: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Патрик Гордон
и его дневник.

Сочинение А. Брикнера.

 

Публикуется по изданию: Брикнер А.Г. Патрик Гордон и его дневник. СПб. Типография В. С. Балашова. 1878.


библиотека Адъютанта


2. Дневник как источник.

Крымские походы 1687 и 1689 гг.

 

Известия об участии малороссийского войска в Крымских походах и падении гетмана Самойловича во время первого похода дают дневнику Гордона значение источника и для истории этих событий.
Будучи в Малороссии и до этих походов, хорошо знакомый с бытом казаков и находясь в весьма близких сношениях с самим гетманом, Гордон был в состоянии сообщить разные данные о значении этой личности и о расположении казацкого войска. В дневнике 1684 года рассказаны разные случаи смут в Малороссии. Как известно из других источников, гетман Самойлович был надежным сторонником России; в этом отношении важно замечание Гордона 3-го июня 1684 года, что гетман в это время считался правительством «единственным оракулом и был душою решений России» (II, 29). К нему были отправлены для совещаний [162] о восточном вопросе сначала Семен Алмазов (II, 79), а затем в ноябре 1684 года Украинцев (II, 45). О результате совещаний между Украинцевым и Самойловичем мы знаем из архивных известий, сообщенных г. Соловьевым в XIV-м томе его Истории России (стр. 21-25). Гордон, сообщивший по случаю отправления Семена Алмазова к Самойловичу, что гетман высказался в пользу сохранения мира, не говорит вовсе о результатах совещаний гетмана с Украйнцевым. Зато он и в другом месте замечает, что гетман все еще «считается оракулом» (II, 31). Может быть, он был недоволен тем, что мнение Самойловича в отношении к вопросу о разрыве с Турками и Татарами имело в глазах правительства больший вес, нежели его собственное. Мы знаем из записки Гордона, составленной в начале 1684 года, что он проповедовал войну. Самойлович, напротив того, постоянно говорил в пользу сохранения мира. правительство медлило с разрывом с Татарами еще два-три года после того, как Гордон и Самойлович были спрошены о их мнении. Значит, правительство руководствовалось соображениями гетмана.
Известно, в какой мере казацкое войско было шатко, ненадежно, готово изменить России. В этом отношении любопытны некоторые данные в дневнике Гордона. Он рассказывает о разных польских эмиссарах, которые являлись в Малороссию с целью склонить казаков к службе Польского короля, о польских деньгах, игравших некоторую роль в этих смутах, и о том. что казаки не желали победы России над Крымом. Весьма подробно говорится о настроении умов в Малороссии в начале похода 1687 года и обо опасениях казаков. что успехи России в войне с Татарами будут иметь следствием ограничение казацких привилегий (II, 177 и след.) Тут прямо сказано, что гетман сам разделял такие мысли с «умнейшими» из казаков. Далее замечено, что казаки и Татары находились в равном положении, что между ними существовала некоторая солидарность интересов, и что поэтому они всегда были склонны к прямым сношениям между собою. Татары и казаки, говорит Гордон, прямо рассчитывали друг на друга в случае опасности. Правительство знало обо всем этом и потому окружало гетмана лазутчиками. Самойлович, в свою очередь, подозревая такой надзор, действовал как нельзя более осторожно, но иногда высказывал свое мнение откровенно и, например, не скрывал своего неудовольствия по случаю заключения договора между [163] Польшей и Россией и проч. О положении Самойловича, его отношениях к русскому правительству, авторитете, которым он пользовался у казаков, ненависти к нему народа из-за разных финансовых мер, сребролюбии и властолюбии его и проч. Гордон сообщает самые важные данные (II, 179-181). На этот раз он в виде исключения решился подробнее сказать о характере политических действий самого Самойловича. Все эти данные должны быть приняты в соображение при изучении истории похода 1687 года вообще и истории катастрофы гетмана Самойловича в особенности.
Для истории похода в тесном смысле, то есть в отношении к топографии, хронологии и т. п., дневник Гордона может считаться главным источником. Довольно подробный рассказ у Нёвилля (Relation curieuse) менее важен, потому что этот французско-польский дипломат писал лишь по рассказам других лиц, главным образом, как кажется, по рассказу пристава Спафария, не участвовавшего, сколько нам известно, в походе. С самим Голицыным, с которым Нёвилль беседовал о разных предметах, он едва ли говорил о событии, имевшем столь прискорбное значение в жизни князя. Рассказом Гордона о маршруте воспользовался особенно Устрялов в первом томе своего сочинения о Петре Великом. Рассказ гордона о падении Самойловича воспроизведен Соловьевым в XIV-м томе Истории России. Что касается страданий, болезней и смертности в русском войске, то рассказ Лефорта в письме к брату (Posselt, Lefort, I, 371 и след.) превосходит дневник Гордона богатством данных и живостью выражений. Зато у Гордона встречается множество известий о неумении военного совета вести дело, о числе солдат, выбывших из строя, о наградах и т. д. (II, 161-201).
Гордон говорит о слухе, что зажжение степной травы, имевшее столь гибельные последствия для русского войска, было сделано по распоряжению Самойловича. Он, однако, нигде не высказывает, что действительно считает гетмана виновником этой меры. Напротив того, Лефорт не сомневался в этом. По мнению Устрялова, обвинение Самойловича в измене было явной клеветой: его мнимое участие в степных пожарах – полагает Устрялов – ничем не доказано.
О действиях Татар с 1687 до 1689 год Гордон сообщает разные данные, заключающиеся почти исключительно в рассказах о нападениях Татар на тот или другой город и об уводе в [164] плен множества народу (II, 207, 214, 227, 236 и проч.) Такие случаи, как мы знаем из дневника Гордона, повторялись и после второго Крымского похода (II, 269, 306, 307, 336 и проч.).
О походе 1689 года Гордон говорит (II, 227-265) менее подробно, чем о первом. Его рассказы об этих событиях, впрочем, встречаются не только в дневнике, но и в других источниках. О походе 1689 года гордон рассказывает довольно подробно в письме к графу Эрроллю1). Далее разные данные об этих событиях, между прочим, и весьма наглядное изображение распорядка русского войска во время похода, встречаются в дневнике Корба, имевшего случай беседовать с гордоном об этом предмете.
Гордон, принимавший непосредственное участие в приготовлениях к походу, рассказывает, между прочим, о постройке крепости Богородица, о совещаниях в Москве до похода, об отправлении Шакловитого к гетману Мазепе для совещаний о предстоящей походе и о результатах этой поездки и пр. События самого похода изложены весьма кратко, но некоторые топографические данные, сообщаемые Гордоном, опять-таки незаменимы никаким другим источником. К сожалению, Гордон вовсе не говорит о переговорах между Голицыным с ханом у Перекопа и не сообщает данных о числе солдат. выбывших из строя. В этом отношении в письме Лефорта (Posselt, Lefort, I, 399) встречаются весьма любопытные сведения.
Не особенно важны разные известия Гордона о Татарах, относящиеся к эпохе между Крымскими и Азовскими походами. Они разбросаны в разных местах дневника (например, II, 302, 346, 367, 398, 400 и проч.).

 

Примечания

1) См. изд. Поссельта, III, 236-238. Устрялов перепечатал это письмо на английском языке в I-м томе своего труда, стр. 309 и след.  

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru