|
Глава V.
Возбуждение амурского вопроса Императором Николаем I в 1844 г. – Повеление его барону Ф. П. Врангелю о посылке в амурский лиман экспедиции. – Основание Аяна. – Посылка в лиман брига «Константин» под командою Гаврилова в 1846 г. – Результат посылки. – Депеша барона Врангеля графу Несельроде, 12 декабря 1846 г., о недоступности устья Амура.
В Бозе почивший Император Николай I, несмотря на опасения, представленные его Величеству, о возможности разрыва с Китаем, о неудовольствии Европы, в особенности англичан, если мы решимся действовать на р. Амур с целью обладания приамурским краем1, и, наконец, несмотря на убеждения, что действия наши не принесут пользы, ибо знаменитыми мореплавателями положительно доказано, что устье реки Амур недоступно с моря, – пожелал осуществить мысль своего прапрадеда и бабки. Все веские доводы графа Несельроде не могли поколебать воли в Бозе почившего Императора, преданного благу России. В Черном море снаряжалась в то время экспедиция, состоявшая из корвета «Менелай» (Оливуца) и транспорта под начальством Е. В. Путятина (ныне графа). Экспедиция эта должна была следовать в Китай и Японию с целью установления торговых сношений с этими государствами, и ей, между прочим, высочайше повелевалось обследовать лиман и устье р. Амур с тем, чтобы убедиться, действительно ли справедливы заключения знаменитых мореплавателей о недоступности устья реки для мореходных судов и действительно ли справедливы сведения, что будто бы это устье охраняется значительною китайскою силою. Министр финансов, [44] от которого требовалось на содержание этой экспедиции 250,000 руб. сер., в особой записке Государю Императору изложил, что «при не развитии или, лучше сказать, не существовании нашей торговли в Восточном океане и неимении в виду, что когда-либо могла существовать даже эта торговля, без утверждения нашего в приамурском крае, – единственною полезною целью отправления Е. В. Путятина, я полагаю, будет поручение удостовериться, между прочим, в справедливости сложившегося убеждения о недоступности устья р. Амур,– обстоятельства, обусловливающего степень полезности для России этой реки и орошаемого ею края. Но для разрешения этого вопроса не требует снаряжения такой большой и дорогостоящей экспедиции, как настоящая, а гораздо лучше, в отношении политическом, финансовом, произвести исследование амурского лимана и устья р. Амур чрез российско-американскую компанию, поручив ей отправить к устью этой реки, на счет казны, надлежащее судно из колонии».
Это мнение министра финансов было Высочайше утверждено, и экспедиция Путятина была отменена. Вследствие такой Высочайшей воли, министр иностранных дел, граф Несельроде, писал председателю главного правления российско-американской компании, контр-адмиралу барону Ф. П. Врангелю: 1) что он озаботился отправлением из колонии на счет казны благонадежного судна в лиман реки Амур с целью положительного дознания, в какой степени и для какого ранга судов возможен вход в амурский лиман и в реку с моря; 2) уведомил бы его, для доклада Его Величеству, к какому времени это судно для исполнения этого поручения может быть готово и отправлено из колонии, и сколько приблизительно будет стоить казне эта экспедиция, могущая положительно разрешить упомянутый вопрос. Граф Несельроде вместе с тем объяснил барону Врангелю, что это должно быть произведено без огласки, и что акционеры компании не должны знать об этом. На это барон Врангель отвечал, что судно может быть послано из колонии не ранее весны 1846 г., и что он, вполне ценя доверие к нему правительства, примет все меры для точного исполнения Высочайшей воли, что же касается стоимости экспедиции, то она, вероятно, не превысит 5,000 рублей. В заключение барон пояснил, что он вполне уверен, что главный правитель колонии, [45] капитан 2 ранга Тебеньков, на которого ныне возлагается снаряжение из колонии судна, примет также со своей стороны все меры.
Вследствие этого отзыва граф Несельроде препроводил барону Врангелю Высочайше утвержденную инструкцию командиру того судна, которое будет назначено для исследования лимана и устья р. Амур. В этой инструкции было изображено: «Главная цель ваша заключается в тщательном исследовании устья р. Амур, о котором существует мнение, что вход в него от наносных песков не только затруднителен, но и невозможен даже для самых мелкосидящих шлюпок, т. е река как бы теряется в песках. Для удостоверения этого повелевается:
1) Судно имеет избрать на севере удобный для якорной стоянки пункт, ближайший к устью реки, и из него производит на гребных судах исследование.
2) В случае спроса китайцев: зачем пришло судно? отвечать, что бури, ветры и течения нечаянно его сюда занесли.
3) Людям, отправленным на гребных судах говорить, что пришли около реки наловить рыбы.
4) Ласкать и одарять туземцев на случай же неприязненных с их стороны намерений, гребным судам держаться, по возможности, соединенно так, чтобы они могли взаимно помогать друг другу.
5) Флаг иметь какой-либо разноцветный, чтобы китайцы не могли подозревать, что судно русское, и чтобы через это не подать повода к каким-либо с их стороны на нас неудовольствиям, ибо правительство желает сохранить с ними тесную дружбу.
6) Описать лиман реки Амур, залив между Сахалином и матерым берегом и содейственный с лиманом юго-восточный берег Охотского моря до Удской губы. Для соображения же при описи этого последнего берега прилагается карта оного, составленная академиков Мидендорфом, а равно и карта пути с этого берега в Забайкалье. И
7) Донесение о действиях своих, а равно журналы и карты отправить из Аяна на имя председателя главного правления компании, барона Врангеля».
На докладе графа Несельроде о проекте инструкции Государь Император изволил заметить: «принять все меры, чтобы паче [46] всего удостовериться, могут ли входить суда в реку Амур, ибо в этом и заключается весь вопрос, важный для России».
Эта инструкция, препровожденная графом Несельроде барону Врангелю к точному исполнению, отправлена была к г. Завойко в Аян 5-го марта 1846 г. Она вполне обнаруживает ошибку понятия, какие имели тогда о приамурском крае, и объясняет тактику нашу на отдаленном востоке. Наконец она указывает и то, что от графа Несельроде и барона Врангеля, не стесняясь никакими расходами, требовалось верно и положительно разрешить, какого именно ранга суда могут входить в р. Амур. В этой мере это важное для России по своим последствиям поручение, возбужденное в Бозе почившим Императором Николаем I, было исполнено, как мы увидим ниже, а до того считаю не лишним сказать несколько слов об основании Аяна.
В Охотске российско-американская компания имела свою факторию, к которой один или два раза в лето приходило из колонии и Курильского отдела ее судно с мехами. Круг действия этой фактории заключался в отправке мехов в Иркутск и посылке в колонии приличных продовольственных запасов и других вещей. Появление фактории около правительственного порта было выгодным для компании, потому что ей не надо было содержать значительного числа людей и гребных судов, необходимых для выгрузки-погрузки судов компании: во всех подобных обстоятельствах и в других случаях фактория могла обращаться к средствам порта. Сверх того, компании не нужно было затрачивать значительного капитала для содержания и исправления дороги в Якутск, так как эту дорогу содержало правительство. По этим причинам перенесение охотского порта всегда было связано с вопросом о перенесении вместе с ним и компанейской фактории. За представлением начальников охотского порта о переносе его всегда следовало представление начальников фактории, в главное правление компании, о переносе и фактории вместе с портом. Но так как правители этой фактории были чужды морского дела, и так как правительство не находило другого места для порта кроме Охотска, то и фактория оставалась тут же, а компания, имея в виду выгоды быть у правительственного порта, не обращала внимания на представление начальников ее фактории. В 1843 г. правителем этой фактории был назначен лейтенант В. С. Завойко (женатый на родной племяннице председателя главн. правл. компании барона Врангеля), [47] и ему, как морскому офицеру, поручено было рассматривать дело о перенесении фактории и представить об этом свои соображения. Начальником охотского порта был тогда капитан 1 ранга Вонлярлярский: человек деятельный, весьма знакомый с недостатками Охотска и с берегами Охотского моря и заинтересованный вопросом о переносе Охотского порта. Завейко предложил Вонлярлярскому вместе с факторией перенести порт из Охотска в Аянский залив. Вонлярлярский отклонил это предложение на том основании, что помянутый залив не представляет удобств для порта, ибо, во-первых, он открыт; во-вторых, суда на воде зимовать там не могут; в-третьих, время навигации к этому заливу столь же коротко, как и к Охотску, и, в-четвертых, к этому заливу надобно будет устраивать дорогу из Якутска, что сопряжено с большими расходами и затруднениями, как показал уже опят Фомина. Наконец, он высказывал, что не только в окрестностях Аяна, но и на берегах Охотского моря нет строевого леса необходимого для исправления и строения судов, в чем в Охотске не ощущалось недостатка (по рекам Охоте и Кухгуе лес беспрепятственно сплавлялся в Охотск). В Аяне, кроме того, большой недостаток в рыбе столь необходимой в этом крае, тогда как в Охотске она водится в изобилии. Несмотря, однако, на эти справедливые доводы о неудобстве для порта Аянского залива, г-ну Завойко было разрешено главным правлением компании перенести сюда факторию. В том же 1843 г. с помощью служивших в компании Д. И. Орлова и якутского мещанина Березина Завойко перенес факторию в залив Аян, и бароном Врангелем исходатайствовано было у правительства даровать ему те же права, какие даровались тогда главным правителям колонии. Таким образом, из начальника охотской фактории, которые пред Завойко были из мещан, Завойко в Аяне сделался почетным административным лицом и из лейтенантов в Охотске, с перенесением фактории в Аян, был произведен в капитаны 2-го ранга. Этот перенос фактории в залив Аян был весьма чувствителен для акционеров, ибо устройство дороги между Аяном и Нелькиным и вообще сношения с Якутском и содержание оного, а равно увеличение числа команд и судов при фактории, потребовало немалых расходов. Дабы избавиться от дальнейших затрат, главное правление компании и люди, заинтересованные в ней, [48] начали представлять правительству и распространять в обществе слух о великом значении Аяна в будущем: говорили, что только он будто бы может быть главным нашим портом на востоке. Правительство согласилось с этим и приняло на счет казны и содержание, и окончательное устройство аянского тракта. Аян усилили казенной командой и переименовали в правительственный порт; на горький опыт Фомина не обратили внимания. По представлению г. Завойко заселили реку Мая и путь между Нелькиным и Аяном и убили снова много денег и людей. Население по Мае вымирало, и Аян оставался той же ничтожной деревней, какою и был. Сообщение его с Якутском было то же самое, как и Якутска с Охотском. Вред, происшедший от внимания правительства к Аяну и от сопряженных с этим расходов, был весьма важен, ибо это отвлекало правительство от приамурского края и служило поводом людям, не сочувствовавшим амурскому делу, представлять Государю Императору, что будто бы Аян составляет все, что только нам можно желать на берегах отдаленного нашего востока, и что в виду этого нам решительно не стоит обращать внимания на приамурский край, который должно предоставить Китаю и тем еще более утвердить наши дружеские отношения с Китайской империей. Вот история Аяна.
Согласно распоряжению барона Врангеля, правитель колонии г-н Тебеньков отправил к устью р. амур маленький бриг «Константин» под командою поручика корпуса штурманов Гаврилова, офицера опытного, но больного. Экипаж брига состоял из 3-х вольных штурманов и 22-х человек команды, большей частью финляндцев, при 2-х байдарках и 2-х шлюпках. Г-н Тебеньков, предписывая Гаврилову зайти в Аян, где он должен был получить Высочайше утвержденную инструкцию, в дополнение к ней собственноручно написал к исполнению Гаврилову следующее: «По сведениям при устье Амура находится поселение русских беглецов из-за Байкала и больная китайская военная сила, а потому вы должны принять все меры предосторожности, дабы не иметь с китайцами неприязненных столкновений, и дабы китайцы не могли узнать, что ваше судно русское. С русскими беглецами войдите тайно в сношение и обещайте им амнистию. В случае если вы при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно известно, что устье реки недоступно. [49]
При всем том вам вменяется в непременную обязанность, чтобы бриг возвратился в колонию благовременно, снабдив продовольствием промышленников на Курильских островах2, и чтобы все оставалось в тайне.
Чтобы все инструменты для наблюдения вы хранили у себя и чтобы все наблюдения для определения места судна и берега вы делали сами, а равно и журнал писали бы собственноручно, без участия в этом ваших помощников, которые, а равно как и команда, ничего об этом не должны знать; и никому не говорить, что вы были около р. Амур»3.
Вследствие этих распоряжений, 20 июля 1846 г. бриг «Константин» вышел из Аяна и подошел к мысу Елизавета, лежащему на северной оконечности Сахалина. Определившись по этому мысу и поверив хронометр, он направился вдоль сахалинского берега к юго-западу и, не доходя мыса Головачева. попал в залив, который принял сначала за амурский лиман, почему и назвал его заливом Обмана (впоследствии он назван заливом Байкал; это название он носит и теперь на картах). 28 тюля, пользуясь полной водой около мыса Головачева, бриг перешел чрез банку и вступил в глубокий канал, направляющийся вдоль Сахалина к югу. По причине сильных течений и постоянных свежих противных ветров бриг подвигался по этому каналу весьма медленно и, дойдя до широты 53˚ N, встал на якорь. Отсюда г. Гаврилов отправился к р. Амур поперек лимана на байдарках. Достигнув входа в реку у южного мыса, он поднялся по реке, на 12 миль, и тем же путем возвратился на бриг. Затем он отправился на шлюпке по каналу к югу и, встретив в широте 52˚ 46’ отмель, возвратился обратно на судно. 12 августа, тем же каналом и чрез ту же банку, бриг, выйдя из лимана в Охотское море, пошел в Аян, куда и прибыл [50] 20 августа 1846 г. Отсюда Гаврилов отправил, через г. Завойко, журнал и карту своей описи к барону Врангелю, в С.-Петербург и 22 августа вышел из Аяна в Ново-Архангельск.
Рассматривая внимательно упомянутые журнал и карту, мы находим:
1) Что парусное судно, следующее к лиману с севера, должно встречать большие препятствия от мелей, банок, течения и почти постоянных свежих ветров.
2) Что г. Гаврилов попал в лиман, перейдя чрез банку около мыса Головачева, на которой глубина в малую воду 5 фут., следовательно, надлежащего входа в лиман с севера он не нашел.
3) Что бриг, подвигаясь в лиман вдоль Сахалина к югу, частью под парусами, но большей частью на завозах, встречал глубины, уменьшавшиеся к югу; так что, дойдя до широты 52˚ 46’, глубина была уже 3 сажени. Тянувшиеся в этом месте от Сахалина к матерому берегу отмели замыкали, казалось, лиман с юга, образуя перешеек, препятствовавший входу в лиман из Татарского залива.
4) Что г. Гаврилов от Сахалина поперек лимана на 2-х байдарках подходил к южному входному в реку мысу и попал на банку с глубиною от ¼ до ½ саж., которая, казалось, должна была запирать устье реки. Поднявшись же от этого мыса вверх по реке на байдарках до 12 миль, Гаврилов находил на этом пространстве глубину от 3 ½ до 5 саж. Перевалив к противоположному северному берегу реки и следуя под ним по тем же глубинам до входного северного в реку мыса, г. Гаврилов за мысом, в лимане, потерял эту глубину между мелями, лайдами и банками, и ему показалось, что мели или совершенно запирают вход в реку, или что между ними существует узкий, извилистый, мелководный канал (как выражено Гавриловым в журнале).
5) Что он не встречал ни русских (о которых Тебеньков говорит в инструкции), ни китайцев и не заметил никаких признаков правительственного китайского влияния на эти места и на обитателей оных, гиляков, которые везде принимали его ласково и объясняли, что они никому ясака не платят.
6) Что по пеленгам и широтам, определенным г. Гавриловым, [51] составляется удовлетворительный очерк берегов северной части лимана. И
7) В этом же журнале объясняется г. Гавриловым, что по краткости времени, ничтожеству имевшихся у него средств и по свежим ветрам и течениям, которые он встретил, ему не представлялось никакой возможности произвести тщательные и подробные исследования, которые могли бы разрешить вопрос о состоянии устья реки Амур и ее лимана.
Затем, в письме своем барону Врангелю, г. Гаврилов писал, что возложенное на него поручение по краткости времени, по неимению средств и по встреченным им препятствиям он исполнить не мог, и что поэтому из его описи нельзя делать каких-либо заключений об устье реки Амур и ее лимане, до какой степени они доступны с моря.
На карте же, приложенной к этому журналу и составленной по упомянутой описи, показано: а) устье реки, загражденное банкой, на которой глубина от ¼ до ½ саж.; б) вход в лиман с севера загражден банкой в 5 фут.; и в) от широты 52˚ 46’ показана поперек всего лимана отмель, представляющая как бы перешеек, соединяющий Сахалин с материком4. Итак, карта, приложенная к журналу Гаврилова, подтверждает мнения Лаперуза, Браутона и Крузенштерна, что устье р. Амур и ее лиман недоступны, и что Сахалин – полуостров.
После этого, в виду столь важного вопроса, следовало бы или без испрашивания Высочайшего соизволения послать вторично в лиман реки Амур судно со всеми средствами, какие по опыту оказались бы нужными, дабы разрешить положительно упомянутый вопрос, или же, представляя Государю Императору о посылке в лиман г. Гаврилова, объяснить в докладе, что этою посылкою вопрос о р. Амур еще не разрешен; но документы об этом предмете показывают следующее. 12 декабря 1846 г. барон Врангель доносит графу Несельроде: «Из приложенных при сем в подлиннике журнала и составленной по нему карты северной [52] части амурского лимана и устья р. Амур, ваше сиятельство, изволите усмотреть, что возложенное на меня высочайшее повеление исполнено. Судно российско-американской компании было послано, и г. Гаврилов осмотрел северную часть лимана и устье р. Амур, которое оказалось доступным только для мелкосидящих шлюпок. При этом осмеливаюсь ходатайствовать о награждении главного правителя колонии. капитана 1 ранга Тебенькова, снаряжавшего экспедицию Гаврилова, самого Гаврилова и экипажа, бывшего в оной. Что же касается до стоимости этой экспедиции, то она простирается в 5,435 руб. сер.». За сим граф Несельроде в докладе своем от 15 декабря 1846 г. излагает Государю Императору:
«Повеление Вашего Величества председателем главного правления российско-американской компании бароном Врангелем в точности исполнено; устье р. Амур оказалось недоступным для мореходных судов, ибо глубина на оном от 1 ½ до 3 ½ футов, и Сахалин полуостров; почему р. Амур не имеет для России никакого значение». На этом докладе Государь Император изволил написать: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, наградить».
За сим, 22 января 1847 г., граф Несельроде сообщил барону Врангелю, что Его Величество повелеть соизволил: «за труды, оказанные при точном исполнении Высочайшей воли, относительно посылки в амурский лиман судна, выдать из сумм азиатского департамента министерства иностранных дел: главному правителю колонии Тебенькову 2,000, командиру брига «Константин» Гаврилову 1,500 руб.. экипажу брига 1,000 руб. и уплатить российско-американской компании 5,435 руб. Затем дело о р. Амур навсегда считать конченным и всю переписку по этому хранить в тайне5. [53]
Примечания
1. В это время носился слух, что будто бы статья Полевого, помещенная в «северной Пчеле», о приобретении и потерях в продолжение царствования дома Романовых, в которой упоминалось и о потере Амура и о важности этой потери, – более всего возбудила внимание Императора.
2. Это обстоятельство о походе к Курильским островам весьма значительно, ибо там нет укрытого места для судов, и постоянно господствуют туманы, а потому снабжение продовольствием промышленников и принятие промысла весьма часто бывает сопряжено с огромной потерей времени: судно должно выжидать благоприятных обстоятельств и, следовательно, терять иногда более 2-х недель.
3. Примечание Ред. Вышеприведенная инструкция совершенно не согласна с помещенной в книге «Историческое обозрение образования российско-американской компании» П. Тихменева; разногласие происходит, вероятно, от того, что адмирал имел в своих руках всю секретную переписку, тогда как г. Тихменев не знал о ее существовании.
4. Подлинные журнал и карта Гаврилова 18 46 г. хранятся в архиве азиатск. департ. министер. иностр. дел, копия же с них. а равно и подлинное письмо Гаврилова Врангелю, находились в архиве бывшего главного правл. рос.-америк. компании. Карта Гаврилова напечатана в атласе Тебенькова, стр. 30; на ней показано, что устье реки запирает банка, на которой глубина только ¼ и ½ саж., а к югу от широты 52˚ 46’ – мель.
5. Все упомянутые документы находятся в архиве азиатского департамента министерства иностранных дел, в секретном деле по Амуру (1844–1849 г.).
|
