: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

 

 

Маршал Лефевр

 

Вторая авторская редакция статьи публикуется на сайте с 30.09.2011 года.

 

 

Лефевр Франсуа Жозеф, маршал Франции

Лефевр был одним из немногих, кто сохранил свои принципы и привычки неизменными. Ни высокие звания, ни почести, ни денежные пожалования не повлияли на его поведение и характер. Будучи честным и скромным, он никогда не практиковал вымогательство или грабеж на войне. Его нельзя было подкупить, и этим он, наряду с маршалом Даву, отличался от остальных маршалов Империи. Он был снисходительным к чужим ошибкам и недостаткам. Родившись в бедной семье, будучи человеком низкого происхождения, он прошел через все ужасы Революции, через развращенность военных лагерей, испытал все трудности походной жизни и, наконец, став высшим сановником Империи, герцогом Данцигским и маршалом Франции, он не потерял ни простоты общения, ни нравственные качества, ни честь, ни достоинство. Дитя природы, необразованный, по-солдатски простой и грубоватый, Лефевр никогда не стыдился, как и его жена, своего происхождения. Он ничем не был обязан образованию, но всем только себе: своей природной смекалке, находчивости… Он не имел каких-либо выдающихся способностей, кои выделяли бы его среди когорты его товарищей маршалов, но он обладал здравым умом и взвешенными суждениями. Его не прельщали ни великолепие жизни, ни блеск титулов. Он сохранял до самой смерти революционную простоту как в общении с людьми, так и в жизни. Казалось, он был лишен мелких амбиций и тщеславия, чего нельзя сказать было о многих соратниках великого корсиканца. Он ни перед кем не заискивал и не лебезил. Нужды и несчастья простого солдата трогали его больше, чем всевозможные титулы, звания и известность. Солдаты боготворили его. Для Лефевра солдат был человеком, а не «пушечным мясом», которым можно бесцеремонно жертвовать ради личных амбиций и честолюбия.

Как полководец, Лефевр не обладал тем стратегическим и тактическим мышлением, коими обладали Даву, Ней, Ланн, Массена, Сульт, Сен-Сир. Однако его напористость, решительность, умение выйти из щекотливой ситуации, его храбрость, потрясающая выносливость не уступали самым прославленным маршалам Империи. В умение ободрить войска, вдохнуть в души солдат чувство победы, умение повести солдат в самые жестокие схватки Лефевру не было равных. Даже став маршалом, высшим сановником Империи, герцогом, - он оставался родственной душой для простого солдата.

После мира 1799 года, Лефевр оказался практически без средств к существованию и написал в Директорию потрясающее письмо, характеризующее его в полной мере: «Окончательное заключение мира позволяет стране обойтись без моих услуг. Я прошу вас предоставить мне пенсию, на которую я мог бы жить, не испытывая затруднений. Я не хочу ни экипажей, ни лошадей; я желаю только хлеба. Вы знаете о моей службе также хорошо, как и я. Я не буду подсчитывать ни свои победы, ни свои поражения»1.

Франсуа Жозеф Лефевр родился 25 октября 1755 года в Руффаке. Уроженец Эльзаса, которым владели то немецкие, то французские государи, он до конца дней говорил по-немецки лучше, чем по-французски, и немецкий акцент остался у него на всю жизнь. Это неудивительно, ведь настоящая фамилия отца этого семейства – Фебер. Однако королевский чиновник, выправлявший метрику мельнику Феберу, решил, что такое имя является недостаточно звучным для француза и записал его Лефевром2. Мельник не стал протестовать и отныне сделался Лефевром.

Родители не могли дать своему сыну даже мало-мальского образования, однако с самого детства прививали своему ребенку понятия честности, верности, благородства, чести. Этим качествам Лефевр будет предан всю свою жизнь. Читать и писать молодого Лефевра учил родной дядя – кюре. Франсуа отличался большой прилежностью и сообразительностью в учебе.

Франсуа Лефевр очень любил свою мать и всегда говорил о ней с большим волнением. Однако его мировоззрение сформировал именно отец. Франсуа был готов бесконечно его рассказы про войну. В свое время отец служил в полку Бершенийских гусар и сражался за французского короля в войне за Австрийское наследство.

К 18 годам Франсуа окончательно решил, что быть ему солдатом. Он ушел из дома и пешком отправился из Эльзаса в Париж, чтобы вступить в полк гвардейцев короля.

В полку Лефевр отличался дисциплинированностью и исполнительностью, его уважали товарищи по оружию и ценили командиры.

С 1773 года Лефевр прошел все ступени солдатского роста, на который мог рассчитывать человек простого происхождения: капрал, сержант, сержант гренадерской роты и, наконец, премьер-сержант.

 

Дом, в котором родился Лефевр, и мемориальная доска на нем Могила матери Лефевра в Блуа

Начавшиеся в Париже революционные события превратили город в растревоженный улей: люди обсуждают новости с заседаний Национального собрания, то тут, то там стихийно возникают митинги и каждый, кто чувствовал себя оратором выскакивали на импровизированную трибуну и призывали к сплочению в борьбе за конституционные права, предупреждали о возможных кознях прислужников деспотизма. Солдаты парижского гарнизона не могли стоять в стороне и тоже были увлечены бурными политическими событиями, происходящими во Франции. Как и народ, они внимательно прислушивались к доселе неслыханным лозунгам: «Свобода, Равенство, Братство».

Конечно, офицеры старались держать своих подчиненных в стороне от всех этих событий, однако сделать это становилось с каждым днем все труднее и труднее. Все больше солдат гарнизона выходило из казарм на улицы, присоединялись к манифестациям, участвовали в митингах и обсуждениях происходящих событий. Каждый день давал им почву для размышлений и вскоре перед многими из них начал вставать один, но очень трудный вопрос, ответ на который каждый должен найти для себя сам: «С кем быть!»

Между тем, королевское правительство решило обуздать все эти волнения и стало стягивать верные войска в Парижу. Вскоре произошли первые стычки, в одной из которых пролилась первая кровь. При этом погиб один из гвардейцев. Эта смерть подняла на ноги весь полк, который вышел на улицы города и стал брататься с народом.

О том, как Лефевр воспринял революционные настроения и революцию Рональд Делдерфилд пишет: «Открытый, словно вросший в землю, коренастый, мастер соленого казарменного юмора, он воплощал собой тип старшего сержанта, который может, например, отпустить дружелюбную шутку в адрес неуклюжего рекрута с тем, чтобы подбодрить новичка и заслужить смех рядовых… Он не долго ломал себе голову, узнав о парижских событиях. Он просто обнял революцию своими огромными волосатыми ручищами...»4

Все ли было так как пишет именитый историк? Встал ли Лефевр тотчас же на сторону восставшего народа? На эти вопросы нельзя дать утвердительно «да».

Конечно же, Лефевр положительно воспринимал революционные настроения, однако в первые дни он не решался нарушить присягу, данную королю. На данном этапе присяга для него значила значительно больше, чем что-либо другое. Поэтому неудивительно, что он защищает офицеров гвардейского полка, которых требует себе на расправу возбужденная толпа народа. Лефевр с небольшой группой солдат вышел вперед и громогласно воскликнул: «Нападая на наших офицеров, вы поднимаете руку на всех французских гвардейцев, и пока мы живы, вы не прикоснетесь ни к одному из наших командиров!»5

Его слова не только не были услышаны, но еще сильнее разозлили пришедших. Началась потасовка, в которой Лефевр получил тяжелую контузию. Толпа не выдержала схватки и разбежалась.

За доблестное поведение Лефевр получил специальную памятную медаль от мэра Парижа. Свидетельство о награждении подписал генерал маркиз Лафайет – командующий Национальной гвардией и почти культовая фигура тех дней.

31 августа полк французских гвардейцев был расформирован, и его солдатам разрешили вступить в ряды Национальной гвардии. Большинство офицеров отказались, считая, что не имеют права нарушать присягу, данную королю. Однако почти все солдаты и сержанты, в том числе и Лефевр, перешли в Национальную гвардию. Поскольку в рядах гвардии не хватало офицеров, то их выбирали из общей массы сами солдаты. В результате таких выборов Лефевр стал лейтенантом.

И вновь, теперь уже лейтенанту Лефевру волею судьбы пришлось столкнуться с революционно настроенной толпой, защищая теперь пожилых тетушек короля Людовика XVI. Именно при этих обстоятельствах тесно сплелись судьбы двух будущих маршалов: Франсуа Лефевра и Александра Бертье.

В феврале 1791 года, командуя ротой Национальной гвардии, лейтенант Лефевр нес службу по охране замка Бельвю, под Парижем, где проживали пожилые тетушки Людовика XVI. Санкюлотам стало известно, что они собираются сбежать за границу. Они собрали огромную толпу и отправились к замку. И вновь Лефевр вышел вперед и заявил твердым и громким голосом, что не допустит самосуда над пожилыми дамами и если толпа не разойдется и будет продолжать вести себя агрессивно, он не остановится даже перед применением оружия. В любой толпа, как обычно, есть свои провокаторы, которых не видно, но которые умеют «завести» толпу с пол-оборота. Возбужденные ими парижане попытались ворваться в замок силой. Завязалась жаркая схватка, в которой Лефевр получил серьезное ранение, однако королевских тетушек отстояли. Толпа рассеялась, однако лейтенант Лефевр понимал, что утром она вновь соберется здесь, чтобы закончить свое дело. Поэтому он послал курьера за подкреплением.

Ночью обе дамы уехали от греха подальше, а на следующий день в Бельвю прибыл из Версаля подполковник Бертье. Когда же гвардейцы попытались вывезти в Париж имущество королевских тетушек, мгновенно собралась толпы и завязалась драка, во время которой Лефевр спас жизнь будущему начальнику штаба французской армии. С этого момента между Лефевром и Бертье на долгие годы установились добросердечные отношения6.

С каждым днем король, его окружение и особенно королева Мария-Антуанетта вызывали у народа неприязнь, переходящую в открытую ненависть и злобу. 18 апреля 1791 года, когда Людовика XVI возвращался из Сен-Клу в Париж, его карету окружила возбужденная толпа. Посыпались угрозы и проклятия. И если бы не Лефевр и Бертье со своими солдатами, возможно, король был бы убит на год раньше. Правда, на этот раз наш герой наград не получил, а вот подполковник Бертье стал полковником, что, в принципе, неудивительно, учитывая его большие связи.

В 1792 году Лефевр был на волосок от гибели, стойко защищая здание государственного казначейства от разграбления.

После бегства королевской семьи в Варенн, именно Лефевру будет поручено эскортировать обратно в Париж беглецов. Как пишет Делдерфилд: «Взмахами сабли и руганью он удерживал глумящуюся над беглецами толпу на почтительном расстоянии от тяжелой кареты... когда она въезжала в Париж»7.

Благодаря своей храбрости и распорядительности в эти насыщенные бурными событиями дни, лейтенант Лефевр к концу 1793 года становится полковником. В этом звании он впервые попадает на фронт, где участвует в боевых действиях, развернувшихся на Рейне.

«Добровольцы весело, с песнями двигались к Вердену, - пишет Эдмон Лепеллетье, - в сопровождении отряда 13-го кавалерийского полка, в котором Франсуа Лефевр в чине поручика исполнял обязанности капитана. Их глаза сверкали энтузиазмом, и они были проникнуты жаждой победы. Когда они проходили через деревни, женщины выставляли своих детей на пороге, как при проходе религиозной процессии, добровольцы же посылали им поцелуй, а мужчинам обещали победить или умереть. Они шли, доверчивые и гордые, при резких звуках рожка и под звуки барабанов; трехцветный флаг весело развевался по ветру над ними, и все они были воодушевлены патриотизмом. Покидая родину, они подарили своим родственникам все, что имели, заявив, что идут на смерть. Они с песней шли навстречу этой смерти за отечество, самой прекрасной и самой завидной из всех смертей. В дороге, чтобы сократить время, они начинали петь на мотив «Карманьолы» какую-нибудь простую и детски-наивную песенку, припев которой громко подхватывал весь отряд»8.

К концу ноября наступление французских войск на Кайзерслаутерн захлебнулось. Однако именно здесь за личную храбрость тактические способности Лефевр получает звание бригадного генерала.

В наступившем 1794 году Лефевру сопутствуют успехи. Он особо отличился в знаменитой битве у Флерюса, где его дивизия отразила несколько атак противника, после чего, построившись в плотные колонны, повела контратаку на Ламбюзар и захватила австрийские позиции. Во многом благодаря его умелым и стойким действиям французы буквально вырвали из рук австрийцев победу.

В 1796 году в сражении при Альтенкирхене он захватывает у австрийцев 4 знамени, 12 пушек и 3 тысячи пленных, и показывает чудеса храбрости при Фридберге, Бамберге и Зульцбахе.

В 1797 году дивизия Лефевра в составе Самбро-Маасской армии, которой командует генерал Гош, участвует в боевых действиях на Рейне. 18 апреля Лефевр штурмом овладел сильной позицией австрийцев у Нойвида. Его дивизия захватила 7 знамен. Не обошлось и без курьезов. В своем приказе Гош объявляет, что в ходе боев захвачено семь вражеских знамен. Лефевр несколько озадачен и спрашивает Гоша: «Армия взяла 7 знамен, и я семь. Так что же – всего 14?» На что главнокомандующий улыбаясь ответил: «Нет, друг мой. Всего семь, также как лично Лефевр ни одного»10.

Вскоре боевые действия закончились в связи с подписанием прелиминарий в Леобене с Австрией. Лефевр, уверенный, что война закончена окончательно, подает рапорт об отставке. Военный министр, правда, оказался более проницательным и в своем ответе пишет, что «еще не пришло время выпускать из рук оружие»10.

Любопытна история, о которой поведал в своих воспоминаниях маршал Макдональд, прекрасно иллюстрирующая солдатскую прямоту Лефевра, совершенно не знакомого тонкостями светского общения и выражающего свои мысли не взирая на лица. По прибытии в Кельн нового главнокомандующего Рейнской армии в сопровождении его заместителя генерала Лефевра, комендант города Триньи пригласил их в театр и даже уступил им свою карету, будучи уверенный, что эти двое «джентльмена» оставят место в экипаже и его супруге. Однако все случилось не так, как предполагал комендант. На предложение Триньи поехать в театр в сопровождении его жены, он услышал ответ Лефевра, сказанный громовым голосом: «Что за дерьмо! Мы здесь не для того, чтобы сопровождать всяких там баб! И уж тем более твою жену с ее увядшей грудью!»
В тот вечер давали трагедию Вольтера «Брут, или смерть Цезаря». Лефевру был в восторге от этой пьесы и весь спектакль толкал в бок сидевшего рядом Макдональда, восторженно спрашивая: «Слушай, а тот мужик, который сочинил все это, он сейчас здесь?»

Приводящий в своей книге этот случай В Шиканов по этому поводу пишет: «Приведенный пример наглядно свидетельствует, что будущий герцог Данцигский гораздо лучше, и, главное, образнее изъяснялся устно, а не на бумаге. Во всяком случае сохранившееся высказывание Наполеона о Лефевре гласит: «В его корреспонденции видно такое слабоумие, что я ничего не могу из нее понять»10.

В 1798 году, после неожиданной смерти Гоша, Лефевр временно командует Самбро-Маасской армией. В следующем году он уже находится в рядах Дунайской армии генерала Журдана. Получив тяжелое ранение в битве у Штокахе, Лефевр оставляет армию и возвращается на лечение в Париж и вскоре назначается на должность командующего войсками парижского гарнизона. Должность достаточно высокая, учитывая громадное влияние, которое оказывали события в столице на общее положение в стране.

В 1783 году Франсуа Лефевр женится на девушке из простонародья - Катрин Юбшер. В отличие от Лефевра, она не имела ни читать, ни писать. И первым же делом, он занялся ее образованием, причем, после этих занятий она могла читать и писать не только по-французски, но и по-немецки. Как замечает В. Шиканов «Далеко не все представители потомственной аристократии могли похвастаться подобным владением иностранными языками»11. Несмотря на полученное образование и возможность повышать свой культурный уровень, мадам Катрин до конца своих дней, даже когда стала герцогиней Данцигской, изъяснялась на простонародном языке, причем сама при этом ничуть не смущаясь, но частенько вгоняя в краску представителей буржуазных и аристократических семей. Лефевр также не отставал от нее, и много лет спустя, будучи уже маршалом и герцогом, рассказывал своим адъютантам истории о своих встречах с Катрин и их «грешной любви» до свадьбы. Эта простота героя частенько вызывала двусмысленные улыбочки и сплетни, однако он не обращал на это никакого внимания.

Катрин гордилась своим мужем не только в пору его сержантом королевской гвардии, но и после. Она частенько с гордостью говорила: «Я могу забыть о том, что я герцогиня, но я никогда не забуду, что я жена Лефевра». Один из современников писал о ней: «Конечно титул герцогини не очень-то шел к маршальше, но она была доброй женщиной»12.

Одним словом, сын мельника и белошвейка более чем подходили друг другу. Несмотря на недостаток образования и внешнего лоска, Катрин была вознаграждена природой здравым рассудком, который она не теряла ни при каких обстоятельствах. Например, когда она узнала, что ее мужа хотят ввести в состав Директории, она без всяких церемоний заявила Лефевру: «Да что ты будешь делать среди этих людей? Они должно быть больны, если хотят назначить королем такого болвана как ты!»13

При необходимости мадам Лефевр могла постоять не только за других, но и за себя. Зная, что многие при дворе высмеивают ее внешность и манеры, она долгое время старалась не замечать этого, но однажды она не выдержала и, обратившись при всех к императрице Жозефине, громко произнесла: «Мадам, я прошу вас, велите замолчать всем этим трещоткам»14.

Несмотря на то, что Наполеону не всегда нравилась народная простота четы Лефевр, тем не менее, император ценил природный ум и смекалку как Лефевра, так и его супруги и порой своими острыми ответами или замечаниями осаждал снобизм чересчур язвительных особ, Однажды во время одного из приемов в Тюильри на вопрос герцогини де Лузиньян, приятно ли императору было пожаловать титул герцогини госпоже Лефевр, Наполеон мгновенно ответил: «Мне было приятно возвысить титул герцогини до жены маршала Лефевра»15.

На язвительные вопросы относительно ее родословной, мадам Лефевр с достоинством отвечала: «Моя родословная начинается с меня!»

Маршальша никогда не настаивала на особых почестях. Явившись как-то вместе с герцогиней Монтебьелло в Тюильри, она остановила церемониймейстера, собравшегося объявить их появление согласно принятому регламенту, словами: «Да скажи просто, что пришли жена Лефевра и жена Ланна».

Строгая, но справедливая, она общалась со слугами также просто, преподносила им подарки и лечила их детей. Вся прислуга любила герцогиню и повиновалась ей беспрекословно. По воспоминаниям современников, «в ее глазах никогда не было холода»16.

Всего у четы Лефевр родилось 14 детей, в том числе 12 сыновей - абсолютный рекорд среди маршалов. Однако почти все они умерли в младенчестве. Большие надежды Лефевр возлагал на единственного оставшегося в живых сына – Мари Ксавье Жозефа. Однако мальчик рос избалованным, капризным ребенком. Командиры, у которых он впоследствии был в подчинении, часто жаловались на его неисполнительность и скандальные выходки. При таком отношении к делу, от него часто избавлялись, переводя с повышением на новую должность. Поэтому к 25 годам он уже имел чин бригадного генерала. В армии его называли «Коко» («Птенчик») и, к горести отца, совсем не уважали. Попытки самого маршала как-то образумить сына ни к чему не приводили: поведение сына не только не улучшалось, но становилось все более неуправляемым. И однажды с уст маршала сорвались слова, ставшие, к несчастью, пророческими: «Боюсь, он плохо кончит». Во время бедственного отступления из Москвы Лефевр-младший был ранен, попал в плен умер в Вильно в возрасте 28 лет.

Как Лефевр, так и Катрин не просто любили друг друга, но и сохраняли друг другу верность. Это была образцовая во всех отношениях семья, что было невероятной редкостью в то время не только во время империи Наполеона. Им обоим был чужд даже самый маленький флирт на стороне. Зная, что император частенько изменяет императрице Жозефине, Лефевр, покачивая неодобрительно головой, не раз говорил: «Это – единственная область, в которой я не буду следовать примеру императора!» Как совершенно справедливо замечает В. Шиканов: «Этот деревенский Ахиллес, вышедший из народа, отказавшийся когда-то стать коллегой Карно и Барраса в Директории, так как не считал себя способным для этого, любил только три вещи на свете: жену, родину и императора»17.

Будучи командующим парижским гарнизоном, Лефевр мог не допустить осуществления переворота Бонапарта 18 брюмера. Однако этого не случилось, поскольку Наполеон предусмотрел все: кого-то он заранее изолировал, кого-то задобрил своими обещаниями. Будучи прекрасным психологом, будущий повелитель Франции умел находить нужный язык и выбирать необходимую тактику в зависимости от характера человека и его слабостей. Так он поступил и с Лефевром.

Пригласив его к себе, Бонапарт нашел те слова и тот тон в разговоре с простоватым командующим парижским гарнизоном, что без особых усилий убедил Лефевра ничего не предпринимать против замечавшегося заговора. Старый солдат молча кивал, соглашаясь с доводами Бонапарта, но когда Наполеон преподнес ему великолепную саблю со словами: «Держите. Эта сабля была со мной в сражении при Пирамидах и я вручаю ее вам как свидетельство моего уважения и доверия», Лефевр расчувствовался до слез и не только встал на сторону заговорщиков, но и пообещал утопить в Сене все этих «адвокатишек», присосавшихся к власти.

«С этого момента, - пишет Делдерфилд, - Наполеон всегда держал Лефевра при себе и с подчеркнутым уважением обходился со своим старым другом. Он очень походил на основателя сомнительной брокерской фирмы, печатающего имя безупречно честного старого полковника на фальшивой облигации»18.

В одном из писем генералу Мортье, Лефевр писал о событиях 18 брюмера: «Мне кажется, что я снова переживаю 1789 год. На этот раз дело пойдет, я вам за это ручаюсь»19.

Захватив власть в стране, Бонапарт вознаграждает всех, кто оказал ему поддержку в эти брюмерские дни. Лефевр сделан сенатором, и этот пост он сохранит до самого конца Империи. Правда, эта должность была несопоставима со способностями Лефевра, поскольку вряд ли малообразованный и простодушный бывший сержант королевских гвардейцев был искушен в политических баталиях и интригах. Другое дело, что во времена Наполеона Сенат был скорее марионеточным чем самостоятельным учреждением, не обладавший никаким существенными полномочиями. По мысли Наполеона он должен был единодушно одобрять все решения, которые вынесет на его обсуждение глава государства.

18 мая 1804 году Наполеон был объявлен императором французов, а Франция стала Империей. В тот же день Наполеон возродил звание маршала Франции, уничтоженное революцией, и на следующий день 18 французских генералов получили это звание и маршальский жезл. В числе этих генералов и бывший сержант королевской гвардии Франсуа Лефевр. Мало того, четыре старых маршала – Келлерман, Периньон, Лефевр и Серюрье – стали не просто маршалами, а почетными маршалами Франции.

Как воспринял Лефевр свое новое звучное звание и провозглашение Франции Империей? Как пишет Делдерфилд: «Про свой республиканизм он (Лефевр) благополучно забыл. Когда официальная процессия подходила в Нотр-Даме к алтарю, где Наполеон даже не дал Папе возможности возложить на себя корону, сделав это сам, государственный меч держал именно Лефевр»20.

В отличие от некоторых новоиспеченных маршалов, Лефевр не возгордился своим высоким званием, он, по-прежнему, оставался простым в обращении и скромным в быту. При всякой возможности он без всякой корысти оказывал поддержку нуждающемуся и особенно тем, кто проявил такое же человеческое участие к его собственной персоне. Как-то раз маршал попросил своего приятеля Луи Фонтана, чтобы тот устроил в свой университет на место преподавателя бывшего офицера королевской гвардии, который когда-то был командиром Лефевра. Убеждая Фонтана, маршал говорил: «Это мой старый, добрый капитан. – Хороший, прекрасный человек! Я никогда не забуду, что каждый раз, прежде чем отдать мне приказ, он говорил: «Лефевр, сынок, заходи в мой кабинет, там попрохладнее». Маршал, которому уже перевалило за пятьдесят, никак не мог забыть человеческого отношения офицера к нему, простому сержанту21.

В другой раз, уже во время Русской кампании 1812 года, маршал без всяких условий одолжил 1500 франков сыну сенатора Клемана де Риса. Когда оба возвратились во Францию и сын сенатора возвратил долг, маршал был удивлен такой порядочностью молодого человека, сказав, что эти деньги пойдут беднякам22.

Известен рассказ, как Лефевр принимал у себя одного посетителя. После осмотра особняка визитер высказал зависть от увиденной роскоши, на что маршал тут же сказал: «Сейчас мы выйдем в сад. Там я выстрелю в тебя 60 раз, и если ты останешься жив, то все это великолепие станет твоим»23. Таким своеобразным, но вполне точным образом Лефевр дал понять своему гостю, что все это великолепие «заработано» им в боях, а не получено по протекции или благодаря благородному происхождению.

Одним из первых крупных событий, поразивших всех после объявления Франции Империей, был грандиозный бал, который дали маршалы в честь императора и императрицы. Это блистательное действо, происходившее в Опера, самым убедительным образом показало, что во Франции закончился республиканский аскетизм и страна желает нечто более элегантное и помпезное. Все, и особенно женщины, радовались этому великолепному мероприятию, надеясь продемонстрировать свои лучшие наряды. Правда, многим пришлось проходить, так сказать, ускоренный курс по манерам и куртуазности королевского двора. Одним это удавалось хорошо, другие испытывали трудности. Естественно, для Лефевра и его супруги переход в новые условиям был очень трудным делом. Катрин Лефевр так и не изжила в себе «народные» словечки и выражения, которые вызывали у императорского двора либо недовольство, либо двусмысленные улыбочки. Наполеон не раз приходилось делать маршалу замечания, относительно выражений и манер его супруги. Как-то он в очередной раз остановил Лефевра и сказал:
- Слушай-ка, постарайся внушить своей жене, чтобы она не поднимала юбок, когда входит к императрице; она делает это, словно ей приходится перепрыгивать через ров. Скажи ей, пожалуйста, кроме того, что ей следует отучиться от постоянного чертыхания по всякому поводу».
- О, разумеется, Ваше Величество, - отвечал маршал, признавая справедливость замечаний императора, но в то же время сильно страдая от необходимости выслушивать их.
- Твоя жена постоянно готова схватиться с моими сестрами, в особенности с Элизой. Черт возьми! Мой дворец не харчевня, как можно подумать, если послушаешь все эти женские крики и свары.
- Ваше Величество! Госпожа Бачокки упрекает мою жену в низком происхождении, в патриотизме и республиканских взглядах. А ведь и мы с вами тоже республиканцы. -
Разумеется, - ответил Наполеон, улыбнувшись наивной доверчивости Лефевра, который продолжал верить в то, что повинуясь императору, он служит республике. -
Лефевр, мой старый солдат, - продолжал император, - можешь передать ей также, что не особенно-то прилично похлопывать себя по ляжкам каждый раз, когда она хочет придать какому-либо утверждению больше убедительности.
- Ваше Величество, я передам моей жене ваши замечания; обещаю вам, что она примет их к сведению.
- Если только сможет! – буркнул император24.

И Наполеон оказался прав, поскольку Катрин Лефевр так и не смогла изжить из себя простонародные замашки и приобрести манеры великосветской дамы.

Во время военных действий в Польше (1807 год) против русской армии Лефевр был направлен Наполеоном осаждать сильную крепость Данциг. Как пишет Чандлер: «Было несколько причин для выбора... Лефевра и его «гибридного» соединения. Во-первых, эта смесь различных частей, составлявших новый X корпус, лучше подходила для осады, чем для обычных боевых действий. Во-вторых, во всеобъемлющих расчетах императора мог быть и политический мотив. Он обдумывал следующий шаг – создание новой французской знати, и для того, чтобы во Франции назначение Лефевра нашло благосклонный прием, было необходимо, чтобы храбрый Лефевр, после опорочившего себя Моро – самый уважаемый солдат-республиканец времен конца революции, также был включен в список новых герцогов. Однако для оправдания такого возвышения Лефевру следовало дать шанс завоевать себе новые военные лавры, и командование операциями против Данцига казалось идеальным для этой цели»25.

По словам историка Макдонелла, «Лефевр не страдал избытком энергии»26. С этим утверждением можно поспорить. По крайней мере, осада Данцига убедительно показала, что размеренные действия инженеров, приданных ему для возведения осадных траншей, вызывала недовольство маршала. Он желал более энергичных и решительных действий. Он ежедневно осведомлялся у генерала Шасслу, руководившего инженерными работами, когда же ему можно будет пойти на штурм. На одном из военных советов маршал долго слушал доклады офицеров-инженеров, а потом заявил: «Я мало что понимаю в этом деле (имеется в виду инженерное дело – С.З.), но вы мне только пробейте дыру, а я как-нибудь в нее втиснусь»27. Он всерьез не мог понять, для чего необходимы все эти предварительные работы. «Словно старая боевая лошадь, - замечает Эдмон Лепеллетье, - он грыз удила от нетерпения броситься скорее в атаку и так и трясся от желания поскорее услыхать призывные звуки труб»28.

Здесь, под Данцигом, Лефевр в очередной раз показал, насколько он заботился о простых солдатах. Как пишет Чандлер: «Зима была очень суровой, но благодаря мерам, принятым Лефевром, солдаты не испытывали ни в чем нужду. Нравственное состояние войск было превосходным»29.

С началом оттепелей инженерные работы пошли быстрее, и к середине апреля 1807 года была выкопана вторая линия осадных траншей. Гарнизон Данцига решил уничтожить все сделанные французами работы и 13 апреля осуществил стремительную вылазку и захватил осадную траншею французов. Саксонские части, входившие в осадный корпус Лефевра, бросились бежать. Маршал, видя какой оборот принимают события, распахнул плащ и обратился к солдатам 44-го полка: «Ну что ж, теперь наш черед!» И в ту же минуту бросился вперед, увлекая солдат в атаку. В горячке боя его команды следовали одна за другой: «Шагом марш!», «Галопом!» и наконец «Карьером вперед, марш!»

Схватка была скоротечна, противник не выдержал удара французов и в беспорядке отступил. Когда же после боя солдаты, окружив маршала, спросили его, почему он принимает их за лошадей, отдавая соответствующие приказы, Лефевр, улыбнувшись, ответил: «Это точно. В бою нужно, чтобы вы были отважными людьми и стремительными, как кони. А посмотрите на саксонцев. У этих мужиков офицеры еле шевелятся и не хотят бегать. Поэтому и потери у них втрое больше, чем у вас»30.

26 апреля гарнизон Данцига вновь предпринял вылазку, однако, как и в первом случае, эта атака была отражена.

После еще нескольких вылазок, которые не принесли никакого успеха осажденным, комендант Данцига Калькрейт согласился сдать город. Это произошло 22 мая.

За взятие Данцига Наполеон возвел Лефевра в ранг герцога Данцигского. 28 мая 1807 года, сразу после капитуляции Данцига, вышел декрет императора, гласивший: «Желая дать Нашему кузену (Наполеон, обращаясь к маршалам, именовал их «мой кузен») маршалу и сенатору Лефевру свидетельство Нашей благосклонности за преданность и верность, которые он постоянно проявляет к Нам, и выражая признательность за важные услуги, которые он всегда оказывал Нам ранее, и к которым он прибавил новый подвиг взятием города Данцига; желая сверх того в специальном титуле память об этом славном и достопримечательном событии, Мы решили даровать и Мы даруем ему настоящим решением титул герцога Данцигского с дотацией от владений, расположенных в Нашей державе»31.

Эдмон Лепеллетье так описывает сцену посвящения маршала Лефевра в герцогский сан: «Через два дня после вступления Лефевра в город Наполеон явился туда, чтобы осмотреть траншеи и произведенные работы. Он назначил в гарнизон Данцига 44-й и 151-й линейные полки и пригласил всех генералов на парадный обед, где Лефевру было отведено место по правую руку императора.

Перед обедом, в то время как все генералы и маршалы Лефевр, Ланн и Мортье ожидали прибытия императора, появился обер-гофмаршал Дюрок со шпагой, рукоятка которой была художественно сработана из золота и усеяна бриллиантами. За ним шел офицер с подушкой красного бархата, на которой лежала золотая корона. Дюрок со шпагой и офицер с подушкой расположились по обе стороны кресла, приготовленного для Наполеона.

Вскоре появился и император. На нем был обычный мундир полковника стрелкового полка, он улыбался и хитро поглядывал на подушку, корону и шпагу. Он остался стоять и торжественно сказал Дюроку:
- Потрудитесь предложить нашему дорогому и возлюбленному маршалу Лефевру подойти поближе!
Дюрок отсалютовал, передал Лефевру приказание, и сейчас же отправился к Наполеону.
Он машинально протянул руку, так как подумал, что император собирается публично поздравить его со взятием Данцига и по-товарищески пожать его руку, но Наполеон продолжал:
- Господин обер-гофмаршал, благоволите предложить герцогу Данцигскому преклонить колени, чтобы принять пожалование его герцогским достоинством!
Услыхав этот неизвестный ему титул «герцога Данцигского» Лефевр обернулся недоумевая, не обратился ли император к кому-нибудь из стоявших сзади него… Но Дюрок наклонился к его уху и шепнул:
- Становись на колени!
Офицер-ассистент предложил Лефевру подушку под колени, после чего Наполеон взял корону и возложил ее ему на голову.

Лефевр был до такой степени поражен и оглушен всем происходящим, что никак не мог понять, что именно проделывается над ним, пока Наполеон, взяв шпагу и троекратно слегка ударив его по плечу, сказал с важностью священнодействующего жреца:
- Во имя империи, Божией милостью и по воле нации, я возвожу тебя, Лефевр, в достоинство и сан герцога Данцигского, дабы ты пользовался всеми преимуществами и привилегиями, которые нам благоугодно связать с этим саном! – Затем более нежным голосом он прибавил: - Встаньте же, герцог Данцигский и поцелуйте вашего императора!

Немедленно все барабаны под окнами дворца забили «в поход», а генералы и офицеры, присутствовавшие здесь, поспешили с поздравлениями окружить новопожалованного герцога»32.

«Наполеон, - пишет Делдерфилд, - восстановил в 1806 году дворянские титулы по совсем иной и более важной для него причине, чем просто желание видеть себя окруженным титулованными особами. Он сделал это потому, что понимал силу и слабость человеческой натуры лучше, чем любой другой человек из его поколения. Он отдавал себе отчет в том, что если его трону и династии суждено выстоять, то для этого нужны мощные опоры, устойчивые против всякой возможной реакции. Все это было частью его плана извлечения из бури и сумятицы революции прочных, надежных элементов и, наоборот, подавления анархичных, еще способных снова, во второй раз отдать Францию во власть толпы. Ничто так эффективно не гасит революционный запал, как душ привилегий, рассыпаемых тут и там на головы наиболее способных и ярких идеологов. Это верно для любой партии в каждой стране и сегодня; это было верно и тогда, как это доказал Наполеон, с большим тщанием распределяя почести в годы, последовавшие за Аустерлицем»33.

Поэтому возведение маршала Лефевра в герцогское достоинство было событием большой политической важности.

Правда, из всех тех, кто получил в свое время герцогский, княжеский или иной титул, меньше всего обращали на него внимание именно семейство Лефевров. Лефевр не так быстро смог привыкнуть к своему титулу.

Сохранился рассказ о том, как Наполеон пригласил Лефевра на завтрак. Когда маршал явился, Наполеон велел дежурному офицеру ввести герцога Данцигского. Адъютант вышел и в ту же минуту вернулся, смущенно заявив, что «в приемной нет никакого герцога Данцигского; там сейчас только маршал Лефевр». Наполеон и находившийся при нем маршал Бертье улыбнулись, и вскоре Лефевр, герцог Данцигский, уже приступил к завтраку за императорским столом.

«Во время завтрака, - пишет Эдмон Лепеллетье, - который подавал камердинер Констан, Лефевр совершил несколько неловкостей. Каждый раз, когда Наполеон обращался к нему со словами: «господин герцог», Лефевр вздрагивал и оборачивался, разыскивая глазами того человека, которому было адресовано это обращение.

Наполеон любил пошутить. Он знал, что Лефевр честен и беден. Он сделал его герцогом, а теперь захотел сделать его также и богатым человеком.
За завтраком, на котором присутствовал еще и Бертье, он вдруг спросил маршала:
- Вы любите шоколад, герцог?
- Да, ваше величество! Я очень люблю шоколад, если вам угодно; люблю все, что вы любите!
- Ну ладно, так я подарю вам фунт. Это данцигский шоколад. Должны же вы попробовать изделие того города, который вы завоевали.
Лефевр молча поклонился. Он не всегда понимал, что говорил ему император, и зачастую боялся ответить какой-нибудь глупостью, а потому в таких случаях он молчал и ждал, что будет дальше.
Наполеон встал, взял с маленького столика коробочку, достал оттуда продолговатый пакет, имевший форму фунта шоколада, и протянул Лефевру, говоря:
- Герцог Данцигский, примите этот шоколад. Маленькие подарки укрепляют дружбу!
Лефевр без церемоний взял пакет, засунул его в карман мундира и снова уселся за стол, сказав:
- Благодарю вас, ваше величество, я отдам это в госпиталь. Говорят, что для больных шоколад очень полезен.
- Нет, - улыбаясь ответил император, - пожалуйста, не отдавайте никому и оставьте у себя. Очень прошу вас об этом!
Лефевр поблагодарил. Завтрак шел своим чередом…
Маршал вернулся к себе в восторге от любезности императора… Он машинально развязал пакет, данный ему Наполеоном. Там под шелковой бумагой оказались триста тысяч франков ассигнациями. Это был подарок новому герцогу для поддержания его ранга. С того времени между военными (Лефевр и не подумал скрывать милость императора) всякие неожиданные награды получили название «данцигского шоколада»34.

