|
ГЛАВА 1.
Ватерлоо. – Арест.
1815 г.
(продолжение) II
1 марта 1815 года Наполеон высадился в бухте Жуан, недалеко от Антиба. Он выпустил две прокламации с призывами к армии и народу, которые шли прямо из сердца и одновременно пробуждали чувства гордости и боли.
В обращении к французскому народу Наполеон писал:
«Французы! Дезертирство герцога Кастильоне1 уступило беззащитный Лион нашим врагам. Армия, которую я вверил ему, была в состоянии, благодаря числу батальонов, мужеству и патриотизму ее войск, разгромить австрийские корпуса, противостоящие ей, и обрушиться на тыл вражеской армии, угрожавшей Парижу.
Победы при Шампобере, Монмирайле, Шато-Тьери, Вошане, Мормане, Монтере, Красине, Реймсе, Арси-сюр-Обе и Сен-Дизье; восстание отважных крестьян в Лоррене, Шампани, Эльзасе, Франш-Конте и Бургундии, позиция, которую я занял в тылу вражеской армии – отрезав ее от ее складов и резервов, ее сопровождений и от всего транспорта, - поставили ее в отчаянное положение. Никогда французы не были так близки к тому, чтобы стать столь могущественными, а элита вражеской армии – беспомощной, оставшись без ресурсов; она нашла бы свою гибель на этих бескрайних полях, которые она безжалостно разорила, если бы не измена герцога Рагузского2, сдавшего столицу и дезорганизовавшего армию. Неожиданное поведение этих двух генералов, которые сразу предали свою родину, своего императора и своего благодетеля, изменило исход войны. Катастрофическое положение врага было таковым, что в конце схватки, которая произошла под Парижем, он остался без боеприпасов, отрезанный от собственных складов.
С учетом всех этих новых и печальных обстоятельств мое сердце разрывалось на части, но моя душа оставалась непоколебимой. Для меня имели значение только интересы нации; я отправился в ссылку на скалу посреди моря. Моя жизнь была и вновь будет полезной вам. Я не разрешил большому числу граждан, пожелавших сопровождать меня, разделить мою судьбу; я верил, что их присутствие на родине будет полезным для Франции, и я взял с собой только горстку храбрых людей, необходимых для моей собственной защиты.
Благодаря вашему выбору я был возведен на трон, и все то, что делалось без вашего участия, является незаконным. В течение 25 лет у Франции появились новые интересы, новые институты, новая слава. И все это может гарантировать только национальное правительство и династия, рожденные в результате этих новых обстоятельств. Монарх, который будет править вами, уселся на мой трон благодаря тем же армиям, которые разорили нашу землю. Он безуспешно будет стремиться укрепить свое положение с помощью прав феодалов; он смог обеспечить честь и права только небольшому числу лиц, врагов народа, которые на протяжении последних 25 лет порицали его на всех наших национальных собраниях. Ваше спокойствие дома и ваше уважение за границей будут потеряны навечно.
Французы! В изгнании услышал я ваши жалобы и ваши желания; вы требовали правительство по собственному выбору, только такое и является законным. Вы упрекали меня за долгую спячку, вы осуждали меня за то, что я пожертвовал великими интересами родины ради собственного отдыха.
Я переплыл моря, подвергаясь всякого рода опасностям; я явился к вам, чтобы снова овладеть своими правами, являющимися, вместе с тем, и вашими правами. Я не стану обращать внимания на все то, что делали отдельные личности, что они писали или говорили со времени падения Парижа; все это никоим образом не повлияет на память, которую я сохраняю, о тех важных услугах, оказанных мне ими, ибо сейчас происходят события такого рода, которые позволят им стоять выше чисто человеческих отношений.
Французы! Не существует нации, как бы ни была она мала, которая не имеет права избежать позора подчинения монарху, навязанному ей временно победившим врагом. Когда Карл VII вернулся в Париж и ниспроверг недолговечный трон Генриха VI, он вступил на свой трон благодаря доблести солдат, а не по воле короля-регента Англии.
Таким же образом, благодаря вам одним и храбрым солдатам армии, я воздаю должное своему моральному обязательству и впредь буду всегда поступать именно так. Наполеон»21.
Обращаясь к армии, Наполеон пишет:
«Солдаты! Мы остались непобежденными. Двое людей из наших рядов предали нашу славу, свою страну, своего монарха и своего благодетеля.
Будут ли те, кого мы видели, когда они в течение 25 лет исходили всю Европу, чтобы провоцировать врагов против нас, те, кто тратил свою жизнь, сражаясь против нас в рядах иностранных армий и проклиная при этом нашу прекрасную Францию, теперь претендовать на то, чтобы командовать и заковывать в цепи наших орлов с трехцветными кокардами, те самые, кто никогда не мог выдержать нашего взгляда в упор? Допустим ли мы наши страдания от того, что они наследуют плоды наших славных трудов? Что они похитят нашу честь и наши земли, что они оклевещут нашу славу? Если их власть продолжится, тогда все будет потеряно, даже память о тех бессмертных днях! Вы только посмотрите, с каким упорством они умаляют достоинство тех дней! И если еще осталось несколько защитников нашей славы, так их можно найти среди тех самых врагов, против которых мы бились на полях сражений!
Солдаты! В изгнании я слышал вас! Я прибыл, несмотря на все препятствия и опасности! Ваш генерал, призванный на трон народным выбором и поднятый на ваши щиты, возвращен вам: идите и присоединяйтесь к нему!..
Берите в руки эти знамена с цветами, которые в течение 25 лет служили тем самым объединяющим принципом для всех врагов Франции! Надевайте на себя трехцветную кокарду! Вы носили ее в дни нашей славы.
Мы должны забыть, что были властителями наций; но мы не должны терпеть какое-либо вмешательство в наши дела!
Кто может претендовать на роль хозяина на нашей собственной земле? Кто мог бы обладать подобной мощью? Возьмите вновь в руки знамена, которые вы пронесли в Ульме, Аустерлице, Йене, Эйлау, Фридланде, Туделе, Экмюле, Эсслинге, Ваграме, Смоленске, Москве, Лютцене, Баутцене, Монмирайле. Разве вы считаете, что кучка французов, столь самонадеянных сегодня, сможет выдержать наш взгляд? Они уберутся туда, откуда пришли, и если они этого хотят, то пусть правят там, где они правили в течение последних 19 лет.
Ваши земли, ваше положение, ваша слава и слава ваших детей не имеют бoльших врагов, чем эти коронованные особы, навязанные нам иностранными державами; они враги нашей славы, потому что подробное перечисление многих героических дел, прославивших народ Франции, сражающийся против них, чтобы освободиться от их угнетения, уже само собой является их осуждением.
Ветеранов Самбры-и-Меза, Рейна, Италии, Египта, Запада, Великой армии постоянно унижают. К их благородным шрамам относятся с презрением; их успехи будут считаться преступлениями. И на этих храбрецов будут смотреть как на бунтовщиков, если – как утверждают враги народа – законные монархи находятся среди иностранных армий.
Почести, награды и лесть достанутся тем, кто служил им против родины и против нас.
Солдаты! Приходите и становитесь под знамена вашего вождя. Его жизнь тесно связана с вашей; его права – права народа и ваши; его интересы, честь и слава – это ваши интересы, честь и слава. Победа идет форсированным маршем. Орел с национальным флагом полетит с колокольни на колокольню вплоть до башен собора Парижской Богоматери. Только тогда вы сможете с гордостью показать свои шрамы. Только тогда вы сможете гордиться собственными достижениями. Вы будете освободителями родины.
Вы доживете до преклонных лет, и почтительные граждане-земляки будут с уважением слушать, когда вы начнете рассказывать о своих величайших подвигах, и вы сможете сказать с гордостью: «И я был в рядах этой Великой армии, которая дважды занимала Вену, входила в Рим, Берлин, Мадрид, Москву, очищала Париж от бесчестья, которое после себя оставили измена и присутствие врага».
Честь и слава этим храбрым солдатам, ставшим гордостью родины! И вечный позор преступным французам, независимо от их знатности, которые 25 лет сражались бок о бок с нашими врагами, чтобы разорвать на части душу родины! Наполеон»22.
Новость о высадке Наполеона на побережье Франции достигла Парижа 5 марта и король направил графа д’Артуа, герцога Орлеанского и маршала Макдональда в Лион – второй город Франции.
Монсеньор, граф д'Артуа, уехал с двенадцатью адъютантами 6 марта, герцог Орлеанский – 7-го.
В день, когда граф д’Артуа выехал из столицы, Наполеон подходил к Греноблю, центру 7-й дивизии под командованием генерала Маршана, который готов был арестовать «узурпатора». Правда, он также знал, что сделать это будет очень трудно, поскольку горожане и практически весь гарнизон города остался верен Наполеону. Несмотря на это, Маршан направил к деревушке Лаффре батальон пехоты, возглавляемый верным офицером-роялистом. Именно здесь и произошла эта знаменитая сцена.
Наполеон, увидев выстроенных впереди солдат с ружьями наперевес, приказал своим гвардейцам опустить ружья дулом вниз и стоять на месте, а сам пошел к рядам солдат, встав перед ними. «Солдаты пятого! – прокричал Наполеон. – Вы узнаете меня?» Солдаты ответили утвердительно. Тогда император раскрыл шинель и предложил им застрелить его, если смогут. Он даже скомандовал «Огонь!» Однако выстрелов не последовало; вместо этого солдаты расстроили ряды и с радостными криками «Да здравствует император!» бросились к Наполеону. Вскоре после этого полковник Лабедуйаер, которому вышеописанные события вскружили голову, также перешел на сторону Наполеона во главе своих солдат.
Гренобль оказался в руках Наполеона. Жители города приняли императора восторженно. В ту же ночь он устроил в доме, где остановился, большой прием, где произносил речи в адерс офицеров, мэра и городского муниципалитета, периодически выходя на балкон, чтобы показаться перед восторженной толпой.
На следующий день он провел смотр перешедшим на его сторону войскам и отбыл из Гренобля, направляясь ко второму по значимости городу Франции – Лиону...
Пока происходили эти события, королевское правительство обнародовало известие о высадке и походе на Париж Наполеона. Палате пэров был представлен доклад, в котором описывалось все то, что было известно о продвижении «узурпатора», начиная от бухты Жуан. Отчет заканчивался словами: «Таково, господа, истинное положение, в котором оказалась Франция. Бонапарт, высадившись с 1100 человек, быстро продвигается вперед. Мы точно не знаем, насколько далеко зашел его отряд, но нет сомнений, что он зашел далеко; Гренобль взят и второй по величине город в стране3 готов сдаться и, вероятно, уже в руках врага. Многочисленные шпионы Бонапарта подбираются к нашим полкам, некоторые из них уже в наших рядах. Есть опасения, что многие дезориентированные люди поддадутся на их провокации, и сами эти опасения ослабляют нашу защиту»23.
Военный министр маршал сульт пытался воздействовать на умы солдат своей прокламацией, в которой он именовал Наполеона исключительно, как искатель приключений, а его предпринятая высадка и поход на Париж – бессмысленным. Все оказалось напрасным. Солдаты тысячами переходили на его сторону, несмотря на то, что королевское правительство называло Наполеона не иначе, как «узурпатор», место которого перед военным трибуналом. Правительство угрожало всем военным и гражданским лицам любого ранга, перешедшим на сторону «узурпатора», самыми суровыми карами, однако подобного рода экзекуции на влияли на многие умы, массами переходившими на сторону Наполеона и восторженно приветствовавшими его возвращение.
Среди тех, кто еще сохранял верность Людовику XVIII, царили изумление, тревога и даже ужас. Как вспоминал генерал маркиз Лафайет: ««В министерствах, администрациях, флоте, наконец среди всех тех, кто должен был следить за всеми передвижениями Наполеона, не предприняли никаких, даже самых простых предосторожностей, которые бы, несомненно, помешали его побегу и высадке. – «Мы не думали, что это будет возможно!» - говорили они потом, чтобы извинить свою глупую и роковую небрежность»24.
Вслед за графом д'Артуа и герцогом Орлеанским король направил в Лион маршала Макдональда. Когда маршал прибыл в город, граф д'Артуа и герцог Орлеанский пребывали в состоянии шока, поскольку мало кто сомневался, что Лион последует примеру Гренобля. Известия об успешном продвижении Наполеона очень воодушевляли население, и расположенные в городе войска даже не пытались скрывать свои бонапартистские симпатии. Наполеон всегда был популярен в Лионе, когда-то он озолотил город, открыв его для торговли со всем континентом.
Перед Макдональдом стояла дилемма: если идти против Наполеона – значит предоставить ему войска, если отступать с войсками, то экс-императору передается целый регион, а войска вряд ли не воспользуются ситуацией, чтобы пополнить ряды Наполеона. Как ни крути, войска вряд ли будут сражаться против своего командира, много раз велшего их к победе и славе. Это Макдональд прекрасно понимал, но несмотря на это, он делал все, чтобы противостоять подходившему к Лиону Бонапарту.
9 марта Макдональд провел смотр войскам, бывшим под его начальством. Маршал выступил перед солдатами и офицерами, пытаясь внушить им чувство преданности делу короля, пытаясь внушить им, что Наполеон – это война со всей Европой, которая никогда не признает его. Закончив свою речь, он поднял шпагу и закричал: «Да здравствует король!» Ответом было гробовое молчание. Даже когда прибыл граф д'Артуа солдаты молчали, несмотря на призыв привествовать брата короля.
После смотра Макдональд собрал офицеров и просил их высказать откровенно свое мнение. Генерал Брайе с решимостью заявил:
- Если трехцветная кокарда проникнет в Лион, никто не сможет более ручаться ни за свою безопасность, ни за свою жизнь!
И добавил:
- Как только солдаты увидят серую шинель, они повернуться к ней и откроют огонь по нам.
– Что я должен посоветовать принцам? – спросил тогда Макдональд.
– Пускай они уедут, и чем раньше, тем лучше!25.
Между тем, по приказу Макдональда везде проводились неотложные работы по защите города: мосты разрушались или баррикадировались, рылись рвы. Выехав, чтобы осмотреть работы, герцог Тарентский услышал от одного солдата: «Маршал, вы же храбрый человек, вы провели свою жизнь с нами, а не с этими emigres. Ведите нас лучше к нашему императору, он скоро будет здесь и примет вас с распростертыми объятиями!»26.
При приближении Наполеона Макдональд направил против него отряд драгун, однако последние тотчас же с радостными криками «Да здравствует император!» присоединились к отряду Наполеона. Видя это, маршал направил против императора два батальона пехоты, однако солдаты, игнорируя приказы офицеров-роялистов, стали разбирать баррикады, расчищая путь Наполеону. Одна из групп солдат даже попыталась схватить Макдональда, чтобы отвести его к императору, но герцог Тарентский вырвался и со своими адъютантами покинул Лион.
Итак, второй город Франции открыл свои ворота Наполеону, встретив императора с неописуемым энтузиазмом27.
В своем отчете о событиях в Лионе де Жокур писал Талейрану: «Монсеньор4 сегодня уезжает после своей остановки в Лионе, где Макдональд вел себя с благородной преданностью и имел очень плохой успех. Он обратился с речью к 3 тысячам человек, имевшихся у него в Лионе. Он собрал офицеров. Вместо того, чтобы выразить свои чувства долга, они заявили, что не испытывают никакого доверия к своим войскам; они упрекали за ошибки, совершенные по отношению к армии, за несправедливость и унижение и т.д.; они говорили о людях, окружавших принцев и т. д. Макдональд, меж тем, расположил их для битвы за мостом Гийотьер. При виде первых гусаров Бонапарта, они оставили маршала, присоединились к гусарам и, как они говорят, побратались. Маршал ускакал… и присоединился к Монсеньору в Мулене. Монсеньор вместе с ним отправился в Шалон…»28.
По словам маршала Макдональда, сказанным в письме графу де Блака, зло – сделано и оно было непоправимо. Об этом герцог Тарентский писал и королю, который в ответ говорил, что очень полагается на Нея: «Это – человек чести. Однако войска могут вырваться из-под его влияния; пример увлекает за собой и к несчастью заразительность побеждает»29.
Тем временем, военное министерство предпринимало очередные попытки, чтобы остановить дальнейшее продвижение Наполеона. Сульт приказывает Сюше собрать в Бельфоре, если это возможно, как можно больше войск, которые должны помочь операциям маршала Нея, прибывшего только что в Безансон. Они должны были согласовывать все свои действия.
Помимо этого, к Сюше был направлен приказ подготовить в Страсбурге четыре батареи артиллерии и отправить их к Нею. Правда, это распоряжение было получено не ранее 13 марта. Военный министр добавлял: «Предупредите князя Москворецкого об этих диспозициях. Приказываю ему держать объединенными наибольшие силы в резерве для оказания эффективной помощи операциям Его Королевского Высочества Монсеньора. Он должен будет, главным образом, если вопреки всем ожиданиям противник преуспеет в Лионе, маневрировать так, чтобы беспокоить его, раскрыть его планы и, если подвернется случай, навредить ему или уничтожить»30.
О том, что произошло в Лионе мы уже знаем…
ПОЯСНЕНИЯ
1. Маршал Ожеро.
2. Маршал Мармон.
3. Имеется в виду Лион.
4. Брат Людовика XVIII граф д'Артуа.
По всем вопросам обращаться по адресу:
[е-mаil]
,
Сергей Захаров.
|
