|
Русский Архив
№ 9 1872 года.
Записки Вебера о Петре Великом и его преобразованиях
[1614] 385. Богатейший военный корабль о 90 пушках, построенный самим Его Величеством и одними Русскими мастерами, без пособия иноземцев, спущен впервые на воду, и все дивились отличной работе этого корабля. Корабль пошел в воде так хорошо и благополучно, что его величество сам махал шляпою и восклицал обычное: «Ура!» вместе с возгласами более чем 20 тысяч человек, бывших на берегу, и за тем дозволил взойти на борт корабля всем желающим, сколько могло их поместиться на нем.
386. Когда, по спуске корабля, взошел на него царь, то здесь весьма благосклонно приветствовал его Московский вице-царь Петр (sic) Федорович а адмирал попотчивал его за хорошую работу двумя серебряными кружками пива, на что знаменитый корабельный мастер отвечал благодарностию в особенности Московскому вице-царю; но вслед за тем он поместился с 8-ю Английскими корабельными плотниками за особым столом и был чрезвычайно оживлен и весел во все время обеда и целую ночь.
387. Молодой царевич Петр Петрович также был принесен на корабль, и там пили за его здоровье.
388. 20-го Июля Его Величество плавал в Кроншлот. Сооруженный там в минувшем году флот состоял из 22-х военных кораблей, разделенных на три эскадры, из которых первая была под начальством великого адмирала Апраксина, вторая вице-адмирала Петра Михайлова (так назывался во флоте царь) и третья под начальством контр-адмирала, князя Александра Меншикова. В настоящее же время флот разросся до 40 военных кораблей и 300 галер.
Сами по себе корабли были достоинства превосходного и снабжены всем необходимым, но старинная жалоба на то, что матросы не применились и не могут еще управиться с своим ремеслом, продолжается и до сих пор; ибо, хотя на весь флот и распределены тысячи две Немецких матросов, но так как большое число старых матросов отпущены в отставку, то этих одних новобранцев недостаточно для успешного исполнения маневров в какой-нибудь морской акции. На три (сказанные) эскадры посажены были два полка лейб-гвардии для высадки их в Финляндии, чтобы придать большую силу и вес словам Русского уполномоченного на Аланде, где в это время происходил конгресс о мире.
389. 27-го Июля флот пустился в море и уплыл из виду у нас.
[1615] Последнего числа Июля месяца прибыл граф Рейншильд из Казани, где он провел свой девятилетний плен, и переведен в Або, для обмена на двух Русских генералов, Головина и Трубецкого, захваченных в плен в 1700 году во время проигранной Русскими битвы при Нарве.
390. В Августе последовали мы за царем в Ревель и совершили это путешествие в 60 миль сухим путем.
391. Его Царское Величество находился уже в этом городе и 12-го Августа снова пустился в море, осмотрев прежде в Дагероэ на Лифляндском берегу место, предположенное для устройства гавани, а равно и одно большое красивое по местоположению пространство, на горе, перед Ревелем, для возведения там увеселительного замка (крепостцы) и разведения богатого сада; обе эти дорогие работы начаты и производились с такою усиленною ревностию, что когда я в 1719-го году был опять в Ревеле, то нашел, что они исполнены были уже почти до половины.
Из Петербурга получено было известие, что князь и генерал-лейтенант Долгорукий (с которого орден Слона возвращен Датскому Двору) отвезен в Казань, получивши, впрочем, сперва дозволение, проститься с её величеством царицею; дозволение это он испрашивал сколько для того, чтобы в трогательных выражениях как-нибудь оправдаться перед царицею в тех преступлениях, в которых он был обвинен, столько и для того, чтобы высказать свои жалобы на то, что у него ничего на свете не осталось, кроме бывшего на нём носильного платья. Царица обошлась с [1616] ним весьма милостиво и после свидания послала ему на дом 200 червонцев.
392. Так как Его Величество ничего не предпринимал в эту морскую кампанию, то он и возвратился в Петербург, куда 15-го Сентября прибыли из Ревеля и мы. Не вдалеке от города Нарвы, в одном селении, нашел я среди улицы лежащего в предсмертной агонии одного крестьянина, который, заболев на работе на мызе Стрельне, дотащился сюда, питаясь милостынею. Так как никто из крестьян этого селения не оказал ему ни малейшей помощи, и проходящие мимо даже не глядели на него, и конечно и не думали послать за местным Русским священником, который бы напутствовал его в эти последние его минуты, то я приказал принести несколько водки, как лучшего подкрепительного средства Русских и заставил проходивших мимо нескольких старух давать её понемножку больному; наконец с великим трудом и давши денег на водку, я убедил одного солдата сходить за священником. Но и тут священник не сразу появился, а отговаривался занятиями своими в поле и по дому, до тех пор, пока я, посылая за ним беспрестанно, не пригрозил ему, что о его поступке доведу до сведения Его Величества, и тем заставил его, хоть с кислою миною и несколько поздно, явиться на место. Здесь, после краткой молитвы, он велел разнять умирающему зубы и влил ему в рот ложечку Причастия, после чего проворно пошел прочь своею дорогою, ни сам не позаботясь нисколько о теле, ни других, бывших тут Русских, не подвигнув увещанием [1617] своим оказать умершему долг христианской любви, и своею недовольною миною дал только мне знать, что он мало благодарен мне за причиненное ему беспокойство. Не знаю уже, после отъезда моего, убрал ли кто покойника и похоронили ли его.
393. Из Астрахани приехал в Петербург один капитан с донесением, что обитающие у Каспийского моря Калмыки продолжают оказывать разные противудействия предприятиям Русских, что они обезглавили на торговой площади князя Александра Бекевича и голову его воткнули на шест, и что из высланного против Калмыков в последнее время Русского войска, в количестве 2000 человек большинство перебито и осталось только 400 человек. Таким образом, открытие в тамошних странах золотого песку, укрепления на Каспийском море и установленные было торговые сношения с Азиятскими областями встречают там еще большие против прежнего препятствия. Далее, мы узнали, что город Астрахань вследствие сильного пожара почти весь обращен в пепел и от него осталась только треть. По дальнейшим сообщениям этого капитана, в Астрахани ожидают бывшего до сих пор в Испагани Французского посланника, который должен был возвращаться оттуда домой, через Польшу.
394. Замешанный в последнем большом следственном деле Киевский епископ вытребован был оттуда в Петербург, но на дороге он умер, и полагали, что он сам лишил себя жизни, отравившись ядом.
395. Изгнанный в ссылку Долгорукий поселен близ Казани в имении богача Строганова, где и должен [1618] был оставаться до конца своей жизни. Из Петербурга он должен был отправиться в простом черном кафтане, с длинной бородой и (без парика) в собственных своих волосах, так что никто из знавших его не мог признать его.
396. Несчастная, известная красотою своею супруга Кикина, казненного в Москве, проживала самым бедственным образом, в сообществе с простолюдинами, в душной, закоптелой, курной избе, где разрешилась от бремени и без сомнения умерла бы, если б Апраксин, с соизволения Двора, не посылал ей самого необходимого продовольствия и одежды.
397. В Петербурге один Русский священник задумал обогатиться посредством устроенных им некоторых чудесных действий иконы Божией Матери, обирая у легковерных деньги ради чудотворной иконы; обман удался, и уже несколько месяцев к нему в дом стекалось по этому случаю множество народу. Хотя проделку свою священник совершал в великой тайне, в ночное время, и хотя он наказывал простодушным и щедрым посетителям своим, приходившим поглядеть на чудо, старательно сохранять тайну, - но дело дошло до сведения Его Величества, и царь приказал привести к себе во дворец сказанного священника, взять у него из дому чудотворную его икону, поставить перед священником, чтобы в присутствии Его Величества икона та совершила приписываемые ей чудеса. Но священник тотчас же упал в ноги и сознался в своем обмане, вследствие чего и был посажен в крепость, где его подвергли жестокому телесному наказанию и за тем лишили сана.
[1619] После этого всем священникам дано было предостережение, чтобы они отнюдь не противились спасительным распоряжениям царя против суеверия и ложных чудес и чтобы они не укрепляли в них Русский народ, и без того склонный к предрассудкам.
398. Того, кто бы дерзнув несколько лет тому назад усумниться в чудотворной силе иконы Св. Марии, находящей в Москве, народ растерзал бы на части; ибо он крепко верует, что икону ту рисовал Апостол Лука и освятил на ней Св. Деву следующими словами: « Да будут с этим изображением мое милосердие и моя сила».
399. Введение икон приписывается обыкновенно Василию (Basilides); но некоторые Русские присваивают его святому Дамаскину (Domasceno). Первое место в почитании Русские дают иконе Спасителя, второе Святой Деве, и затем уже следует множество небесных угодников (святых), которые, по мнению их, предстательствуют пред Богом о спасении душ человеческих. Между всеми святыми, Николаю Барийскому и Св. Сергию оказывают наибольшие и почти божеские чествования.
400. Ото всякой беды и для всякого предприятия у Русских есть особый святой заступник или покровитель, и вообще, в отдаленных местностях, где царские указы не достигли еще полного приложения и силы, суеверие народа еще так велико, что если например кто-нибудь увидит, что соседу его повезло счастие в торговле, урожае, воспитании детей и проч. и проч., то он берёт у него на прокат его икону святого, покровителя жатвы или иную какую, и воздает ей в своем доме всевозможные [1620] почести, для достижения счастливого успеха в своем предприятии. Другие берут святого (т. е. икону святого) с собою на поле и если в это время кто-нибудь придёт к ним на дом и. спросит: где же их святой, то хозяйка-мать, или дети отвечают обыкновенно: он, (т. е. святой) отправился в поле.
401. Хождение на поклонение св. мощам также в настоящее время значительно уменьшилось с тех пор, как сам Его Величество не ходит и не ездит вовсе на богомолье. Царь желал бы также отучить Русских и от их суровых постов, в несоблюдении которых содействует им сам собственным примером; ибо такое строгое соблюдение постов низвело в могилу несчетное множество солдат, матросов и рабочих людей. Во время постов, войска часто стоят в местностях, изобилующих мясом, а в скоромные дни – в местах скудных продовольствием; поэтому, вследствие суеверного соблюдения Русскими постов, не всегда возможно бывает распорядиться так, чтобы войска воспользовались тою выгодою и продовольствием, которые иногда представляются к их услугам. Хотя Русские до настоящего времени во многом отстали от своих прежних обычаев; но именно в постах они отнюдь не хотят делать уступки, и те знатные Русские, которые в бытность мою в России, по болезненному состоянию своему, не могли не есть мяса, потихоньку посылали большие деньги к главному патриарху в Константинополь, для того чтобы испросить у него разрешение на мясную пищу. Но такие посылки денег также воспрещены теперь, потому что царь хорошо еще помнит, какие великие [1621] суммы извлечены были сказанными Восточными патриархами из России в то время, когда в правление царя Феодора призывали их в Москву для того, чтобы они укрепили своим авторитетом и приговором новый указ Русских патриархов к мирянам, чтобы они крестились двумя перстами- ибо миряне решительно не хотели исполнять этого указа и желали оставаться при своём трехперстном крестном знамении, как бы прообразующем Святую Троицу. Но наконец они принуждены были повиноваться, а остальные - отделились от Русской церкви и пристали к раскольникам, о которых я упоминал выше и которые готовы лучше подвергнуться всевозможным смертельным наказаниям, чем изменить обычное свое крестное знамение 30.
402. В Немецкой слободе случился пожар, который впрочем скоро был прекращен вследствие превосходного устройства пожарной команды, какой трудно найти где-либо в другом месте в свете. Так как Петербург стоил царю несказанных сумм, и царь положил много усилий и трудов, чтобы получить и удержать за собою этот город, большая же часть домов в нем деревянные и только что выстроены, то Его Величество обратил всевозможную заботливость свою на то, чтобы принять меры против опасности от пожаров. Для этого он обязал всех высших и низших, военных и гражданских, чинов отправлять на пожарах известную должность, которую каждый должен был исполнять с особым снарядом, или орудием, и [1622] назначил известное за это месячное денежное вознаграждение, из которого и сам получал свою долю, потому что действовал собственными руками при пожарных случаях, и даже нередко с крайнею опасностию для своей жизни взбирался на дома объятые пламенем, с целию возбудить Русских следовать примеру его неустрашимости и оказать помощь погоревшим. Таким превосходным порядком пожар всегда быстро прекращается, как бы силен он ни был, и никогда еще при нем не сгорало более четырех или самое большее пяти домов.
403. 9-го Ноября празднован был с особым веселием и великолепием день рождения царевича Петра Петровича, и праздник этот закончен был ужином.
404. Князь Масальский приговорен был к смертной казни за то, что обратил в свою пользу более 80-ти тысяч рублей из доходов от соляных копей. Но он умер в пятницу, накануне дня, в который назначено было исполнение казни, и так как его похоронили, не донесши об этом прежде царю, то, по повелению царя тело Масальского вырыто было из могилы и повешено на виселице.
405. Всем иностранным негоциантам в Петербурге было предписано, чтобы они внесли пошлины за все, ввезенные ими в страну, в течении трех лет, товары, и пошлины эти царь повелел вносить непременно Немецкими специес-талерами, принимая их не выше 50-ти копеек за каждый талер, хотя по внутренней ценности они стоили 90 и больше копеек. Сказанные купцы льстили было себя надеждою, что Его Величество, во внимание к [1623] великим издержкам и убыткам, с которыми они завели торговлю в Петербурге, если не вполне освободит их от пошлин за первые три года, то по крайней мере сложит с них значительную часть этих пошлин. Но об этом не хотели ничего и слушать, и не дозволяли даже ни малейшей отсрочки, вследствие чего все остававшиеся еще пошлины взыскивали при посредстве воинской экзекуции, а многие купцы и просто взяты под стражу. Можно поэтому судить о той громадной прибыли, которая досталась царю из этих Немецких денег: взысканные специес-талеры, по оценке в 50-т копеек каждый, перечеканены были в Русскую монету таким образом, что из каждого талера, вместе с примесью, получилось по 130 копеек; следовательно Его Царское Величество приобрел этой операциею 70 процентов на каждый талер и насильственно привлек в страну свою деньги, так как в то время у него самого, во всем его царстве, не разработывалось еще никаких серебряных руд.
406. В настоящее время, впрочем, Его Величество имеет уже более верные сведения о сокровищах, скрытых под землею в его обширном царстве и учрежденная им вновь Берг-коллегия не щадит никаких усилий для того, чтобы делать дальнейшие разыскания этих сокровищ и в возможно скорейшем времени извлекать из них предполагаемые выгоды, как это ясно видно из следующего отрывка одного известия из Петербурга, от 12-го Декабря 1720-го года:
«Его Царское Величество, с неутомимым прилежанием и в высшей степени достославно, заботится о благе [1624] своих верных подданных и о пользе страны своей. Подобно тому как он установил высшие государственные коллегии, он учредил между прочим и особую Берг - коллегию и для присутствия в ней назначил таких людей, которые обладают не только надлежащими достоинствами и опытностию, но и пользуются достодолжным уважением, и которые заложенные Богом и природою в горах России великие металлические сокровища обращают к надлежащей пользе. Таким образом, в настоящее время царь повелел уже устроить в своей резиденции, в Петербурге, небольшой горный завод с двумя плавильными печами, серебро - и медно-обжигательные печи, бродильный и сереброочистительный горны, для того, чтобы с одной стороны показать Русским операции, каким образом разработываются извлеченные рудокопом из шахты руды и россыпи, а с другой, - чтобы некоторым образом практически обучить и приохотить особенно способных Русских людей к плавлению металлов и вообще к горнозаводскому делу».
407. Вновь учрежденная финансовая коллегия неутомимо трудилась над приведением в лучшее состояние царских доходов и в тоже время старалась искоренить множество злоупотреблений в деле финансов. Для этой цели Его Величеству было предложено: в каждой провинции посадить от 3-х до 4-х правителей (губернаторов, по образцу и правилу древних Римлян), и назначить на эти места таких людей, которые не только не были бы родственники между собою или друзья, но даже были бы врагами друг с [1625] другом, и таким образом они могли бы смотреть один за другим и доносить друг на друга. Такое предложение, кажется, одобрено Его Величеством и он имеет намерение в скором времени избрать и назначить таких правителей или губернаторов.
408. Так как царю непременно хотелось привести Петербург в такое состояние, чтобы еще известное время своей жизни иметь удовольствие пожить в нем, как в порядочной резиденции и в отличном городе, то он дал повеление всему дворянству своей Русской империи, чтобы каждый дворянин к будущей весне прислал на работы в Петербург нарочитое количество своих крестьян. Хотя против этого распоряжения царю представили разного рода ходатайства и доводы, между прочим и то, что приращение Петербурга повлечет таким образом за собою разорение деревень, но все эти доводы уважены не были.
409. В Декабре прибыли из Швеции в Петербург обмененные на графа Рейншильда Русские пленные генералы: Головин и Трубецкий, и первый из них пожалован кавалером Св. Андрея, а другой назначен губернатором в Смоленск, где он и теперь еще находится с своею супругою и тремя дочерьми, которые с самого раннего детства разделяли плен отца своего в Стокгольме и там получили такое прекрасное воспитание, что по возвращении своем в Россию могли пристыдить в этом отношении многих Русских. Брат помянутого сейчас Головина состоит генерал-майором и очень любим царем за то, что во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость. Несколько лет [1626] тому назад царь послал его в Венецию для изучения кораблестроения и языка; но Головину эти поручения так не нравились, что он прожил целые 4 года в Венеции, не выходя из комнаты, вследствие чего, по возвращении своем, ни слова не мог сказать по-италиански и не знал самых первоначальных приемов кораблестроения, за что царь, не лишив впрочем его своей милости, сделал его, в наказание и в насмешку, главным корабельным надзирателем, придал ему титул князя Бааса (Baas) и велел снять с него портрет, с приложениями всех составных частей корабля 31.
410. 20-го Декабря, при стечении неописанного множества народа, приведены были на площадь, служащую местом казни: Авраам Федорович Лопухин, родной брат отвергнутой царицы, Яков Пустынный (Pustinoi), духовный отец умершего царевича, Иван Афонасьев, его маршал и fac-torum, Добровский, придворный кавалер его, и Воронов, гоф-мейстер его, вместе с другими 4-мя его слугами, и по прочтении им приговора состоявшего в том, что они присуждены к колесованию, пятеро первые из них обезглавлены были топором, а остальным четверым дарована была жизнь. Первый обезглавлен был духовный отец, потом Афонасьев, потом Лопухин, который, как и двое остальных, должны были класть свою голову на плаху, обагренную уже кровью прежде них казненных. Князю Щербатову, близкому другу умершего царевича, дарована была жизнь; но, по наказании его публично кнутом, ему отрезали [1627] язык и нос. Трое последних были наказаны только кнутом, и из них один, родом Поляк, бывший переводчиком при царевиче, только силою был раздет и наказан. Пятеро же Русских, первых, шли на смерть с великим смирением, в теплом благоговейном настроении, ни слова не сказавши ни с кем из стоявших кругом зрителей.
411. Этим кровавым зрелищем закончено дело несчастного царевича, и те лица, которые виновны были в бегстве, или вообще в преступлениях царевича, или знали о нем, подвергнуты были наказаниям.
Таким образом царевич увлёк за собою в своем падении большое число знатных, а также и незнатных людей, и именно: брата матери своей Лопухина, кавалера Кикина, епископа Ростовского, духовника отвергнутой царицы, своего собственного духовника Пустынного, епископа Киевского (который потребован был в Петербург и на дороге, как полагают, сам отравил себя ядом), и наконец: главнейших служителей своих. Родная его мать и сводная сестра государя-отца, княжна Мария, царевич Сибирский, генерал-лейтенант князь Долгорукий, брат его сенатор, князь Львов сосланы были в ссылку. Подполковник Лопухин, княгиня Троекурова, княгиня Голицына, князь Щербатов - наказаны кто кнутом, кто батогами и большею частью осуждены на галеры.
412. Авраам Лопухин имел трех супруг, из которых первая была дочь покойного вице – царя Ромодановского, вторая - сестра князя Куракина и третья дочь другого Русского вельможи, и эта последняя, по осуждении его, сама лишила себя жизни [1628] насильственною смертию, оставив после себя двух детей. От второго брака у Авраама осталась еще одна дочь, которая и живёт в Москве. Тело последней его жены, равно как и всех остальных казненных, несколько дней лежало на торговой площади, выставленное на общественное позорище, и головы их положены им в руки; за тем тела эти воздеты были на колеса.
413. Спустя час после описанной казни, Его Царское Величество явился в собрание Сената и объявил, что так как он покончил с преступлением против величества достодолжными карами, то теперь хочет привлечь к суду и заслуженным наказаниям тех, которые высасывали жизненные соки страны и обогащались потом бедных подданных его. С этою целию царь учредил судилище (трибунал), которое должно было изречь свой приговор на основании Русского военного артикула (более сурового, чем артикулы других стран в свете), и
таким образом призваны были перед такой военный суд: князь Меншиков, великий адмирал Апраксин, брат его (сенатор) и президент Сената, князь Долгорукий, вместе со многими другими лицами, для ответа на тяжкие обвинения Фискалов.
414. В тоже время царь пожаловал тайного советника Толстого, за многие заслуги его, орденом св. Андрея, а капитана Румянцева произвел в майоры лейб-гвардии и пожаловал ему две тысячи крестьян.
Майор Ушаков получил грамоту бригадира и также несколько тысяч крестьян. Его Величество объявил при этом, что лица эти заслужили такую милость его своею верною службою; но надо заметить здесь, [1629] что двое первые из сих пожалованных привезли из Неаполя царевича обратно в отечество, а последний в течении года заведывал отправлением всех казней в Москве и Петербурге.
415. Этим закончились кровавые суды, и я хочу заключить эту материю приведением здесь приговора, произнесенного в 1671-м году в Москве над великим бунтовщиком Стенькою Разиным, так как из него можно извлечь некоторые особенности о тогдашнем веровании в святых, о роде сентенций и о средствах, употреблявшихся у Русских против подобных возмутителей. Процесс этот, между прочим, происходил следующим образом.
Пойманный Стенька Разин, вместе с братом своим, Фролкою, в сопровождении нескольких тысяч сбежавшегося народа, приведен был в Москву, в городскую думу, где он только и горевал, что о смерти своего брата, и когда случилось, что брат этот, очень тяжело и горько страдал под пытками, то Стенька утешал его такими увещаниями: «Вспомни каким счастьем ты наслаждался, какою честью и уважением пользовался ты между своими, сколько тысяч народа было под твоею властию, и после этого тебе уже не следует огорчаться, принимая теперь горечь за изведанную тобою сладость. У Русских существует особый род пытки, а именно: обривают преступнику голову и каплют на неё холодною водою. Когда Стеньке и Фролке обрили таким образом головы, то первый обратился к последнему с такою речью: "Ну, брат, я всегда слыхал, что в священники не постригают никого из необученных людей. Мы оба с тобою простые [1630] неученые люди, а тоже вот удостоились того, что нам постригли головы». Через четыре дня по прибытии в город Москву, Стеньку вывели с братом на лобное место перед Кремлем, где и совершена была над ними казнь, по прочтении им следующего приговора:
Копия с приговора над Стенькою Разиным, объявленного ему в Москве, на месте казни
6 Июня 1671 года. 32
416. «Вор и отступивший от Бога бунтовщик, Донской казак Стенька Разин! В 7175 (1667) году, ты забыл страх Божий и милость, оказанную тебе Великим Государем, Царем и Великим Князем Алексеем Михайловичем, великой, малой и белой России самодержцем, и возмутился против Его Царского Величества.
Ты, вместе с другими собранными тобою казаками, бежал на реку Дон совершать свои воровские дела, ты причинил там множеству людей великие беды и убытки, разграбил пасады и большие барки с соленою рыбою и солью, принадлежавшие патриаршему монастырю и многим купецким людям, а также чинил и иные подобные насилия до самого города Астрахани. Ты же вор ограбил убил и за тем бросил в воду между Астраханью и Черным Яром, воеводу Его Царского Величества, Симона [1631] Беклоневича (Beklonewitz), посланного переговорить с тобою. За тем ты убил Московского стрельца Сузора, который также был послан к тебе. А когда из Астрахани посланы были в город Янко воеводы и два полковника с солдатами дружелюбно переговорить с тобою, уговорить тебя, чтоб ты бросил свои воровские дела и посоветовать тебе, чтобы ты испросил прощение у Его Царского Величества, то ты повесил обоих полковников и из Янко ушел с казаками в море, а оттоле опять явился на реку Волгу, разорил там все рыбные ловли и пожег Татарские жилища. А также был ты вор и под городом Терки (Terriki), и наделал там в окрестных местах много беды, равно как бывши на море разбойничал во владениях царя Персидского, грабил его подданных, обирал товары тамошних купцов и самих их предавал лютой смерти.
За тем, ты разорил несколько городов в Персии и тем причинил великие неудовольствия и несогласия между нею и Россией. По твоим же воровским подстрекательствам или приказам, Астраханские стрельцы перебили своих полковников, присоединились к тебе и в различных местностях учинили великие грабежи. С своею шайкою захватил ты корабль Персидского царя, заграбил все бывшие на нем товары и убил сына главнейшего из купцов, вместе с другими Персиянами, и далее на море и на реке Волге чинил великие напасти, разбои и убийства. В 7177 (1669), году Астраханский воевода, боярин Иван Семенович Прозоровский, послал против тебя воеводу и стольника, князя Семена Львова (Lewof), с войском Его Царского [1632] Величества, который окружил тебя с твоими казаками и всех вас легко перебил бы до единого; но увидя то, ты вор с твоими товарищами отправил к тому воеводе двух из главнейших слуг твоих и во имя казаков своих ходатайствовал тогда, чтоб Его Царское Величество простил и помиловал вас, и ты обещал тогда, что все вы вернётесь домой к себе и напредки никакого зла более чинить не будете, но станете верно служить Его Царскому Величеству, не дадите никакого повода к дальнейшим неудовольствиям между Его Царским Величеством и царем Персидским, и прекратите свои дальнейшие воровские набеги на реке Волге и на море Каспийском. Во всем этом те два казака и дали присягу, и ты затем прислал к Его Царскому Величеству еще семь своих человек, просить у царя прощения. Но всё это, как после ясно оказалось, был толико обман с твоей стороны против Его Царского Величества; ибо хотя царь и дозволил всем бывшим с тобою из Астрахани идти свободно в их жилища, на Дон; но не смотря на то, ты, презревши достигнутую тобою милость царя, с дороги повернул на реку Волгу, учинил там великие разбои, убил воеводу в Царицыне и везде совершал великое разорение.
В 7178 году (иначе в 1670) ты вор, с казаками твоими, также забыл страх Божий, когда, бывши на Дону, и отпав от Святой, Вселенской, Апостольской Церкви, говорил хульные речи о Господе нашем Иисусе Христе, запрещал строить церкви и отправлять по-прежнему богослужение, прогнал священников, которые держались своей истинной веры и приказывал, [1633] чтоб, вместо обряда венчания, вступающие в брак бегали только вокруг дерева 33. Ты же вор, забывши милостивую Великого Государя пощаду, как тебе и товарищам твоим, вместо смерти живот дан, изменил ему Великому Государю и всему Московскому государству, пошел на Волгу для своего воровства, и старых Донских казаков, самых добрых людей, переграбил и многих побил до смерти и в воду посажал. А также Донца Герасима Овдокимова, который послан был на Дон с его, Великого Государя, милостивою грамотою к атаману Ходневу Яковлеву, и казаков убил же и в воду посадил, да и воеводу, который был на Дону, Ивана Хвостова, бил и изувечил, и ограбил, и от тех побоев он умре. Ты ж, вор Степан, пришел под Царицын, говорил Царицынским жилецким и всяким людям и вместил воровские лести, будто я Царицынских жителей и разных людей хочу предать лютой смерти, а которые люди по Государеву милостивому указу посланы были на Царицын им же на оборону, и Царицынские жители по твоей прелести своровали и город тебе сдали, и ты воеводу Тимофея Тургенева и Царицынских жителей, которые к твоему воровству не пристали, побил и посажал в воду. И ходил затем против ратных людей Его Величества, которые шли на службу Великого Государя на Царицын с головою стрелецким Иваном Лопатиным, и с полголовою Федором Якшиным и с иными бился, и обманул и побил и голову стрелецкого, Ивана [1634] Лопатина и сотников и пятидесятников, муча разными муками, посажал в воду, и с насадов Великого Государя хлебные запасы и промышленных людей всякие товары поимал, и с Царицына пошел на Черный Яр и на Черном Яру воеводу Ивана Сергеевского и голов стрелецких, и сотников, и стрельцов Московских, которые посланы были для бережения насадов с князем Семеном, а его вы побили до смерти.
А как ты к Астрахани пришел, и ты товарищей своих послал говорить и прельщать воровских Астраханских служивых и всяких чинов людей, чтоб город сдали и боярина и воеводу выдали и в город бы тебя пустили. И Астраханские служилые люди своровали, изменили Великому Государю, похотя к твоему воровству пристати, на город воров пустили. Ты ж, вор, сложась Астрахани с ворами ж, боярина и воеводу, князя Семена Ивановича Прозоровского, взял и безбожно с раскату бросил, и брата его, князя Михаила и дьяков и дворян, и полковников и голов стрелецких Московских и Астраханских, детей боярских, и сотников, и стрельцов, которые к воровству твоему не пристали, и купецких, и всяких чинов Астраханских жителей, и торговых людей, муча разными муками, побил, а иных в воду пометал мучительски и животы их пограбил; и по том мучении, церкви Божии, и монастыри и великого Государя казну в Палате и Таможне и домы всяких чинов людей пограбил, а в Приказной Палате дела государственные сжег и такое наругательство чинил, чего нигде не ведется, и священников и иноков обнажа, безо всякого стыда, и всяких чинов людей и животов [1635] мучил разным томлением и муками, и самых младенцев не щадил, и шахова величества купчин и торговых людей и Невров, и Тезиков, и Армян, и Бухарцев, которые жили на время в Астрахани, приехали для торговых промыслов, многих побил и товары пограбил, с шаховым величеством многую ссору учинил.
Ты ж, вор, не насытясь невинных многих кровей и незлобивых младенцев, детей боярина, князя Ивана Семеновича Прозоровского велел, взяв со двора, повесить через городовую стену за ноги и сверх того мучения, одного велел казнить смертию, а другого, по многих муках изувеча, отдал к митрополиту, не чая его от таких мук жива.
А подъячих Астраханских, которые служили Великому Государю, а к твоему воровству не пристали, а были в Приказной Палате, велел тех мучить страшными муками, за ребра вешать, а которые помощию Божию отрывалися, и тех велел вешать за многие ребра, чтоб скончались мучительскою томною смертию.
Ты ж, вор, в Астрахани, после побития дворян и голов стрелецких и детей боярских, и сотников, и всяких служилых, и торговых людей, жен и дочерей выдал на поругательство богоотступников и товарищей своих, таких же воров, насильством, и священником велел их венчать по твоей печати в неволю, а не по архиерейскому благословению, ругаясь святей Божией церкви и преданию св. Апостолов и св. отец, вменяя тоё тайну святого супружества ни во что; а которые священники тебя не послушали, и тех сажал в воду.
[1636] Учиня такое кровопролитие, из Астрахани пришел к Царицыну, а с Царицына к Саратову, и Саратовские жители тебе город сдали, по твоей воровской присылке.
А как ты, вор, пришел на Саратов, и ты Государеву денежную казну, и хлеб, и золотые, что были на Саратове и дворцового промыслу, все пограбил, и воеводу Козьму Лутохина и детей боярских побил.
А с Саратова пришел ты, вор, к Самаре, и Самарские жители город тебе сдали, по твоей воровской присылке и умыслу и заводу, и ты государеву казну пограбил же, и воеводу Ивана Ефимова, и Самарцев, которые к твоему воровству не пристали, побил же.
А от Самары ты, вор и богоотступник, с товарищи под Симбирский пришел, а пришед под Симбирск, с государевыми разными людьми бился, и к Симбирску приступал и посылал в разные города и места своея братия воров, с воровскими прелестными письмами.
И писал в воровских письмах, будто сын Великого Государя нашего, благоверный наш царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всея великие и малые и белые России, ныне жив, и будто, по указу Великого Государя ты, вор, идешь с ним с низу Волги к Астрахани и под Москву, для того чтоб побить на Москве и в городех бояр и думных, и ближних, и приказных людей, и дворян, и детей боярских, и стрельцов, и солдат, и всякого чину служивых и торговых людей, и людей боярских будто за измену.
А сын Великого Государя нашего, благоверный государь наш царевич, по воле Всемогущего Бога, [1637] оставя земное царство, преставился и приял вечный покой небесного царствия; и преставление его в государских палатех при отце его, при Великим Государе нашем, в 178-го году (т.е. в 1670), Генваря в 17 числе, а тело погребено на Москве, в соборной церкви Архистратига Божия Михаила, с прочими государскими родителями, Генваря в 18 числе, а погребение было при отце, при Великом Государе нашем в 178 году, Генваря в 18 числе; а погребение было при отце его, государеве, при Государе нашем Царе полное, а на погребении его были святейшие патриархи, Паисий Александрийский и Иосаф Московский, сообче с освященным собором; да не токмо преставление и погребение сына Великого Государя нашего, благоверного государя нашего полное в России, но и в других землях ведомо. Но не смотря на то, ты, вор и изменник, забыв страх Божий, такое велико дело учинил, хотя народ возмутити и кровь пролити, чего и помыслить страшно.
Да ты ж, вор, вменил всяких людей на прелести, будто с тобою монаха имел прельщать всяких людей. Аника - монах, по государеву указу, по суду святейших патриархов и всего освященного собору, от патриаршего престола послан на Белоозеро в Ферапонтов монастырь и ныне в том монастыре.
Ты ж, вор и богоотступник и единомышленники твои, письма воровские, многие письма, в полки боярина и воеводы, князя Юрия Алексеевича Долгорукова, с товарищи, к разным людям, слал, хотя прельстити на прелесть и на измену многих людей.
[1638] И будучи ты, вор, с своим воровским собранием против воли Божией ничего над Симбирском не учинил, а милостию Божиею и Пречистые Богородицы, надежды, христианской помощницы, заступлением и молитвами дивного в чудесех преподобного отца Сергия, Радонежского чудотворца, а Великого Государя нашего Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея великие и малые и белые России самодержца, и его государских благородных чад, благоверного государя нашего царевича и великого князя Федора Алексеевича, всея великие и малые и белые России, и благоверного государя нашего, царевича и великого князя, Иоанна Алексеевича, всея великие и малые и белые России, счастием и промыслом, и службою Великого государя разных людей, под Симбирском и во многих местах ты, вор, изранен, и воровское твое собранье побиты многие, а ты с небольшими людьми ушел на низ; а по черте и в иных городех, по твоим воровским присыльным письмам, уклонились к воровству, и во всех городах и местах воевод и приказных людей побил и в воду пометал.
А ты, вор, Фролка, пристал к воровству брата своего, соединяся с такими ворами, ходил, собрався, по разных городех и в иные места, и многое разоренье чинил и людей побил.
И в той своей дьявольской надежде ты, вор и крестопреступник, Степан и Фролко и со единомышленниками своими, похотели св. церковь обругати, не вдався милости великого Бога и заступлению Пресвятые Богородицы, христианские надежды, и Московских чудотворцев, к царствующему [1639] граду Москве и ко всему Московскому государству, в такую мерзость пришли, что именем Великого Бога, в Троице славимого, и Пресвятые Богородицы, христианские заступницы и надежды, уловяся на дьявольские лести, и в том своем воровстве со 175 году по нынешней по 179 год, Апреля по 14 день, не винились, кровь проливали, не щадя и самых младенцев. А в нынешнем же 179 году, Апреля в 14 числе, милостию Божиею и заступлением Пресвятые Богородицы, христианские надежды и заступницы и дивного в чудесех преподобного чудотворца Сергия молитвами и Великого Государя (полное) и его государских благородных чад, благородного государя нашего (полное), и благоверного государя нашего царевича (полное) счастием, и за молитвами великого господина (полное) и всего освященного собору, и службою и радением и промыслом его, Великого Государя, бояр и воевод, и стольников и стряпчих, и дворян Московских и жильцов, и полковников рейтарских, пехотных голов и полуголов, и сотников Московских, стрельцов городовых, дворян и детей боярских, и иноземцев, и службою Московских стрельцов и выборных полков солдат и боярских людей, а в таможенных и в денежных палатах, тех его, Великого Государя, разных людях на жалованьи гостей и гостиных сотен, и дворцовых слобод, и черных сотен жилецких людей и всех православных христиан, вы, воры, и крестопреступники, и изменники, и губители христианских душ с товарищи своими, под Симбирском и в иных во многих местах побиты.
[1640] А ныне, великою милостию Всемогущего Бога к Великому Государю (полное) службою и радением Донского атамана Ходнева Яковлева и всего, войска сами вы поиманы и приведены к Великому Государю к Москве, и на Москве на пытке, в том своем воровстве винились, и за такие ваши злые и мерзкие пред Господом Богом дела и к Великому Государю (полное) за измену, и ко всему Московскому государству за разоренье, по указу Великого Государя, бояре приговорили казнить злою смертию, четвертовать, а тебе, Фролку, голову отсечь»..
417. Князь Гагарин смещен с губернаторства Сибирского, и на место его поставлен князь Черкасский.
418. Бывшего доселе Рижским губернатором князя Голицына царь назначил губернатором в Астрахань, а на его место в Ригу посадил князя Репнина.
419. Его Царское Величество закончил этот 1718-й год в совершенном здоровьи, но события этого года были так достопамятны, что один хороший мой приятель, попавший на пути своем из Ревеля на отвратительный ночлег, на котором несносные мошки или комары, водящиеся там летом во множестве, не дали ему уснуть ни минуты, выразил в стихах свое меланхолическое настроение, по поводу сказанных событий и стихи эти переслал в Германию к одному своему благодетелю 34.
[1641] 420. 4-го Января (1719) совершены были великолепные похороны бывшего царского лейб-медика и советника, Арескина, умершего в Олонецке. Похоронная процессия направлялась в новый Александро-Невский монастырь, лежащий в 7-ми верстах от Петербурга.
Его Царское Величество следовал за телом, отслушав прежде в доме покойного надгробное служение и слово реформатского священника, на Голландском языке, и приказал сам закрыть там гроб, по изъявлении знаков своей милости к умершему, а также и к кавалеру Стерлингу, который, по назначению Его Величества, распоряжался исполнением завещания покойного. Тело несли придворные медики и знатнейшие хирурги одетые в черных мантиях до самого моста в Немецкой слободе, в сопровождении бесчисленного множества народа, освещаемые 200 факелами а от этого моста тело поставлено на сани, на которых и везено было уже до помянутого монастыря. Здесь, в монастыре уже, от самых ворот до часовни, стояли по обеим сторонам солдаты, тоже с факелами, неугасаемыми на ветру, и Его Вели-чество сопровождал гроб, держа в руке, по Русскому обычаю, восковую горящую свечу, до самого могильного склепа, сделанного между склепами царевны Наталии и Голландского контр-адмирала (шут-би-нахта).
Сопровождавшие тело лица, между которыми были реформатский и лютеранский священники, получили подарки флером и золотыми кольцами, на которых вырезаны были имя и [1642] день смерти покойного; также были и угощаемы богатым пиром.
В оставленном после себя завещании Арескин отказал: матери своей и сестре чистые деньги; старшей царевне - именье и крестьян; Эдинбургскому госпиталю в Шотландии -деньги, вырученные от принадлежавшей ему мебели. Библиотеку его царь подарил младшему доктору Блюментросту, теперешнему своему лейб-медику, брат которого отправляет такую же должность при царице. Проживающие в Петербурге Якобиты чванились флером в память Арескина, как большим почетным знаком, и отличались тем от истинных Великобританских подданных, равно как скорбели о надеждах, погребенных ими с Арескиным.
Начертанный на гробе Арескина девиз: «Я мыслю более, чем говорю (Je pense plus que je ne parle) дал повод одному Немецкому перу к следующему четверостишию:
Es gedacht Areskin mehr, als dem Medico gehorte,
Praetendirte, dass man ihn als geheimden Rath verehrte;
Doch weil er dem Praetendenten Gut mit Unrecht zugedacht.
Hat der Tod Praetensiones an dem rechten Mann gemacht.
т.е. Арескин замышлял о большем, чем подобает медику; претендовал, что его пожалуют в тайные советники; но так как в претенденте он смешивал правду с кривдою, то смерть перенесла его претензии на честного человека.
421. Начало 1719-го года по новому календарю праздновалось с необычайною торжественностию, и Его [1643] Величество, по отслушании божественной литургии, при пушечной пальбе отправился в дом Сената, где князь Меншиков давал роскошный обед. За столом пилось здоровье, и провозглашалось , желание, чтобы этот 1719 год для Его Величества был также счастлив и замечателен, как и 1709-й год.
Праздник заключился наконец блистательным фейерверком, который представлял двух великанов, поддерживавших столбы царства и Фортуну, сидящую на змие. Между разными глубокомысленными изречениями Его Величества, на этом празднике, замечательно следующее: царь уподобил себя патриарху Ною, который с негодованием взирал до сих пор на древний Русский мир, теперь же он возымел надежду, с помощию учрежденных вновь коллегий, привести свое государство в новое, лучшее состояние.
В начале этого месяца объявлен был состоявшийся в Сенате приговор некоторым высоко поставленным подсудимым и прежде всего - князю Меншикову; этим первым приговором повелевалось именно, чтобы князь, обвиняемый в злоупотреблениях по управлению вверенного ему казнохранилища, отдал свою шпагу и ожидал бы дальнейшего наказания. По объявлении князю этого приговора, он подвергнут был гражданскому аресту и отослан для этого к себе на дом. При выходе из Сената, с ним встретился старый президент сената, Долгорукий, который также вызывался для объявления состоявшегося над ним приговора. Но этот старый князь защищал свое дело с таким победоносным красноречием, что наряженные над ним [1644] судьи сочли за благоразумнейшее, донести обо всех этих объяснениях Его Величеству, прежде чем объявлять приговор над князем. Наконец, в приговоре значился и генерал - адмирал Апраксин; о нем постановлено, что, по приведении в известность Его Царским Величеством вверенного ему Апраксину управления, он, в силу сентенции, состоявшейся над ним, признан лишенным всех имений своих и достоинств и также, под строгим домашним арестом, должен был ожидать дальнейших о нем повелений. По объявлении Апраксину этого приговора, он, отдавши шпагу свою, также удалился из Сената домой.
Следует заметить здесь, что после такой строгой сентенции над этими обвиненными вельможами, надо было ожидать, что они по крайней мере будут удалены от всех должностей своих. Но к удивлению всех и каждого, прежние заслуги их и верная служба, а равно различные представления в пользу их со стороны Его Величества, возымели такую силу и влияние, что и князь Меншиков, и великий адмирал, по испрошении ими всенижайшего прощения, были помилованы, с обложением только значительного денежного взыскания.
422. Состоявший на царской службе Англичанин, контр-адмирал Паддон (Paddon), умер скоропостижно, и погребение тела его совершено было с великим почетом, в высоком присутствии Его Величества, всех наличных иностранных министров, в сопровождении множества морских офицеров и других почетных чинов и знаков почести. Каким уважением пользовался [1645] этот Англичанин, можно, между прочим, видеть и из того, что Его Царское Величество провожал тело его, пешком, от дома покойного до самой новой церкви, по ту сторону реки Невы, на расстоянии целой доброй полумили. Помянутая сейчас церковь заложена и построена во имя св. Самсона и в память дня Полтавской битвы; при ней отведено и кладбище для чужестранцев, так как Русские летописи приписывают св. Самсону особое значение и гостеприимное покровительство по отношению к иностранцам.
Оставшаяся вдова Паддона получила от щедрот Его Величества вспомоществование на отправление похорон, в тысячу рублей; и затем ей назначена пожизненная пенсия, ежегодно половинное жалованье, которое получал покойный муж её.
423. Сын несчастного Валахского господаря Кантакузина (Cantaguzenie), задушенного в Порте, бежавши с матерью своею из Турции, обратился к покровительству Его Царского Величества, который и принял его к себе на службу офицером в гвардию в Преображенский полк. Он нашел также великую помощь и у родственника своего, бывшего Молдавского господаря, Димитрия Кантемира, о котором я говорил уже выше, а теперь вспомнил еще и то, что Кантемир этот, в 1712-м году, в надежде, что дела на Пруте пойдут благоприятнее для России, предложил Его Царскому Величеству Молдавию, за что и получает ежегодный пансион по 20,000 рублей, не считая имений, дарованных ему в России и в Украйне, и именуется обыкновенно в бумагах наследным князем Молдавии; он претендует также [1646] и на титул светлости. У Его Царского Величества он находится в великом почете, ибо царь уверен, что Молдавия и Валахия наверное были бы завоеваны, если б последовали совету этого воспитанного при Турецком Дворе государственного мужа.
Этот Кантемир человек ученый, знающий многие языки и состоит членом Берлинского общества знаний. Его Турецкая история, ожидающая издателя, на Греческом и Латинском языках, посвящена им, в знак его преданности Римской империи, блаженной памяти Леопольду и заключает в себе много государственных тайн Оттоманской Порты.
424. Посланный в Персию Артемий Волынский снова возвратился в Петербург, но о поручении его ничего нельзя было узнать тогда: приняты были, или нет предложения его о торговом договоре. Говорили только, что он имел шесть отдельных аудиенций у шаха Софи и отпущен со всеми подобавшими ему почётными знаками и обрядностью.
425. В Астраханском царстве еще открыт целебный колодезь, и из Москвы послан туда доктор Шаубер, для доставления об этом колодезе точных сведений.
В начале Февраля, Его Царское Величество отправился на Олонецкие лечебные воды, в сопровождении её величества царицы и вдовствующей герцогини Курляндской. Майор лейб-гвардии Измайлов, двоюродный брат того Измайлова, который в 1701-м году послан был к Прусскому Двору, для поздравления от имени Его Царского Величества с коронованием, и оттуда ко Двору Датскому, назначен Его Царским Величеством [1647] посланником в Китай, и упомянутый выше Ланге, совершивший уже раз это далекое путешествие, получил повеление сопровождать майора Измайлова в Китай. Сделано распоряжение о передаче Измайлову дорогих подарков для Китайского императора, которые большею частию состояли из токарных изделий, изготовленных самим царем, отличным мастером этого дела.
426. По последним сообщениям Китайских миссионеров извещалось, что Китайский народ возмутился против своего верховного повелителя, вследствие повышения налогов и упадка от того торговли. Подобное же несчастие случилось и в Персии, по смерти шаха (Chams) в Шамахии, и так как Арабы в то же время двинулись войной на Персию, а подданные в Персии сверх того угнетены были страшною бедностию и недостатком в деньгах, поэтому и полагали, что трону Софи угрожает опасность гораздо большая, чем вначале это думали. Бедность в этом последнем государстве, как описывают, дошла до того, что Софи повелел разрывать могилы богатых покойников и обирать с их тел все богатые украшения и другие драгоценности.
427. Эти последние известия извлекаю я из Латинского письма от одного иезуита, писанного из Испагани в Петербург, и в письме этом между прочим упоминалось также, что процветавшая в Персии прежде шелковая торговля пришла в совершенный упадок до того,
что в последний год мало, или даже и вовсе, не вывозилось оттуда никаких дорогих материй.
Недостаток в деньгах также и в Архангельске, и в Москве, и в [1648] Петербурге был в то время до того значителен, что трудно было добыть у купцов в займы денег, с процентами по 15 со ста в год, под надежным обеспечением. Виною тому были монополии и мануфактуры, которые в прошлом только году, на пошлине в Риге, причинили убытку царской казне до 80-ти тысяч рублей в таможенных деньгах.
428. Вновь вычеканенные рубли подвергнуты были исследованию, по распоряжению Коммерц-коллегии, и найдены малоценными и низкопробными. Вследствие этого сказанная Коллегия признала необходимым представить Его Царскому Величеству донесение о том вреде, который наносится этим обществу.
Малоценность новых монет была не безызвестна царю, но в то время рудники были еще не в состоянии, посредством богатой добывки, доставлять потребные на обиход суммы. Понижение курса иностранных червонцев, которые, самое большее, ходили по 190 копеек, причинило коммерческому делу также немаловажный убыток, потому что Русские деньги удерживали полную свою стоимость, а внутреннего достоинства, вследствие примеси, не имели.
Его Царское Величество приказал составить для себя разного рода модели вновь исправленных сооружений в крепостях Шлюссельбурге, Нарве, Ревеле, Пернаве и проч., для того, чтобы можно было вывести надлежащее суждение о их слабых сторонах. Кроме того один Немецкий архитектор, Матренов (Matrenove), ныне уже умерший, изготовил модель для предполагаемой к постройке на Васильевском острове обсерватории, которая назначена для [1649] совместного помещения библиотеки, естественной и анатомической кунсткамеры и Готторпского глобуса.
429. Русский генерал-фельдмаршал Шереметев скончался в Польше, а также и Шведский генерал Левенгаупт закончил жизнь свою в плену, в Москве и таким образом не дождался конца Северной войны, которого он так сильно желал.
430. Один миссионер, капуцин, родом Италиянец, человек лет за шестьдесят, уже несколько недель проживал здесь в ожидании Его Царского Величества, у которого имел намерение испросить разрешения построить в Астрахани церковь для католической общины, состоявшей уже там из 90 семейств или домов, частию Австрийцев садоводов, частию же Баварских солдат, захваченных в плен со Шведами. Перед этим он долго жил в Персии и часто
бывал там на волос от смерти; вообще же это был весьма ученый и сведущий в медицине патер или священник. Последним искусством, т. е. медициною люди этого ордена стараются наиболее войти в доверие Персиян, при чем, приглашаемые в качестве врачей, они вписывают в церковные книги многих больных детей Персидских и втайне крестят их. По этому случаю, упомянутый миссионер рассказал мне замечательный пример, а именно: так как ему угрожало наказание (битьё по пятам до смерти) за одного такого Персиянина, втайне крещеного им в христиане, то магометанин тот, которого имя было вписано в метрическую о крещении книгу, хотя сам он не знал о том и постоянно исповедывал магометанскую веру, не только просил за патера, но в добавок внес еще тайно [1650] за него штрафные, наложенные на патера, деньги, 5 тысяч цехинов, и после того всегда оказывал верную дружбу христианам, по тайному влечению своей совести.
Тайные из Персиян христиане собираются потихоньку, по крайней мере однажды в год, в дом к подобным патерам, и отправляют там католическое богослужение; но наружно они должны показывать себя магометанами, иметь по нескольку жён, хотя при крещении своём обязуются из этих жён держать только одну в брачном состоянии; за такое снисхождение или уступку возник ожесточенный спор у иезуитов с членами других орденов, так как снисхождение угрожало великою опасностью христианству. Умерший два года тому назад, великий казнохранитель Персидского государства также был в тайне христианин, и такие-то тайные христиане, в случае, если кто-нибудь из них обнаружит чем свое тайное исповедание, всегда причиняют миссионерам наибольшую опасность и много жестоких расследований; в тоже время прирожденные христиане георгианцы, если они исправно вносят свою подать и остерегаются в речах своих говорить дурно о магометанской вере, нисколько не преследуются во внешнем богослужении.
481. Один, прибывший из Персии с посольством, друг мой сообщил мне полный, теперь употребляемый титул Шаха Госсейна Шузени, в том виде, как его пишут подданные в своих прошениях к нему, и титул этот пишется следующим образом:
«Божиею милостию возвеличенный и благословениями небесного царя прообразующий отблеск Бога, обладатель [1651] целого мира, глава земного шара, всех царей царь, средоточие, перед которым преклоняются все народы, самодержец высокопрославленной в целом свете Персидской монархии, наследник Дария и храброго Хозроя, содержащий в себе врата неба, всепресветлейший и наивысочайший шах султан Шузени, следам коня которого все люди должны приносить жертвы». Сам же шах подписывается так: «наименьшая рука пресветлейшего пророка Али».
432. По смерти Шведского короля в по разрыве Аландского трактата, стали делать необычайные приготовления и снаряжения к предстоящей кампании, для удовлетворения которых поручено двум приказам или канцеляриям выменять огромную сумму червонцев по 195 копеек за каждый; кроме того не только конфискован был весь хлеб, ссыпанный в амбары или магазины, но и особым приказом всем и каждому было повелено объявить свой запас соли и уступать ее по установленной таксе Его Царскому Величеству, под опасением, в противном случае, конфискации той соли и наложения других чувствительных взысканий.
Сверх того Русским купцам поручено было накупить на семь тысяч рублей овечьих шкур и сдать их на пергаментную фабрику, с тем, чтобы поделать из них картуши и патроны; ибо полагали, что порох лучше можно сохранять в таких патронах, чем в жестяных, или картонных.
Его Царское Величество принял решение этим летом сделать сильную высадку, с 26,000 чел. войска в Швецию, ибо полагал, что не оставалось уже никакого другого средства для того, чтобы принудить это королевство [1652] к скорому и основательному миру. Между тем новоизбранная королева, принцесса Ульрика, не только известила форменною грамотою Его Царское Величество о смерти короля, но и уверяла при том, что она охотно готова возобновить между обоими государствами прежнюю обязательную дружбу и соседство, для чего вскоре и хотела послать своего советника и министра Лилиенштедта на остров Аланд, для нового утверждения трактата.
433. 23-го Марта умерший 90-то летний Англичанин Крават (Cravat) также почтен был при погребении высоким присутствием Его Царского Величества и всего Двора. Скончался он после 70-летней службы в Русском царстве переводчиком и за преклонностию лет своих давно уже пользовался жалованными ему деньгами.
434. Титулярный граф и церемоний-мейстер увеселений, Ла-Коста (La Costa), Португалец, забавным поведением своим на Олонецких лечебных водах, на которых он по неволе должен был держать добрую диэту, так сумел услужить царю, что Его Величество обнадежил его сделать и объявить его вскоре королем Самоедов, должность, которая всегда сопряжена с званием советника увеселений. Торжественное коронование его должно было совершиться по прибытии 24 оленей и стольких же крестьян-Самоедов. Жалости бывает достойно, когда новый король на первом же испытании подвергается несчастию, и когда необузданные животные, олени, не поймут условного языка, в котором король должён быть силен, или когда он не удержит в санях надлежащего равновесия. По достоверному [1653] описанию одного Лапландского евангелического священника, в этой езде на санях случается не мало опасностей: потому что олень бежит неудержимо и останавливается только на примеченном им месте; когда путник усядется, взявши в руки свои две жерди, которыми он поддерживает в равновесии сани, олень пускается в бег, летят неудержимо до известного места, где и останавливается. Но если седок не поостережётся и опрокинется, то лишается всякой надежды сдержать своего оленя, который безостановочно продолжает свой путь.
435. Расположенная на квартирах в Петербургской и Новгород[с]кой губерниях милиция получила в настоящее время повеление скорым маршем направиться в Ревель, а равно и корпусу Репнина, стоявшему до сих пор у Данцига, велено ускорить марш к Ревелю же, потому что этот город и Петербург были сборными пунктами, откуда должны были сесть на корабли войска, назначенные для подкрепления Финляндской армии, которая в этом году возросла до 50,000 человек.
436. В Русской печати вышло небольшое, листков в 40, сочинение, написанное самым бойким пером Русской канцелярии и содержащее в себе точные сведения о важнейших событиях настоящей Северной войны; главною же задачей этого сочинения было доказать, что завоевания, совершенные в этой войне Русскими, вне Финляндии, Его Царское Величество
имеет полное право считать возвращением только прежде отторгнутых от России владений. Поводом к этому Русскому возражению (которое имеется в виду перевести с Русского на Немецкий язык и распространить в публике), [1654] была Deductio, или доказательство, составленное одним Шведским ученым и касающееся провинций Карелии и Ингерманландии. В Дедукции этой приводятся некоторые сведения о древней Русской истории, и так как она, сколько мне известно, нигде еще не напечатана, то привожу её здесь вполне; из этих двух сочинений по крайней мере можно видеть, как основательны бывают иногда Доказательства той или другой партии и на чем основывается авторитет истории 35.
437. Тайный секретарь Шафиров, брат вице-канцлера, при разборе находящихся в архиве Русской канцелярии в Москве дел, нашел связку с письмом императора Максимилиана 1-го к Русскому царю Василию, в котором Максимилиан дает Василию титул императора.
Письмо это Его Царское Величество велел показывать в подлиннике всем и каждому, и я снял с него следующую копию 36.
438. 1-е Апреля сего 1719-го года отпраздновано было к великому удовольствию царя и доставило прибывшему из Германии силачу Симсону [1655] подарок в несколько сотен рублей. По приказанию царя, на представление опытов прославленной силы Немца, должны были собраться все знатные люди, даже сама вдовствующая царица и царевны ее. Партер и ложи переполнены были зрителями до того, что многие запоздавшие должны были возвратиться домой, по недостатку мест. Все зрители с нетерпением смотрели на приготовления к зрелищу, пока наконец не появилась на сцене парящая в воздухе машина, с надписью на ней огромными буквами: «Апрель». В заключение явился забавник-Немец (буфон), благодарил публику в речи за подарок ради 1-го Апреля и приглашал её на завтра, на более веселое представление.
439. В прошедшем году, в ночь на 1-е Апреля, по приказанию царя, был зажжён находившийся несколько вдали дом и били тревогу в барабаны; на пожаре присутствовал сам царь, который, во изъявление своего удовольствия, приказал тогда раздать несколько бочек пива и водки сбежавшимся в большем количестве солдатам для тушения этого пожара на 1-е Апреля.
440. Многие Русские помянутого выше силача считали колдуном за его необычайную силу, и были даже гг. епископы, которые полагали, что силач Симсон может поднять зубами подмостки (скамью), на которые становится обыкновенно Русский дьякон с книгою Евангелия.
441. Такие мнения побудили царя приказать важнейшим духовным особам пожаловать в театр, чтоб показать им необыкновенную силу Симсона, и лица эти были в высшей степени поражены сказанною силою [1656] и должны были признаться, что никогда ничего подобного не видывали.
442. Царь города Москвы, Ромодановский, помогая Его Величеству, приложил все силы свои к царёвым, чтобы поставить на грудь Симсону наковальню, которую тот свободно поднимал на воздух и на которой, поставленной уже у него на груди, он давал расщепливать толстые железные шины. Его Величество усиливался также вырвать обеими руками палку, которую Симсон держал в зубах торчмя, но нашел, что силач стоял при этом не шелохнувшись, и палку вытянуть у него царь не смог. После этого Симсон, может быть для того, чтоб выказать силу самого царя, взял палку в зубы поперек и велел тянуть её у него двум здоровым молодцам, в которых, он, Симсон, не только не встретил такого сильного сопротивления, какое встретил у царя, но еще обоих этих молодцев начал таскать по сцене, по собствен-
ному произволу, куда хотел, как двух бессильных детей. На мое замечание по поводу этого представления, Его Величество сказал, что главное участие принимала тут сила этого человека, и лишь ничтожную долю составляло искусство его.
443. Неожиданная кончина провозглашенного уже наследным царевичем, Петра Петровича, последовавшая 6-го Мая, повергла Двор в великое смущение и глубокую печаль. Царевич был почти четырьмя неделями моложе великого князя, оставшегося от умершего царевича Алексея Петровича, но никогда не выказывал в себе такой особенной живости, которою отличался этот последний великий князь. Не смотря на то, что недостатка в заботливом воспитании [1657] и всевозможном ободрении и возбуждении никогда не было, но всё таки, в то время, когда помянутый великий князь уже говорил, ходил и учился разного рода упражнениям, Петр Петрович, напротив, постоянно оставался слабым и болезненным.
444. Погребение этого неутешно и горько оплакиваемого наследного царевича совершалось 8-го Мая, в 3 часа после обеда с торжественными церемониями, при пушечной пальбе, Впереди шли гренадер - офицеры гвардии, с своим отрядом из 240 человек, держа оружия на погребение. Обер-офицеры этого войска все одеты были в черное, с флером на шляпах и шпагах; унтер-офицеры и солдаты с флером только на касках. За этим отрядом следовали 50 Преображенцев, с горящими факелами; за тем певчие и духовенство, певшие попеременно свои погребальные гимны. Гроб и колесница обиты были алым бархатом, с золотой бахромой или обшивкой, и на них лежали государственные знаки. Его Величество сопровождали знатнейшие придворные чины, одетые все в черные, траурные мантии. Потом следовали Русские и иностранные министры и другие военные и гражданские чины, в несметном количестве, в черных одеждах и длинных мантиях. Процессия шла пешком до р. Невы, где тело принято было на погребальную шлюпку, на которой поместились и важнейшие особы процессии; остальные провожатые переплыли реку на собственных своих шлюпках. По совершении Русского богослужения в Александро-Невском монастыре и предавши в том же монастыре тело земле, Его Величество возвратился на той же погребальной шлюпке назад [1658] и тотчас же поспешил к своей безутешной супруге, в присутствии которой выказывал особую бодрость и твердость духа.
445. Если б это печальное событие не случилось, то Его Величество намеревался в этот день спустить вновь выстроенный военный корабль в 90 пушек и праздновать свадьбу привезенного из Парижа Французского великана, Сен Жана, с такою же почти долгою невестою из Финок, к чему всё уже было изготовлено: но оба эти дела, по сказанному прискорбному событию, были теперь отложены на некоторое время.
446. Тем иностранцам, которые приглашены были на царскую службу в коллегиях, было предписано, чтобы они прямо и немедленно объявили, желают ли они обязаться пожизненно служить у царя. Многие из них не захотели принять это условие и просили об отпуске их, по окончании договорного срока, на который они поступили. Большинство, впрочем, напротив, будучи Шведскими вассалами и пленными, согласились на предложенное им условие, так как, по предстоящему заключению мира, одни из них могли подвергнуться строгой ответственности по возвращении в отечество, а другие не предвидели в нем для себя никакого лучшего положения.
447. Всем тем иезуитам, которые по рекомендации Римско-Императорского Двора уже несколько лет проживали в Петербурге, в Москве и Архангельске, также было объявлено, чтобы они, вследствие недоразумений, возникших между императорским и царским Дворами, не замедлили оставить Русское государство; но предварительно, из проживавших [1659] в Петербурге иезуитов, патер Энгель, с товарищем своим, взяты были под стражу. Это повеление Его Величество приказал объявить в католических церквах и в тоже время советнику канцелярии Степанову велел обревизовать письмоводство и корреспонденцию патера.
Содержание помянутого объявленного повеления было следующее: «Его Императорское Величество всегда пребывал в дружбе с Императорским Двором до тех пор, пока императорский резидент Плейер не завёл с Русскими подданными вредных сношений. Поэтому, Его Царское Величество принужден был искать отозвания этого резидента, что и последовало, но таким образом, что резиденту дозволено было 4 недели, и даже сверх того еще определенное время, оставаться в Петербурге и продолжать свою корреспонденцию. Резидент же наш Веселовский в Вене и агент в Бреславле, напротив того, должны были немедленно оставить страны, в коих они находились. Так как Императорский Двор заявил себя в этом отношении столь враждебно, то и Его Царское Величество заблагорассудил употребить сказанные репрессалии, и этим объявлением строго повелевается всем иезуитам оставить Русское государство в течении 4-х дней, по воспоследовании этого объявления, ибо всему свету хорошо известны вредные проделки иезуитов, а равно и то, как любят они вмешиваться в дела политические».
448. Впрочем католической общине предоставлена свобода приписывать к себе лиц и других орденов, только с условием, чтобы [1660] лица эти не пользовались покровительством Императорского Двора и призываемы были в Петербург не из заподозренных уже провинций.
449. Италиянский капуцин, домогавшийся в течении довольно продолжительного времени дозволения построить монастырь и церковь в Астрахани, встретил в Русском духовенстве гораздо более препятствий, чем предполагал.
450. Генерал - адмирал Апраксин получил свои указы и наставления о том, каким образом Его Величество желал произвесть перевозку целой армии в Финляндию, и с первым транспортом должны были перевезтись туда 20 тысяч пехоты и 6 тысяч драгун. Для этого потребны были: 28 ранговых кораблей, 180 галер и 300 плоскодонных судов, при чем адмирал и после, при высадке уже войск в Швеции, должен был принять сам главное начальство, которое удерживал и на сухом пути, во всё время кампании.
451. Генерал-майор Геннинг отправился в Германию, Францию и Италию, чтобы везде, на издержки царя, приобретать рисунки всякого рода полезных и любопытных машин и заказать там и постройку моделей с этих рисунков. Это двухгодичное путешествие Геннинга
имело между прочим главною целию точнее обозреть и изучить иноземное горнозаводское дело и пригласить на царскую службу возможно большее количество сведущего в том народа.
452. 30-го Мая праздновался день рождения Его Царского Величества с обычною торжественностию, и продолжавшийся дотоле траур был прекращен. Радость этого дня не [1661] мало увеличилась, когда во время обеденного пиршества прибыл из Ревеля капитан-лейтенант в качестве курьера, с известием, что капитан Шапюзо (Chapuzeau) завоевал и привез с собою три Шведских капера, из которых самый тяжелый был о 52-х пушках, средний о 24-х и самый меньший о 12-ти пушках. Курьер этот, по ходатайству Его Царского Величества, как вице-адмирала перед царем Москвы, был произведен этим последним в капитаны, и государственный вице-канцлер барон Шафиров пожалован в тоже время орденом св. Андрея. Последняя награда очень не понравилась тем, которые старались до сих пор елико возможно ослабить кредит этого министра в глазах Его Царского Величества. Вечером этого торжественного дня Его Величество со всем Двором своим отправился в Адмиралитет и приказал там спустить на воду вновь выстроенный, о 66-ти пушках, военный корабль, на котором за тем был сильнейшая попойка.
453. 2-го Июня Его Величество отправился вперед в Петергоф, куда после обеда пустились и 30 галер, с войском до 5,000 человек, при громе пушек и обычных сигналах.
454. Посол погибшего вместе с отцом своим, Калмыцкого князя Бустугана (Bustugan), в Июне месяце, прибыл в Петербург и представил свою верительную грамоту великому адмиралу Апраксину, брат которого был прежде губернатором Казанским и Астраханским. Аудиенция его у великого адмирала была так забавна, что я не могу отказать [1662] себе в желании привести здесь главнейшие обстоятельства оной.
После устного приветствия, он вручил адмиралу голову сахару и шелковый платок, в чем и состояли все его подарки, и за тем вытащил из своего кармана измятое письмо, которое прочитано и переведено было тут же переводчиком. Начальные слова письма были следующие:
«Когда ты здоров, - то и я здоров. И когда я здоров - то и ты также здоров».
Остальное заключалось еще в более странных любезностях, и строчки в письме выведены были не горизонтально, но столбиками отвесно, сверху вниз, а на конце приложена простая красного цвета печать. По окончании им приветственной речи, адмирал, вместо ответа, приказал подать ему чару водки, посредственной величины; и к немалому удивлению своему заметил, что посол возвратил её не тронув и, как охотник до горячего напитка, попросил чару побольше. Тотчас же подали большой серебряный бокал, наполненный таким количеством водки, от которого опьянели бы четверо здоровых Русских молодцов. Но господин посол вылил её всю до капли в желудок, не поморщившись, и хотя присутствовавшие при этом думали, что водочный огонь задушит его, но оказалось, что всё это ему было ни по чем и он совершенно разумно, как и до этого, отвечал в разговоре г-ну адмиралу.
Уселись за стол, и здесь этот министр варваров тотчас же обнаружил, что он не привык ни к каким деликатным кушаньям, потому что, из расставленных всякого рода лакомых угощений и хлебного [1663] печенья, он накинулся только на самые простые и грубые даже кушанья, при чем заявил еще свое неудовольствие на то, что толмача его, которого он привез с собою из Саратова, оставляли голодным; а так как, не смотря на это заявление, на толмача всё таки внимания не обратили, то г-н посол полез своими руками во все блюда, которые только он мог достать, набрал полные руки кушанья и щедро наделил ими стоявшего позади него переводчика своего. Хотя всё находившееся при этом общество непрестанно хохотало над поведением этих людей, но Калмыки нисколько этим не смущались, и посол потребовал себе еще горшок меду, который он и опорожнил разом, с отвратительными гримасами и облизал себе губы, точно обезьяна. Едва кончил он с медом, как осушил еще четверть штофа водки, разбавленной на одну треть Французским вином; но сперва хорошенько понюхал её и за тем стал пить не переставая, пока не осушил четверть до дна. Когда же выпитое им множество крепких напитков отуманило наконец его, и он начал сопеть и ртом и носом, адмирал попробовал завести с ним речь о государственных делах страны его и выговорить при этом то или другое условие по его сообщению; но у варвара этого осталось еще настолько рассудка, что хотя он и отвечал на вопросы адмирала, но извиняясь, и объявил адмиралу, что, выпивши, нельзя толковать ни о каких важных делах, и что нужно отложить эти толки до завтрашнего утра. Таким образом он походил в этом на древних Германцев, о которых Тацит говорит: deliberant dum fingere [1664] nesciunt, constituunt dum errare non possunt (ведут речи в пьянстве, а постановляют дело, когда ошибиться уже не могут).
После стола адмирал сунул послу в руку червонец на наём судна, чтобы отъехать домой. Этим подарком он остался очень доволен, но на прощании захватил со стола непочатый еще пирог и передал его своему толмачу; затем поплелся с этим последним на общественный рынок, уселся там с ним на землю и с неописанным аппетитом упрятал еще и этот пирог, в присутствии множества сбежавшегося туда народа.
Не следует удивляться скудости угощения, которым удостоили сказанного Калмыцкого посланника, ибо народец Калмыки непривычны к роскоши, и брат адмирала, когда еще состоял Астраханским губернатором, выдавал на содержание приезжавшим туда Татарским послам по 5-ти копеек или даже по полутора гроша в день, по старым Русским постановлениям, и под конец только по щедрости своей прибавлял им столько же прямо от себя.
455. Между прочим Калмыки весьма многочисленный и сильный народ, и описание, составленное о них несколько недель тому назад одним анонимным писателем, очень согласно с теми известиями о них, которые я приобрел в Петербурге. Вот содержание этого описания.
456. «Между верховьями рек Тобола и Оби до озера Ямушова (Jamouschova) обитают Калмыки. Этот многочисленный и сильный народ обладает всею страною между Монголиею и Волгою до Астрахани и разделяется на бесчисленное множество орд, из которых каждая управляется [1665] своим особым ханом (Cham). Самый высший из ханов этих есть Отегиуртикан (Otehiourtikan) славящийся тем, что происходит от великого Тамерлана. Он властвует всюду, надо всеми; но позволяет платить ежегодную дань Москвитянам и Узбеку. Этот главный хан держит великолепный двор, ест на золоте и одежды носит из серебряной парчи.
Что касается до религии их, то обрезания у них нет, как у других магометан; но они тоже не едят свиного мяса и говорят, что Бог их есть святой Николай. Кроме того у них есть один святой, которого они называют своим патриархом, (может быть это есть Далай-Лама, как повествуют другие), и к нему ежегодно ходят на поклонение, молятся ему и приносят покаяние.
Ямушово озеро богато доброкачественною, твердою солью и состоит во владении Калмыков. Русские ежегодно приходят сюда на 20-ти или на 25 дощаниках или судах, с конвоем до 2,500 солдат, по реке Иртышу; идут часть дороги сухим путем и достигают до самого озера, где у берегов порубают соль, будто лёд, и нагружают ею суда свои. Редкий год проходит, чтобы у них не происходило некоторых столкновений с Калмыками, которые недозволяют им вывозить добытую ими соль, но тем не менее, вывоз соли продолжается, хотя и против их воли.
На пути из Ямушова озера вниз по реке Иртышу лежит город Тора, на небольшой реке, Торою же именуемой. Это самое крайнее Русское место, граничащее с владениями Калмыцкого князя Бустухана.
[1666] Жители в этих Калмыцких владениях называются Барабинзи или Барабанцих (Barabanzich), и населяют они страну от города Торы на восток до реки Оби, реки Тон (Ton) и города Томска. Страна эта не гористая, но ровная, поросшая превосходными кедрами, лиственницами, березами, елями и разными кустарниками, и вся эта растительность перерезывается множеством ручьев, чистых, подобных кристаллу.
Эта страна, Барнабу, удобна для путешествия как в летнее, так и в зимнее время, и зимой даже удобнее, ибо Обь, через Сургут и Нарынь (Narin), не доступна в зимнее время, вследствие чего путешествующие по Сибири пользуются дорогою на Томск и Енисей.
Народец Барабинзи есть племя Калмыцкое, платящее Русскому царю и Бустухану подушную подать, каждому по равной части. Они имеют у себя трех главных начальников, по имени Тайши; первый называется Карзагач (Karsagaz), второй - Байкиш (Baikisch) и третий Байдук. Эти три владельца получают с Барабинцев подати и доставляют Русскому царю следуемую ему часть. Первый Карзагач доставляет собранную им царскую часть податей в город Тору; Байкиш - в крепостцу Телуву (Teluva) и Байдук - в крепость Куленбу (Kulenba), и все эти подати уплачиваются именно мехами. Вообще же нация эта - злой и неспокойный народ, живет подобно Сибирским Татарам в деревянных избах, устроенных весьма низко на земле. О печах они не имеют понятия, но в избах у них устроен род трубы, или дымовое отверстие. Когда дрова, сложенные внутри избы, прогорят, дымовое отверстие закрывается, [1667] и хозяева довольствуются одним углем, около которого и обогреваются до тех пор, пока жар в углях совсем не потухнет. У них нет городов, или иных постоянных местопребываний; но летом живут они в легко-устроенных навесах и палатках, которые они умеют проворно раскидывать и убирать. На зиму собираются они опять в свои теплые деревянные избы. Питаются они дичиною, охотно занимаются земледелием, сеют овес, ячмень и гречиху. Рожь, или ржаной хлеб не ставят они ни во что; если им дадут этого хлеба, то на вкус он, по видимому, им нравится; но жуют они его и странно как-то перебрасывают его языком во рту, как бы нечто жидкое, или колючее; за тем выплевывают его и счищают язык, как бы на нем было что-нибудь такое, чего они не могут пропустить себе в желудок. Возделываемый ими ячмень они мочат сперва в воде, потом просушивают его немного и обколачивают (молотят) до тех пор, пока не отскочит мякина, или шелуха; за тем этот шелушенный ячмень они сушат и поджаривают даже, в железном, раскаленном котле, и когда он сделается такой жесткий и твердый, как кость, то его едят в таком высушенном виде, так что он хрустит у них на зубах. Это и составляет их хлеб. Они употребляют в пищу и саранну, или луковицу желтой лилии, сушат её, потом толкут, варят с молоком и едят вместо молочной каши. Пьют они кумыс, или водку из кобыльего молока, затем пьют куразу (kuraza), или черный чай, доставляемый им Булгарами. Одежда их как мужская, так и женская, на манер [1668] Монгольской и Калмыцкой. Они имеют по стольку жён, сколько могут только прокормить их. Оружие их как и у всех Татар - лук и стрелы. Они держат много скота, лошадей, верблюдов коров, овец; но свиней не держат и не едят. Ежегодно они добывают охотой множество прекрасного меху: соболей, куниц, белок, горностаев, лисиц, рысей, (росомах), бобров, норок, выдр и проч. и пр. и этими мехами уплачивают свои подушные подати.
Когда они выходят на охоту, то берут с собою в кустарник так называемого шайтана. Этот шайтан вырезывается ими из дерева довольно грубо, как только возможно вырезать его ножом, и затем ни него надевается одежда из материи всех возможных цветов, на подобие одежды Русских женщин. Идола этого ставят они в особо устроенный для того ящик и везут на особых санях. Первое, что изловят они на охоте, что бы это ни было, они приносят в жертву этому деревянному шайтану. Если охота доставит им хорошую и богатую добычу, с радостию возвращаются они домой ставят своего идола и с его ящиком на высокое место в своей хижине, обвешивают его спереди и сзади, сверху и снизу, соболем, куницей и всякого рода мехами, в благодарность за то, что он доставил им такой счастливый улов; и эти прекрасные меха так и остаются на шайтане, портятся и делаются ни к чему негодными: ибо Барабинцы покрывают вечным стыдом того, кто эти пожертвованные шайтану вещи отберет у него назад и продаст. Поэтому-то, на этих идолах всегда можно увидеть навешенные [1669] во множестве старые, изъеденные червями шкуры».
457. После того как царь приказал поднять якорь целому флоту и отплыл в море, отправились 18-го Июня и мы в Ревель и пробыли там целое лето, и в продолжении того времени, как царь совершал хорошо известную всем высадку в Швецию, обратил там в пепел множество городов, селений и лесов и разорил несколько медных заводов, в Ревеле во всё это время было мало достопримечательного.
458. Шведские пленные, которые призваны были из Сибири в Петербург на службу, в учрежденные вновь коллегии: военную, государственную, юстиц-коллегию, финансовую, адмиралитетскую, горнозаводскую и в другие, жили надеждою, что получат полную свободу, или же, по взятии с них присяги, они будут помещены в Лифляндских имениях.
459. По рассказам некоторых приезжих из Петербурга, вновь поставленный там полицмейстер распоряжался в высшей степени самовластно и почти ежедневно подвергал наказанию и сек кнутом человек по шести и более, обоего пола. Так, недавно еще одна известная непотребная женщина была наказана там по три удара кнутом на всех уличных перекрестках, каковая необычная кара была совершенною новостию: ибо ремесло, за которое сказанная женщина была наказана, пользуется в России совершенною свободою. При дальнейших расспросах об этом происшествии, я узнал, что случилось это потому, что помянутая
женщина одержима была заразительною болезнию и заразила множество народу лейб- гвардии Преображенского [1670] полка, так что до 500 человек этого полка должны были остаться на излечении.
460. Вновь учрежденное и до тех пор неведомое в России устройство полиции принесло уже немало пользы, особенно по отношению к общественной безопасности; из Петербурга уведомляют, что ночные караулы установлены там на подобие Гамбургских.
461. Так как Его Царское Величество запретил своим подданным производить торговлю из Украйны в Петербург, а город Бреславль не мог обойтись без неё, особенно без торговли юфтью, то Русские полагали, что отмена этого запрещения была бы достаточным средством для того, чтобы уладить дела обеих Дворов, Его Царского и Императорского.
462. Иезуиты в Петербурге совершенно были освобождены из-под стражи; только патер Энгель должен был дать клятву в том, что враждовать и вредить вперед не будет. В числе прочих неприятностей, Русское духовенство особенно озадачено было тем, что патер Франц в письме своем очень уж нагло злословил одного Русского епископа. - Впрочем, иезуиты не
смели еще выезжать из Петербурга впредь до получения известий о том, что следствие об Украинских и Московских патерах окончилось. Между тем, Капуцинский патер, ходатайствовавший о свободном отправлении католического исповедания в Астрахани, совсем завладел Петербургскою католическою церковью и всею принадлежавшею ей утварью, и выписал кроме того многие приношения из Польши и других стран.
463. В Ревель пришло царское повеление, чтобы шесть поименованных [1671] царем дворян и столько же искусных секретарей немедленно прибыли из Эстляндии в Финляндию, и явились бы к ланд-гёфингу (Land-Hofing), или губернатору Абовскому, графу Дугласу. Так как эти 12 человек, имея в Эстляндии поместья и семьи и не зная законов Финской земли, с великим принуждением и неохотой оставляли свое отечество, и в Финляндии, между тем, многие способные и сведущие в делах страны своей дворяне шатались без мест, то и заключали, что такую перемену лиц Его Царское Величество задумал по каким-нибудь важным причинам и что он не хотел доверить никаких должностей природным Финляндцам.
464. Настоящие требования царя шли не далее Выборга, Кексгольма и Савелакса, с их округами; эти три местности составляют лучшую часть Финляндии и управлялись до сих пор просто Русскими комендантами.
465. Собственно же великое герцогство Финляндия имеет во главе своей ланд – гефинга - Дугласа; но так как по трудности занятий управления, он был не в состоянии заведывать всеми 4-мя губерниями или областями этого герцогства и привести в лучшее состояние доходы страны, то отправленные из Ревеля дворяне должны были разделить между собою эти 4 губернии и управлять ими в качестве лагманов (Lagemanner). Так как должность эта дворянская, то лагман и земский воевода (Land-Drost) имеют в Германии одинаковое значение.
466. Ходило предположение, что это неожиданное нововведение было политическим приемом, с целию ускорить исполнение Аландского договора [1672] и внушить Шведам опасение в том, что если они вскоре не объявят добровольной уступки земель, завоеванных Русскими от Риги до Выборга, то царь будет неприятно поражен и возьмет назад свое, заявленное им, предложение: восстановить собственно герцогство Финляндское, и решится удержать за собою всё.
467. До нас дошел также слух о том, что Его Царское Величество, в Рогервике, прежде отправления своего в Анго (Ango), осматривал положение тамошней (т. е. Рогервикской) гавани и поручил одному Итальянскому инженеру начать там постройку укрепления. Это будет одна из самых больших и лучших гаваней, и царь может не только поместить в ней несколько сот кораблей, но и вводить в нее корабли более удобным образом, чем в Ревельскую гавань, ибо при входе в последнюю всегда нужно иметь два ветра. Так как устье, или дистанция входа при Рогервике шире чем на пушечный выстрел и имеет большую глубину, то Эстляндцы полагают, что сказанная постройка скоро будет приведена в исполнение.
468. Его Царское Величество назначил бывшего до сих пор Псковского епископа Прокоповича епископом Дерптским и Ревельским.
Архиепископ Рязанский, Стефан, как выше сказано, состоит экзархом патриаршего престола; за ним следуют архиепископы: Ставропольский, Фивейский (Fibaisky) и проч., а за сими епископы: Псусский (Psusky), Сарский (Sarsky), Суздальский, Ростовский, Тверский, Новгородский, Киевский, Псковский, Казанский, Астраханский, Тобольский, Ревельский и Карельский. [1673] За тем идут архимандриты и игумены (аббаты и приоры), попы и протопопы. Все исчисленные здесь духовные чины проповедыванием вовсе не занимаются, вследствие чего народ не слышит никаких поучений и пребывает в грубом невежестве. Но в последнее время Его Царское Величество, усмотрев пользу проповедывания и слышав самые назидания проповедников во время своего путешествия, приказал обучить несколько попов в Киеве и в разных других местах, приспособив их к проповедническому делу; таким, образом, между прочими и один Греческий монах Феофилакт ежедневно читает теперь в Петербурге поучения, в которых выказывает замечательные образцы своей учености и красноречия. Но этот Феофилакт, равно как и все остальное духовенство, строго воздерживаются от различных богословских споров или прений и оставляют в покое все другие религии, так как они есть.
469. В 1717-м году из Сорбонны представлен был царю проэкт о том, каким способом можно было бы соединить в одну Римско-католическую и Русскую церкви, сделав потребные для того с обеих сторон уступки. Но кто имеет сведения об обеих этих религиях, и кто в особенности знает правила ныне правящего царя, тот легко поймет невозможность этого предположения. Царю необходимо то, чтобы пребывающее в темном невежестве его духовенство само приобретало надлежащие познания, внушало их, вместе со страхом Божиим, своим слушателям и вразумило бы этих последних в необходимости повиновения Богу и своему государю; [1674] ото всех же споров и прений ему нужно, чтобы духовенство его воздерживалось и стремилось бы по возможности соединять в себе только простую веру с святою жизнию (fidem simplicem cum vita sancta).
Введение Римско-католической веры было бы семенем вечных споров и непременно нарушило бы церковный и светский мир, невозмутимо держащийся до сих пор в России, а вследствие сего, без сомнения, подвергло бы опасности и то прочное положение, в которое царь поставил себя по отношению к Русскому духовенству и к верному стороннику этого духовенства, сельскому сословию. Еще менее можно было бы предполагать, что с католическою верою внедрится в России больше знаний, так как в настоящее время царь, и без того, частию распространил уже их своими достохвальными учреждениями, частию же продолжает дальнейшее их распространение призывом многих ученых людей со всего света, и посылкою своих кандидатов в иностранные университеты. Таким образом, вследствие обучения своих подданных и вследствие ограничения в России авторитета патриарха, а еще более вследствие теперешнего устройства Русской армии, значение духовной власти подвергнется еще большей зависимости, которой никогда не потерпят ни папа, ни какой духовный совет и вообще духовенство, в приобретенных уже ими правах по делам веры.
О таких важных пунктах, как на пример о браке священников, свято соблюдаемом в России, а равно и о других, в которых обе церкви разнствуют и нелегко могут придти к единению, говорить здесь ничего [1675] не стану; замечу только, что царь никогда и не помышлял о таком соединении церквей, и поэтому все слухи и суждения об этом приказал объявить ложными и неосновательными.
470. В Августе возвратились мы в Петербург, где застали нескольких Рижских и Ревельских депутатов, которые представили от имени ратуши своей разные прошения, по случаю стеснения у них в Финляндии торговых дел. Рижский Сенат, по милости Его Царского Величества, удержал за собой свои великие привилегии, равно как и тамошним членам ратуши оставлено на будущее время дарованное им некогда Швецией дворянство, за заслуги,
оказанные ими в прежних войнах с Русскими 37.
471. Перед отъездом моим из Петербурга, мне сообщили следующее сведение о состоянии Русской армии, в каком находилась она в 1717 году.
Пехота.
Полки. Батальоны
1. Преображенский 4
2. Семеновский 3
3. Ингерманландский 3
4. Астраханский 2
5-9. Гренадерские полки 10
10. Московский 2
11. Петербурский 2
12. Троицкий 2
13. Лефортовский 2
14. Бутырский 2
15. Киевский 2
16. Нарвский 2
[1676]
17. Ярославский 2
18. Новгородский 2
19. Смоленский 2
20. Казанский 2
21. Сибирский 2
22. Псковский 2
23. Ростовский 2
24. Лудский (Ludsky) 2
25. Вологодский 2
26. Галицкий 2
27. Черниговский 2
28. Невский 2
29. Владимирский 2
30. Вазский (Wasky) 2
31. Выборгский 2
32. Шлиссельбургский 2
33. Копорский 2
34. Воронежский 2
35. Рязанский 2
36. Азовский 2
37. Архангельский 2
38. Тобольский 2
39. Перновский 2
40. Белогородский 2
41. Нижегородский 2
42. Велико-Лукский 2
Конница.
1. Эскадрон князя Меншикова
2. Эскадрон князя Меншикова
3. Лейб-гвардия
4. 5. 6. 7. Четыре полка гренадер, по четыре роты каждый.
8.
Московский полк.
9. Киевский.
10. Сибирский.
11. Новгородский.
12. Ингерманландский.
13. Астраханский.
14. Казанский.
15. Нижегородский.
16. Рязанский.
17. Архангельский.
18. Тульский.
19. Вологодский.
[1677]
20. Ярославский
21. Ростовский.
22. Лудский (Ludsky).
23. Псковский.
24. Нарвский.
25. Невский.
26. Тверский.
27. Каргопольский.
28. Олонецкий (Oloridsky).
29. Володимирский.
30. Троицкий.
31. Ново-Троицкий.
32. Азовский.
33. Вятский.
34. Тобольский.
Пехотные и кавалерийские полки не одинаковой силы и так как в некоторых из них состоит свыше 1200 человек и даже более, то приблизительно, по представленному выше списку, можно считать всего войска до 90,000 человек, хотя впрочем, вся армия в последние два или три года изменилась, и численность ее возросла таким образом до 100,000 человек.
Я уже выше говорил, что черные полки, род земской милиции, в этом числе считаться не должны, а тем более войска Татарские, Калмыцкие и Казацкие. Из простых солдат пленных Шведов, многие взяты на службу в черные полки в Казани и в других городах; другие распределены по деревням, некоторые работают при крепостях, а половина всех повымерла; таким образом из одних пленных Шведов, взятых только под Полтавой, список которым прилагается ниже, весьма немногие лишь воротились домой 38.
[1678] 472. В Петербурге одна карлица разрешилась от бремени и произвела на свет подобную себе крошку. Так как эти маленькие создания вступают друг с другом в брак, то поэтому в России встречается такое множество карлов, что нет почти ни одного знатного вельможи, у которого, при хозяйке дома, не состоял карлик или карлица, почему вовсе не трудно было в 1710-м году, при одном бракосочетании карлов собрать их 72 человека. Обстоятельства этой замечательной свадьбы были следующие. Когда Его Царское Величество задумал свадьбу карлов, то назначил для нее день 13-го (24) Ноября 1710 года, следовательно вскоре после бракосочетания герцога 39. Накануне этого дня, двое пропорционально сложенных карликов разъезжали везде, с приглашением почетных гостей на свадьбу, в небольшой, трехколесной коляске, которую везла прекрасная лошадь, увешанная пестрыми бантами; перед коляской ехали верхами, по Русскому обычаю, два прекрасно разодетых официанта. В день назначенный для брака, оба карлика, жених и невеста, перед обедом были обвенчаны в Русской крепостной церкви, по Русскому обряду. Впереди шел малютка-карлик, великолепно одетый, в качестве маршала, с своим маршальским посохом или жезлом, на котором висел длинный, соразмерный с посохом, хвост из разноцветных лент. Вслед за карликом - маршалом шествовали жених и невеста, также великолепно разодетые. За тем уже шел Его Царское Величество, сопровождаемый своими Русскими министрами, [1679] князьями, боярами, офицерами и множеством других господ, так как присутствовавшие на свадьбе карлики, мужеского и женского пола, всех 72 человека, состояли при Его Величестве царе, при вдовствующей царице, при князе и княгине Меншиковых и при других вельможах, большею же частию привезены на этот случай нарочно из внутренних областей России, некоторые даже из мест за 200 и более миль. Наконец следовало громадное множество любопытных зрителей. В церкви карлики заняли самое среднее место и когда священник спросил карлика-жениха, желает ли он иметь в браке за собою свою невесту, тот звонким голосом отвечал: «хочу её и никого другую». Когда же священник спросил невесту: «желает ли она жениха своего иметь мужем и не обещала ли она кому другому?» та отвечала: «это хорошее дело, и я согласна». Только такое ее согласие было, едва слышно, и присутствующие от всего сердца смеялись над таким её ответом. Его Царское Величество в знак высокой милости своей сам держал венец над невестою, по Русскому обычаю. По окончании обряда венчания, все отправились водою во дворец князя Меншикова, по прибытии в который сели за стол. Для этого обеденного стола занята была та же самая зала, в которой Его Величество угощал свадебных гостей при бракосочетании герцога Курляндского. Жених и невеста, вместе со всею остальною компаниею карликов, одетых в нарядные и богатые Немецкие платья, размещены были за несколькими столами, по среди покоя.
Над местами жениха н невесты, [1680] сидевших за особыми столами, устроены были два небольшие шелковые балдахина, и где сидела невеста, приделаны три маленькие лавровые коронки, одна над невестой, остальные две над дружками невесты; а над женихом сплетенный лавровый венец. Для распоряжений и угощения за столами, также как было и на свадьбе у герцога Курляндского, суетился маршал, с 8-ю подмаршалами, все карлики (которые, в знак их распорядительской должности, имели на правых руках кокарды из хмелю и разноцветных лент). Весьма озабоченные, они бегали всюду, угощали везде гостей, хохотали и делали так много шуму и гаму, что как будто они одни и были в этой комнате. Карлик - крайчий, сидевший между двумя подружками невесты, также получил от них в почет кокарду, за что, в знак признательности и благодарности, он воздал каждой из них по поцелую. По всем четырем стенам комнаты стояли узкие, так сказать, одно-крайние столы, за которыми
поместились Его Величество с герцогом Курляндским, с иностранными и своими министрами, генералами, с герцогинею Курляндскою, принцессою сестрою её, с знатнейшими Русскими дамами, и наконец с остальными князьями, боярами, Русскими и Немецкими офицерами, которые все разместились таким образом, что все сидели вокруг спинами к стене, чтобы все было свободно видно, и чтоб все могли лучше любоваться на беготню и суетню карликов. Заздравные тосты начал малютка-маршал, который с своим жезлом и 8-ю подмаршалами, подошел к столу Его Величества; все девятеро поклонились царю до [1681] земли и опорожнили разом свои стаканы, как бы и самые большие люди сделали это. При этом, музыканты, находившиеся в передней комнате, заиграли на своих рожках и трубах.
За домом хотя и стояло несколько небольших пушек, но стрелять из них не стреляли, так как молодой сын князя Меншикова был при смерти болен (в тот же день он и скончался). По уборке столов танцевали одни карлики, но всё в порядке, по Русскому обычаю, и продолжались эти танцы до 11-ти часов ночи, и во всё это время карлики очень веселились по своему и веселили других. Какие чудные штуки, гримасы и позитуры, за танцами и за столом, выделывали эти малютки, легко себе представить, и как забавили и смешили эти их проделки всех высоких, знатных свадебных гостей, в особенности же самого Его Царское Величество! При том, в числе этих 72-х карлов было такое разнообразие пород и множество таких странных фигур, что без смеху нельзя было смотреть на них. Одни были с высокими горбами и маленькими ножками, другие с толстыми брюхами, третьи с искривленными ногами, как у барсучьих собак, иные с огромными широкими головами, криворотые, и длинноухие, другие с маленькими глазками, раздутыми щеками и множество других уморительных образин. Поздно вечером жених и невеста отвезены в царский дом, где приготовлена была для них постель в царской опочивальне. Остальные карлики развезены все по домам своим.
Таким образом закончилась эта свадьба в миниатюре, как редкостный [1682] случай, на котором сошлось 72 карлика, к великому удовольствию свадебных гостей и остальных бывших тут зрителей. Потеха эта, впрочем, заказана была для увеселения блаженной памяти герцога Курляндского и супруги его, княгини Анны, племянницы царя; бракосочетание же светлейшей четы праздновалось перед этим, с следующею торжественностию.
473. Когда 11-е Ноября (или 31-е число Октября) 1710 года назначено было днем совершения бракосочетания герцога Курляндского, в Петербурге, то за два дня до этого, 4 каммергера, два по одну сторону, а другие два по другую стороны реки Невы, разъезжали в каретах, запряженных в шесть лошадей, к иностранным и своим министрам, равно и к другим государственным чиновным особам, с приглашениями на свадебное торжество. За тем, в сказанный, назначенный для свадьбы день, около 9 часов утра, Его Царское Величество, в качестве обер-маршала, сопровождаемый 24-мя подмаршалами и несколькими знатными господами и кавалерами, отправился на нескольких шлюпках в дом вдовствующей царицы.
Впереди ехало общество Немцев из 12 музыкантов, с рожками и трубами; за тем следовал царь, окруженный несколькими шлюпками; царская барка плыла в середине их. Гребцы одеты были в красные бархатные матросские кафтаны, обложенные золотыми позументами, с большими серебряными на груди щитами, на которых изображен был царский герб. Его Царское Величество также одет был в красный кафтан, с соболевою опушкою, опоясан серебряною шпажною перевязью, [1683] на которой висела серебряная же шпага, а через плечо надета голубая лента ордена св. Андрея; на голове у него был белый парик, без шляпы, а в руке большой маршальский жезл, на котором висела и развевалась длинная кисть из разноцветных лент богато вышитых серебром и золотом. Когда Его Царское Величество прибыл к вдовствующей царице, где уже собрались светлейшая невеста с своими сестрами, с сестрами Его Величества и с знатнейшими Русскими дамами, все богато одетые в Немецкие платья, то его встретили и приветствовали несколько Русских вельмож и кавалеров, которые и сопроводили его в покои к вдовствующей царице. Пробывши здесь около получаса, все отправились потом на суда. Его Величество с маршальским жезлом шел впереди; потом следовали: светлейшая невеста между двумя сестрами-княжнами, с вдовствующей царицей, к сказанной выше барке; другие же дамы и Русские знатные господа и кавалеры отправились на шлюпках. За тем Его Величество поплыл во дворец герцога Курляндского, где также были уже в сборе иностранные министры и множество знатных вельмож и офицеров. Помянутые выше музыканты, с своими рожками и трубами, плыли впереди, а за ними царь с маршальским жезлом в руке, сопровождаемый множеством знатнейших господ. Его княжеская светлость (герцог Курляндский), с бывшими при нем господами, вышел на встречу к Его Царскому Величеству и препроводил его к себе в большой зал. Светлейшая невеста со всеми прочими дамами оставалась между тем на воде в барке и [1684] шлюпках. По угощении здесь Его Царского Величества расставленными сладостями (конфектами) и холодными кушаньями, отправились все в барку, и более 50-ти шлюпок пустились вниз по реке, ко дворцу князя Меншикова, в следующем порядке:
1) Помянутые музыканты с своими рожками и трубами.
2) Его Величество, в качестве обер-маршала, - с подмаршалами и некоторыми важнейшими чинами, с министрами и кавалерами.
Светлейшая иевеста с вдовствующей царицей, с другими княжнами и большою свитою дам.
Чужестранные и Русские министры, наличные генералы, офицеры и множество Русских князей, бояр и других господ.
