I. Причина Севастопольской войны.
«Не посрамим земли Русския – ляжем ту, костьми, мертвые бо стыда не имут!»
Так говорил знаменитый Великий князь Святослав, обращаясь к своей малочисленной дружине, во время своего «сидения» в Доростоке (Силистрия), будучи окруженным греческим войском, предводимым императором Цимисхием.
И эта небольшая горсть, воодушевленная словами своего знаменитого полководца и своим мужеством, стойко выдержала осаду многотысячной греческой армии и флота с его губительным греческим огнем, чем и привела своих врагов в изумление, так что сам император, заключив со Святославом мир, лично поспешил выразить ему свое уважение. [4]
То было с лишком тысячу лет назад.
Прошли века, много перемен произошло на Руси, появилась цивилизация с ее железными дорогами телефонами во всех местах, начиная со столицы и кончая деревней, завелись школы. Потомки славян давно уже сбросили с себя прежнюю национальную одежду, но сердце русского осталось прежним и одинаково бьется как прежде под тяжелой кольчугой Святослава-воина, так и теперь под фраком или «спинжаком».
Никогда не изменится славянская натура, как ею не верти, по-прежнему она останется преданной вере отцов своих, царям и своей матушке – родной земле, что и доказывают последние войны нынешнего столетия: Кавказ, Севастополь, Плевна, Балканы и иные!
Вот о таких героях я и поведу речь в целом ряде рассказов. Рассказывал я про Архипа Осипова, теперь пришла очередь вспомнить и про известного матроса Кошку, а с ним и о других удальцах, оказавших наряду с львиной храбростью редкие примеры истинно христианской любви к ближнему и великодушия. [5]
Французским императором в то время (1853 г.) был племянник Наполеона I, известного своим нашествием на Русь в 1812 году, Наполеон III-й. Успехи русского оружия в Азии возбудили во Французах и их союзниках зависть, в особенности в англичанах, которые начали сильно опасаться за свои Азиатские владения, почти смежные с нашими. Как французы, так и англичане, желая отвлечь наши силы от Азии, начали подстрекать турецкого султана, чтобы он начал против русских неприятельские действия, общая ему за это свою помощь.
Турки уже не раз до того времени испытывали над собою силу русского оружия, и еще недавно, в 1829 году султан, подписавший мир «на вечные времена», внимая подстрекательствам союзников, после некоторого колебания начал постепенно нарушать прежние с нами договоры. Возобновились обычные действия турок: притеснения православных в их владениях на Балканском полуострове и в Иерусалиме.
Государь Император Николай Павлович, желая справедливо и миролюбиво уладить это дело, послал в Константинополь адмирала князя Меньшикова для [6] окончания с султаном всех этих недоразумений, причем посол предъявил ему следующие наши вполне законные требования:
1) Чтобы православное вероисповедание на всем Востоке пользовалось ненарушимой защитой султана, как было издревле.
2) По обещанию султана возобновить купол на храме Гроба Господня в Иерусалиме и сохранить православным все права со всеми прочими христианскими исповеданиями.
3) Разрешить постройку православного храма в Иерусалиме и приюта для бедных и больных богомольцев. Все эти требования были настолько скромны, что султан был готов исполнить их, но так как французам и англичанам непременно хотелось войны, то они, чтобы принудить к этому султана, послали на турецкие воды две свои эскадры.
Тогда Николай Павлович, видя, что требования его не исполняются, повелел Высочайшим манифестом своим войскам занять для вразумления турок Молдавию и Валахию, но только с тем, чтобы не начинать пока военных действий. Но эта мера ни к чему не привела. Под влиянием домогательств союзников [7], султан собрал верховный совет (по-ихнему Диван), в котором участвовало 280 советников и правителей, и после оживленных споров шериф торжественно провозгласил: «Да сделает Аллах меч султана острым!»
На это император Николай ответил Высочайшим Манифестом своему верноподданному народу, заключительные слова которого я здесь привожу:
«Россия вызвана на брань, ей остается, возложив упования на Бога, прибегнуть к силе оружия.
Мы твердо убеждены, что наши верноподданные соединять с нами теплые мольбы ко Всевышнему: да благословит десница Его оружие, нами поднятое за святое дело, находившее всегда ревностных поборников в наших благочестивых предках. На Тя, Господи уповахом, да не постыдимся во веки!»
Но до обнародования этого Манифеста начались уже военные действия на Балканском полуострове.
Дело началось с того, что 15 октября огромное скопище турок напало на наш пограничный пост св. Николая, охраняемый четырьмя сотнями гарнизона, из которых 300 погибли, а остальные, видя, [8] что им не устоять против многочисленной вражеской силы, сожгли свои запасы и кинулись на пробой сквозь турецкие толпы.
После этого неравного боя остались в живых только 24 человека, наполовину израненных. Остальные со своими женами и детьми полегли на месте. В числе перерезанных был и священнослужитель Серафим, павший в полном облачении с крестом в руках.
До этого кровавого события в Европе думали, что все как-нибудь обойдется, и не совсем верили в неизбежность войны, да и союзники опомнятся от своего безумного намерения помогать притеснителям христиан, но русская кровь была пролита, и вся Россия вздрогнула от негодования.
Война началась.
Первым начал работу наш славный Черноморский флот. После целого ряда блестящих дел эскадра Нахимова уничтожила турецкий флот под Синопом, в сухопутные наши войска громили турок за Дунаем и в Малой Азии.
До 1854 года война шла только с одними турками, которым уже приходилось довольно не сладко, но вмешались французы и англичане. [9]
Наполеон III рассудил, что его знаменитый дядя, Наполеон I-й Бонапарт, вступая в пределы России с одной только стороны, т. е. с западной границы, поступил неправильно! Последствия этой неправильности были таковы, что всю его разноязычную армию выгнали из Москвы и по морозу проводили его по-свойски.
Одним словом, великий полководец сделал крупную ошибку, и его менее знаменитый племянник решил исправить ее, а вместе с тем, отомстить и за двенадцатый год! Вот почему союзники порешили напасть на Россию сразу со всех сторон. Для этого довольно многочисленная часть союзного флота направилась в Балтийское море под крепости Кронштадт и Свеаборг.
По Свеаборгу неприятель открыл такую канонаду. что ядра и бомбы сыпались в крепость дождем, и произошел даже такой невероятно редкий случай: одно неприятельское ядро попало в канал нашего орудия и засело в нем.
Но бомбардирование это было неудачным: флот отступил и направился к Аландским островам. Там только удалось взорвать им укрепленные казармы, после чего адмирал Непир, командующий этим флотом, объявил своим соотечественникам, [10] что непременно будет завтракать в Кронштадте и обедать в Петербурге.
Но самохвальство так и осталось самохвальством. Простояв понапрасну некоторое время около нашей твердыни, флот направился прибрежьями Финского залива, громя из своих орудий видневшиеся у берегов деревни.
Впрочем, Непиру не удалось воспользоваться трофеем этой победы, и он принужден был удалиться восвояси.
Другая небольшая союзная флотилия направилась в Белое море прямо к Соловецкому монастырю. Подойдя к обители, командир флотилии потребовал от монахов покорности и немеленой сдачи. Но не испугались врага святые отцы и, ответив: «не быти по сему» и надеясь на Божью помощь, приготовились к защите.
Всей боевой силы в монастыре было немного: маленький гарнизон, чуть ли не из одной роты – сами монашествующие, и артиллерии, состоящей из четырех малогодных к употреблению старинных пушек.
Средств для защиты было очень мало, но Господь защитил хранимую им обитель, и неприятель после неудачной бомбардировки [11], потерпев поражение, принужден был удалиться.
Но еще большая неудача постигла третью союзную флотилию в далекой Сибири.
Подступив под Петропавловскую крепость, флотилия попробовала бомбардировать ее, но отступила с большим уроном, захватив с собою в плен матроса Удалова. Но и этот единственный пленник не захотел пережить своего позора и на пути в Лондон, осенив себя крестным знаменьем, бросился через борт в море!
Итак, походы союзников на наши прибрежные границы окончились полнейшей неудачей, но зато на Крым двинулась огромная неприятельская сила. То был огромный флот, состоящий из 400 военных судов, влекущий за собою барки и плоты, переполненные сухопутными войсками. Вся эта армия в количестве 70,000 с громадной артиллерией двигалась по направлению к г. Евпатории.
Далеко впереди, верст на 14 вширь и вглубь, двигался бесконечный лес мачт, шелестя на тихом южном воздухе своими флагами и вымпелами. Затем выровнялся он в длинную линию немного пониже Евпатории, против селения Кантуган, [12] дыхнул клубами белого дыма и паров, и через минуту воздух застонал от гула огромных морских орудий, и первые ядра с визгом и воем полетели на наш берег. То неприятель обстреливал берег, чтобы удобнее высадить свои войска.
Перекрестился русский богатырь и невольно произнес последние слова Манифеста: «На Тя, Господи, уповахом, да не постыдимся во веки!» |
