: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Патрик Гордон
и его дневник.

Сочинение А. Брикнера.

 

Публикуется по изданию: Брикнер А.Г. Патрик Гордон и его дневник. СПб. Типография В. С. Балашова. 1878.


библиотека Адъютанта


2. Дневник как источник.


[152]
Дневник Гордона скорее похож на какую-либо газету, чем на историческое сочинение. Заключая в себе множество драгоценных данных для истории важнейших политических событий второй половины XVII века, он представляет, однако, для историка, желающего им пользоваться, то затруднение, что эти данные разбросаны на разных его страницах и требуют разработки, толкования. Впрочем, политические события – отдельные походы или осады, мятежи и т. п., относящиеся к известному времени, все-таки гораздо легче изучаются по дневнику Гордона, чем история общественного развития. Кто пожелает, например, воспользоваться дневником Гордона для разработки истории Чигиринских походов, тому достаточно при строго хронологическом порядке дневника обратиться к тем десяткам страниц первого тома, на которых можно ожидать все относящиеся к этому событию данные. Зато пользование дневником для разработки бытовой истории представляет значительное затруднение. Об общественном быте, о народной и частной экономии, о нравах и обычаях говорится в дневнике много и часто, но собирание и разработка тех намеков Гордона, которые могут служить материалом для культурной истории России во второй половине XVII века, составляет при значительном объеме всего источника громадный труд. Поэтому в нижеследующих очерках мы укажем на значение дневника Гордона как источника политической истории и истории общественного развития и несколько подробнее остановимся на этом последнем вопросе.

 

Шведско-польско-русская война 1655-1667 гг.

Гордон в течение нескольких лет участвовал в борьбе между Польшей, Швецией и Россией. Он был то в шведском, то в польском лагере и, наконец, перешел в русскую службу. В продолжение всего этого времени он старался составить себе точное понятие о политическом значении каждого, более важного, военного события. В особенности, пока он находился в польской и шведской службе, старался он собирать разные данные о дипломатических сношениях между главными державами. Иногда он воспроизводит [153] целиком содержание договоров. Так, например, он приводит все статьи капитуляции Кракова осенью 1655 г. (I, 30 и след.), договора между Швецией и Бранденбургским курфюрстом в июне 1656 г. (I, 56 и след.), капитуляции Варшавы также в июне 1656 г. (I, 62 и след.), некоторые прелиминарные статьи о мире между Швецией и Польшей в начале 1657 г. (I, 82), статьи договора между императором Леопольдом I и Польшей в мае 1657 г. (I, 99 и след.), договора между Бранденбургом и Польшей в Велау (wehlau) в сентябре 1657 г., важного тем, что в силу этого договора отмечена была подчиненность Бранденбургского курфюрста, как владетеля герцогства Пруссии. Польскому королю (I, 112). Далее достойны внимания для военной истории списки шведским полкам, множество данных о разных мелких сражениях, о количестве бранденбургских войск и проч. Рассказ о знаменитой битые под Варшавой в конце июля 1656 г. краток (I, 66); о других военных действиях говорится гораздо подробнее.
Гордон сообщает некоторые подробности об осаде Риги русским войсками в 1656 г. (I, 73-75). Он говорит о неимоверной быстроте движения русского войска, при котором находился сам царь, замечая, что Шведский король узнал о приближении русских лишь тогда, когда уже были взяты Кокенгузен и другие крепости, и началась осада Риги. Самым важным эпизодом осады была вылазка рижского гарнизона, сделанная особенно в направлении на ту часть русского осадного корпуса, в которой командовал князь Яков Куденетович Черкасский. Потеря Русских была значительна. Гордон рассказывает о совещании, вследствие которого царь Алексей Михайлович решился снять осаду. Довольно важна следующая заметка (I, 75): «Все эти аргументы в пользу снятия осады царю и вельможам казались недостаточно вескими; они полагали, что иностранцы, находившиеся в русском войске, придумают какое-либо средство для занятия города. Однако было распространено мнение, что иностранцы как-то не хотели приступить к крайним мерам против Шведов. Между тем нашелся полковник, который вызвался высушить ров, окружавший город, посредством мельницы. Предложение его было принято. Полковника пригласили приступить к этому делу, но после того, как в продолжение пяти-шести дней множество народа измучилось при этой работе, нашли, путем геометрических выкладок, что вода в реке была выше воды во рве, и поэтому нужно было оставить эту работу». [154]
Вероятно, вся эта часть дневника писана Гордоном уже впоследствии, во время пребывания к России. Он мог, как полагает издатель дневника, узнать, например, о подробностях совещаний в военном совете (I. 75) от лиц, участвовавших в нем. Достойно внимания, что эпизод с полковником-иностранцем, изъявившим готовность высушить ров и этим принудить рижский гарнизон к сдаче, подтверждается рассказом другого современника, почти одновременно с Гордоном приехавшего в Россию, а именно Юрия Крижанича, который пишет об осаде Риги: «Немчин есть был он, кийся есть был обещан великому господарю Риги добыть, а за тем в Ригу сам ускочил». В другом месте главного сочинения Крижанича повторяется тот же рассказ, и сверх того прибавлено: «наряжем на то от Немцев, дабы царския силы отвергнул от мене обранных (т. е. укрепленных) градов».1)
На пути в Москву в 1661 г. Гордон видел громадные пушки, оставленные Русскими, отступавшими в 1656 г. от Риги в Кокенгузен (I, 286).
Дела малороссийские интересовали Гордона с самого начала его военной карьеры. В пятидесятых годах он еще не имел в виду, что ему придется провести несколько лет в Москве, но значение малороссийских смут и столкновения из-за Малороссии между Россией и Польшей не ускользнуло от его внимания. Он упоминает вкратце о дипломатических сношениях между Шведским королем и Богданом Хмельницким в 1655 г. (I, 34), о Збровском договоре (I. 44-46) и о начале войны между Россией и Польшей в 1654 г. Впоследствии, в 1678 г., на пути в Чигирин Гордон остановился на ночь в Конотопе и при этом случае сообщает в своем дневнике разные частности о Конотопской битве 1659 г., которую он, впрочем, по ошибке, относит к 1656 г. (I, 459). Далее встречаются у Гордона некоторые данные о Выгонском и Юрие Хмельницком (I, 174-174). Особенно подробно рассказывает он военные события осени 1660 г. Тут он участвовал в рядах польского войска в борьбе с Русскими и был свидетелем весьма важных событий (I, 215 и след.), между прочим – катастрофы русского войска под начальством Шереметьева при Чуднове. при этом случае он подвергает критике образ действия [155] Русских, не умевших воспользоваться стратегическими выгодами своего положения. В этих военных событиях Гордон принимал самое деятельное участие. Любомирский давал ему разные, более или менее важные поручения; не раз находился он в крайней опасности. Описание всех этих событий составлено Гордоном как знатоком дела. Его рассказ о военных действиях гораздо подробнее, чем, например, у Коховского (Annalium Poloniae climacter etc.). В оутябре, когда русское войско хотело спасти себя отступлением от Чуднова, и Поляки загородили ему дорогу, гордон участвовал в движениях последних. Он узнал разные подробности об измене Цецуры, бывшей окончательным ударом для Шереметьева (I, 244). Далее он рассказывает о капитуляции Шереметьева и о том, как последний был принужден ехать в татарский лагерь, как Любомирский со слезами прощался с Шереметьевым, когда последнего, наконец, отправили в Крым (I, 252). Самому Гордону в это время приходилось сторожить не менее 2,000 казаков, взятых в плен Поляками. Он рассказывал, как Татары уводили в плен казаков целыми тысячами, и как между Поляками и Татарами происходили споры и пререкания из-за военнопленных (I, 248-256).
Это было последнее время пребывания Гордона в Польше. О Польше и Поляках он говорит несколько раз и в своем дневнике, и в письмах. Здесь и там приводятся характеристические черты польского житья-бытья (см., например, I, 165). Гордон рассказывает, например, о роскоши и о гостеприимстве польских панов, которые содержали оркестры для увеселения своих гостей и устраивали разные пиршества, иногда в то самое время нуждаясь в самом необходимых предметах, например, в постелях, стульях и пр. (I, 198). Иногда он хвалил Поляков (например, III, 142), но иногда довольно резко осуждает их гордость и чванство (III, 255). Достойны внимания разные замечания Гордона о Варшавском сейме весной 1661 г. (I, 268-271).
Еще до окончания войны между Польшей и Россией Гордон вступил в русскую службу. Но с тех пор почти вовсе не участвовал непосредственно в военных действиях до Андрусского мира. Тем не менее он зорко следил за ходом дел и переписывался постоянно с разными офицерами-иноземцами, сражавшимися в Польше на стороне России. Так, например, он был в состоянии сообщить разные данные о разбитии русского войска в октябре [156] 1661г.2), под начальством князя Хованского и Ордына-Нащёкина, которого Гордон при этом случае называет «великим государственным человеком» (I, 303). В особенном очерке Гордон излагает «события у казаков на Украйне с 1660 по 1663 год» (I, 325-332). Тут говорится о соперничестве между Брюховецким и Самком, об отношениях к ним русского правительства и разных военных действиях. Разные сведения о событиях в Польше и в Малороссии в 1663 и 1664 гг., очевидно, почерпнуты Гордоном из писем его приятелей, Друммонда и Дальеля (I, 332-341 passim). Наконец, нельзя не упомянуть о письме Гордона к князю Хованскому из Риги от 23-го июля 1666 г., в котором сообщены разные сведения о событиях в Польше в тоне и характере газетных известий (I, 622-623).

 

Примечания

1) См. соч. Юр. Крижанича, изд. Бессоновым, I, 378; II, 269.
2) «Bei Kutschi Gori», 303; у Соловьева, Х, 160: «При Кушликах».

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru