III. О нравах и обычаях Скифов.
Правление.
Правление Скифов соответствовало вольным областям, составленным из разных владений. Они управлялись Князьями или вождями, которые для общих дел собирались к главному ими признанному владетелю или Царю, имевшему власть, по общему положению, управлять всем народом. Почему Скифы, непосредственно от Царей зависевшие, были многочисленнее, благонравнее, согласнее и вообще благополучнее и назывались царственными. Кроткая родительская власть Государя имела великое влияние на простоту и единодушие подвигов в военных доблестях, производивших мирную и спокойную жизнь и безопасность от неприятеля, а умеренность ограничивала их страсти.
Жилище и земледелие.
В Европейской и в Азиатской Скифии ни один гражданин не имел [81] ни постоянного жительства, ни означенной межою собственности потому, что удобные к перенесению с места на место их жилища, подобно нынешним Калмыцким кибиткам, на верблюдах навьючиваемым, и Татарским решетчатым палаткам, на арбах или одноколках возимым, были по способности местоположения для паств их скоту и воды переносимы, земледелие же находилось у них в слабом состоянии; однако сочинитель Илиады называет их лучшими обитателями на земле.
Обычаи и знания.
Не зная употребления дорогих металлов, не имели они от того происходящих и душевных болезней. Их ставки служили им домами, а честность заменяла заборы. Они наблюдали правила справедливости более по привычке, нежели по принуждению законами; однако они были жестоки в обрядах богослужения и в сражениях. Скифы были не [82] без познаний. Может быть они заимствовались некоторым просвещением от соотечественников своих, имевших соседственное сношение с Халдеями или жрецами Ассирийскими. Они употребляли, как Сарматы, изобразительные гиероглифы, и их не почитали, как и Иродот, в числе прочих народов, с коими воевал Дарий, непросвещенными. Когда они появилися под именем Готфов, тогда не имели еще познания букв и сохраняли употребление ниероглифов без всяких других знаков. При всем том справедливо, что большая часть Скифского народа не умела ни читать, ни писать, и что кроме некоторых путешественников, научившихся среди Греков, и самые просвещеннейшие мужи сего народа не имели обстоятельного о науках познания.
Богослужение и жертвоприношение.
Греки приписывали им божества почти те же, но токмо под [83] другим названием, которые они [сами] почитали. Но История ясно свидетельствует, что они имели отвращение к иностранному богослужению. Напротив того, Скифы воздвигали храмы одному Марсу, состоявшие в одном токмо огромном возвышении из связок прутьев, коего сооружение было столько же не затруднительно, сколько строение оного было просто; к нему прибавляли ежегодно по ста пятидесяти телег новых связок прутьев; посреди сего возвышения втыкали старый меч, кумир Марсов, который орошали ежегодно человеческой кровью, принося в жертву сотого из пленников, которым отсекали головы по окроплении их вином. Сим-то изображением смерти и сохраняющим жизнь воздухом клялись Скифы в верности своих обязательств и продолжительности своей дружбы. Но царственные Скифы почитали наиболее бога морей. Они приносили ему в жертву коней ив всякого рода животных, кроме свиньи, [84] которая у них исключалась из сельского домоводства. Однако и ныне во многих могилах или курганах земли войска Донского находят мужеского и женского пола изображения, из камня высеченные в различных положениях.
Жрецы.
У них было три рода жрецов: гадатели, Энары или бессильные и старые женщины, которые были в великом уважении. Они предсказывали будущее, держа в руках пук ивовых прутьев.
Поступок при болезни Царя.
В случае болезни Царя призывали трех гадателей для советования. Обыкновенно они причину болезни более приписывали нарушению клятвы каким-либо подданным, учинившим оную ложно Царским именем. Потом вопрошали еще шестерых гадателей, и если сии утверждали прорицание, то казнили обвиняемого [85] и имение его обращали в пользу трех первых. Несчастье для них было, когда предсказание их оказывалось ложным. Тогда связывали всех их троих, бросали на телегу с дровами, заложенную дровами, и зажигали оную. Впрочем, сия казнь установлена была также и за всякие ложные доносы.
Погребение Царя.
Погребение, которое у всех народов сопровождается различными обрядами богослужения, совершалось у Скифов с кровавыми жертвоприношениями, к которым суеверие производило в них почтение. Кончина Царя была эпохою общественного бедствия. Тело его, набитое толченым ивовым деревом и фимьяном , семенами плюща и анисом и облитое воском, возили по всем областям его государства. Народ, для изъявления своего прискорбия, должен был уязвлять себя. По прибытии на место погребения опускали тело в [86] широкую четвероугольную яму, в которую повергали одну из наложниц, виночерпия, Канцлера, управителя и Адъютанта со множеством лошадей. Также бросали в оную первенцев от всех плодов лета и златой, висевший на поясе Царя сосуд; потом засыпали могилу землею весьма высоко. И поныне существуют весьма многие из сих различной величины гробницы, приметные своим отличным возвышением в земле войска Донского.
Сии ужасные обряды возобновлялись в следующем году годичным поминовением, при коем были приносимы новые жертвы, которые составляли вернейшие чиновники покойного Царя. Сии всегда были из Скифов, ибо у них никогда не было в службе иностранцев. По умерщвлении пятидесяти человек и равного числа лошадей, поднимали их на колья и ставили около могилы, как будто бы для стражи. [87]
Погребение тел частных людей.
При погребении тел частных людей поступали таким образом: по набитии тела возили его сорок дней по его друзьям, которые угощали столом всех провожатых. По опущении тела в землю родственники бросали конопляное семя на горячие камни для исторжения слез у предстоявших.
Таковые грубые заблуждения в учреждениях Скифских действительно происходили от предрассудков для сохранения царской жизни и предупреждения злодеяний или заговоров, влекущих часто за собою несчастье многих областей. Но благодетельный свет просвещения кумир Марсов представляет сумасбродством, как и все нелепости язычества.
Плен.
Как скоро Скиф брал в плен неприятеля, то открывал ему жилу и сосал его кровь. Чтобы иметь [88] участие в добыче, долженствовал он принесть Царю голову неприятеля. Победитель хранил череп побежденного и делал из оного чашу, выделывал его кожу и употреблял ее себе на одежду; а и правой руки делал крышку к своему колчану. Доносчики имели права на тела осужденных, на коих они доносили Царю в уголовных преступлениях.
Празднество.
Он торжествовали ежегодно воинский праздник, на котором победители пили из одной или двух чаш, смотря по числу убитых ими неприятелей. Не имевшие же сего преимущества присутствовали на торжестве стоя; их нередко выгоняли постыдным образом их собрания. Греки, для выражения исступления, случавшегося во время пьянства при таковых празднествах, изобрели слово, которое значило то же, что «сделаться Скифом». [89]
Воздержание.
Впрочем, Скифы были вообще воздержаны. Они сносили без роптания голод, стужу, жар, всякого рода недостаток и труды, неизбежные во время войны. Чтобы лучше терпеть голод, они стягивали свое брюхо поясом, и ныне в войске Донском употребляемым при своей обоими полами одежде. Также они делали из молока своих кобылиц весьма крепкий сыр, который на несколько дней отнимал у них позыв на еду, и жевали некое растение, производившее таковое же действие.
Наказание.
У сего народа дети наказывались за преступления своих родителей. Когда виновный осужден был на казнь Царем, который был обыкновенным их судьей, то все его дети мужеского пола были с ним истребляемы. За воровство взыскивали весьма жестоко. Без сей строгости [90] не могли бы они сохранить своих стад, кои никогда не были заперты. Притом они охраняли свою землю столь бдительно, что весьма трудно было обвиненному от них укрыться. Они имели великое множество рабов, которых занимали всеми приличными сему званию домашними работами.
Договоры.
Мирные, союзные и дружественные договоры утверждались кровию. Наливали вина в глиняную чашу, в которую договаривающиеся выпускали несколько крови, сделав у себя на пальце рану; макали в ту чашу свои мечи или кинжалы, клялись своим оружием, жизнью и смертью, пили из одной чаши и давали пить первейшим из предстоявших господ по произнесении проклятий против нарушителей. Таковые обязательства были в уважении между народами и составляли связи между частными людьми, когда два или три лица соединяли [91] свои пользы и бытие свое с непоколебимою верностью и слепою преданностью. Вот тому примеры:
Первый пример дружбы.
Сарматы напали внезапно на Скифов на берегу Дона, разбили их, овладели обозом. взяли многих в плен и переплыли обратно реку. Между спасшихся бегством Скифов был Дандамис. По окончании сражения уведомляется он, что Амизок, друг его, попался в плен. Немедленно возвращается он назад, переплывает реку и требует Амизока и Сарматов. Полонивший его просит великого выкупа. Дандамис, лишившись всего своего имущества, отдает самого себя в обмен; сармат требует у него глаз его, Дандамис на то соглашается и возвращается в стан, опираясь на своего друга. Лишь только они прибыли, то Амизок повелевает ослепить и себя в первом восторге своей признательности. [92]
Второй пример дружбы.
Некто Васф был растерзан зверем. Его друг Беллита, невзирая на слабость своего вооружения, стремится на зверя и убивает его, получив и сам смертельную рану. Скифы воздвигли две гробницы на месте сражения: одну двум друзьям, а другую зверю.
Третий пример дружбы и отважности.
Арзакомас, посланный к Левканору, Царю Воспорийскому, для сбору обыкновенной дани, воспламеняется любовию к его дочери, Княжне Мазее, и требует ее в супружество. Два других весьма богатых Князя, один Лазский, а другой Маклийский, делают таковое же требование. Арзакомас объявляет, что поистине он не имеет богатства, но гораздо богаче своих соперников, ибо он имеет двух друзей. Смеются его откровенности, и Мазея обещана в супружество Князю Маклийскому. Смущенный и раздраженный [93] Арзакомас возвращается в свое отечество, рассказывает своим друзьям, Левхату и Макенту, сделанную ему обиду. Первый обещается принести голову Левканора, второй увести Княжну. Аракомас, предвидя следствия такового предприятия, испрашивает помощи у соотчичей своих. Он приносит в жертву вола, расстилает его кожу на возвышенном месте и садится на ней с завязанными назад руками; приходящие, прикасаясь до него правою ногою, берут по куску мяса, обязуются присоединиться к нему с некоторым числом конных воинов. Левхат летит в Воспор, является к Царю, открывает ему притворно тайну и предлагает объявить скрытные обстоятельства оной под присягою. Они идут прямо в храм, и Царь повелевает своим придворным ожидать его вне оного. Поговоря несколько времени, Левхат отсекает голову Царю, кладет ее в свою суму [94] и выходит, как будто бы послан был на короткое время. Наконец садится он на лошадь, оставленную им за храмом в неприметном месте, и возвращается злрав и невредим в свое отечество. Макент со своей стороны идет к Князю маклийскому, называется Аланином и родственником Мазеи, извещает его о упразднении престола Царя Воспорийского, убеждает его поспешить в Воспор, предлагая ему, что он будет следовать за ним с Княгинею. Она вверенв его попечению и едва обретается во власти его, как он сажает ее на лошадь перед собою и везет к Арзакомасу. По получении известия о сем вероломстве, Маклийский Князь собирает войско и делает нашествие на Скифию; брат Левканора присоединяется к нему для отмщения за убийство Царя, его предшественника. Арзакомас, начальствуя многочисленным войском, идет к ним навстречу. Начинается кровопролитный [95] бой, и три друга оказывают один перед другим беспримерные опыты ироического мужества, которые приводят в восхищение все войско. Скифы побеждают, и союзные Князья удаляются каждый в сое владение.
Четвертый пример дружбы.
Таксарис повествует другой пример преданности, коей он сам был предметом. Путешествуя по Греции для обучения своего, был он сопутствуем другом своим Сизинном. Первый город, в который они прибыли, был Амастрид. Между тем, как они в нем прогуливались, обокрали их в гостинице, в которой они остановились. Возвратившись в нее, Таксарис видит, что он лишился всего. Сизинн говорит, что он менее достоин сожаления, ибо он крепче и может содержать Токсариса своими трудами. В самом деле, он нанимается в носильщики и вскоре просит позволения сражаться на празднестве, в котором [96] бойцы получали плату вперед. Его впускают на договор, где получив за опасный вызов одного из первых бойцов один талант (около 1200 рублей), приносит его Токсарису, который был в числе зрителей. «Если я останусь жив,– сказал [он] ему,– то мы разделим, если же я буду побежден, то отдаю тебе все с тем токмо, чтобы ты меня похоронил». Летит сражаться, не дождавшись ответа, и побеждает, получив только рану в ногу, от которой во всю жизнь свою хромал.
Наружный вид Скифов и заключение.
Таковые примеры своею непоколебимою стремительностью любимой страсти сколько удивляют, столько и научают быть благоразумными и осторожными. Скифы были вообще белокуры, высоки ростом, чистосердечны, сильны и тонки. Женский пол у них имел лицо продолговатое. Фукидид, начальствовавший [97] во Фракии, говаривал,. что он не знал ни в Европе, ни в Азии ни единого народа, который мог бы противиться Скифам, если бы они соединили свои силы. О них вообще Страбон повествует: «древняя История сих народов подлинно неизвестна, потому что писатели оной составляли ее из вымыслов, видя, что баснословные творения были в большем употреблении и уважении, нежели повествования истинных происшествий».
|
