: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

 

 

Трагедия полководца

Маршал Ней в 1815 году

«Что за человек! Что за солдат! Что за сорвиголова!»

Наполеон о маршале Нее.

 

 

ГЛАВА 1.

Ватерлоо. – Арест.
1815 г.

(продолжение)

III

 

Только немногие из маршалов примкнули к Наполеону. Большинство либо остались верными Бурбонам, либо предоставили событиям идти своим чередом. И лишь единицы встали на сторону императора.
А как вел себя герой нашего повествования – «храбрейший из храбрых»?
Во вторник 7 марта 1815 года маршал Ней прибыл в свой особняк в Париж на улице Бурбон с намерением провести в столице совсем немного времени: он собирался взять свой мундир и как можно быстрее уладить несколько личных дел. Накануне, к нему в имение Кудро прибыл курьер с приказом военного министра маршала Сульта незамедлительно отправляться в Безансон. Адъютант согласился поужинать с маршалом, а затем с большой поспешностью отправился в обратный путь, не сказав ни слова о высадке Наполеона в бухте Жуан только по одной причине: ему самому не сообщили об этой потрясающей новости.
Князь Москворецкий был озадачен – он совершенно не понимал, почему он должен был отправляться на юг. Однако приказ – есть приказ, и, приказав заложить карету. Однако маршал направился не в Безансон, а в Париж, где хотел выяснить смысл такого странного приказа.
Ней прибыл в Париж 7 марта в 4 часа дня. Первым, кто встретил маршала, был его нотариус, господин Анри Батарди. Следуя старой привычке, Ней обратился к нотариусу со словами:
- Что нового?
- Это чрезвычайные новости, господин маршал! – начал Батарди.
- Какие новости? – удивился Ней.
- Вы не читали «Монитер»?
- Батарди, вы раздражаете меня! Какие новости? Я получил приказ от Сульта явиться в Париж и отправиться в Безансон, чтобы принять команду над войсками. Вы хоть что-нибудь внятное можете мне сказать?!
- Он высадился и двигается к Парижу, - сказал Батарди.
- Кто высадился?
- Император! Он держит путь на Париж и Монсеньор, брат короля, помчался в Лион этим утром, чтобы остановить его. Это – гражданская война.
- Мой Бог, какое несчастье! – воскликнул Ней. – Это ужасное дело они хотят поручить мне? Я должен быть направлен, чтобы остановить его? Вот, почему Сульт не сообщил мне ничего в своем письме. Где он высадился? Что вы знаете об этом?
- Я знаю немногое: он высадился у Канн и держит путь к Парижу. Как говорят, все переходят на его сторону.
- Скверно, это скверное дело! Оно (движение Наполеона) должно быть пресечено! – воскликнул герцог Эльхингенский.
Час спустя Ней был вызван к герцогу Беррийскому, где он встретил Сульта – военного министра.
- Я прибыл за инструкциями, господин министр.
- Буонапарте высадился!.. – начал было военный министр.
– Я только что узнал об этом. – прервал его Ней. – Это – сумасшествие…
Он просит Сульта ознакомить его с инструкциями.
- Вы тотчас же отправляетесь в Безансон, - продолжал Сульт. – Там вы получите подробные инструкции из рук генерала Бурмона.
- Я буду готов через два часа. Я хочу видеть короля, - заявил Ней.
- Нет, - отвечает Сульт. – Его Величеству нездоровиться, он не принимает. Он не желает вас видеть.
Ней вспылил:
- А я думаю, что желает! Я также желаю видеть его! – Ней не собирался терпеть пренебрежительное к себе отношение со стороны своего старого соперника по Испании.
- Я совершенно уверен, что вас не допустят (к королю), и чтобы не терять время срочно отправляйтесь в Безансон.
- Но я должен сначала видеть короля, и вы не помешаете мне, - резко ответил Ней.
Прибыв Тюильри, Ней просит об аудиенции. После некоторых затруднений первый камердинер короля вводит маршала в зал ожидания.
Одиннадцать часов утра. Вместе с герцогом де Грамоном, князем Невшательским и герцогом Дюрасом маршал Ней входит к Людовику XVIII и быстрым шагом приближается к нему.
Он говорит, что получил от маршала Сульта приказ правительства, а также просит у короля дать ему последние инструкции. Людовик XVIII настоятельно рекомендовал маршалу принять самые эффективные меры, чтобы оказать сопротивление мятежникам.
- Мы больше всего желаем, - сказал Людовик XVIII, - чтобы Франция не была ввергнута в гражданскую войну… Война – это ужасная вещь, но еще ужаснее, когда брат идет против брата. Я прошу вас, господин маршал, использовать все ваши способности и вашу популярность среди солдат для прекращения этого безрассудного предприятия и предотвращения кровопролития.
- Сир, вы правы. Франция должна избежать гражданской войны. Я выезжаю немедленно в Безансон, и я надеюсь, сир, что вскоре доставлю Наполеона в железной клетке31.
Необдуманные слова были сказаны. Мишель Ней поклонился и удалился. «Господа, мы не просили его об этом! - произнес король. – Железная клетка? Ну и канарейка!»
Двор надеется на Нея, надеется, что этот маршал свернет, наконец, шею «узурпатору». Официальный печатный орган «Монитер» восторженно пишет: «Он отправился навстречу врагу, он сгорает от нетерпения уничтожить его». Монтескью в палате выступает с восторженными словами в адрес Нея.
В одночасье меняется и отношение к супруге маршала: теперь ее величают не иначе как княгиня Московская и расплываются в комплиментах. «Ваш супруг будет нашим спасителем», - только и слышит она. Правда, мадам Ней ведет себя достаточно сдержанно и не верит, что слова, произнесенные маршалом королю, просто-напросто вложили в его уста: «Он исполнит свой долг, - говорила она, - но он никогда не говорил, что доставит Императора в железной клетке. Это наговоры»32.
Людовик да и многие роялисты доверяли Нею, так как у него была легендарная репутация. Если кто и мог внушить преданность рядовому солдату, так это он, поскольку множество раз доказывал справедливость своего негласного титула «храбрейшего из храбрых» и был в армии всеобщим кумиром. Всеобщая вера в его ратные таланты была настолько велика, что роялисты воспрянули духом. Это хорошо иллюстрирует письмо генерала д'Арблэ, адресованное Фанни Бёрни. «Приходят хорошие новости, - писал генерал, - не стану вдаваться в детали, но пусть твоя душа будет спокойна»33.
Правда, многие потом предполагали, что маршал в тот момент проявил двуличность, и чрезмерность его обещания это показало с очевидностью. Граф де Блака, направляя некоторое время спустя Талейрану изложение этих событий, писал: «Маршал Ней, прощаясь с королем и целуя руку Его величеству, сказал с тоном преданности и порыва, который, казалось, проистекает от солдатской прямоты, что если он поразит врага короля и Франции, то привезет его в железной клетке. События скоро показали, на какое подлое притворство вдохновлял в то время его план наиболее черного предательства»34.
А был ли искренен Ней? В этом нет никакого сомнения. Давая королю обещание обломать зубы Наполеону и привезти его в железной клетке, князь Москворецкий даже не помышлял ни о какой измене до вечера 13 марта. В разговоре с графом Сегюром 7 марта маршал с решимостью говорил, что собирается всеми силами противиться вторжению Наполеона; он был искренен 11 марта, когда говорил генералу Бурмону: «Если мы встретимся с ним, он будет уничтожен», и де Бурсэ: «Необходимо затравить Бонапарта, как хищника или бешенную собаку»35; был искренен 12 марта, когда говорил маркизу де Сорану: «Войска будут сражаться. Если это будет необходимо, я первым выстрелю из ружья или карабина, и проткну сомневающегося солдата своей шпагой, а эфес будет служить ему пластырем»36.
Увы, такое боевое настроение владело Неем недолго...
Между тем, не слишком доверяя маршалу Сульту, герцогу Далматскому, Людовик XVIII отправил его в отставку с поста военного министра, заменив его более лояльным генералом Кларком, герцогом Фельтрским. Несмотря на то, что Сульт не имел никакого отношения к возвращению Наполеона, многие роялисты не доверяли ему, подозревая в лояльности к «узурпатору». Они оказали такое давление на короля, что он был вынужден удалить его от дел.
Когда в Париже стало известно о сдаче Лиона, герцог Беррийский был назначен командующим парижским гарнизоном, численностью 40 тысяч человек; маршал Макдональд был назначен начальником его штаба.
А пока все тешили себя надеждой на то, что маршал Ней, выехавший в Безансон, остановит Наполеона. Роялисты и король с нетерпением ожидали известия о победной битве, в которой «узурпатор» наконец-то будет разбит. По улицам Парижа шагали роялисты с белыми королевскими знаменами и восклицали: «К оружию! Восстанем против «узурпатора» и тирана, который вновь принесет нам войну и деспотизм».
В ожидании приезда Нея, генерал Мерме, подчинявшийся ему, получил ряд приказов военного министра о передвижениях войск. Генерал Бурмон, также находившийся в подчинении Нея, был уведомлен 8 марта о скором приезде маршала. 10-го Бурмон информировал Мерме о прибытии Нея в Безансон.
Прибыв к месту назначения, Ней тотчас справился о положении дел в Гренобле и Лионе. Это был момент, когда Монсеньор устроил смотр войскам в Лионе и после совета Макдональда решил выехать из города по направлению в Невер, а оттуда в Париж. Вскоре в Безансон пришли известия от генерала Готье, что Гренобль открыл свои ворота Наполеону. «Четыре батальона, - сообщал этот офицер, - сразу перешли на его сторону. Другой полк не пожелал сражаться и отошел к Шамбери. Это, наверняка, 7-й линейный. Его Королевское Высочество Монсеньор покинул Лион, следует предположить, что лионская партия за Наполеона… Какое событие!»37. Готье не знал того, что среди солдат маршала уже вовсю действовали эмиссары Бонапарта.
В день своего прибытия, Ней писал графу д’Артуа, что практически все войска шестого округа направлены в Лион и его присутствие в Безансоне кажется ему малополезным1. В письме маршал просил графа д’Артуа оставить его подле себе или использовать в авангарде, чтобы «дать доказательства моего усердия и моей верности». «Мы здесь без всяких новостей о затеях Бонапарта, - пишет далее маршал. - Я думаю, что это – последний акт его трагической жизни. Я буду признателен, если Ваше Королевское Высочество пожелает меня просветить и, главным образом, как вы соизволите меня использовать». В письме Сульту Ней информировал военного министра о том, что у него практически нет войск в Безансоне, добавляя: «Я не имею никаких позитивных новостей о предприятиях Бонапарта. Только и говорят, что он находится перед Греноблем и что, вероятно, он бросится в Италию через Симплон»38.
«Вот как он был информирован! – восклицает Анри Вельшингер. – Ни Монсеньор, ни Макдональд не посчитали себя обязанными предупредить его о том, что произошло в Лионе. Монсеньор, который должен был руководить операциями против Бонапарта, устремился в Париж и оставил его без инструкций. Сульт сообщил ему о приказах, которые он должен был найти при своем прибытии в Безансон, однако ничего не обнаружил. В этот момент граф де Ссей, префект департамента Ду, прибывает к нему, чтобы узнать, что необходимо делать. Ней ограничился тем, что потребовал у него лошадей и деньги из общественной кассы»39.
«Он произносил пылкие речи против Наполеона», - признается префект. Если верить префекту, то Безансон был полон энтузиазма к королю. Правда, стоит заметить, что в итоге энтузиазм, о котором свидетельствует граф де Сcей, так и не проявился. Впоследствии, на процессе, префект жаловался на то, что маршал отказал ему в оружии и боеприпасах для королевских добровольцев и национальной гвардии. Однако в этой связи возникает вполне резонный вопрос: откуда Ней мог достать все это, если в то время у него самого практически не было необходимого количества войск, а также запрашиваемых префектом вооружения и боеприпасов?
Пока происходили события вокруг Гренобля и Лиона, в Париже палата пэров и палата депутатов клялись в любви и верности королю, а сам Людовик XVIII, предав забвению как свои ошибки, так и ошибки своего окружения, тщетно призывал всех французов сплотиться вокруг трона.
11 марта шевалье Рено де Сен-Амур информировал генерала Мерме, что получил приказ Монсеньора направить свои войска к Мулену – новому месту сбора армии. Никакого общего руководства не было, была только видимость. Хаос достиг такого апогея, что каждый командовал на свой страх и риск, однако результат был только один: войска переходили на сторону Наполеона и не желали сражаться за дело ненавистных Бурбонов.
Генерал Мерме приказывает бригадному генералу Готье обеспечить всем необходимым крепости Пьер-Шатель и Эклюс. В ответ Готье пишет: «Я обращаю ваше внимание на то, что они без вооружения, там нет ни орудий и боеприпасов. Мне кажется, что бесполезно организовывать снабжение продовольствием, даже посылать туда войска, поскольку они (крепости) не имеют никаких средств защиты».
В тот же день Ней наконец-то имеет возможность узнать новости из уст герцога де Мэйля: Гренобль и Лион в руках Наполеона. Герцог ознакомил маршала о намерении графа д’Артуа отойти к Роану. Ней тотчас передает эти известия Сульту, а потом маршалу Сюше, герцогу Альбуферскому, командующему в Страсбурге. Он пишет, что намеревается занять Макон и Бурк. «Если подвернется благоприятный случай, - заявляет Ней, - я без колебания атакую врага». Маршал собирался держать связь с Монсеньором в Роане и действовать совместно «на благо короля»40.
Услышав новости о неудаче Макдональда в Лионе, Ней начал сомневаться в своих собственных солдатах. Вместе с этими сомнениями пришла депрессия и душевный дискомфорт, приведший к приступам раздражительности и беспричинным вспышкам гнева, направленного то против Наполеона, то против слабости Бурбонов. На предложение герцога де Мэйля присоединится к войскам графа д’Артуа, маршал раздраженно возразил: «В данных обстоятельствах для меня лучше быть в Лон-ле-Сонье и там собрать все войска восточных департаментов. Я уверен, что смогу собрать там до шести тысяч человек, и я не думаю, что Наполеон может иметь больше десяти тысяч. Когда он подойдет, я ударю по его флангам и по тылам. И, ей-Богу, я разделаюсь с ним. Я не боюсь нападения на дикое животное!»

Роялисты тепло приняли Нея, так как он вселял в них мужество и демонстрировал уверенность в победе и верность делу короля. Однако каждый час приходили новости – одна хуже другой: то в одной, то в другой части возникали бунты солдат, которые не желали стрелять в своего императора; ожидая прибытия батальона артиллерии из Шалона, Ней узнал, что солдаты решили отдать свои пушки Наполеону. Однако несмотря на столь неблагоприятные известия, Ней был твердо настроен расправиться с «узурпатором». Единственно, о чем он сожалел, так это о том, что никто еще так и «не осмелился атаковать» Бонапарта.
Ней направился в Лон-ле-Сонье так и не получив от префекта 15 тысяч франков на неотложные нужды. На его просьбу префект ответил, что маршал легко может достать деньги в любом другом месте, на что начальник штаба Нея возразил: «Это не так легко, как вам кажется. Сторонники Бурбонов нерешительны»41. И это была правда.
Основными помощниками герцога Эльхингенского были генералы Бурмон и Лекурб: оба издавна являлись противниками Наполеона. Бурмон был вандейцем и явным роялистом2; Лекурб был отправлен Наполеоном в отставку, так как попал под подозрение в сочувствии генералу Моро. Он жил в отставке на своей небольшой ферме в департаменте Юра все годы существования Империи и только при реставрации Бурбонов был восстановлен в армии королем Людовиком XVIII3.
С этими двумя генералами Ней отправился в Лон-ле-Сонье в почтовом фаэтоне. Он остановился в Полиньи, чтобы сменить лошадей, где его приветствовал заместитель префекта, выразив уверенность, что Наполеон не сможет более продвинуться к Парижу.
- Мы остановим его, - произнес маршал. – Я сказал королю, и я надеюсь на это, что привезу его в Париж в железной клетке.
- Было бы лучше привезти его мертвым, - ответил заместитель префекта.
- Нет, нет, этого не произойдет. Вы не знаете Париж. Парижане должны видеть его. Это хорошо, что он сделал такой опрометчивый шаг, поскольку это будет последним актом его трагедии, развязка наполеоновской эпопеи, - хмуро произнес Ней42.
Когда он прибыл в Лон-ле-Сонье и поселился в гостинице «Золотое яблоко», в полночь к нему прибыл коммивояжер, господин Булуз. «Я покинул Лион этим утром, - произнес он. – Император находится там. Весь город шумит. Он ехал по улицам города, приветствуемый горожанами. Было отвратительно смотреть, как девушки бежали за ним и просили поцеловать их; солдаты восторженно кричали приветствия и проклинали короля, всюду люди кричали: «Да здравствует император!» На площади Беллекур он произвел смотр войскам и произнес речь. «Жители Лиона, - сказал он, - я люблю вас. В более спокойные времена я возвращусь, чтобы уделить внимание вашему городу и его мануфактурам, поскольку вы всегда занимали первое место в списке моих привязанностей и тот возвышенный характер, который вас отличает, усиливает мое к вам уважение. Когла я покину ваш город, чтобы возвратиться в столицу, я хочу, чтобы вы знали о тех чувствах, которыми вы вдохновили меня. Солдаты, мы двинемся на Париж, «держа руки в карманах». Я дословно передаю вам его слова»43.

В течение последующих двух дней Ней был занят сбором войск, боеприпасов, разведкой, чтобы получить точную информацию о движении Наполеона. Вскоре он знал, что император имеет 14-тысячную армию, тогда как сам мог противопоставить Наполеону не более шести тысяч солдат. Правда, после известных событий в Гренобле и Лионе маршал сомневался в преданности своих солдат королю. Генерал Бурмон был обескуражен полученными сообщениями, но Ней, пытаясь вдохнуть уверенность всем офицерам, заявил: «Мы малочислены, но лучше оснащены. Я возьму ружье и сделаю выстрел первым и затем каждый будет сражаться и действовать согласно приказу»44.
О том, что Ней в это время был решительно настроен защищать дело короля, свидетельствует следующий факт: когда маршал входил в ресторан гостиницы «Золотое яблоко», один офицер, увидев его, закричал: «Да здравствует император!» Князь Москворецкий среагировал моментально: он распорядился арестовать этого офицера.
Правда, никакая решимость маршала не мешала простым людям, не говоря уже о военных, поддерживать Наполеона и переходить на его сторону. Император шаг за шагом завладевал страной, не произведя ни одного выстрела. Все эти сообщения не давали покоя Нею и вызывали в его душе противоречивые чувства.
12 марта в пять часов утра Ней писал из Лон-ле-Сонье маршалу Сюше, что Макдональд отступил к Мулену. Он не знал, какое направление выберет Наполеон, выйдя из Лиона. «Я смотрю, - писал он, - как на неприятное обстоятельство, что Монсеньор не будет направлять свои усилия на Гренобль, и я полагаю, что в соответствии с распоряжениями министра необходимо спешно направить войска и, главным образом, артиллерию… к этому пункту»45.
В распоряжении маршала было четыре полка, из которых он создал две бригады, расположив их на дороге из Лон-ле-Сонье к Бурку (ныне город Бурк-ан-Брес) таким образом, чтобы можно было действовать на Макон или Лион. Одну бригаду возглавил генерал Лекурб, другую – генерал Бурмон.
Ней предупреждает военного министра об измене войск 7-й дивизии, и он считает, что необходимо незамедлительно расположить как можно больше солдат у Дижона и Макона. «Однако самое неприятное, - добавляет он, - это движение Монсеньора к Мулену. Именно к Греноблю Его Королевское Высочество должен был направиться вначале, чтобы атаковать Бонапарта, и, вероятнее всего, наши затруднения закончились бы. Маршал Макдональд, по всей видимости, не слишком полагается на свои войска. Меж тем, отступая, невозможно узнать, есть ли у них намерение выполнить свой долг… Я испытываю нехватку в артиллерии… но надеюсь, что согласно приказам, мною отданным, я буду иметь ее до истечения трех дней!..» Заканчивая свое послание, Ней выражает уверенность, что войска, которее находятся под его начальством, «имеют приподнятый дух, и я не сомневаюсь, что все вокруг выполнят свой долг»46.
12 марта Ней настоятельно просил Сюше и Удино прислать ему артиллерию как можно скорее.
В нынешних обстоятельствах Ней собирался незамедлительно занять Бурк и Макон в надежде, что маршал Сульт, как военный министр, скажет ему об этом же. Вечером, маршал посылает Сульту одну из газет, которая сообщает об измене 7-й дивизии. «Ваше превосходительство, – пишет князь Москворецкий, – найдет в ней также несколько прокламаций, которые заслуживают того, чтобы обратить внимание короля и которые, как мне кажется, требуют энергичного ответа на ложь, которую они содержат»47.
13 марта он информировал маршала Сюше, что направил маркиза де Сорана к графу д'Артуа, чтобы узнать свежие новости от него и от Макдональда. Ней предполагал, что они еще в Мулене.
Однако к тому времени Наполеон уже овладел Лионом. Войска, состоящие из 5-го, 7-го и 11-го линейных полков, 4-го гусарского и 13-го драгунского, перешли на его сторону.
Несмотря на явно негативные известия, Ней был полон решимости бороться за дело короля и дать бой Наполеону. В одном из писем он писал, что «состоянии идти на Лион, как только буду точно знать о действиях, предпринятых Бонапартом». Маршал полагал, что необходимо действовать как можно быстрее, несмотря на то, что он не имел свежих новостей о действиях императора, а войска, которые обещал прислать Сульт, не приходили. В письме маршалу Сюше князь Москворецкий писал: «Мы накануне грандиозной революции. Только искоренив зло в зародыше, мы можем еще надеяться избежать ее». В письме он сетует на медлительность власти и говорит, что свой успех Бонапарт обеспечил быстротой своих действий: «Весь мир оглушен этой быстротой, и к несчастью, некоторые категории людей помогали ему во многих местностях, по которым он проходил. Дoлжно опасаться заражения среди солдат; поведение офицеров хорошее, гражданские власти выказывают самоотверженность королю. Я надеюсь, мой дорогой маршал, что мы скоро увидим завершение этой безумной затеи, и главным образом, если мы будем действовать с войсками быстро и согласованно»48.
Как уже говорилось, королевское правительство пыталось предпринять хоть какие-то шаги, чтобы остановить «узурпатора», однако кроме призывов и массы распоряжений ничего конкретного не выходило. Герцог Беррийский был назначен командующим Парижским гарнизоном, однако он не знал, что необходимо предпринять в первую очередь. Маршал Макдональд не скрывал своей тревоги от короля и указывал на некоторые срочные меры, которые необходимо предпринять, чтобы выправить создавшееся положение. «Я подумаю, - отвечал ему Людовик XVIII. – Мои министры собираются прийти. Я поговорю с ними». И далее Макдональд с грустью добавляет: «Они были неспособны дать полезных советов; ими уже овладел страх!»49.
Высшие офицеры, оставшиеся верными королю, и принцы несколько раз собирались, чтобы выработать общую стратегию в отношении высадившегося «узурпатора», однако ничего определенного так и не было выработано. «Первый организованный военный совет, - пишет Макдональд, - был слишком многочисленным; говорили много, в то время как надо было действовать. Затем все скрыли от меня, хотя я был вторым командующим. Несчастный герцог Беррийский, не имеющий никакого опыта, должен был сделать все то, что представляло интерес каждого, но не было общим интересом»50.
На одном из заседаний палаты депутатов король торжественно поклялся, что скорее умрет на троне, нежели позволит Наполеону вновь им овладеть. Эмоции били через край, однако длилось все это недолго. Барант говорит, что Лайне не скрывал, что рекомендовал Людовику остаться в Париже, однако не был уверен в том, что убедил престарелого монарха. Герцог де Блака предложил королю выехать в открытой коляске навстречу «узурпатору», в окружении депутатов и пэров Франции. Герцог Рагузский, маршал Мармон, был настроен более воинственно и предложил превратить дворец Тюильри в крепость…
Увы, советов было множество, однако дальше этого ничего не предпринималось. Королевское окружение проявляло не столько неуверенность, сколько трусость. Так, например, некий Ферран поклялся собственноручно убить «узурпатора», но при приближении Наполеона к Парижу и поддержке его народом и армии, он вдург резко меняет позицию и в страхе восклицает, прикрепляя трехцветную кокарду: «Больше ничего не остается делать!»
Жозеф де Местр, предвещая восстановление династии Бурбонов в 1797 году, сам того не подозревая, описал возвращение Наполеона в 1815 году: все начиналось с ослабления дисциплины среди солдат и общего недовольства войск. «Нет возможности ни приказывать, ни повиноваться. Нет более единства… каждый опасается того, в ком, якобы, нуждался. Решающие часы и минуты растрачиваются в сомнении. Повсюду отвага сталкивается с осторожностью. Старик отвергает решимость, а молодой человек – совет. С одной стороны, - ужасные опасности, с другой, - несомненная амнистия и вероятные милости. Где средства для сопротивления? Где руководители? Кому довериться? Нет опасности в покое, малейшее движение может быть непростительной ошибкой: следовательно, необходимо ждать. Ждем, но на следующий день получаем известие, что прекрасный военный город открыл свои ворота: повод больше ничего не ускорять… Каждую минуту роялистское движение (читай, бонапартизм – С.З.) усиливается и скоро оно становится неотразимым. «Да здравствует король (читай, император – С.З.)!» - воскликнут увлеченно и преданно с переполненной радостью. – «Да здравствует король!» - ответит лицемерный республиканец, исполненный ужаса. Какое это имеет значение? Только один возглас и король (читай, император – С.З.) коронован…»51.
13 марта Ней адресует генералу Мерме письмо, написанное в решительных тонах. Это послание еще раз доказывает, что 13 марта князь Москворецкий оставался верен королю и был готов действовать против Наполеона самым решительным образом. «Будьте добры, дорогой генерал, - писал Ней, - выехать завтра утром в Безансон и взять под свое начальство этот пункт. Гарнизон состоит из 3-х батальонов 15-го легкого полка, 60-го и 77-го линейных полков, 4-х эскадронов 5-го гусарского и 5-го драгунского полков. Третий батальон 76-го полка, который, согласно моим приказам, вы направили из Бурка в Осон также отправляется в Безансон… Все офицеры, имеющие половинное жалованье… а также все унтер-офицеры, находящиеся в ограниченных или неограниченных отпусках, должны получить приказ отправляться в Безансон… Вам надлежит отправить в Лон-ле-Сонье все войска, которые прибудут из 5-го военного округа; вам следует убедиться, чтобы каждый унтер-офицер и солдат имели, по меньшей мере, два запаса патронов. На Дижон отправлять всех одиночных людей и войска из 4-й дивизии. Вам необходимо известить меня об их марше и маршруте, который был предписан им военным министром.
Выберите среди офицеров штаб-квартиры того, кого вы сочтете наиболее способным временно выполнять функции начальника штаба.
Вы сообщите об этом письме генералу Дюрану, командующему войсками, и генералу Монжине, командующему артиллерией в Безансоне.
Вы отправите отчет военному министру обо всем том, что может быть полезно для службы королю.
Я вас призываю отдать приказ полковнику Тассену, начальнику жандармерии, установить посты жандармерии из Безансона в Лон-ле-Сонье так, чтобы я мог получать каждый день любые известия, которые могли бы быть мне полезны. Маршал, князь Московский, пэр Франции Ней»52.
В тот же день маршал отдал генералу Эделе следующие приказы: собрать в Шалоне все войска, находящиеся под его начальством, послать в Осон (Оксон) склады, магазины и ненужные вещи4, обратить внимание на возможность извлечь артиллерию и боеприпасы из этого пункта, следить за всеми передвижениями от Соны до Вильфранша, предписать префекту передать ему всю полезную информацию, направить в Дижон полк уланов, находящийся в Жуаньи. Ней призывал Эделе приложить, по возможности, как можно больше сил, «чтобы мне не пришлось ни в чем испытывать недостатка, когда я буду в состоянии перейти в наступление»53.
И тут возникает вполне уместный вопрос: как же так получилось, что проявляя такую активность и решимость в противодействии планам Наполеона, начиная с момента своего прибытия в Безансон и до вечера 13 марта, маршал позабыл обо всем этом уже на следующий день? Отвечая на этот вопрос, один из историков пишет, отвечая на поставленный вопрос: «События и только события способствовали этому удивительному превращению. Маршал полагался на сотрудничество Монсеньора (графа д'Артуа – С.З.) и его войск. Он внезапно исчез. Маршал ожидал подкреплений и артиллерию. Он их не получил. Маршал надеялся получать информацию о движении Бонапарта и о решениях, принятых в Париже. Он не получал никаких сведений. То, что он узнал в последний момент, так это то, что войска, направленные сражаться с завоевателем, переходят к нему или отступают. Плохие известия следуют друг за другом»54.
Вечером 13 марта Ней продолжает получать одно известие хуже другого. Маршал был информирован, что авангард Бонапарта накануне прибыл в Макон, что майор Тиссо из 76-го полка не может более полагаться на своих солдат, что население Шалон-сюр-Сон сбросило в реку восемнадцать орудий под радостные крики. Уже вскоре после этого сообщения, к маршалу прибыл префект одного небольшого городка и с ужасом заявил, что 76-й пехотный полк, направленный, чтобы усилить войска Нея, в полном составе присоединился к Наполеону, развернув триколор. Префект советовал князю Московскому присоединиться к войскам маршала Массены на юге, либо идти к Шамбери, чтобы соединиться со швейцарской армией, которая готова сражаться за дело короля. Однако последнее заявление префекта вывело Нея из себя и он в гневе воскликнул: «Я никогда не сделаю этого! Если иностранцы вступят на территорию Франции, это должно стать сигналом для каждого француза, чтобы встать на сторону императора. Эти омерзительные иностранцы так или иначе ответственны за все неприятности моей страны!»55.
Между тем, Наполеон был прекрасно оведомлен о том, что происходит во Франции; он знал, что против него был послан маршал Ней, которого он именовал «храбрейший из храбрых», что маршал готов сражаться с ним. Вследствие этого Наполеон полагал, и вполне правильно, что его рискованное предприятие вступает в критическую фазу. Император предпринимал все, чтобы избежать кровопролития, поскольку прекрасно понимал, что взяв Париж и захватив власть во Франции, он должен обязательно предстать перед Европой не как завоеватель, а как человек, которого привела к власти исключительно воля народа и поддержка армии.
Зная импульсивный зарактер Нея, он надеялся поколебать его лояльность королю и привлечь, таким образом, на свою сторону. «Величайшим недостатком Нея была неосведомленность в вопросах мировой политики, - писал Эдит Саундерс. - Он был прекрасным профессиональным военным, но не являлся ни проницательным, ни даже разумным общественным деятелем. Нужно было лишь произвести соответствующий драматический эффект, чтобы он потерял голову»56. По плану, разработанному Наполеоном и его ближайшим сподвижником Бертраном, в войска Нея были направлены агенты для агитации среди солдат.
Чтобы воздействовать на умонастроение самого маршала в ночь на 14 марта, между часом и тремя часами ночи, к нему прибыли несколько эмиссаров Наполеона с письмом Бертрана. Последний предлагал князю Москворецкому присоединиться к императору, дабы не разжигать пожар гражданской войны; он информировал маршала, что Европа довольно лояльно отнеслась к возвращению Наполеона, что дело Бурбонов проиграно раз и навсегда, а король собирается покинуть Францию; если маршал, говорилось в письме, что, продолжая защищать королевское дело, он будет ответственным за пролитие французской крови. Далее эмиссары убеждали Нея в том, что побег Наполеона согласован с австрийцами, что Мюрат, неаполитанский король, выдвигает войска в Северную Италию, чтобы поддержать предприятие императора, что русские войска возвращаются в пределы России, а Пруссия, покинутая Англией, не решится воевать в одиночестве с Францией...
После этих слов, в которых, конечно, не все было правдой, эмиссары передали Нею инструкции и письмо самого Наполеона, в котором говорилось:

«Мой кузен, мой начальник штаба посылает Вам приказы. Я не сомневаюсь в том, что при получении известий о моем прибытии в Лион вы уже заставили свои войска перейти под трехцветный флаг. Выполняйте приказы Бертрана и присоединяйтесь ко мне в Шалоне. Я приму Вас также, как принял на следующий день после битвы под Москвой. Наполеон»57.

«Это письмо, - пишет Э. Саундерс, - типичный образец того, как Наполеону удавалось подчинять других своей воле. Он абсолютно уверен в себе, он пренебрегает объяснениями и оправданиями, зная, что они лишь провоцируют споры и сомнения. Он великодушен, давая понять без лишних слов, что поддержка Нея сейчас навсегда уничтожит все разногласия между ними и восстановит дружбу их лучших дней»58.
Далее эмиссары Наполеона самым убедительным образом сообщили, что король покинул Париж... Вообще, посланцы императора с такой убежденностью сообщали князю Москворецкому обо всех событиях, что, возможно, сами верили в то, что говорили. По словам Саундерса, прибывшие офицеры, «выдавая надежды своего предводителя за свершившиеся факты», сделали все, «чтобы факты действительно свершились»59.
Не все, в чем пытались убедить Нея посланники Наполеона, было правдой: на Венском конгрессе союзники, узнав о высадке Бонапарта, не только объявили его «вне закона», но и твердо решили уничтожить его; Австрия не стала, как говорил Наполеон, союзницей «узурпатора», что Мария-Луиза, бывшая императрица, вовсе не собиралась в Париж и утешилась после отречения Наполеона в 1814 году в объятиях генерала Нейперга; сын Наполеона находился под строжайшим присмотром австрийского двора, прилагавшего все усилия, чтобы воспитать его как австрийского принца и вытравить из памяти молодого человека все, что хоть как-то связано с именем Наполеон.
Выслушав посланцев императора, Ней вспылил и в гневе заявил:
- Бертран ожидает, что я нарушу присягу, данную мной королю?
- Король, монсеньор маршал, покинул Францию, - заявил посланник Наполеона и передал маршалу еще один документ. Это была прокламация Наполеона, написанная от имени маршала: в конце документа стояло имя Нея.
Когда к нему в гостиницу зашли двое караульных, он как раз читал ее. «Теперь уже никто не умеет так писать, - печально произнес он, - это – верный способ затронуть сердца людей!» А обеспокоенному роялисту он заметил: «Король должен прибыть сюда и воодушивить солдат, даже если его принесут на носилках!»60.
Ней был в растерянности, он не знал чему и кому верить, правдивы или лживы те сведения, которые он только что услышал из уст эмиссаров императора. Уже несколько дней он стоял перед выбором: остаться верным присяге королю или отречься и примкнуть к Наполеону.
Ней не дал посланникам Наполеона никакого ответа, но уверил их, что они могут остаться в гостинице без опасности быть арестованными. Всю ночь напролет он размышлял, пытаясь принять решение: он приносил клятву верности королю, но, приехав в Безансон, он увидел, что солдаты не пойдут за ним против императора; если он, Ней, пойдет против Наполеона он может быть ответственен за гражданскую войну; что император думает о нем, император, который сделал для него так много, который сделал его маршалом Франции, герцогом и князем, известным не только во Франции, но и во всей Европе… Что делать, как быть?..
«Постепенно ему становилось ясно, - писал Рональд Делдерфилд, - что между Наполеоном и возможностью бескровного завоевания Франции стоит он один. Его страшила ужасная ответственность за выход из кризиса. Роялисты ожидали, что он остановит продвижение Наполеона, Бонапарт ожидал, что он очистит ему дорогу на Париж, простые люди желали, чтобы он спас Францию от гражданской войны и повторного вторжения иностранных армий. Он был один, рядом с ним не было ни одного друга, к которому он мог бы обратиться за утешением и советом, и железные нервы Нея начали сдавать. Это был гораздо более сильный вызов судьбы, чем тот, которому он так блестяще противостоял в России. Ней был человеком действия, и его мозг был негибок, как мозг ребенка»61.
Несколько часов спустя Ней получил от генерала Эделе письмо, в котором тот с чувством отчаяния писал, что генерал Руэль и префект департамента Сона и Луара вынуждены бежать из Шалон-сюр-Сон, где началось ужасное восстание, что жандармерия и войска отказываются подавлять выступление, что сам генерал Эделе отходит к Шатильону, что префект департамента Кот-д’Ор оставил свой пост, и что мятежный дух распространяется на все города и деревни.
«В это время, - пишет Военский К. А. – прошел слух, будто бы король покинул Париж. Полагая, что короля более нет, Ней, с обычной горячностью, считал вполне искренно, что теперь на нем лежит обязанность защищать Францию против внешних врагов. В личных интересах и по чувству самосохранения, Нею следовало бы покинуть армию и вернуться в Париж»62.
В создавшейся ситуации князь Москворецкий перебирал все варианты дальнейших действий: он мог собрать войска и двинуться против Бонапарта, однако не был уверен в том, что солдаты пойдут за ним; он мог собрать войска, затем, не нарушая присягу королю, сложить перед ними командование, как это сделал Удино в Меце, и последовать за Людовиком XVIII или отойти от дел и быть сторонним наблюдателем; он мог собрать войска, огласить перед ними прокламацию и перейти на сторону Наполеона, тем самым нарушив присягу королю. После долгих раздумий и борьбы со своей совестью, Ней принял решение.
Утром он пригласил Бурмона и Лекурба и рассказал им обо всем, что случилось за ночь, не раскрывая, однако, имен эмиссаров Наполеона. После этого он стал говорить некоторые подробности, намекая на то, что он входил в небольшую группу, которая подготовила возвращение Наполеона:

«Три месяца тому назад все было согласовано. Король не сдержал своего обещания и страна была на грани беспорядков. Вы прекрасно знаете об этом, это не было тайной. Было какое-то время, чтобы возвести на трон герцога Орлеанского, однако бонапартисты добились своего. Королева Гортензия была в числе заговорщиков. Несколько месяцев назад на Эльбу был направлен эмиссар, чтобы сообщить все детали императору, и даже сам маршал Сульт был в заговоре. Король, как мне сообщили, уже сбежал и никакого вреда ему не будет причинено. Ему помогут выехать в Америку, если он не остановится в Англии»
63.

Генерал Бурмон был убежден, что Ней придумал всю эту историю, чтобы выпутаться из того положения, в котором он оказался.
- Но, монсеньор маршал, своей честью вы заверяли защищать короля - в Париже он или нет, - произнес Бурмон.
Лекурб поддержал Бурмона, заявив:
- Как вы можете просить меня, чтобы я служил императору?! Он ничего, кроме вреда, не сделал мне, а король был любезен по отношению ко мне. Я поклялся служить королю, и я имею понятие чести. Я никогда не буду служить Бонапарту!
- Понятие чести?! – воскликнул Ней. – Да, я также имею честь! Вы думаете, что я могу терпеть оскорбления в адрес моей жены со стороны герцогини Ангулемской и других паразитов, которые бродят вокруг двора! Я не буду терпеть этого более! Королю мы безразличны! Только император с уважением относится к солдатам Франции! Я дал Людовику шанс, и я сделал больше, чем кто-либо другой, чтобы Наполеон отрекся от престола, поскольку я не хотел видеть Францию, ввергнутую в пучину гражданской войны, и я не хочу этого и теперь! Вся страна переходит на сторону императора и бороться с ним – полное безумие! Я перехожу на его сторону, и вот, что я написал, чтобы объяснить мои взгляды.
С этими словами Ней протянул двум генералам прокламацию, написанную Наполеоном, скопировав весь текст своей рукой и уничтожив оригинал. После прочтения прокламации, Бурмон и Лекурб выразили некоторый протест, однако могли только пассивно наблюдать, как он торопится совершить самую большую ошибку в своей жизни.
14 марта в 10.30 утра генерал Бурмон отдал приказ собрать войска, которые выстроились большим квадратом на площади Лон-ле-Сонье. Ней, совместно с Бурмоном и Лекурбом, вышел в центр каре и громким голосом стал читать прокламацию, которая, по его словам, была доставлена ему эмиссарами Наполеона5.
Вот текст прокламации, которая была опубликована в «Монитере» 21 марта:

«Офицеры, унтер-офицеры и солдаты, дело Бурбонов проиграно навсегда. Законная династия, которую избрала себе французская нация, снова собирается взойти на трон. Только императору Наполеону, нашему суверену, следует царствовать над нашей прекрасной страной. Благородство Бурбонов, решивших вновь покинуть родину или предоставить им жить среди нас, что для нас важнее? Священное дело свободы и нашей независимости не может более терпеть их гибельное влияние. Они пожелали унизить нашу военную славу, но они ошиблись. Эта слава – плод слишком благородных дел для того, чтобы мы могли навсегда позабыть о ней. Солдаты!.. Свобода наконец торжествует, и Наполеон, наш августейший Император, собирается упрочить ее навсегда. Пускай отныне это прекрасное дело станет не только нашим, но и всех французов! Пусть все храбрецы, коими я имею честь командовать, проникнуться этой благородной правдой! Солдаты, я часто вел вас к победе. Теперь я хочу повести вас к той бессмертной фаланге, которую император Наполеон ведет к Парижу… и там наша надежда и наше счастье будут осуществлены навсегда! Да здравствует Император!»64

Прокламация была датирована задним числом - 13 марта – и подписана: «маршал Империи князь Москворецкий». Она произвела чрезвычайно сильное воздействие на войска, и это доказывает то, что она отвечала их собственным чувствам. Энтузиазм был огромным, войска раз двадцать кричали «Да здравствует император!», а затем разбрелись по Лон-ле-Сонье, подвергая разрушению все, что было связано с Бурбонами. Все радовались и обнимали друг друга. Казалось, что все в одночасье сошли с ума от радости, которую сдерживали во время правления Бурбонов и вдруг вырвавшуюся наружу.
Однако не все одобрили действия Нея. Роялистски настроенные офицеры, такие как генерал Гривель, генерал Генетье, полковник Дюбален и Клоэ, с негодованием наблюдали за этой картиной и, в частности, за маршалом Неем, который несколько дней тому назад клялся королю, что привезет Бонапарта в железной клетке, а теперь открыто призывает изменить Людовику XVIII.
Полковник Дюбален подъехал к маршалу и крикнул ему:
- Монсеньор маршал, присяга, которую я дал королю не позволяет мне встать на вашу сторону. Я подаю в отставку.
На это Ней ответил:
- Я не принимаю отставку, но вы можете удалиться. Уезжайте быстрее, так как я не могу гарантировать вашу безопасность65.
Солдаты, услышав слова полковника-роялиста, окружили его, но тот пришпорил коня и стал удаляться от солдат. Несколько драгун преследовали его: один из всадников настиг его, однако в короткой схватке полковник размозжил саблей голову своего преследователя. Пока остальные преследователи помогали раненому товарищу, полковник Дюбален скрылся из вида.
Другой офицер, ломая свою шпагу, заявил: «Мсье, вам следовало предупредить нас о своем намерении, а не заставлять быть свидетелями подобного спектакля»66. В этвет на этот упрек, маршал заявил: «А что же, по-вашему, было делать? Разве я могу остановить движение моря своими двумя руками?»67.
Два ближайших помощника Нея – Бурмон и Лекурб – заняли выжидательную позицию. Они присутствовали на военном параде во время оглашения прокламации, принимали участие на банкете, который был организован после этого.
Весь день солдаты и офицеры были в приподнятом состоянии, они срывали белую кокарду и нашивали на форму и шляпы трехцветную кокарду. Вечером Ней дал праздничный обед в гостинице «Золотое яблоко». Все веселились, правда, виновник торжества был задумчив и, казалось, не обращал внимания на происходящее вокруг.
Бурмон, присутствовавший и при чтении прокламации и на праздничном обеде, на следующее утро незаметно скрылся, отправившись в Париж. Несколько офицеров, оставшись верными королю, последовали за ним.
Когда Людовику XVIII доложили об измене Нея, он с негодованием воскликнул: «Презренный! У него, стало быть, нет больше чести!»68.

Пояснения

1. Несколько частей, являвшиеся частью лагеря, над которым должен был начальствовать Ней, воздрузили трехцветную кокарду и присоединились к Наполеону. В его подчинении оставались только четыре пехотных полка. Весь Франш-Конте находился в брожении.
2. Людовик-Виктор, граф Бурмон (1773-1846) — маршал Франции. В 1789 году был уже офицером королевской гвардии; в 1793 году командовал отрядом вандейцев, а в 1799 году во главе 2-х тысяч шуанов овладел городом Мансом. Когда восстание в Вандее было окончательно подавлено, Бурмон отправился в Париж, где был хорошо принят Первым консулом Наполеоном Бонапартом, однако по наговорам был посажен в цитадель. Бежав оттуда, он до 1810 г. жил в Португалии; когда же она была занята французами, явился к Наполеону, который принял его на службу и назначил начальником бригады. С этой бригадой Бурмон отличился в войне 1813 и 1814 гг., и за оборону Ножана произведен был в дивизионные генералы. Во время первой Реставрации перешел на сторону Бурбонов. Во время высадки Наполеона во Франции в марте 1815 года был на стороне короля, однако потом, видя победу Наполеона, покинул короля и перешел на сторону императора. Несмотря на противодействие военного министра маршала Даву, император поручил Бурмону начальство над дивизией, но перед сражением при Линьи Бурмон дезертировал и перебежал в стан врага. Вернулся в Париж уже вместе с королем Людовиком XVIII. Участвовал в Испанской войне и занимал пост военного министра. При открытии Алжирской войны, Бурмон получил главное начальство над экспедиционным войском и за взятие Алжира возведен в маршалы. В 1832 г., за отказ признать Людовика-Филиппа королем Франции, Бурмон был исключен из списка маршалов и приговорен к изгнанию. Он жил сначала на острове Минорке, потом в Англии и в 1833 г. принял начальство над войсками Дон-Мигуэля, которыми, впрочем, командовал недолго. В 1840 г., после амнистии, он возвратился во Францию и поселился в своем имении, в Анжу, где и умер.
3. Лекурб, Клод Жак (1759-1815) - французский генерал, принимал участие почти во всех войнах революционной эпохи до 1801 г. Наполеон отправил его в изгнание за сочувствие генералу Моро. В 1814 г. Людовик XVIII восстановил его в прежнем звании дивизионного генерала, что не помешало ему во время Ста дней перейти на сторону Наполеона. При 2-й Реставрации не пострадал и даже получил королевский орден. Умер от болезни мочевого пузыря.
4
. Этот приказ был исполнен, так как Эделе вывез из Осона (Оксона) тридцать тысяч фунтов пороха, находящиеся на складах.
5. На первом допросе маршал заявил префекту полиции Деказу, что эта прокламация не являлась его детищем, что она была передана ему эмиссарами Наполеона.
Перед тем, как огласить прокламацию перед войсками, Ней показал ее генералам Бурмону и Лекурбу. По словам Нея, Бурмон заявил, что необходимо «присоединиться к Бонапарту, что Бурбоны наделали много глупостей и их надо оставить». Генерал Лекурб также не высказался против. Правда, сам Бурмон уже позже, во время суда над Неем, протестовал против этого, заявляя, что не предлагал присоединиться к Бонапарту.  

 

 

По всем вопросам обращаться по адресу: [е-mаil] , Сергей Захаров.



Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru