|
Отец графа Гордта Я происхожу из древнего рода, занимающего почетное место среди шведского дворянства. Почти все мои предки избирали себе военное звание, и на этом славном поприще, которому посвящали себя по влечению, а также в силу семейных примеров, столь могучих в сердцах и душах наших, они оказали много услуг как государству, так и королю. Это справедливая дань похвалы, которую внушает мне моя признательность; радуясь, что происхожу из этого рода, я счел бы себя счастливым, если бы походил на них, хотя чем либо!
Мой отец (он родился в 1674 году)
служил во Франции и участвовал в последних компаниях той войны, которая кончилась Рисвикским миром в 1697 г.; но в 1700 г. он был отозван в Швецию. Карл XI умер, и наследовавший ему пятнадцатилетний сын его Карл XII едва вступил на престол, как три завистливые державы составили союз против него. Фридрих IV король датский, Петр I царь московский и Август король польский, без сомнения, думали воспользоваться его молодостью, далеко не предвидя, как то вскоре доказал им гибельный опыт, что им предстоит побороть другого Александра. [511]
Всем известны чудные успехи шведского героя. Он проникает в Данию, осаждает Копенгаген, разбивает неприятельскую армию в ее окопах и угрожает Фридриху предать его королевство и столицу огню и мечу, если тот не исполнит немедленно требований союзника Карла, герцога Голштинского, против которого Фридрих также воевал. Победитель датчан принудил их менее чем в шесть недель просить мира, и довольный тем, что унизил их Травендальским договором, спешит обратиться против царя Петра I: под Нарвой он атакует его восьмидесятитысячную армию, и истребив или потопив тридцать тысяч неприятелей и принудив двадцать тысяч других просить пощады, рассеивает остальных, сам лишившись из своей восьмитысячной армии, только тысячи двухсот человек. Затем направляется он против Августа; переходит Двину, разбивает маршала Штейнау, оспаривавшего у него переправу, и одерживает над саксонцами славнейшую победу. Курляндия отдается ему, Литва оказывает тщетное сопротивление. Он устремляется за Августом; овладев Варшавой, он быстро преследует его, выигрывает сражение под Клитегофом, снова обращает в бегство саксонскую армию, осаждает Торн, и с помощью кардинала-примаса устраивает избрание Станислава Лещинского королем Польши. Какое несчастие Швеции, что этот юный монарх, ослепленный счастием и успехами, не сумел воспользоваться тогда своим преимуществом и отверг мир, который усердно предлагали ему все его враги. Не было бы царствования более славного. Королевство шведское не утратило бы в последствии большей части своих владений, быть может, увеличилось бы многими завоеваниями, и шведы, покойные и счастливые у себя дома, продолжали бы извне пользоваться уважением, которое стяжали себе храбростью при великом полководце-государе. Но страсть к войне увлекла Карла за пределы мудрой умеренности.
В 1706 году он предписал Августу условия мира, заставив его признать Станислава королем Польши, и вместо того чтоб примириться с царем Петром, он направился к его владениям, думая, быть может, и его низвергнуть с престола; но после двухлетних непрерывных успехов, он увидел под Полтавой в 1709 году, что участие покинуло его, и он был вынужден к жестокой необходимости искать убежища у турок.
Отец мой имел честь сопутствовать королю во все время этой войны, до самого его возвращения из Турции. За долгую и верную службу он был пожалован чином генерала от кавалерии и подполковником драбантов или телохранителей. Но утрата сил и рана сделала его неспособным к продолжению военной службы,. и он отказался от своих должностей; его величество назначил ему в награду одно из значительнейших губернаторств в Швеции. [512]
Такого рода благоволение свидетельствует и о справедливости монарха, и о заслугах подданного. Горе государству, где в подобных случаях забывают ревностных слуг! Соревнование одно только подвигает людей на великие дела, и без сладкой надежды на почетный отдых от трудов самое чувство патриотизма бездеятельно, как лишенное энергии.
Возвращенный самому себе и наслаждаясь некоторым покоем, мой отец подумал о выборе подруги, чувство, нрав и характер которой довершили и упрочили бы счастье его последних дней, и женился 46 лет от роду. Вскоре два сына и дочь были плодом этого союза.
Рассеянная жизнь и вечное передвижение военного человека, по-видимому, мало располагают его к уединенной домашней жизни, и можно подумать, что если человек провел молодость среди лагерного шума и ужасов войны, он не будет способен с удовольствием и успехом заниматься мелочами домашнего хозяйства и мирно заботиться о своем семействе. А между тем ежедневный опыт доказывает противное. Всего охотнее предается наслаждениям супружеской жизни и родительским обязанностям тот, кто после долгого ряда событий и превратностей постиг призрак честолюбия и ничтожество большей части человеческих деяний.
Таков был и мой отец среди супружеской и сыновней дружбы. Высоко честный человек, ревностный патриот, благодарный и верный подданный своего государя, он не пренебрегал делами своего губернаторства, можно даже сказать — всегда вел их с мудростью и искусством, достойными подражания, но как только кончал он свои общественные занятия, он желал жить для себя, для жены и для своих детей и с особенным усердием посвящал себя нашему воспитанию.
Карл XII умер 11-го декабря 1718 г. перед осаждаемым им Фридрихсгалем, и государственные чины снова получили в Швеции прежнюю силу. Отец мой, пользовавшийся большим доверием чинов, тотчас призван был в сенат. Вынужденный таким образом оставить должность губернатора, он поселился в столице, которая доставила ему новые средства к лучшему воспитанию его детей. Брата моего и меня поместили в гвардейскую пехоту, простыми солдатами, чтобы познакомить нас со всеми подробностями военного дела, с ранних лет приучить нас к субординации и дать глубже почувствовать ту важную истину, к сожалению слишком мало распространенную во многих государствах, что одно происхождение не дает прав на высшие должности и не может заменить личные достоинства человека. Такого рода служба нисколько не казалась нам унизительною и смешною, но воспламеняла нас благородным соревнованием. [513]
Молодость Прослужив некоторое время, брат мой, который был старше меня, перешел офицером в другой полк, а я в чине подпрапорщика оставлен был в гвардейской пехоте. Мне было четырнадцать лет, живость моя в эти года была чрезмерная, и мало способный рассуждать и думать о будущем, я полагал, что, по примеру большинства моих товарищей, могу жить, как мне вздумается. Пока я жил у родителей, я сдерживался при них, но предоставленный на большую часть времени самому себе, я наделал столько глупостей, что некоторые из них дошли до сведения моего отца. Он был очень огорчен, и чтоб устранить гибельные последствия, твердо решился удалить меня от большего света и доставить мне занятия, которые постепенно отучили бы меня от пустых увлечений.
Фридрих I, принц Гессен-Кассельский, вступил 4-го апреля 1715 года в брак с Ульрикою-Элеонорой шведскою, сестрою Карла XII, и эта принцесса, по смерти брата своего унаследовавшая шведский престол, 3-го февраля 1719 года отреклась от короны в пользу своего августейшего супруга, который и вступил в управление 4-го апреля 1720 года. Мой отец осмелился просить короля Фридриха о назначении меня в один из провинциальных полков, и его величество, зная причину того и одобряя ее, склонился на эту просьбу без малейшего затруднения.
Отъезд из Стокгольма был мне очень тягостен, тем более, что я не знал тогда другой страсти, кроме любовной, а она обыкновенно так сильна и пылка в первую кипучую молодость. Удаляясь из столицы и отрываясь так сказать от всех моих удовольствий, я ощущал сильную тоску, но она все-таки умерялась удовольствием видеть себя уже в офицерском чине. Впоследствии чин генерала польстил меня менее, нежели тогда это первое мое производство.
Полк, в который я вступал, принадлежал к числу поселенных, по старинному обычаю, на земле, возделываемой самими солдатами. Всякий, начиная с полковника и кончая простым мушкатером, имели свой участок земли для обработки, и этот участок был более или менее значителен смотря по чину. И так, преобразясь вдруг в землепашца и обязанный жить в небольшом назначенном мне
имении, я только и мечтал как бы лучше извернуться в моем положении.
Общество мое ограничивалось одним только сельским священником; с полковыми офицерами я виделся раз в месяц в продолжение двух дней, когда они сбирались на ученье. Как мало эта тихая уединенная жизнь походила на ту, которую я вел прежде в Стокгольме! Но я подчинился необходимости. Домашнее и сельское хозяйство стали единственным моим занятием, а охота заменяла мне все другие удовольствия, мною теперь утраченные. Я начал серьезно обдумывать свое положение и понял, что мне оставалось только вполне [514] отдаться предмету моих занятий, так как не от меня зависело найти какие либо другие, более свойственные моему вкусу. И мало по малу начал я находить удовольствие в том, что прежде и издалека казалось мне трудным и скучным.
К тому же полковой командир, хороший приятель моего отца, из уважения к нему осыпал меня ласкою. Время от времени он отпускал меня повидаться с родителями, и так как земли их были в недальнем расстоянии от той провинции, куда я удалился, то я пользовался иногда правом погостить у них, и это немало способствовало к рассеянию моего одиночества.
Таким образом прошло около трех лет, и в зрелом возрасте я не сожалел о них. так как такого рода жизнь заставила меня поразмыслить о моей ветрености, отстать от моих заблуждений и начертать себе план как вести себя в будущем.
Между тем я сгорал нетерпением увидеть Стокгольм и моих прежних знакомых. Вскоре представился к тому благоприятный случай, и я ухватился за него. Предстояло открытие государственного сейма 1738 года, а во время сейма полки увольняются от занятий, и я мог беспрепятственно оставить место моего жительства. Получив отпуск, я полетел в Стокгольм. Всюду меня любезно принимали, и я провел время весьма приятно.
Вскоре новая карьера открылась предо мною. Карл VI, шестнадцатый и последний император австрийского дома, умер в 1740 году; с ним угасла мужская линия Габсбургов, и Франция, при министре кардинале Флери, задумала возвести на императорский престол баварский дом; но так как Россия, издавна тесно связанная с Австрией, служила препятствием этим видам, то Версальский двор замыслил занять эту державу ее собственными делами, противупоставив ей Швецию и не сомневаясь, что, возбудив эту войну, он облегчит себе исполнение своих намерений.
Я близко видел начало и развитие интриг французского двора по поводу этого дела. Граф Сен-Северен, тогдашний французский посланник в Швеции, в 1748 году бывший полномочным министром на Ахенском конгрессе, не жалел ни усилий, ни денег, чтоб овладеть умами, а всем известно по опыту всех времен и всех стран, какой сильный рычаг деньги, особенно в правлении конституционном. Граф легко приобрел себе огромную партию в государственном сейме, и партия эта, которою он управлял по своему произволу, имела такой перевес, что сенаторы, предпочитавшие тишину мира весьма шатким выгодам новой войны с Россией, значительно усилившейся после поражения Карла XII, — были уволены в отставку, и им было формально объявлено, что, не смотря на их верную службу, сейм не имел более доверия к их управлению. [515]
И мой отец был в числе тех благородных людей, которых удалили за прямоту и патриотизм, но в преданности и честности которых не может быть ни каких сомнений. Он удалился в свое поместье и прожил еще несколько лет, так что, подобно другим сенаторам, подвергшимся той же опале, имел удовольствие видеть себя оправданным в глазах всех силою самых событий, — если только конечно верному слуге государства и короля можно чувствовать какое либо удовольствие в годину бедствий отечества. Всем известно, что в этой войне Швеция потеряла еще значительную часть Финляндии, что тысячи солдат погибли не от него врага, а от голода и болезней, и что, не смотря на поддержку Франции, финансы королевства были совершенно истощены. Граф Сен-Северен не переставал выставлять это смелое предприятие с наивыгоднейшей стороны, и щедро рассыпая деньги, отлично помогал тем своему красноречию, так что внушения его превозмогли мудрые советы истинных патриотов. Большинство одержало верх над здравою частью нации, и эта несчастная война была решена.
Не были даже сделаны необходимые приготовления. К войскам, находившимся в Финляндии, тотчас же отправлены были еще два пехотные полка, под предлогом работ, которых требовало дурное состояние крепостей; а на следующий год сейм, когда расходился, сложил с себя все попечения по военным делам на сенат, который, утратив знаменитейших своих членов, вполне предался Франции, и не думая о будущем, принес в жертву ее видам выгоды государства и короля.
Поход в Финляндию
Немного времени спустя по закрытии этого пресловутого сейма, шесть тысяч конницы получили повеление отправиться в Финляндию под начальством генерал-майора Будденброка. Я служил в его полку; два батальона его уже выступали, я же состоял в третьем батальоне, который оставался еще на границе Норвегии; поэтому я просил как милости перемениться с одним из офицеров из батальонов, назначенных в Финляндию, и без затруднения получил согласие моего начальника. В ту минуту я забыл об оскорблении, нанесенном моему отцу; еще менее останавливали меня ошибки правительства; я был увлечен столь естественным в молодые годы желанием отличиться, если случай к тому представится, и выдвинуться по службе.
В конце года мы прибыли на место нашего назначения. Наша армия состояла из пятнадцати тысяч человек, следовательно, была настолько сильна, что могла надеяться дойти до Петербурга, тем более, что большая часть русских войск находилась в Крыму и в Молдавии под командой фельдмаршала Миниха. Быть может, сочтено было более почетным выждать, пока все силы неприятеля будут в сборе, чтобы разбить их тем с большею славой, но в данную минуту [516] нас только разместили но зимним квартирам, и мы пребывали на них в полнейшем бездействии.
Франция надеялась, что война русских с турками затянется, но события не оправдали ее политических расчетов. Венский двор подписал 1-го сентября 1739 года знаменитый трактат, по которому он уступал турецкому султану принадлежавшую ему часть Валахии, Сербии, Белград и Шабац, укрепления которого были срыты, и соглашался признать берега Дуная и Сави границами Венгрии и Оттоманской империи. По его примеру, и Петербургский двор, опасаясь угрозы Шведов, утешавшихся тщетною надеждой возвратить себе все потерянное при Карле XII, поспешил заключить мир с Портой и вскоре получил возможность выдвинуть против нас значительную армию; но все однако оставалось спокойным и с той, и с другой стороны, и они довольствовались только наблюдением друг за другом.
Эта нерешительность прекратилась однако со смертию императрицы Анны Иоанновны и императора Карла VI, случившейся почти в одно время, в 1740 году. Тогда политика оживилась, и Франция, желавшая довести до конца начатое дело, воспользовалась, обстоятельствами.
Курфирст Баварский, в силу завещания Фердинанда I, заявил свои права на королевство Чешское и верхнюю Австрию, как провинции, оторванные от его курфиршества, и на Тироль, как на наследие, отнятое у Баварского дома. Он отказался признать эрцгерцогиню Марию Терезию единственною наследницей владений Австрийского дома и протестовал против прагматической санкции. Притязания его подали повод к войне 1741 года.
|