Большая благосклонность Наполеона к Лефевру должна была, по логике вещей, оградить его жену от всяких язвительных выпадов со стороны кого бы то ни было. Однако сестры Наполеона, наполненные завистью, не упускали случая лишний раз поиздеваться над Катрин Лефевр и попрекнуть ее низким положением. На первом же приеме у императрицы Жозефины, когда мадам Лефевр появилась в ранге герцогини, сестры императора сделали все, чтобы испортить ей настроение. Особенно старались преуспеть в этом деле супруга маршала Мюрата Каролина Бонапарт и ее сестра Элиза, которые, собрав вокруг себя круг знакомых, надрывались от насмешек в адрес герцогини Данцигской; кто-то припомнил анекдот, который в изложении Эдмона Лепеллетье выглядит следующим образом: «Однажды исчез очень красивый бриллиант, который хранился у Екатерины в шкатулке с драгоценностями. Она очень быстро заметила эту пропажу и заподозрила полотера, так как только он один и мог пробраться в комнату, где был этот ларчик. Рыцарь вощения полов энергично отпирался. «Обыскать его!» - приказал полицейский агент, которого позвали слуги из боязни, чтобы не заподозрили и их. Полотера обыскали по всем правилам искусства, его даже раздели донага, но ничего не нашли.

- Эх, дети мои! Ничего-то вы в этом не понимаете! – сказала Екатерина, присутствовавшая при обыске. – Если бы вам пришлось, подобно мне, видеть за работой Сен-Жюста, Леба, Приера и других комиссаров конвента, которым чуть не ежеминутно приходилось обыскивать солдат, сержантов и даже полковников, мародерствовавших среди населения, тогда вы знали бы, что для мошенников существуют другие тайники, кроме карманов, чулок и шляп. Ну-ка, пустите меня!
И затем с обычной бесцеремонностью, которая могла бы показаться очень смешной, если бы в данном случае дело не грозило кончиться для обыскиваемого трагически, Екатерина лично принялась обыскивать раздетого донага полотера и вскоре вытащила украденный бриллиант из такого интимного отверстия, что полицейскому даже в голову не пришло искать.

Это приключение наделало много шума, и добрые души из придворных дам не могли удержаться от смеха, когда в ответ на их лицемерно участливые просьбы Екатерина наивно рассказала им все детали своего обыска»35.

Очень часто между мадам Лефевр и сестрами императора происходили достаточно жесткие перепалки. Герцогиня Данцигская никогда не лезла за словом в карман и отвечала своим обидчикам резко и по-простому. После одной из таких перепалок, Каролина, обращаясь к сестре Элизе, и желая подчеркнуть свое превосходство, произнесла: «Пойдем отсюда, сестра; мы не умеем разговаривать на одном языке с прачкой, которую слабость нашего брата сделала герцогиней!»36

Знал бы император Наполеон, что в ближайшем будущем его сестра Каролина, которую он сделает королевой Неаполитанской, будет вести интриги и заговоры против него, способствуя его падению! Когда же родная мать узнала об интригах Каролины, она отказалась иметь с ней какие-либо дела и не простила ее.

Что же касается мадам Лефевр, то она не стеснялась своего происхождения и часто начинала свои разговоры с фразы: «Когда я была прачкой…», что очень веселило императорский двор…

Успех Лефевра под Данцигом не остался единственным крупным успехом в военной карьере маршала. В войне на Пиренейском полуострове войска под его командованием разбили испанцев при Дуранто, Бальмаседе и Эспинозе. Однако, несмотря на некоторые успехи, Наполеон не во всем был доволен маршалом и отозвал его во Францию.
В кампании 1809 года против Австрии войска Лефевра первыми приняли на себя удар австрийской армии, а в знаменитом Экмюльском сражении надежно прикрывали правый фланг войск маршала Даву.

В мае 1809 года Наполеон направляет Лефевра во главе 30 тысяч солдат на завоевание Тироля. Заняв Инсбрук, столицу Тироля, герцога Данцигский столкнулся с яростным сопротивлением мятежников и в борьбе с ними не смог добиться успеха. Узнав о неудачах маршала, Наполеон отозвал Лефевра во Францию.

В Русской кампании 1812 года герцог Данцигский командует Старой гвардией и не принимает непосредственного участия в боевых действиях, находясь все время при Наполеоне. В самые трудные дни отступления из Москвы маршал демонстрирует мужество и стойкость, которые сделали бы честь и намного более молодому человеку. Чтобы подбодрить солдат, он идет вместе с ними пешком, опираясь на палку. Во время переправы через Березину 56-летний герцог Данцигский разъезжал у предмостных укреплений и пытался поднять изможденный людей, сидевших у костров и не желавших подниматься, сделать еще один бросок и перейти мост через Березину. «Вперед, парни, - гремел он, - большие батальоны намного лучше, чем толпа разбойников и трусов!»37

В кампании 1813 года Лефевр практически не принимает участия и находится в Париже.

Когда боевые действия, перешагнув рейнский рубеж, начались на территории Франции, Лефевр был призван Наполеоном в армию. Как замечает по этому поводу Рональд Делдерфилд: «Для присутствия Лефевра имелась особая причина. Его имя десять лет назад было включено в список маршалов, чтобы умиротворить твердолобых республиканцев после того, как Наполеон присвоил титул императора. Сейчас, когда из нор выползло столько роялистов со своими едкими остротами, человек столь непоколебимого характера, как Лефевр, был бы незаменим в попытке сплотить столичные предместья под триколор». И далее заключает: «Вот до какой степени дошел Наполеон – человек, который всю свою жизнь боялся и ненавидел толпу, теперь искал в ней свое спасение»38.

В кампании 1814 года старый маршал (Лефевру было почти 60 лет) дрался наравне с молодыми солдатами. В сражении при Монмирайе, 11 февраля, он возглавил атаку двух батальонов пехоты Старой гвардии на деревню Марше. Этот удар, наряду с наступлением частей Нея и Мортье, принес французам победу.

В бою у Монтеро, 18 февраля, Лефевр вновь подает пример доблести и героизма своим молодым солдатам. Понимая, насколько важен мост, находящийся в городе, Наполеон обратился к Лефевру: «Берите весь мой штаб и в галоп! Надо захватить мост!» Во главе нескольких эскадронов старый маршал бросился в атаку как простой офицер. Вскоре его поддержала кавалерия Пажоля и части гвардии. Капитан Куанье в своих «Записках» писал о маршале в этот период: «С пеной у рта маршал не давал отдыха своей сабле. Он словно взорвался. Когда наши солдаты видели примеры такого мужества, они верили, что командиры не останутся позади и боялись отстать в атаке от своих вождей»39.

Маршал Лефевр был единственным из почетных маршалов (Келлерману было 79 лет, Периньону – 60 лет, Серюрье – 72 года), продолжавший участвовать в боевых действиях.

Во время бунта маршалов в Фонтенбло, в апреле 1814 года, Лефевр в числе других маршалов настаивает на отречение императора от престола.

Когда стало известно, что союзники отвергли регентство Марии-Луизы при маленьком сыне Наполеона, не кто иной, как маршал Лефевр выдвинул в Сенате требование о высылке Наполеона и его родственников в специально предназначенные для них места.

При воцарении Бурбонов на прародительском престоле Лефевр присягает им и становится пэром Франции.

 

Могила Лефевра

Когда Наполеон высадился во Франции в марте 1815 года, Лефевр заявил, что возвращение Бонапарта является гибельным для страны. Однако это не помешало герцогу Данцигскому 20 марта, когда Наполеон вошел в Париж, прибыть в Тюильри и поздравить императора. Правда, на этом все и закончилось. Все время пока Наполеон находится у власти, маршал Лефевр занимает выжидательную позицию, предоставив событиям идти своим чередом.

Возвратившиеся Бурбоны дали свою оценку столь двусмысленному поведению маршала. По распоряжению Людовика XVIII Лефевр был лишен звания, титула и денежных пожалований. Правда, эта опала продолжалась недолго. Уже в следующем году ему был возвращен маршальский жезл, а три года спустя Лефевр становится пэром Франции. По этому случаю маршал Сюше произнес в палате пэров торжественную речь.

14 сентября 1820 года, через двадцать четыре часа после смерти маршала Келлермана, Франция потеряла Франсуа Жозефа Лефевра.

Последние годы жизни герцог Данцигский провел в своем замке Комбо, лишь иногда выезжая в свой парижский особняк на улице Жубер. Рядом с ним была его верная и любящая Катрин, а также племянница, к которой старый маршал относился как к родной дочери.

Чувствуя, что конец уже совсем близок, Лефевр несколько раз выезжал на кладбище Пер-Лашез, выбирая место для своего последнего пристанища. Он указал своим друзьям – маршалам Мортье и Сюше, где должна находиться его могила: рядом с могилой Массена и недалеко от могил Периньона и Серюрье. На мраморном саркофаге запечатлены вехи его боевого пути: «Флерюс, форсирование Рейна, Альтенкирхен, Данциг, Монмирай».

 

Бюст Лефевру в Руффаке перед зданием мэрии Памятник Лефевру в нише Лувра

 

 

Приложения

 

1. ЭТАПЫ ПРОХОЖДЕНИЯ СЛУЖБЫ

1773 – солдат полка французских гвардейцев.
1777 – капрал.
1782 – сержант.
1788 – премьер-сержант.
1789 – лейтенант Национальной гвардии.
1792 – капитан 13-го батальона легкой пехоты.
1793 – майор штабной службы.
1793 – бригадный генерал.
1794 – дивизионный генерал.
1799 – командующий 17-м военным округом.
1800 – сенатор.
1804 – почетный маршал Франции.
1805 – шеф 5-й когорты Почетного Легиона.
1805 – командир резервного корпуса.
1806 – командующий 5-м армейским корпусом Великой армии.
1806 – командующий пехотой Императорской гвардии.
1807 – командующий 10-м армейским корпусом Великой армии.
1808 – герцог Данцигский.
1808 – командующий 4-м корпусом Армии Испанмии.
1809 – командующий 7-м армейским корпусом Армии Германии.
1809 – командующий французскими войсками в Тироле.
1812 – командующий Старой гвардией.
1814 – пэр Франции.
1815 – пэр Франции (получен от Наполеона).
1819 – пэр Франции.

2. НАГРАДЫ

1789 – золотая медаль национального гвардейца.
1803 – почетная сабля. Легионер Почетного Легиона.
1804 – высший офицер Почетного Легиона.
1805 – знак Большого орла ордена Почетного Легиона.
1805 – кавалер ордена Железной короны (Италия). Большой крест ордна св. Карла III (Испания).
1809 – Большой крест Военного ордена Карла Фридриха (Баден). Большой крест Гессенского ордена Заслуг (Гессен-Дармштадт).
1814 – кавалер ордена св. Людовика.
1818 – кавалер ордена Железной короны (Австрия).

3. СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Жена – Катрин Юбшер (1753-1835).
Дети – всего 14 детей, в т.ч.:
Шарль Александр (… -1793)
Николетта Эльвира Александрина (1794-…)
Мари Ксавье Жозеф (1785-1812).



ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Headley J.T. Napoleon and his marshals. N.Y., 1850.
2 Шиканов В.Н. Созвездие Наполеона: маршалы Первой империи. М., 1999.
4 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона. М., 2001. С. 26-27.
5 Шиканов В.Н. Указ. Соч.
6 Там же.
7 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 66.
8 Лепеллетье Э. Тайна Наполеона. Сборник 1. М., 1992. С. 96-97.
9 Шиканов В.Н. Указ. Соч.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же.
16 Там же.
17 Там же.
18 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 120.
19 Шиканов В. Н. Указ. Соч.
20 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 152-153.
21 Шиканов В.Н. Указ. Соч.
22 Там же.
23 Там же.
24 Лепеллетье Э. Тайна Наполеона. Сборник 1… С. 209-210.
25 Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М., 1999. С. 347.
26 Macdonell A. G. Napoleon and his marshals. Lnd., 1950. P. 146.
27 Шиканов В.Н. Указ. Соч. 
28
Лепеллетье Э. Тайна Наполеона. Сборник 1… С. 262.
29 Чандлер Д. Указ. Соч. С. 347.
30 Шиканов В. Н. Указ. Соч.
31 Там же.
32 Лепеллетье Э. Тайна Наполеона. Сборник 1… С. 312-313.
33 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 169-170.
34 Лепеллетье Э. Тайна Наполеона. Сборник 2… С. 7-9.
35 Там же. С. 9, 12-13.
36 Там же. С. 15.
37 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 312.
38 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона. М., 2001. С. 357.
39 Шиканов В.Н. Указ. Соч.

 

 

По всем вопросам писать по адресу: [е-mаil] , Сергей Захаров.



В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru