, кн. Орбелиани, несмотря на усиленный огонь неприятеля, смело повел полк на батарею. Гренадеры спустились в овраг, поднялись на противоположный скат, головная часть полка вошла на батарею и уже несколько орудий было в наших руках. Это происходило в начале 2-го пополудни. Но самая быстрота атаки гренадер помешала ее успеху, Вместе с князем Орбелиани вошли на батарею лишь находившиеся в передних шеренгах колонны, человек 40 или 50; все же остальные, растянувшись в длинную колонну, были в эту минуту частью еще на дне оврага, частью на подъеме горы. Турки, озадаченные смелою атакою гренадер, подались назад, но заметив малочисленность противников, выдвинули им на встречу резерв, и гренадеры были опрокинуты. Оба батальонные командиры Эриванского полка выбыли из фронта: майор Турчановский был убит, а майор барон Врангель тяжело ранен; не стало также нескольких ротных командиров. Сам полковой командир Грузинского гренадерского полка, князь Орбелиани, был смертельно ранен. Князь Бебутов, вполне сознававший важность предпринятой на батарею атаки и внимательно следивший за ее ходом, заметил опасность и взяв из резерва две роты Эриванцев с 2-мя орудиями, лично повел их на поддержку гренадер.

Эта минута для нас была самою критическою во все продолжение боя. Наступление наше на Угузлы было задержано сильным сопротивлением неприятеля, значительно превосходившего нас своею численностью и расположенного на весьма выгодной для обороны местности; решительный удар, направленный на главную турецкую батарею, был приостановлен отступлением гренадер. Между тем Турки начинали обходить нас с обоих флангов. Справа, кроме угрожавшей нам неприятельской кавалерии, показались в это время и значительные массы турецкой пехоты.

Прибытие князя Бебутова с двумя ротами Эриванцев в помощь гренадерам, его задушевные, всегда понятные солдатам слова и личный пример восстановили порядок. "Ну, братцы! Теперь пора снова идти вперед» — сказал он гренадерам, вероятно применив на этот случай известную уловку незабвенного Суворова. Гренадеры мгновенно перешли в наступление. В тоже время князь Багратион-Мухранский повел Эриванцев хотя несколько кружным, но за то хорошо скрытым возвышениями путем, и уже всходил на неприятельскую батарею. Одновременно с тем, на правом фланге и в тылу Турок раздались молодецкие "ура" линейцев и драгун. Генерал Багговут, опрокинув обходившую нас с левого фланга турецкую кавалерию и устремившихся за нею Курдов, в самую решительную минуту сражения, смело перенесся через речку, и взойдя по горному скату на плато, занятое правым крылом неприятельской армии, поставил в 50-ти шагах от турецкого каре дивизион донской артиллерии есаула Кульгачева, и после нескольких картечных выстрелов атаковал неприятеля драгунами, направя в то же время полковников Евсеева и Камкова с линейцами на другие находившиеся здесь турецкие войска. Драгуны ворвались в каре, лошадь их дивизионера майора Петрова была поднята на штыки, но неприятельский батальон уничтожен. Подобная же участь постигла неприятельские войска, атакованные линейцами. Одновременный удар батальонов гренадерской бригады и кавалерии генерала Багговута решили сражение в нашу пользу. Весь правый фланг и часть центра неприятельской армии были опрокинуты. Главная турецкая батарея в 20 орудий досталась победителям ²³.

В то самое время, когда вторая линия нашей пехоты двинулась для нападения на правое крыло Турок, первая линия, под начальством генерал-майора Кишинского, была направлена против левого крыла неприятельской позиции. Турецкие баталионы, спустившиеся с высоты в самом начале дела и скрытые в овраге, вышли оттуда и устремились в атаку на нашу пехоту, но, будучи остановлены картечью 2-й и 5-й батарейных и 1-й легкой батарей, засели за грудами камней и открыли беглый огонь; в особенности же наносили нам вред штуцерные, выбившие своими меткими выстрелами много людей из артиллерийской прислуги и прикрывавшей орудия пехоты. Прибывший туда начальник артиллерии генерал Бриммер, подъехав к батарейной батарее № 2 стоявшей под прикрытием 2-го батальона Ширванского полка и баталиона Куринского полка, скомандовал: орудия на передки! знамена вперед, ура! Батарея двинулась вперед беглым шагом, осыпаемая батальным огнем, и первыми своими выстрелами заставила кинувшуюся на нее турецкую пехоту уйти обратно в овраг. Пользуясь тем, наши батальоны выбили из деревни Угузлы засевших там турецких стрелков и перебежали на другую сторону оврага. Но, между тем, стоявшая здесь неприятельская кавалерия кинулась на наших сапер, а два турецких батальона спустились в лощину и ударили во фланг саперному полу-баталиону, который был приведен в минутное замешательство, пока выручили его несколько выстрелов одного из дивизионов 5-й батарейной батареи. Деревня Угузлы, наконец, была нами занята. Это было около 3-х часов пополудни ²⁴.

Пока продолжались описанные действия на нашем левом фланге и в центре, находившийся на нашем правом фланге князь Чавчевадзе вынужден был во все это время, т.е. с 12-ти до 3-х часов, удерживать напор обходивших нас в этом направлении Турок, сильнейших в сравнении с его кавалерией в 8 или 10 раз. К концу сражения, действовавшие здесь наши войска были принуждены несколько осадить назад, но выдержали напор до конца боя и не только не позволили неприятелю сделать нам какой-нибудь вред, но успели отбить у него два орудия. Здесь, против 3-х дивизионов Нижегородцев, одной сотни милиций4-х конных орудий полковника Долотина, под общим начальством князя Чавчевадзе, Турки сперва направили массу курдов и баши-бузуков, тысяч до 5-ти. Толпы эти были вскоре опрокинуты драгунами, и, отойдя к горе Кара-Ял, все остальное время оставались вне выстрела. Затем Турки послали в атаку на драгун полк регулярной кавалерии, поддержанный огнем 8-ми орудий и 8-ю батальонами. Драгуны молодецкою атакой опрокинули эту кавалерию и преследовали ее до турецкой пехоты, которая вынуждена была остановиться. Такой маневр, благодаря упорству Турок высылать против драгун свою кавалерию, повторялся несколько раз, и в одну из многих атак Нижегородцы выхватили 2 орудия из турецких линий. К концу сражения князь Чавчевадзе был поддержан 4-мя сотнями Донского №4-го полка, высланными из резерва, и вскоре после того Турки, заметив поражение своего правого крыла и центра, отказались от обходного движения и начали отступать. По крайнему утомлению драгунских и особенно артиллерийских лошадей, которым приходилось здесь производить беспрерывные движения на пахотном поле, по весьма липкой грязи, князь Чавчевадзе нашел невозможным преследовать Турок, и потому действовавшая здесь часть турецкой армии отступила в некотором порядке. Все же прочие неприятельские войска, после поражения, понесенного почти одновременно на их главной батарее и у селения Угузлы, совершенно рассеялись и бежали гак поспешно, что не решились даже зайти в свои лагерь.

По занятии селения Угузлы сводным батальоном и 8-ю орудиями, прочие войска генерала Кишинского расположились по сторонам и впереди этого селения; левее их стали войска князя Багратиона-Мухранского, а еще левее кавалерия генерала Багговута. В 3 1/2 часа огонь везде совершенно прекратился и войска наши уже без выстрела дошли до турецкого лагеря, который найден был в том самом виде, в каком оставили его утром в 9 часов Турки. В палатках начальников и солдат оставались еще нетронутыми остатки их завтрака ²⁵.

Неприятель потерял весь лагерь, обоз, 24 орудия, множество оружия, снарядов и около 6-ти тысяч убитыми и ранеными. С нашей стороны убито 317 и ранено 926 человек ²⁶.
К вечеру войска возвратились на позицию. где и оставались до 24-го ноября (6-го декабря).

Последствия Баш-Кадыклярского сражения были громадны для Закавказского края. Мусульманское население всей окрестной страны, выжидавшее минуту поражения нашего малочисленного отряда для повсеместного восстания и нашествия в пограничные русские области, было поражено как громом вестью: «Осман пропал», быстро разнесшеюся по всему пространству Закавказья. Наступление сурового времени года и недостаток в жизненных припасах довершили расстройство Анатолийской армии ²⁷.

В награду за победу при Баш-Кадыкляре, князь Бебутов получил орден Св. Георгия 2-й степени; тот же орден 3-й степени, по удостоению кавалерской думы, пожалован произведенным в генерал-лейтенанты: Багговуту, князю Багратиону-Мухранскому и генерал-майору Чавчевадзе. Генерал-майоры Кишинский и Индрениус получили орден Св. Станислава 1-й степени. Орден Св. Георгия 4-й степени, по удостоению кавалерской думы, получили десять штаб и обер-офицеров. Нижним чинам пожаловано по десяти знаков Военного ордена на каждую роту, батарею и дивизион, а казакам и милиционерам соразмерно с пехотою, и всем вообще по два рубля серебром на человека.

Обсуждая ныне беспристрастно все происходившее на нашей кавказско-турецкой границе в 1853 году, нельзя не придти к следующим выводам.

Предшествовавшие Восточной войне медленность и неопределенность политических переговоров отразились и на Кавказе тем, что война застала нас врасплох. Мы вынуждены были здесь на военные действия гораздо ранее, чем были к тому готовы. При открытии военных действий, Турки во всех отношениях имели над нами огромные преимущества. Кроме громадного превосходства в силах, они, в начале войны, имели на своей стороне воинственные пограничные племена Курдов, Лазов, Аджарцев и все враждебное нам горское население Кавказа, сильно возбужденное заграничными эмиссарами и внимательно ожидавшее начала военных действий. Преимуществом своим неприятель до некоторой степени и воспользовался. Многие селения той части пограничного населения, которое оставалось нам верным, были разорены и разграблены, кордон наш уничтожен, пост Николаевский взят. Но опытность и распорядительность начальников, при отличном духе закаленных в бою кавказских войск, спасли дело, не ослабив нисколько обороны против Горцев. Главнокомандовавший на Кавказе князь Воронцов успел в том же 1853 году собрать на границе столько войск, сколько их было нужно для побед Ахалцыхской и Баш-Кадыклярской, которые. конечно, с избытком вознаградили нас за предшествовавшие небольшие неудачи и совершенно обеспечили нашу кавказско-турецкую границу на предстоявшую зиму, до прибытия подкреплений из внутренних областей России.

Обращаясь затем к главному, после князя Воронцова, деятелю в описанных нами действиях, князю Бебутову, мы не можем не заметить некоторого колебания и нерешительности в его первоначальных распоряжениях. Этим обыкновенно объясняют высылку войск к Баяндуру, 2-го (14-го) ноября, а также медленность переправы через Арпачай и наступления против Турок; но если такое объяснение и верно, то справедливость требует сказать, что всякое колебание и нерешительность в князе Бебутове исчезали, как только дело окончательно разъяснялось и наступала самая минута действий. Тогда в князе Бебутове не замечалось каких бы то ни было колебаний, а напротив, действия его, в подобных обстоятельствах, отличались замечательною решительностью и смелостью. Таковы, например, были действия князя Бебутова при выручке наших войск под Баяндуром, таковым же является он и в славный для нас день 19-го ноября (1-го декабря).

Блистательные наши успехи отчасти облегчались ошибками и недостатками наших противников. Но в войне только тот начальник и действует вполне хорошо, который верно ценит своего врага и действует преимущественно на его слабые стороны.

Некоторые упрекают князя Бебутова, что он не преследовал по пятам Турок после Баш-Кадыклярской победы, и даже думают, что, при большей решительности действий с нашей стороны, мы легко бы могли овладеть важною крепостью — Карсом. Но такие упреки и предположения неосновательны.
Не говоря уже о громадном численном превосходстве Турок, у которых одна колонна, действовавшая против Нижегородских драгун князя Чавчевадзе, числительностью равнялась почти всему нашему отряду и во время сражения потерпела весьма немного, у нас чувствовался крайний недостаток во всем. Так, например, на перевязочном пункте, где раненых набралось до 1000 человек, у нас было всего 5 или 6 медиков, запасов при войсках не было никаких, обоз находился крайне в ограниченном числе. В таких обстоятельствах и в тогдашнее позднее время года, когда ночью уже бывали морозы, а днем сильная грязь, можно ли было серьёзно думать о движении к сильной неприятельской крепости, до которой оставалось еще более сорока верст. Преследование Турок до Баш-Кадыклярского лагеря, т.е. верст на пять от поля сражения, было прервано, потому что кавалерия князя Чавчевадзе, которой приходилось, в продолжении почти 3-х часов, производить беспрерывные атаки на оттаявшем пахотном поле, была утомлена до последней крайности, а между тем уже вечерело, и все люди, не спавшие почти всю предшествовавшую ночь и остававшиеся весь день без пищи, весьма естественно, имели нужду в отдыхе. Вообще, требовать от Кавказских войск и их начальников большего против того, что ими было сделано на нашей кавказско-турецкой границе в 1853 году, было бы несправедливо ²⁸.

После сражения при Баш-Кадыкляре, князь Бебутов, простояв с своим корпусом на бивуаках у сел. Угузлы следующие сутки, как для того, чтобы дать отдых войскам, так и для погребения убитых, двинулся обратно к Александрополю.

Возвращение его было торжественно. День был пасмурный, настоящий осенний; но, казалось, вся природа облеклась радостным светом. Жители города, от мала до велика, вышли с хоругвями и образами на встречу победителям, и, покрыв собою высоты впереди Арпачая, приветствовали появление войск громкими восклицаниями. В городе раздавались колокольный звон и пальба орудий крепости. Едва лишь князь Бебутов переехал через мост, как его окружили густые толпы народа, мужчины, женщины, дети. Одни из них становились на колени и воссылали к Творцу Небесному восторженную молитву; другие, припадая к стремени коня, на котором ехал князь Бебутов, лобызали его руки и ноги.

И действительно — жители нашей пограничной полосы имели причины радоваться одержанной Кавказцами победе. После Баш-Кадыклярского сражения, ни Курды, ни баши-бузуки, в продолжении всей зимы, не осмеливались нарушить общего спокойствия ²⁹.

 ^(*) Возбуждения непокорных племен и толки между ними о предстоявшей войне России с Турциею начались еще в феврале 1853 года, как это видно, между прочим, из тогдашних донесений начальников отделов.
 ^(**) От Александрополя до Баш-Шурагеля 14 вер., от Баяндура же, который, как было известно, также был занят Турками, всего 10 верст.
 ^(***) Эти орудия двигались на почтовых лошадях, а заряды к ним — на обывательских подводах.
 ^* Егерского генер.-адъют. князя Воронцова полка.
 ^** Пехотного князя Варшавского полка.
 ^*** Драгунского наследн. принца Виртембергского полка.
 ^**** Эриванского карабинерного Его Ими. Выс. Наследника Цесаревича полка.
 ^***** Гренадерского Его Имп. Выс. Вел. Кн. Константина Николаевича полка.