: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Патрик Гордон
и его дневник.

Сочинение А. Брикнера.

 

Публикуется по изданию: Брикнер А.Г. Патрик Гордон и его дневник. СПб. Типография В. С. Балашова. 1878.


библиотека Адъютанта


1. Жизнь Патрика Гордона.

Поездка в Англию 1666-67.

 

[23]
В мае 1665 года в дневнике упоминается о кончине старшего брата Гордона в Шотландии (I, 360). Так как он вследствие кончины брата сделался наследником отцовского имения, то считал нужным хотя бы на некоторое время отправиться на родину. Поэтому он подал прошение об отпуске в августе 1665 года. Как кажется, решение затянулось. Наконец, только летом 1666 года его призвали в иноземский приказ, где думный дьяк обратился к нему с вопросом, не пожелает ли он совершить путешествие в Англию. Гордон сначала изъявлял готовность ехать, но как скоро узнал, что чрез него хотят отправить к королю Карлу II письмо царя Алексея Михайловича, стал отказываться. Очевидно, он опасался, что ему не возвратят расходов этого путешествия. Он объявил, что по собственным своим делам не имеет теперь никакой надобности отправляться в Англию и что, отправляясь туда в качестве дипломатического агента, он по необходимости должен будет израсходовать значительную сумму денег. Ему обещали вознаградить его за все расходы этого путешествия. Но Гордон все еще задумывался и желал вообще отделаться от поручения, которое при тогдашних, несколько натянутых отношениях между Англией и Россией могло быть несколько трудным. Он сам в особенной записке об отношениях между Англией и Россией от 1553 до 1666 (I, 265-68) излагает положение всего дела.
Как известно, Англичане, торговавшие с Россией, после казни Карла I лишились своих привилегий. Английское правительство, в особенности с тех пор, как вступил на престол Карл II, старательно хлопотало о восстановлении этих привилегий. Карл II прислал грамоту, в которой просил об этом. Когда русские послы Прозоровский и Желябужский были в Англии в 1662 году с целью поздравить короля с восшествием на престол, английское правительство отказало им дать взаймы денег. Когда затем в 1664 году в Россию приехал граф Карлейль, он тщетно просил о восстановлении английских привилегий и вообще был весьма недоволен приемом, оказанным ему в России. Отправленный в Англию для объяснения стольник Дашков был принят там весьма неблагосклонно. Карл II, воевавший в то время с [24] Нидерландами, требовал, чтобы Россия запретила Голландцам вывозить из России материал для кораблестроения, и чтобы право покупать оное было предоставлено исключительно Англичанам. Отвечать на это письмо пришлось несколько уклончиво, указывая на моровое поветрие, свирепствовавшее в то время, как на помеху более оживленным сношениям между Англией и Россией.
Гордон рассказывает, что когда царская грамота была готова, нельзя было найти русского, который взял бы на себя поручение передать ее королю Карлу II. Все опасались столь же холодного приема, какой был оказан в Англии Дашкову, который к тому же рассказывал о страшной дороговизне в Англии. Русское правительство надеялось, что Гордон, как английский подданный, будет иметь возможность воспользоваться своими личными связями с разными лицами при английском дворе для более успешного ведения дела (I, 368).
Таким образом, Гордон должен был готовиться к отъезду. Он купил себе экипаж, имел аудиенцию у царя Алексея Михайловича, получил некоторую сумму денег на путевые издержки, откланялся боярину Милославскому и его супруге и уехал 29-го июня, причем его провожали до какого-то леса некоторые иноземцы немецкой слободы (slobodish Cavaliers) и многие купцы (I, 370).
Через Клин, Тверь, Валдай, Новгород, Псков, Нейгаузен и Вольмар Гордон приехал в Ригу (I, 370-376). Тут он имел знакомых, был принят довольно почетно губернатором, затем на корабле отправился в Любек и сухим путем чрез Гамбург, Ганновер в Брюгге. Отсюда он написал письмо думному дьяку Алмазу Иванову, жалуясь на дороговизну путешествия, на разные опасности, которым подвергался, и на затруднение перебраться в Англию, так как мореплавание по Немецкому морю, по случаю войны между Англией, Францией и Голландией, было далеко небезопасно (I, 623-625). Действительно, Гордон некоторое время должен был оставаться в Брюгге, где он получил известие о страшном пожаре в Лондоне, опустошившем значительную часть города. Не раньше как 1-го октября Гордон приехал в Дувр, был на другой день принят весьма радушно в доме Гебдона, с которым советовался о некоторых частностях аудиенции у короля Карла II. В этом доме он жил более как частный человек, нежели как посланник, и не бывал с визитами у представителей других держав. Зато он имел разные [25] сношения с английскими вельможами: его аудиенция у короля была весьма торжественна (I, 387). Карл II изъявил удовольствие, что получает царскую грамоту из рук своего подданного, и велел сказать ему, что Гордон может являться ко двору во всякое время по своему усмотрению. Ему даже передали особенный ключ к королевскому парку, где Гордон мог прогуливаться беспрепятственно (I, 388). К сожалению, Гордон говорит в своем дневнике весьма лишь кратко о деловых совещаниях с государственными людьми в Англии. Он имел несколько конференций с лорд-канцлером. На содержание первой беседы (16-го октября) он указывает в дневнике лишь замечанием, что о ней говорится «в другой книге», очевидно в статейном списке. 23-го октября происходила вторая конференция. Немного позже он отправил записку о порученных ему делах в государственный секретариат (Secretary office); в половине ноября Гордон имел третью конференцию с лорд-канцлером, «в которой происходили довольно оживленные прения о делах, ему порученных, и о привилегиях Англичан в России». 10-го декабря была последняя конференция: тут Гордон узнал, что ему дадут ответное письмо короля к царю, и что для него самого назначена сумма 200 фунтов стерлингов. Гордон оставался в Лондоне еще несколько недель. В продолжение этого времени он посещал многих знакомых, обедал и ужинал у разных английских вельмож, устроил у себя для знакомых музыкальный вечер и побывал у родственника короля, принца Руперта, который обещал ему дать письма к курфирсту Брандербургскому и к князю Радзивилу, которых просил об освобождении из плена полковника Бокговена. Об этом же предмете писал английский король к польскому (I, 393).
18-го января 1667 года была прощальная аудиенция у короля, который сам вручил Гордону письмо к царю Алексею и при этом выразил надежду, что его желания будут приняты в соображение русским правительством. Возвратившись домой, Гордон заметил, что надпись на королевской грамоте была неправильна: «Serenissimo» было сказано «Illutrissimo». Он объявил Гебдону, что этого письма без надлежащей перемены адреса не может взять с собою, иначе подвергнется опасности смертной казни, и что из-за подобного случая происходил уже в Москве весьма серьезный [26] спор с графом Кэрлейлем1). Через два дня Гордон получил грамоту с измененной, согласно его желанию, надписью. Простившись с братом короля, герцогом Йоркским( впоследствии король Яков II), он еще раз был приглашен ко двору. Король сказал ему: «В России находится некто Кальтгоф (Calthhoffe); я уже несколько раз писал к царю, чтобы его отпустили, и крайне удивлен неисполнением моего желания. Прошу вас поговорить с царем об этом». Гордон обещал исполнить просьбу короля (I, 396).
В дневнике напечатано целиком письмо Карла к царю Алексею (I, 397-399). В нем выражалось сожаление о том, что пока еще не осуществились его ожидания и что в грамоте царя не видно особенного предпочтения Англичанам перед Голландцами. Затем, однако, выражается благодарность за то, что царь запретил продавать Голландцам лес и прочие материалы для кораблестроения и надежда, что Англичанам будет дозволено вывозить эти товары, иначе же Англия не имела бы никакого преимущества пред своими врагами. О моровом поветрии король писал, что оно совершенно прекратилось и что не было причины запретить по этому поводу Англичанам приезжать в Россию. Наконец, выражается надежда, что прежние привилегии английских купцов в России будут восстановлены в ближайшем будущем.
Гордону обещали, что он поедет на королевском корабле, но оказались на этот счет затруднения, задержавшие его еще на несколько дней в Англии. Он должен был переписываться с разными чиновниками адмиралтейства. Когда, наконец, 29-го января он выехал из Лондона в Гринвич, его провожал туда Джон Гебдон со всем своим семейством. Туда же приехали английские купцы, имевшие торговые сношения с Россией. Как видно, они особенно интересовались успешным ходом дипломатических переговоров между Россией и Англией и поэтому ухаживали за Гордоном (I, 402).
В Гамбурге жила в то время отказавшаяся от шведского престола королева Христина, дочь Густава Адольфа. Узнав еще в Голландии, что у нее будет бал, Гордон спешил в Гамбург в надежде участвовать в этом собрании и очень сожалел, когда ему сказали, что он опоздал четырьмя днями. В Гамбурге он узнал о заключении Андрусовского мира (I, 406), посетил разных [27] знакомых, написал множество писем и имел аудиенцию у королевы Христины. Гордон был ревностным католиком. Христина, как известно, приняла католическую веру: он присутствовал у нее при богослужении.
Наконец, Гордон приехал в Москву (I, 411). Уже в Клину его встретили тесть, полковник Бокговен, которого он при этом случае увидел в первый раз и который лишь незадолго, может быть, благодаря стараниям Гордона, высвободился из польского плена, а также английский купец Брейан (Bryan), который был в Москве чем-то вроде английского консула. Они привезли с собой приказание Гордону, оставаться до получения дальнейших приказаний в немецкой слободе, куда он приехал 6-го июня.
Путешествие Гордона продолжалось около года. В настоящей своей родине, в Шотландии, он не был. В его инструкции было сказано. что он после пребывания в Англии должен, нигде не мешкая, возвратиться в Россию. Его путешествие имело чисто официальный характер; он ехал исключительно в качестве дипломатического агента. Частные интересы оставались на заднем плане. Впрочем, нигде в дневнике не выражено сожаления о том, что ему не случилось побывать в Шотландии.
Хотя Гордон при отъезде и получил некоторую сумму из казны, а затем 200 фунтов стерлингов от короля Карла II, он по случаю этого путешествия поплатился собственными деньгами. Очень долго хлопотал он об этих деньгах. Решение последовало не раньше, как в 1681 году. Из сохранившихся документов видно, что Гордон истратил своих денег 633 рубля, что в 1675 году (значит, через восемь лет после путешествия) он получил только 300 рублей, а остальные 333 о. не раньше как в 1681 году. Пятнадцать лет нужно было просить, ходатайствовать, подавать разные челобитные, указывать на примеры других русских дипломатов, тративших при подобных поездках не менее Гордона2).
Как кажется, поездка Гордона в глазах русского правительства не могла считаться вполне удавшейся. Уже то обстоятельство, что ему так долго не возвращали [28] израсходованных денег, пожалуй, указывает на некоторое неудовольствие власти, хот, впрочем, подобные случаи медленности вознаграждения русских дипломатов встречаются довольно часто3). Нигде далее не говорится о выдаче Гордону после возвращения в Россию какой-либо награды вроде упомянутых у Котошихина и выдаваемых особенно в тех случаях, когда царь был доволен образом действий дипломата. К сожалению, дневник Гордона не разъясняет этого вопроса. 6-го июня Гордон приехал домой; до 25-го июня в дневнике встречаются лишь очень краткие заметки, а затем следует пробел в найденной рукописи до января 1677 года.
Некоторые историки полагают, что Гордон попал в опалу. Так, например, Бергман замечает: Гордон чем-нибудь навлек на себя негодование царя; возвратившись из Англии, он подвергся домашнему аресту, а затем был удален в Севск4). Поссельт объясняет также столь долгое невозвращение денег Гордону опалою и говорит о домашнем аресте, причем высказывает предположение, что, может быть, поручение о Кальтгофе не понравилось царю5).
Последнее предположение, как кажется, лишено всякого основания. Карл II просил Гордона переговорить лично с царем о Кальтгофе. Приказ, что Гордон должен в ожидании дальнейших распоряжений оставаться в Немецкой слободе, был сообщен ему [29] уже в Клине, не доезжая до Москвы. Этот приказ вообще не был предписанием домашнего ареста. Может быть, все еще опасались морового поветрия, и пребывание Гордона в слободе было чем-то вроде карантина, В подобных случаях, имея неприятности такого рода, Гордон обыкновенно делает кое-какие замечания о своем душевном волнении, об опасениях, досаде и проч. На этот раз в дневнике, а продолжении трех недель после получения приказания оставаться в слободе, нет ни малейшего намека на какое-либо несчастье, между тем как царская опала могла быть делом чрезвычайно серьезным. Зато Гордон очень просто рассказывает, что он в Немецкой слободе был встречен своею женою и друзьями «с большой радостью», и что на другой день явились к нему многие знакомые поздравить его с приездом. Что касается до отношений к начальству, то сказано только: «Когда, наконец, он (Гордон) получил позволение прийти в иноземский приказ, то передал боярину грамоту короля и вместе с тем свой статейный список. Боярин сказал ему, что ему придется иметь некоторое терпение относительно аудиенции у царя». Далее говорится о том, что Гордон подарил своему тестю прекрасную лошадь с седлом, о переписке с разными знакомыми в Гамбурге и проч. Об опале ни слова. Зато мы знаем, что Гордон и после возвращения из Англии командовал тем самым полком, которым он командовал прежде. В его послужном списке упомянуто о поездке в Англию (I, 670), но ничего не сказано о царском гневе. Отправление в Малороссию и пребывание там в продолжение нескольких лет не может считаться ссылкою. Поэтому мы, не отвергая возможности каких-либо неприятностей, пока не будет открыта потерянная часть дневника или пока не найдутся другие материалы для решения этого вопроса, не думаем, чтобы царь был недоволен Гордоном.

 

Примечания

1) См. Relation des trios ambassades de monseigneur le comte de Carlisle. Paris, 1857, стр. 274.
2) Так, например, Гордон в своих челобитных указывает на расходы по случаю отправления в Лондон Прозоровского в 1662 году, в Вену Коробина в 1663 го, в Рим Павла Менезеса, в Венецию Кельдерманна, в Константинополь Грека Иванова, в Испанию, Англию и Францию Андрея Виниуса и проч.
3) Шведские дипломаты, находившиеся в России в первой половине XVII века, писали, что русские дипломаты содержатся на свой счет; см. Herrmann, Gesch. d. russ. Staats III. 540. Крижанич замечает (I, 294), что русские дипломаты недостаточно награждаются за расходы при своих путешествиях, и что вследствие этого они делаются иногда доступными подкупу со стороны иностранных правительств. Зато Котошихин – специалист в этом предмете – говорит прямо о содержании русских дипломатов на казенный счет, хотя и из его показаний видно, что иногда приходилось приплачивать русским посланникам из своего кармана; см. гл. IV, § 18, 19, 27. Недаром русский посланник в Польше при царе Феодоре Алексеевиче Тяпкин постоянно горько жаловался на безденежье. Разные случаи челобитных в роде поданных Гордоном, см. в Памятниках дипломатических сношений, например, прошение грека Иванова, сопровождавшего Волкова в Венецию, X, 1323, 1361. Он прямо говорит, что должен был во время путешествия нанимать лошадей и кормиться на свой счет. Недаром Гордон сначала хотел отделаться от этой поездки в Англию.
4) Peter d. Grosse, VI, 180.
5) I, XLI. Сравн. также сочинение Голикова о Гордоне, стр. 252.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru