ГЛАВА XVI.
Сражение при Кюрук-Дара. Окончательные действия на Азиятской границе в 1854 году.
По увольнении в отпуск князя Воронцова и принятии начальства над Кавказским краем генералом Реадом, Император Николай писал новому Командующему о желании Своем, чтобы наши войска, стоявшие на турецкой границе, пользуясь прибывшими к ним подкреплениями, предприняли наступление, причем указаны были предметами действий Батум и Ардаган, а также одобрено изъявленное князем Бебутовым намерение — не оставаться в бездействии, но перейти за Арпачай. Тогда же Государь предписывал генералу Реаду войти в переговоры с Персиянами, с тем, чтобы они были если не за нас, то, по крайней мере, не против нас (1). Генерал Реад, сообщив князю Бебутову и князю Андроникову предположения Государя, предоставил исполнение их собственному усмотрению обоих начальников, и тогда же донес Государю, что в весеннюю пору всякое движение войск на турецкой границе крайне затруднительно, по причине разлития рек и по недостатку в подножном корме. Занятие Ардагана — по мнению генерала Реада — было бы весьма опасно, пока Турки находятся в больших силах в Карсе, ибо «отряд, наступающий от Александрополя, имел бы их у себя на фланге в довольно близком расстоянии». Что же касается до переговоров с Персиянами, то генерал Реад полагал, что, при сильном на них влиянии Англии, весьма достаточно будет поддерживать наши прежние отношения к Персии, т.е. нейтралитет с её стороны, настаивая только на том, чтобы она запретила своим кочевникам подкреплять турецких Курдов и не дозволяла вывозить хлеб в Турцию (2).
Выше уже сказано, что Александропольский отряд, под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова, состоял из 19-ти батальонов, 26-ти эска-дронов,3-х каз. полков и 12-ти сотен милиции (к коим впоследствии присоединились еще несколько сотен милиции и другие команды), всего же до 20-ти (впоследствии до 22-х) тысяч человек с 74-мя орудиями. В помощники Бебутову, по Высочайшему повелению, был назначен генерал — адъютант князь Барятинский. Начальником штаба в отряде был полковник Неверовский; дежурным штаб-офицером — полковник Ольшевский; генерал-интендантом — генерал-майор Калустов.
Пехота отряда состояла на половину из закаленных в экспедициях и боях Кавказцев. Во главе кавалерии стоял приобретший достойно-заслуженную славу, Нижегородский драгунский полк. В этом отличном полку, не только офицеры, но каждый солдат знал свое дело, и проведя многие годы на Кавказе, умел найтиться и в дебрях густых лесов, и на крутых скалах, казавшихся недоступными. Совершая беспрестанно усиленные переходы, Нижегородцы, иногда оборванные, почти босые, но всегда готовые встретить неприятеля, не оставляли ружья и шашки, даже в нескольких шагах от своей штаб — квартиры. Приемы их были весьма своеобразны. Так, наприм., когда, после одной из своих экспедиций, они, возвратясь на зиму в Тифлис, построились, в ожидании прибытия Наместника, на главной улице города, и когда князь Воронцов подъехал к полку, то, после обычных криков "ура", во всех эскадронах заревели песенники с бубнами и литаврами.
Начальником артиллерии отряда был опытный воин, генерал-лейтенант Эдуард Владимирович Бриммер, давно упрочивший за собою славу боевого генерала, а в сражении под Баш-Кадыкларом еще с большим блеском выказавший это высокое качество. Общество офицеров в артиллерии, при князе Воронцове, заметно возвысилось. Исполнительность по обязанностям службы и бескорыстие батарейных командиров отражались и в подчиненных им молодых офицерах. Генерал Бриммер, будучи назначен начальником артиллерии отдельного Кавказского корпуса в 1849 году, старался упрочить эти похвальные качества. При нем многие штаб-квартиры, в короткое время, украсились капитальными постройками, с ничтожным пособием от казны. Содержание нижних чинов в некоторых батареях было изобильно, благодаря хорошо веденному артельному хозяйству. Строевая часть доведена до отличного состояния, а материальная часть, старой конструкции и собранная из всех арсеналов России, поддерживалась по возможности (3).
Отряд был достаточно снабжен, как боевыми и продовольственными припасами, так и перевозочными средствами. Положено было взять с собою сухарей, круп, спирту и соли, по числу состоящих на продовольствии людей, на двадцать дней, что, вместе с запасом, который войска должны были иметь при себе, составляло месячную пропорцию провианта. Зернового фуража, по числу кавалерийских и артиллерийских лошадей, имелось на 10 дней, собственно на случай крайнего недостатка в фураже, потому что это довольствие лежало на попечении начальников частей. Полевой госпиталь был снабжен палатками, бельем, посудою, медикаментами и прочими принадлежностями на 500 кроватей и поручен опытному и деятельному медику Годзиевскому. В каждый из парков 19-й и 21-й артиллерийских бригад, кроме зарядных ящиков, назначено было по 40 троечных повозок, поставленных Молоканами из Духоборья. Подвижной магазин, из 3-х тысяч арб, собранный генерал-интендантом отдельного Кавказского корпуса Калустовым, мог поднять 20-ти-дневный провиант отряда, а под полевой госпиталь было назначено: 400 арб, 200 троечных повозок из Духоборья и 500 черводарских (вьючных) лошадей (4).
Войска с нетерпением ожидали выступления в поход, тем более, что некоторые части их (егерские полки 18-й дивизии), изнуренные продолжительным походом и подверженные губительному влиянию непривычного для них климата, теряли от тифозной горячки ежедневно от 50 до 80 человек. По всем собранным сведениям, у
неприятеля в окрестностях Карса было собрано до 60-ти тысяч человек, следовательно втрое более числа войск Александропольского корпуса; впрочем, князь Бебутов не решался предпринять наступление не столько из опасения встречи с огромными силами Турок, сколько из невозможности приступить к осаде Карса, крепости, которая в последнее время была значительно усилена и хорошо вооружена. Неприятельская армия могла найти верное убежище в Карсе и обороняться там упорно, либо, оставя в крепости сильный гарнизон, отойти к Саганлугскому хребту, переходы чрез который были укреплены Турками. В последнем случае, положение нашего малочисленного отряда, по мнению князя Бебутова, сделалось бы еще более затруднительным, потому что мы не имели достаточных сил, чтобы в одно и то же время осаждать Карс и прикрывать осаду от вспомогательной неприятельской армии. Принимая во внимание все эти обстоятельства, князь Бебутов предполагал, уменьшив по возможности обоз и оставя в Александрополе средства, приготовленные для осады Карса, перейти через Арпачай, и сделав два или три перехода, остановиться вблизи этой крепости. В таком расположении, мы прикрыли бы александропольский уезд и преданных нам жителей шурагельского санджака (округа). Если неприятель не выйдет нам тотчас на встречу, писал князь Бебутов, — то должно употребить всевозможные средства, чтобы вызвать его на бой в открытом поле, и в случае совершенного поражения турецкой армии, ворваться на плечах её в Карс (5).
Между тем турецкая армия, выдвинув, 15-го (27-го) мая, авангард, в составе 12-ти батальонов с 12-ю орудиями, на высоты у сел. Хаджи-Вали, в 43-х верстах от Александрополя, собиралась в Карсе; арабистанская дивизия оставалась в Эрзеруме; другие отряды находились в Ардагане и Баязете.
Наконец, после двухмесячной стоянки под Александрополем, корпус князя Бебутова, оставя в крепости два батальона Ряжского полка с двумя легкими орудиями, перешел, 14-го (26-го) июня, границу, и в расстоянии от нее 5-ти верст остановился на ночлег. На следующий день, войска сделали переход в 10 верст, до селения Кизыл-Чахчах. Здесь оставался корпус по 20-е июня (2-е июля). Легко представить себе нетерпение войск, стоявших целые пять суток в совершенном бездействии, между тем как произведено было несколько рекогносцировок к стороне турецкого авангарда и происходили незначительные перестрелки нашей кавалерии с баши-бузуками (6).
20-го июня (2-го июля), корпус двинулся далее двумя колоннами: в левой, переправившейся чрез Карс-Чай у селения Аргин, находились: вся регулярная кавалерия и казаки, кроме сборного линейного полка: вся артиллерия, кроме 12-ти батарейных орудий № 4-го батареи, и вся пехота, кроме двух батальонов Грузинских гренадер, а в правой, переправившейся у Джамушля, следовал вагенбург, под прикрытием двух батальонов с 12-ю батарейными орудиями, сборного линейного полка и милиции. Сам Бебутов находился при левой колонне. — Поднявшись на высоты правого берега Карс-Чая, войска наши ясно увидели неприятельский лагерь и тогда же показались турецкие разъезды на дороге к Хаджи-Вали. Пройдя от Карс-Чая 10 верст, корпус остановился между селениями Палдерваном и Кюрук-Дара, примыкая левым флангом к подошве горы Кара-Ял. До неприятеля оставалось не более 15-ти верст.
Местность, занятая нашими войсками, огибалась слева хребтом Кара-Ял, за которым лежит прославленное победою 1853 года Кадыкларское поле. На правом нашем фланге, в расстоянии с небольшим двух верст от Кара-Яла, находилось селение Кюрук-Дара, а несколько правее и впереди его — довольно обширное болото. От Кара-Яла до турецкого лагеря у Хаджи-Вали простиралась луговая равнина, окаймляемая с левой стороны, на протяжении 12-ти верст, крутыми берегами Мавряк-Чая, а с правой — высотами хребтов Большего и Малого-Ягны. Между Большими Ягнами — на левом фланге турецкого лагеря и Мавряк-Чаем — на правом фланге этого лагеря, у селения Хаджи-Вали, местность образует уступы, на которых расположились Турки в несколько линий, выдвинув вперед всю свою полевую артиллерию.
Едва лишь князь Бебутов осмотрел занятую нами позицию, как вдруг из черных туч, потемнивших небо и разверзавшихся только блеском молний, полил дождь с огромным градом, падавшим большими неправильными кусками. Это грозное явление долго оставалось в памяти Кавказцев.
Неудобства нашего лагеря, стоявшего в котловине, наводняемой в дождливую погоду, заставили вскоре перевести войска вперед на полторы версты. В передних двух линиях стояла пехота, кроме гренадерского полка, расположенного в перпендикулярном направлении к прочим войскам, у подошвы Кара-Яла; в 3-й линии — кавалерия; по флангам — казаки. Вагенбург был устроен командиром Кавказского саперного батальона, полковником Кауфманом, близ сел. Палдервана, на обрывистом холме, под прикрытием саперного баталиона и вооруженных нестроевых, с 4-мя батарейными и 6-ю легкими орудиями. В таком положении корпус оставался около месяца.
В продолжении этого времени, неприятельская армия значительно усилилась, что можно было заключить из величины лагеря, который распространился почти вдвое против прежнего. Замечено было также, что у Турок число орудий на батареях возросло до 80-ти. Баши-бузуки были выдвинуты к селению Суботань и частью занимали местность по правую сторону Мавряк-Чая, частью же были рассыпаны на высотах Больших-Ягнов. Обозрение неприятельской позиции нами производилось с господствующей высоты Кара-Яла, посредством большой зрительной трубы, причем обыкновенно высылалось вперед к подошве горы прикрытие из одного, или двух эскадронов драгун, с конными орудиями, и нескольких казачьих сотен. — По собранным нами сведениям, в июне 1854 года, число Анатолийской армии, не считая корпусов в Батуме и Баязете, простиралось до 60 тыс. человек. Главнокомандующим ею был мушир (трех-бунчужный паша) Зариф-Мустафа; начальником штаба его — Куршид-паша (генерал Гюйон); адъютантом — английской службы полковник Мефрей. В турецкой армии было много иностранных офицеров, и в числе их генералы: начальник штаба авангарда Кольман (Фези-бей), начальник баши-бузуков Кмети (Измаил-паша), граф Быстроновский (Арслан-паша), и проч. Присутствие разноплеменных европейских офицеров в турецкой армии доставило ей людей, знакомых с военною наукою, но, вместе с тем, внесло в советы главнокомандующего раздор и постоянное несогласие в мнениях.
Несмотря на бездействие нашего корпуса, весьма тягостное для войск, жаждавших встречи с неприятелем, здоровье их было весьма удовлетворительно; повальные болезни в 18-й дивизии уступили благотворному влиянию чистого воздуха и хорошей ключевой воды, которою пользовались наши солдаты. Кавалерия поправилась, благодаря отличным покосам в соседстве лагеря. Сообщение с Александрополем производилось непрерывно, посредством движения транспортов с провиантом, отправки больных и прибытия выздоровевших. Князь Бебутов, убедясь в значительном усилении Анатолийской армии, просил генерала Реада отправить в действующий корпус из Тифлиса Рязанский полк и из Духоборья два батальона Ряжского полка. Но генерал Реад ограничился высылкою двух Ряжских батальонов, с двумя орудиями 6-й легкой батареи, которые прибыли в лагерь действующего корпуса 15-го (27-го) июля.
Луговая равнина между нами и Турками почти по средине была перерезана глубоким оврагом, в который неприятель высылал по нескольку эскадронов регулярной кавалерии и часть баши-бузуков, для содержания ведетов. Против этой турецкой передовой цепи, в расстоянии от нее около двух ружейных выстрелов, стояла цепь наших аванпостов; от времени до времени, Турки производили рекогносцировки, преимущественно к выдающейся вперед от занятого нами пространства высоты Кара-Ял. 10-го (22-го) июля, рано утром, Гюйон предпринял рекогносцировку прямо на Кара-Ял и встревожил наш лагерь. Для удобнейшего противодействия подобным покушениям был устроен, на уступе этой высоты, по приказанию командующего корпусом, полковником Кауфманом 1-м, 11-го (23-го) июля, редут на две роты. Это укрепление занималось, днем и ночью, ротою стрелкового батальона и ротою пехоты; а в продолжении дня стоял у подошвы горы дивизион драгун с двумя орудиями. 19-го (31-го) июля, неприятель, ободренный нашим бездействием, выслал до 8-х тысяч баши-бузуков и Курдов в обход нашего левого фланга, на Суботань и Огузлы; эта кавалерия, пройдя чрез все поле Баш-Кадыклярского сражения, завязала перестрелку с мусульманскою милицией полковника Лорис-Меликова и кинулась на наш лагерь; но здесь полковник Камков, с своими линейцами, атаковал неприятеля, без выстрела, ударил в шашки и преследовал почти до самой позиции, занятой турецкою армией.
Князь Бебутов, имея перед собою втрое сильнейшего неприятеля, предполагал отвести вверенный ему корпус в окрестности Цалки, а Эриванский отряд — к Делижану (7). "Такие предположения тем более удивили Государя, что они были составлены после двух блистательных побед, одержанных войсками Гурийского отряда, и потому вовсе не соответствовали положению дел на Азиятском театре войны" (8).
Но еще прежде, нежели дошло на Кавказ Высочайшее повеление князю Бебутову — действовать решительно против Анатолийской армии — одержана была нашим корпусом блистательная победа.
Продолжительное бездействие русских войск ободрило неприятельских военачальников и способствовало пылкому Гюйону склонить Турок на исполнение его замысла — атаковать князя Бебутова, несмотря на то, что Мустафа-Зариф-паша, на основании инструкции, им полученной в Константинополе, должен был ограничиваться обороною и, в случае движения против него русской армии, отступать к Карсу. Готовясь к наступлению, неприятель отправил в ночь с 22-го на 23-е июля (с 3-го на 4-е августа) обозы из лагеря в Карс. Князь Бебутов, узнав о том от лазутчиков, решился преследовать неприятеля и ударить во фланг и
тыл отступающим турецким колоннам. Ночью с 23-го на 24-е (с 4-го на 5-е августа), в 11 часов, снялся наш лагерь, и тогда же все тяжести и ранцы отправлены в вагенбург, для прикрытия коего оставлены: Кавказский саперный баталион с двумя сотнями донского № 4-го полка, легкая № 8-го батарея 18-й артиллерийской бригады и 4 батарейные орудия, отбитые под Баш-Кадыкларом. Остальные войска выступили по направлению к селению Мешко в следующем порядке: впереди шли две сотни охотников полковника Лорис-Меликова, три сотни линейных казаков полковника Скобелева и стрелковый батальон; за ними, в двух параллельных колоннах, вся пехота; в интервалах между колоннами — батареи. По сторонам пехотных колонн, наравне с головными частями их, двигались: справа — сводный линейный казачий полк полковника Камкова, а слева — конно-мусульманская бригада полковника князя Андроникова. За пехотою следовали: драгуны, конная артиллерия и три сотни Донцов № 20-го полка с двумя конно-ракетными командами. В конвое князя Бебутова находились две дворянские грузинские дружины и команда охотников из Греков борчалинского участка. Каждая из пехотных колонн двигалась в двух эшелонах; головные эшелоны находились под начальством генерал-майора Кишинского, а задние — под начальством генерал-майора Фетисова. Вообще в корпусе состояло: 19 батальонов, 26 эскадронов и 26 сотен иррегулярной кавалерии, с 44-мя пешими и 20-ю конными орудиями, в числе всего до 18-ти тыс. человек.
Едва лишь наши передовые войска успели отойти от своего лагеря с небольшим три версты и стала заниматься заря, как на волнистой равнине, лежавшей к стороне турецкого лагеря, показались войска, и тогда же на горе Кара-Ял замечены пешие и конные люди. Сперва у нас приняли их за баши-бузуков, высланных вперед для прикрытия отступления неприятельской армии; но когда совершенно рассвело, тогда оказалось, что к нашему левому флангу, по различным направлениям, тянулась в длинных колоннах вся турецкая армия, и что передовые части её уже подошли к нам на полтора пушечных выстрела. Князь Бебутов, не ожидавший встречи с Турками, немедленно отдал приказание: линейным сотням полковника Скобелева рассыпать цепь, чтобы сколько-нибудь замедлить наступление неприятеля; кавалерии податься вперед, а пехоте построиться в боевом порядке, поворотом влево. Но как почти вся наша кавалерия находилась в хвосте колонн, то, чтобы иметь время выдвинуть ее на встречу неприятелю и построиться к бою, пришлось отвести назад часть пехоты.
Местность, на которой мы готовились принять сражение, довольно ровная и не представлявшая больших закрытий, пересечена широкою ложбиною, которая простирается от Кара-Яла в виде дуги и наконец образует низменность, посреди коей лежит болото, затопляемое в дождливую пору. Отроги Кара-Яла, весьма немного возвышающиеся над равниной, составляют берег (край) ложбины, на котором постепенно выстроились наши войска в боевой порядок.
Еще до начала битвы, высланные с правого крыла турецкой армии 4 батальона с 4-мя горными орудиями успели занять оставленный нами редут на Кара-Яле и открыли с этой высоты огонь во фланг нашим войскам, на таком однако значительном расстоянии, что мы могли строиться, сообразуясь с направлением неприятельских сил, левым флангом к горе Кара-Ял.
План действий турецкого военачальника, составленный находившимися при нем европейскими офицерами, заключался в том, чтобы, пользуясь огромным превосходством в силах Анатолийской армии, атаковать нас с фронта и с правого фланга, между тем, как баши-бузуки, разделясь на два отряда, должны были обойти нас с обоих флангов, отрезать наш корпус от Александрополя и овладеть нашим вагенбургом. С этою целью, турецкие регулярные войска были разделены на два крыла: правое, под начальством Керим-паши, в составе 19-ти батальонов и 16-ти эскадронов, с 32-мя орудиями, примкнув правым флангом к горе Кара-Ялу, направилось против нашего корпуса с фронта, а левое, под командою генерала Кмети, в составе 22-х батальонов и 22-х эскадронов, с 48-ю орудиями, было назначено для решительной атаки на правый фланг наших войск, в то время когда они уже будут ослаблены фронтальною атакою; 4 батальона штуцерных с двумя орудиями должны были поддерживать баши-бузуков, высланных для занятия горы Кара-Яла. Вообще же в Анатолийской армии состояло: 45 батальонов, в числе коих 4 штуцерных, 38 эскадронов, 84 орудия и до 14-ти тысяч баши-бузуков, всего же около 60 тыс. человек (9). Неприятельские военачальники, начертав столь сложный и несообразный с тактическим образованием турецких войск план действий, растянули свою армию на 8 верст. Ежели можно верить показанию польского эмигранта, графа Быстроновского, он подавал турецкому главнокомандующему записку, предлагая атаковать русскую армию уступами с правого фланга; но Зариф-паша, хотя и признал выгоды такого плана действий, однако же, следуя внушению Гюйона, предпочел наступление с обоих флангов.
Между тем как 1-й корпус турецкой армии медленно наступал против нашего корпуса с фронта и в обход левого фланга, а 2-й корпус двинулся по весьма окольному направлению в обход правого фланга, войска наши постепенно строились в боевом порядке: в центре стал Эриванский карабинерный полк (полковника Моллера); за ним Грузинский гренадерский (полковника князя Тархан-Моуравова); впереди интервалов первой линии были расположены три батарейные батареи; два батальона Ряжского полка, с обозом и парком, оставались в резерве; правее пехоты стали 6 эскадронов драгунского князя Варшавского (Новороссийского) полка (генерал-майора Танутрова), и Сводный линейный казачий полк с донскою батареей № 6-го. На левом крыле общего расположения, против неприятеля, занимавшего Кара-Ял, были направлены Белевский егерский полк, под начальством полковника Ольшевского, и Стрелковый баталион (полковника Лузанова), с легкою батареею № 7-го, под общею командою генерал-лейтенанта Белявского; несколько минут спустя, посланы туда же два батальона Тульского полка, а другие два батальона того же полка остались в резерве. Для прикрытия справа атаки на Кара-Ял посланы драгунские полки: Его Императорского Высочества Николая Николаевича (Тверской, полковника Куколевского) и принца Виртембергского (Нижегородский, генерал-майора князя Чавчавадзе), а также три сотни Донцов № 20-го полка и три сотни Линейцев полковника Скобелева.
Для нас в эту минуту особенно важно было удержать правый берег ложбины, начинавшейся у горы Кара-Ял. и не дать возможности неприятелю, занявшему гору, распространиться по её отрогам. Если бы Турки, подходившие уже тогда к Кара-Ялу в весьма значительных силах, успели там утвердиться, то положение наше сделалось бы весьма опасным. Таким образом-первым весьма важным для нас делом в начинавшемся сражении было стать твердою ногою на нашем левом фланге, приблизясь по возможности к самой горе; а как главная часть нашей кавалерии находилась еще сзади, то исполнить это надлежало пехоте генерала Белявского, которому на помощь, впрочем, весьма скоро, подоспели сперва Тверские, а потом и Нижегородские драгуны.
Первоначально пехота генерала Белявского построилась против горы Кара-Яла, и предполагалось атаковать и сбить оттуда авангард 1-го турецкого корпуса. Но едва эти войска выдвинулись на последние отроги высот, составлявшие край ложбины, как оказалось, что главная масса правой турецкой колонны уже достигла противоположного края ложбины и успела поставить там две батареи, а несколько турецких стрелковых батальонов с цепью штуцерных двигались по равнине, с намерением занять ближайший к нам край ложбины.
Тогда предположение атаковать гору было оставлено, и все усилия наши первоначально были направлены лишь к тому, чтобы удержаться на нашем левом фланге. Для этого генерал Белявский, оставя гору под наблюдением своих левофланговых батальонов, с остальными пятью (тремя Белевскими, одним Тульским и Кавказским стрелковым), сделал перемену фронта, сообразуясь с движением неприятеля, для задержания которого были выдвинуты драгуны. Командир Сводной драгунской бригады, генерал-майор граф Нирод 2-й направил Тверской драгунский полк, под начальством опытного кавалериста, полковника Куколевского, в атаку на фланговую турецкую батарею, причинявшую нам чрезвычайно большие потери. Драгуны кинулись вперед, молча, без "ура", равняясь как на параде, под картечью двух батарей, действовавших по ним с фронта и с фланга. Впереди их шли бригадный и полковой командиры. Драгуны, смяв встреченную ими неприятельскую кавалерию, кинулись на батарею, изрубили прислугу и, захватив орудия, успели увезти из числа их четыре; остальные же восемь, брошенные без прислуги и лошадей, поспешно отвезены Турками за их линии. Эта блистательная атака остановила наступление неприятеля и дала нам возможность построиться в боевой порядок. Но, между тем, Турки, оправившись от удара Тверских драгун, стали осыпать картечью Белевские колонны и двинули на них три штуцерных батальона, а правее, у подошвы горы — полк улан. Один из Белевских батальонов должен был построиться в каре, но они устояли, под начальством временно командующего полком, известного на Кавказе офицера, полковника Ольшевского; а стрелки, сомкнутые в кучки полковником Лузановым, остановили улан. Тем не менее, однако же, турецкие штуцерные, поддержанные всею пехотою правого крыла, продолжали идти вперед. Огромное превосходство неприятеля в силах могло заставить нас усомниться в успехе. Но в эту решительную минуту появились в пылу боя непобедимые Нижегородские драгуны: полковник Тихоцкий с пикинерами ударил на линию штуцерных батальонов слева, а полковник князь Дондуков-Корсаков с двумя дивизионами справа. Завидя эту свалку, полковник Долотин, стоявший с 7-ю донскою батареей за левою оконечностью нашего центра, выслал в помощь Нижегородскому полку один из своих дивизионов, под начальством есаула Кульгачева, который, промчавшись во весь карьер мимо драгун, снялся с передков перед средним турецким баталионом и грянул в него картечью. Множество неприятелей повалилось, но батальон открыл батальный огонь и почти мгновенно положил на месте большую часть прислуги и лошадей дивизиона. У Кульгачева оставалось в упряжи по две раненых лошади, и потому, не имея достаточно людей, чтобы взять на передки все свои орудия он увез два крайние, менее пострадавшие, и передки остальных двух орудий, которые, выстрелив еще раз, были захвачены Турками. Драгуны, под сильным огнем неприятельских штуцерных, кинулись на выручку своих орудий. По знаку своего храброго командира, генерал-майора князя Чавчавадзе, который, стоя впереди всех, указывал шашкою своим людям направление атак, Нижегородцы кидались по-эскадронно на турецкие каре, врубались в них, истребили почти совершенно Арабистанский батальон, захвативший наши орудия, гибли сами, но не успели отбить орудий. Из 33-х офицеров этого полка, вступивших в дело, здесь было убито и ранено 23: почти половина нижних чинов выбыла из строя. Тверской драгунский полк, устроившись после своей славной атаки, выехал вперед правее Нижегородских драгун и содействовал им. Как в это время замечено было движение значительных неприятельских масс в обход нашего правого фланга, то князь Бебутов приказал генералу Багговуту перевести туда с левого крыла дивизион Тверских драгун, три сотни Донского № 20-го полка и ракетные команды, и поручил ему начальство над кавалерией правого крыла.
Между тем, генерал Белявский, не обращая внимания на огонь с горы Кара-Яла, направил все действие своей артиллерии и стрелков на турецких улан, и, заставя их скрыться за высотою, повел без выстрела в штыки против неприятельской пехоты Стрелковый, один Тульский и три Белевских батальона. Турки, уже расстроенные огнем наших батарей, стали поспешно увозить артиллерию. Пользуясь их смятением, Нижегородские драгуны бросились в последний раз на линию штуцерных, опрокинули их и взяли остававшиеся на позиции два наши и четыре турецкие орудия. В 8 часов утра, все правое крыло Турок обратилось назад; но князь Бебутов, зная, что победа могла решиться окончательно не иначе, как поражением их левого крыла, приказал генералу Белявскому не увлекаться дальним преследованием, а войти немедленно в связь с подвигавшимся вперед нашим центром. Между тем, как войска Белявского, исполняя это распоряжение, двинулись вправо, турецкая пехота, занимавшая Кара-Ял, спустилась за высоту и, вместе с отступавшими батальонами правого крыла неприятельской армии, ушла к селению Угузлам. Вслед затем, стоявшие за нашим флангом, два дивизиона Новороссийских драгун, под начальством подполковника Стрелецкого, с 4-мя орудиями линейной № 15-го батареи подполковника Веревкина, были направлены против баши-бузуков, толпившихся на Кара-Яле. Несколько картечных выстрелов заставили неприятеля очистить высоту и скрыться на противоположном скате. Подполковник Стрелецкий, с тремя эскадронами, и все орудия были отозваны на правое крыло, а 8-й эскадрон, оставленный на всякий случай у подошвы горы, пристроился к прикрытию 7-й легкой батареи и в пешем строю продолжал перестрелку с засевшими за каменьями неприятельскими штуцерными.
По отбытии на наш левый фланг Белевского полка и двух Тульских батальонов, гренадерская бригада (как уже сказано) построилась в центре следующим образом. начиная с правого фланга: в первой линии, 1-й карабинерный батальон, 1-я батарейная батарея (подполковника Брискорна); 2-й карабинерный батальон, 2-я батарейная батарея (полковника Лагоды); 3-й карабинерный батальон; 4-я батарейная батарея 18-й артиллерийской бригады (полковника Воронкова); две роты 4-го карабинерного батальона; во второй линии: 1-й, 2-3-й батальоны гренадер; в третьей линии: две роты 4-го батальона гренадер за 2-м батальоном своего полка и два Тульские батальона с 1-ю легкою батареей Кавказской гренадерской бригады (полковника де Саже), за левым флангом центра; наконец — два Ряжские батальона с парком находились еще далее за срединою нашего центра.
Неприятель был весьма силен в центре своего расположения: за двумя линиями пехоты стояла третья, в виде общего резерва; а за пехотою- кавалерия в нескольких линиях; в интервалах пехоты были выдвинуты три батареи.
Как только генерал Белявский открыл огонь на нашем левом крыле и драгуны пошли в атаку, князь Бебутов двинул вперед войска центра, под начальством генерал-лейтенанта Бриммера. Подойдя к неприятелю на расстояние около 450 саж. наши батареи открыли огонь. Со стороны Турок действовали 18 орудий с фронта и 12 косвенно справа; когда же наша артиллерия стала подходить на вторую позицию, в расстоянии около 250 саж. от неприятеля, Турки открыли огонь из 6-ти орудий против нашего левого фланга. Турецкие батареи, расположенные по дуге, поражали наступавшие войска перекрестными выстрелами, но не успели взять перевес над нашими батареями, действовавшие под начальством столько же храбрых, сколько искусных артиллеристов, полковников Лагоды и Воронкова и подполковника Брискорна. Здесь был ранен командующий гренадерскою бригадою генерал-майор Кишинский, который, однако же, продолжал вести вверенные ему войска почти до самого конца дела. В это время (около 8-ми часов утра) правое крыло Турок уже было опрокинуто; но на левом их крыле наступали огромные массы, и потому князь Бебутов отправился на правый наш фланг, поручив распоряжаться действиями войск в центре помощнику своему, князю Барятинскому. После канонады, продолжавшейся со второй позиции, с небольшим полчаса, гренадерская бригада устремилась вперед, стройно, как на ученье. "Братцы! — сказал Бриммер, обратясь к гренадерам — теперь мы подвинемся поближе. Смотри, дружнее работать штыками!" В ответ загремело "ура". Неприятель, предвидя грозивший ему удар, собрал на этом пункте все ближайшие войска и батареи, и выдвинул вперед кавалерию против правого фланга нашей бригады.
Это заставило генерала Бриммера изменить боевой порядок: 2-й карабинерный и 1-й гренадерский батальоны стали за 1-м карабинерным, чтобы оградить правый фланг; 2-й гренадерский и две роты 4-го вошли в интервал между 1-ю и 2-ю батареями; а 3-й гренадерский, оставаясь во второй линии, принял несколько вправо. Подойдя к неприятелю на ближний картечный выстрел, бригада остановилась; батареи снялись с передков и открыли огонь. Четыре орудия из батареи Воронкова были обращены против двух турецких батальонов, обходивших нас с левого фланга; прочие же действовали по войскам, толпившимся кругом турецких батарей. В это время, правое крыло неприятеля уже было далеко отброшено в сторону от прежней его позиции. Пользуясь тем, генералы князь Барятинский и Бриммер повели в штыки гренадерскую бригаду; предстояло совершить славный подвиг-семью баталионами сломить 20 турецких. Не обращая внимания на такую несоразмерность сил. наши гренадеры и карабинеры, предводимые своими храбрыми командирами, двинулись далее. Несмотря, однако же, на страшный урон, понесенный Турками, они, выдержав картечный огонь, ринулись на встречу нашим войскам с оглушающим гиком. 1-й батальон карабинер ударил на четыре Арабистанские баталиона и отбросил их назад, но был остановлен пехотою второй линии. Генерал Кишинский, изнемогавший от потери крови, повел ему в помощь две роты 4-го гренадерского батальона и вместе с карабинерами прорвался сквозь все турецкие линии. 2-й гренадерский батальон вышел вперед против другого Арабистанского полка, храбро устремившегося в интервал между 1-ю и 2-ю батареями. Удар в штыки на несравненно сильнейшего неприятеля дорого стоил нашему батальону, который в четверть часа потерял 450 человек и подвергся бы совершенному истреблению, если бы на выручку ему не подоспели: с одной стороны-3-й батальон Эриванцев, подполковника князя Тарханова, пробежавший пред фронтом 2-й батареи и врезавшийся во фланг турецкой колонны, а с другой — штабс-капитан Дударов, с 2-мя орудиями 1-й батарейной батареи, осыпавшими неприятеля картечью. Гренадеры, снова ударив в штыки, истребили Арабистанцев, а карабинеры взяли развевавшееся впереди их красное знамя, испещренное стихами Корана. Ободренная успехом наша пехота, с громогласными криками "ура", кинулась на высоту и заставила Турок обратиться в бегство; артиллерия их уходила во весь карьер; но мы не могли преследовать бегущих, потому что густые массы неприятельского левого крыла уже спускались с высот во фланг и тыл нашего центра.
Между тем 1-я линия гренадерской бригады, поддержанная карабинерами, опрокинула центр неприятельской армии, 2-й карабинерный и 1-й гренадерский батальоны двинулись правее, против войск обходивших нас с фланга. Здесь они подверглись сперва огню турецких батарей, а по-, том атаке турецких улан (сувари). адъютант Барятинский, тогда находившийся при этих батальонах, приказал им построиться в каре. Отразив кавалерийскую атаку, 2-й карабинерный батальон, под начальством майора барона Врангеля, кинулся бегом на состоявший при уланах конно-артиллерийский дивизион и заставил его ускакать, между тем как два турецких ба-талиона двинулись вперед на защиту своих орудий. Едва успели Эриванцы и гренадеры опрокинуть эту пехоту, как снова налетела на них кавалерия, которой часть, заскакав им в тыл, стала рубить наших раненых. Генерал Бебутов выслал против нее две дворянские дружины собственного своего конвоя, что заставило турецких улан обратиться в бегство.
Во время наступления гренадерской бригады. Турки покушались обойти наш центр с левого фланга и разобщить его от прочих войск, но были постоянно удерживаемы огнем 4-й батарейной батареи и двух рот 4-го Эриванского баталиона. Четыре орудия донской № 7-го батареи и дивизион Тверского драгунского полка, находившиеся между нашим центром и левым крылом, много содействовали отражению неприятеля на этом пункте.
В 9 часов утра, 20 лучших турецких баталионов, поддерживаемые сорока орудиями и многочисленною кавалерией, были сбиты с занимаемой ими позиции нашими 7-ю батальонами с 28-ю орудиями. Но и здесь мы не могли далеко преследовать неприятеля, не имея на этом пункте почти вовсе кавалерии и будучи угрожаемы наступлением левого крыла турецкой армии, равного числом всему нашему корпусу.
Уже дело было решено на левом нашем крыле и войска центра двигались вперед, когда неприятельские колонны, двинутые в обход нашего правого фланга, стали постепенно подходить и выстраиваться на позицию. Здесь в начале сражения стояли шесть эскадронов Новороссийских драгун с Донскою № 6-го батареей, полковника Двухженова, и был выдвинут из резерва Сводный линейный полк полковника Камкова, ставший правее драгун; потом прибыли с левого крыла три сотни линейцев флиг.-адъют. полковника Скобелева, которые расположились еще правее; а на оконечности правого фланга, в некотором расстоянии от линейцев, стала конно-мусульманская бригада, из пяти сотен подполковника Едигарова, под общим начальством отставного полковника князя Андроникова. Драгунами командовал генерал-майор Танут-ров, иррегулярными войсками — генерал Васмунд и полковник Чавчавадзе 2-й. Около 8-ми часов, Турки отчасти выставили, отчасти скрыли в оврагах на своем левом крыле до 15-ти батальонов, 3 батареи и несколько уланских полков; тогда же густые толпы баши-бузуков стали сильно теснить казаков и милицию, с очевидною целью зайти нам в тыл. В это время князь Бебутов выслал на поддержание правого крыла 6 рот Ряжского полка, с дивизионом артиллерии, из прикрытия обоза и парка, и приказал (как уже сказано) генерал-лейтенанту Багговуту, усилив правое крыло, принять над ним начальство. Генерал Багговут привел туда дивизион Тверских драгун, три сотни Донского № 20-го полка и две конно-ракетные команды. Между тем две турецкие батареи громили нашу кавалерию; турецкая пехота в нескольких линиях стояла на близкий пушечный выстрел, а огромные полчища баши-бузуков, поддержанные регулярною кавалерией и пехотою, теснили нашу линию с фланга. Чтобы доставить опору кавалерии, шесть Ряжских рот были поставлены за оконечностью правого крыла, а войска, приведенные генералом Багговутом, расположились на левом крыле прочей кавалерии; конно-ракетные команды, выехав вперед, под прикрытием трех донских сотен, открыли огонь по баши-бузукам и заставили их отхлынуть назад. Генерал Багговут, под которым уже были убиты две лошади, обратясь к своим войскам, громко вскричал: "Теперь, во славу нашему Государю, пойдем в атаку. Ура Царю нашему!" Во всей кавалерии правого крыла раздалось дружное ура! Три сотни полковника Скобелева, за ними полк Камкова, три сотни Донцов и конно-мусульманская бригада, поддержанные дивизионом Тверских драгун, под личным начальством графа Нирода, кинулись вперед. Вся масса неприятельской иррегулярной кавалерии, обходившая нас с фланга, была рассеяна. Линейцы Скобелева, заехав вперед правым плечом, атаковали дивизион конной артиллерии и захватили три орудия. Турецкий уланский полк, бросившийся на выручку орудий, был атакован с фронта сотнями Скобелева, Донцами и Тверскими драгунами, а с фланга — линейцами Камкова, и почти весь истреблен. Увлеченные преследованием опрокинутого неприятеля, линейцы в след за ним промчались сквозь интервалы турецкой пехоты, которая однако же стояла крепко. Несколько Ряжских рот, смело двинувшихся вперед, были удержаны батальным огнем, и турецкие батальоны сами пошли на них в штыки. Но в это самое время дивизион Тверских драгун, наскакав на штуцерных, отбросил их назад и поселил колебание в ближайших батальонах.
Пользуясь тем, Ряжские роты возобновили наступление и, с помощью прибывших с левого крыла Новороссийских драгун и дивизиона казачьей № 15-го батареи, опрокинули целый пехотный полк. Таким образом с нашей стороны уже были введены в дело все войска, кроме остававшихся в резерве за центром, двух батальонов Тульского полка и 1-й легкой батареи Кавказской гренадерской бригады, полковника Де Сажё. Чтобы довершить поражение левого крыла Турок, князь Бебутов направил против него с одной стороны 1-ю легкую батарею и Тульские батальоны, предводимые командиром полка, хладнокровным и опытным генерал-майором Фетисовым, а с другой — из кавалерии Танутрова, два дивизиона Новороссийских драгун с 4-мя орудиями 6-й Донской батареи. Батарея Де-Саже, построенная на широких интервалах между орудиями, расстроила неприятельскую пехоту, пользуясь чем Тульские баталионы пошли на Турок в штыки; тогда же ударили им в левый фланг 1-й и 2-й дивизионы Новороссийских драгун, и с другой стороны- собственный конвой князя Бебутова и охотники Лорис-Меликова. Турки покушались защищаться, но не устояли. Драгуны опрокинули все ими встреченное, захватили 4 орудия и устлали поле вражескими трупами. Преследование прекратилось только в первом часу, по совершенному изнеможению людей и лошадей нашей кавалерии.
Войскам, из коих некоторые дрались уже семь часов, дан был отдых. Надлежало пополнить снаряды, призреть около двух тысяч раненых и собрать в одно место множество взятых нами пленных. До неприятельского лагеря оставалось не менее десяти верст, и потому преследование было прекращено. Только лишь охотничьи сотни Лорис-Меликова и часть милиции ночевали в этом лагере, откуда Турки увезли все, что могли, в Карс. Несмотря на совершенное поражение неприятельской армии, остатки её успели спастись, и даже та часть ее, которая, находясь в начале боя на горе Кара-Ял, была совершенно рассеяна, переночевала за Угузлами и, рассыпавшись, пробралась к Карсу.
Трофеями победы были 15 орудий с 16-ю зарядными ящиками, два знамени, четыре штандарта и двадцать значков, множество оружия и более 2-х тысяч пленных, в числе коих штаб-офицеров 2, обер-офицеров 84 и нижних чинов 1,932. Число убитых Турок простиралось до 3-х тысяч. Вообще же, по показанию лазутчиков, Турки потеряли до 10,000 человек, не считая 12-ти тысяч разбежавшихся баши-бузуков и Курдов.
С нашей стороны убиты: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 17, нижних чинов 578, всего 599 человек; ранены: генерал-майор Кишинский, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 70, нижних чинов 1,879; контужены: генерал-майор князь Чавчавадзе, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 29, нижних чинов 457; всего же наш урон простирался до 3,054 человек, из коих около 600 остались в рядах (10).
В награду за победу при Кюрук-Дара, главный виновник ее, генерал-лейтенант князь Бебутов 1-й получил орден Св. Андрея; помощник его, генерал-адъютант князь Барятинский и начальник артиллерии Отдельного Кавказского корпуса, генерал-лейтенант Бриммер — орден Св. Георгия 3-й степени; генерал-майор Кишинский — тот же орден 4-й степени; полковники: Неверовский, Куколевский, Назимов, Шонерт и Ольшевский произведены в генерал-майоры.
После победы при Кюрук-Дара, князь Бебутов мог бы присоединить к своему корпусу:
Рязанский полк из Тифлиса — 4 батал.
Часть Ряжского полка из Ахалкалаки — 2 батал.
Часть отряда из Ахалцыха — 5 батал.
Следовательно, Александропольский корпус усилился бы до 30-ти батальонов и вознаградил бы с избытком потерю свою в Кюрук-Даринском сражении; не трудно было бы также увеличить полевую артиллерию до ста орудий. Мы имели осадный парк в Александрополе. С первого взгляда кажется, что нам следовало бы идти к Карсу и предпринять осаду этой крепости, впоследствии значительно усиленной неприятелем. Но князь Бебутов, принимая во внимание, что Анатолийская армия, несмотря на понесенное ею поражение, считала в рядах до 40 тысяч человек и могла оказать упорное сопротивление под стенами Карса, счел нужным остаться в наблюдательном положении. К тому же с разных сторон были получены известия о высадке у Батума значительной части войск, назначенных в Анатолийскую армию. Если бы князь Бебутов был принужден остановиться у Карса, а, между тем, неприятель направился бы на его сообщения из Батума на Ардаган, то мы были бы принуждены отступить (11). На основании таких соображений, князь Бебутов отвел свой корпус, 4-го (16-го) августа, на Карс-Чай, в окрестности Ах-Узюма; а 15-го (27-го), по совершенному недостатку фуража у этого селения, перешел вверх по Карс-Чаю к сел. Тихнису и 19-го (31-го) к Ах-Булаху, откуда войска были переведены к разоренному селению Караклиса, а в конце ноября (в начале декабря), с наступлением стужи, расположились на тесных квартирах в окрестностях Александрополя (12).
После победы, одержанной гурийским отрядом, 4-го (16-го) июня, за рекою Чолоком, князь Андроников, по болезни, был уволен от начальства войсками в Гурии, а генерал-майор князь Гагарин также лечился от раны, полученной в сражении на Чолоке. Начальником гурийского отряда был назначен командир Кавказской гренадерской бригады, генерал-майор князь Багратион-Мухранский. Начальство над Ахалцыхским отрядом, по отбытии барона Врангеля в Эриванский отряд, снова принял произведенный в генерал-лейтенанты и назначенный начальником 13-й пехотной дивизии Ковалевский.
Турки собрали довольно значительный корпус у Кобулета и покушались открыть сообщение с горцами и овладеть Самурзаханью; но эти предположения не были исполнены (13).
Остается изложить действия эриванского отряда после победы на Чингильских высотах.
Занятие Баязета доставило нам огромные склады съестных и боевых запасов. Добыча, захваченная нашими войсками в этом городе, простиралась более, нежели на миллион рублей. Но малочисленный отряд барона ф.-Врангеля не мог оставаться в Баязете. занимая далеко выдающуюся позицию, пока в виду Александропольского корпуса стояла втрое сильнейшая турецкая армия, и потому было решено отойти к абас-гёльскому перевалу (Абас-куль) и расположиться у озера Балык-гёль (рыбное озеро). Турецкие три орудия были отправлены в Эривань; ружья, сабли, одежду — роздали войскам и жителям эриванской губернии; патроны пришлись к нашим ружьям и в числе нескольких сот тысяч были взяты взамен истраченных войсками. Лошадей кормили вдоволь ячменем. Пшеница частью роздана жителям Баязета, частью разбросана; большая часть пороху, свинца и других запасов, которых отряд не мог взять с собою, была истреблена. 22-го июля (3-го августа) войска, нагруженные добычею, выступили из Баязета, после двухдневного пребывания в сем городе. На марше к абас-гёльскому перевалу, Армяне встречали Русских, как спасителей. 25-го июля (6-го августа) отряд стал лагерем между границею и брошенною жителями татарскою деревнею Абас-гёлем, где были все удобства стоянки: прохлада, вода, трава и топливо. В тот же день прибыли туда обозы, подвижной магазин, артиллерийский парк и госпиталь, высланные из сел. Игдыря. К сожалению, быстрый переход от жаров низменных долин к холоду высот Абас-гёля увеличил число заболевавших в отряде с пяти до двадцати человек в сутки; к тому же подножный корм и топливо истощились в продолжении недели: все это заставило барона Врангеля перейти, 3-го (15-го) августа, опять в пределы Турции, к брошенным Курдами зимовникам Дутага, впереди Караван-сарайского перевала, где отряд стал ближе к Орговской дороге и мог удобнее прикрывать границы эриванской губернии.
В половине (в конце) августа, Врангель, получив разрешение отправиться для лечения от полученной им раны, передал начальство отрядом полковнику Цумпфорту. Вскоре после того, для удобнейшего прикрытия эриванской губернии от покушений ванского паши, который тогда должен был значительно усилиться, войска наши снова заняли Баязет и расположились на реке Гернауке. Как, между тем, уже не имелось в виду никаких решительных действий Александропольского корпуса, то князь Бебутов направил на усиление Эриванского отряда два батальона Ряжского пехотного полка, которые прибыли на Гернаук 3-го (15-го) сентября. Войска наши оставались в баязетском санджаке (округе) до закрытия снегом сообщений чрез Алла-даг, чтобы оставить Туркам наименее времени для занятия Баязета, и, по-видимому, неприятель, отказавшись от движения к этому городу, расположился на зимних квартирах в ванском санджаке. В ноябре, Эриванский отряд, поступивший под начальство генерал-майора Суслова и усиленный остальными двумя баталионами пехотного полка и легкою № 8 батареей 18-й артиллерийской бригады, присланными из Александропольского корпуса, выступил из пределов Турции и расположился на тесных квартирах между Амаратом и Игдырем; впоследствии же, 12-го (24-го) декабря, войска заняли просторные квартиры, частью по правой стороне Аракса, частью же в армянских селениях кругом Эривани и Эчмиадзина (14). Александропольский корпус расположился на пространстве между Александрополем, Ахалкалаки, Тифлисом и Делижаном: Ахалкалакский отряд — в окрестностях Ахалкалаки; Ахалцыхский отряд — в окрестностях Ахалцыха и на пространстве между Ахалцыхом и Сурамом; Гурийский отряд — в окрестностях Кутаиса и на пространстве от Сурама до устья речки Техуры, впадающей в Рион (15).
|