Прибывши ко дворцу князя Меншикова, все вышли на берег, и впереди пошли знатные господа и министры. Его Царское Величество, занимавший в тоже время и место отца, и князь Меншиков повели в середине между собою герцога Курляндского, а за тем следовала светлейшая невеста, сопровождаемая великим адмиралом графом Апраксиным и великим канцлером графом Головкиным; потом вдовствующая царица с княжнами, остальные Русские придворные и другие дамы, а наконец кавалеры, офицеры и другие особы и придворные чины, Русские и Немцы, в громадном числе. Все были богато разодеты в Немецкие платья; светлейшая невеста в белом бархатном платье, обшитом золотом, в длинной из красного бархата мантии, подбитой горностаем, которую впрочем она, садясь за стол, сняла, а на голове прекрасная бриллиантами унизанная владельческая корона; [1685] герцог же был в белом кафтане, вышитом золотом.
Только что вошли все во двор, как раздались барабаны и трубы, и рота гвардии Преображенского полка отдала честь оружием и забила в барабаны же. В таком торжественном порядке процессия направилась в особую небольшую комнату, где и совершен был обряд венчания Русским архимандритом.
На половине комнаты, в одной стороне стоял красный бархатный балдахин, с устланным на полу Турецким ковром, а подле балдахина, к углу, небольшое отделенье, с шелковыми обоями, составляющее часовню или капеллу. С передней стороны часовни, у входа, по Русскому обыкновению, довольно изрядно нарисовано несколько святых на шелковой занавесе, или шпалере, с надписями на Русском языке. Внутри часовни виден был небольшой стол, или алтарь, на котором находился серебряный ящик, или ковчежец, а в нем, т.е. в ящике, их Бог; тут же на столе лежала большая, окованная серебром книга (Евангелие) стояла зажженная свеча и две большие княжеские короны. Венчание совершал архимандрит на Русском языке, повторявший, впрочем, всё служение и на Латинском языке. Во время венчания сказанные княжеские короны держали, над княжною князь Меншиков, а над герцогом один капитан корабля. NB. При этой церемонии из пушек вовсе не стреляли, что впоследствии объяснилось простым упущением.
После венчания тотчас же пошли к столу, для которого приготовлены были две большие комнаты. В первой, главнейшей, в глубине ее, у стены, находился балдахин из красного [1686] бархата, и под ним большой овальный стол, к которому, как к брачному столу, Его Царское Величество повел герцога, как жениха, и светлейшую княжну, как невесту; эту последнюю по правую, а герцога по левую руку. Напротив сели сестры невесты, княжны, и за тем вдовствующая царица, сестры царя и остальные дамы. Над светлейшею невестою и над их высочествами, сестрами ее, устроена была корона, свитая из лавровых листьев а над герцогом, по древнеримскому обычаю, сплетенный лавровый венец. Подле этого стола стояли вдоль еще два большие овальные стола, из которых за одним поместились Русские княгини, боярыни и другие знатнейшие придворные дамы, а за другим несколько Русских и Немецких кавалеров; у стены, при входе в комнату, насупротив стола новобрачных, стоял еще большой овальный же стол, за котором сидели князь Меншиков, знатнейшие Русские и иноземные министры и некоторые генералы. В другой же комнате стояло два длинных, узких стола, со скамейками для бояр и для остальных Русских и Немецких господ офицеров и служителей.
Для угощения этих свадебных гостей вокруг столов ходил сам Его Царское Величество, лично, как обер-маршал, с маршальским жезлом. Ему помогали 24-ре подмаршала или шафера, которые, равно как и сам Его Величество, в знак того, что они были распорядителями, имели на правых руках по розе, в роде кокарды сделанной из брабантских кружев и дорогих разноцветных лент. Его Величество сам, стоя, провозглашал и предлагал заздравные тосты и был [1687] при этом в самом веселом настроении. Подмаршалы (которые частию были капитаны кораблей) передавали чары с вином, свадебным гостям, по Русскому обычаю. Кушанья за столом новобрачных подавал первый камергер Его Царского Величества. При тостах за здоровье всякий раз палили залпом из 11 пушек; а при тосте за здоровье Его Величества, как шут-би-нахта или вице-адмирала, лейб-яхта, называемая Лизетта, выпалила разом из 14 пушек. Для этой цели на площади против дома Меншикова, поставлены были 15 металлических шестифунтовых пушек, а другие 15 железных пушек помещены были насупротив, на реке, на сказанной яхте, которая сверху донизу увешена была множеством развевавшихся разноцветных флагов и вымпелов.
После стола танцевали по-польски и по-французски до 2-х часов ночи. В два часа новобрачные препровождены Его Царским Величеством и знатнейшими особами в опочивальню, где на столе расставлены были разные конфекты. Жених и невеста и некоторые кавалеры и дамы присели здесь и выпили по нескольку рюмок вина. Посидевши так с четверть часа, все встали, и жених и невеста пошли в две особые комнаты раздеться, а остальное общество разъехалось по домам. Когда новобрачные разделись, то вдовствующая царица и княжны, сестры невесты, препроводили сперва невесту в постель; а немного спустя, царь препроводил туда же и жениха.
На следующий день князь Меншиков опять давал обед в своем дворце. Но прежде чем сели за стол, Его Царское Величество [1688] сорвал венок, который накануне висел над герцогом и затем, когда герцог с герцогиней хотели было уже сесть за стол, он научил первого (т.е. герцога), чтобы он сам сорвал также по Русскому обычаю корону, которая висела накануне над невестой, что герцог и хотел тотчас же исполнить, но так как корона была довольно крепко привязана, то он быстро схватил нож и отрезал её. Другие же две короны, висевшие накануне над незамужними княжнами, оставлены нетронутыми на своих местах. В числе блюд, принесенных только на показ на два главных стола, были два пирога огромной величины, каждый около пяти четвертей, которые, простоявши некоторое время на столе, при снятии кушаний, вскрыты были Его Величеством, и из каждого пирога появилось по одной карлице, превосходно разодетых. Его Величество перенёс карлицу со стола князя Меншикова на стол новобрачных, и здесь эти две малютки протанцевали менуэт. Во время стола пили множество тостов, при чем всякий раз играли на трубах, били в барабаны и стреляли по обыкновению из пушек, гораздо чаще и больше, чем в предшествовавший день. После танцев, продолжавшихся около 2-х часов, зажжен был фейерверк, горевший часа полтора и прошедший не совсем благополучно, ибо Его Величество чуть было не пострадал от огня, зажигая фейерверк. Фейерверк этот состоял из 3-х главных огненных изображений, приготовленных на реке, на нарочно устроенных для того паромах. Между прочим было одно, вензелевое изображение обоих княжеских [1689] новобрачных особ, с гербами их, которые на цепи держал Купидон, как бы парящий в воздухе, и на изображении этом была следующая надпись, с обозначением года:
Principes amoris foedere jucti 40.
Другая картина изображала Купидона, кующего на наковальне два сердца, с, надписью на Русском языке: «из двух делаю одно». По сожжении фейерверка и по окончании танцев, продолжавшихся за тем еще с час времени, их светлости новобрачные, сопровождаемые некоторыми министрами и придворными чинами, отправились к себе домой, где стоял стол, уставленный конфектами и разными холодными кушаньями. Остальные, присутствовавшие на иллюминации, иностранные министры и другие гости также хотели было сопроводить светлейшую чету в их дом, но так как уже было очень поздно, то новобрачные уволили их от этого. На 3-й день, т. е. 13-го (2-го) Ноября, придворный пастор его светлости герцога Курляндского читал проповедь на благословение новобрачных), и текст речи заимствован был им из 12-го псалма, стихи 5-й и 6-й.
В следующее за тем воскресенье герцог давал обед Его Царскому Величеству, всей царской фамилии и знатнейшим придворным дамам, иноземным министрам и другим кавалерам. Царь, с своими 24-мя свадебными подмаршалами, сидел за одним столом, дамы за другим, а князь Меншиков, герцог Курляндский, иностранные и Русские министры за третьим столом.
[1690] Через четырнадцать дней после этого бракосочетания, новобрачного герцога Курляндского постигла страшная горячка, от которой он и умер на дороге в Курляндию, в Дудергофе. Овдовевшая супруга его живет теперь в своем вдовьем местопребывании, в Митаве, в которой она и пребывает постоянно.
474. В это время, уже начались громадные работы по проведению канала у Ладожского озера, на котором ежедневно работало по 12-ти тысяч человек. Надо заметить, что Волга соединяется с Ладожским озером рекой Тверцой, впадающей в Волгу, затем рекой Мстой, впадающей в Волхов, который изливается уже в Ладожское озеро; и до сих пор, с помощию этого водного пути, доставлялись в Петербург весь корабельный лес, хлеб и все Персидские товары, привозимые через Каспийское море. Но так как плавание по Ладожскому озеру так опасно, что в нем ежегодно гибнет по нескольку сот баркасов и других Русских судов, от чего и Его Царское Величество и купцы терпят неисчислимые убытки, то после долгих соображений и совещаний нашли наконец за лучшее: из Волхова, впадающего в Ладожское озеро, провести, на протяжении 8-ми миль, вдоль берега. помянутого озера канал в реку Неву, при Шлиссельбурге, чтобы таким образом суда не имели надобности плыть по Ладожскому озеру. По достоверным сведениям, работы над каналом должны быть вполне окончены текущим летом, и поэтому торговые сообщения Ост-Зея с Каспийским морем, а следовательно и с Персией и со всей Россиею, приведены теперь в прочное и безопасное положение. При этом всё таки [1691] остается еще одно следующее неудобство, что суда, идущие из Казани, почти два года должны проводить в пути, частию от трудности плыть вверх по реке, против течения, частию же и от того, что на канале, соединяющем Волгу с Волховом, по мелководью его, нужно стоять и ждать до тех пор, пока не разольются реки, и тогда только, когда вследствие разлива рек наводнятся шлюзы, и суда могут продолжать свой путь.
Этим соединением с Волгою достигнуто то, что подрядчики доставляют из Казани в Петербург всё количество корабельного дубового лесу, потребное для постройки одного шестидесяти, или семидесяти-пушечного военного корабля, за 12 или 14 тысяч рублей, и так как все остальные, необходимые для сооружения и вооружения такого корабля материалы, без исключения, царь получает и приказывает обделывать в своих землях, то не трудно исчислить, что флот его стоит ему гораздо дешевле, чем другим морским державам. Рекруты, назначенные для поступления в матросы, помещаются теперь в Петербурге на бойеры (суда, которых там несколько сотен) и на этих-то бойерах они обучаются первым матросским приемам, после чего, через несколько месяцев переводятся отсюда во флот, а на их места, на бойеры, набираются другие новые. Бойеры эти принадлежат одни царю, большая же часть придворным вельможам и купцам, которые все обязаны, по сигналу, данному тремя выстрелами из пушки, под страхом взыскания, высылать свои суда и людей своих на реку Неву для упражнений, и случается это так [1692] часто, как только подует хороший ветер, и царю захочется позабавиться этим небольшим мореплаванием.
475. В Сентябре месяце снова я выехал из Петербурга и, простоявши еще до Марта 1720-го года на северных квартирах, отправился в Германию, где при заканчивании этого дневника или журнала, попалось мне вышедшее на Французском языке описание путешествия Корнеля Ле-Бруина, через Россию в Персию. Так как высокая цена этой книги, по причине содержащихся в ней нескольких сотен рисунков, не для всех доступна, то мне захотелось взять еще на себя несколько труда сделать извлечение из его любопытных замечаний о России, написанных им в 1702-м году, в особенности о тех ее местностях, в которых я не был и вообще о том, что там было в то время, когда Петербург еще не был построен, и всё это представить здесь, в заключение, на Немецком языке, благосклонному читателю 41.
[1693] 476. Его Царское Величество, Петр Алексеевич, сын Великого Князя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны, дочери бывшего тогда первого министра, Кирилы Полуехтовича Нарышкина, родился 30-го Мая 1672-го года. Так как он бывал в Германии и во многих других землях, что он его образ жизни (привычки) и наружный вид всем известны. Можно, впрочем, прибавить еще к этому то, что ходит он обыкновенно в простом платье, не любит никакого штата или излишней прислуги, что он великий враг бесполезной роскоши и праздности, и напротив очень расположен к людям трудолюбивым. Сам он понапрасну времени не тратит, но постоянно занимается то тем, то другим. Когда он живет в своей новой столице, Петербурге, то утром в 3 или 4 часа обыкновенно присутствует в совете; за тем посещает кораблестроение, распределяет там работы и сам принимает в них своеручное участие, так как основательно знает эти работы, от мельчайших до самых больших вещей. В 9 или в 10 часов он упражняется на токарном станке, на котором вытачивает чрезвычайно изящные токарные изделия. После этого, около 11 часов, на скоро обедает, отдыхает немного по Русскому обычаю и остальное послеобеденное до вечера время проводит в обозрении построек и в других подобных [1694] занятиях; вечером же отправляется с визитом или на вечерний стол к кому-нибудь, чем и заканчивает день, не засиживаясь поздно. Ночью предается обычному сну.
Царь - большой любитель спекулятивных, математических и механических знаний и не уступит в них никакому знатоку. Он не любит никакой охоты, игр и других подобных веселых развлечений, но предпочитает занятия более солидные и питает особенное расположение к людям, имеющим дело с водою. На этой стихии он неустрашим до того, что когда другие, во время сильной и страшной бури, растеряются и считают уже всё погибшим, он один сохраняет совершенную бодрость духа: сам берется за руль, распоряжается всем, что нужно и пристыжает своею находчивостию лучших мореходов.
Из иностранных языков он хорошо знает Немецкий и Голландский, но охотнее и лучше говорит на своем родном, Русском языке. В своих установлениях и учреждениях он чрезвычайно остроумен и если уже хорошо обдумал какое-нибудь предприятие, то тотчас же и приводит его в действие. В военных делах и упражнениях, на сухом пути и на море, он весьма сведущ. Так как он взял на себя труд прослужить все военные степени от мушкетера, барабанщика и простого матроса, и действительно прошел все эти степени, получая даже жалованье за свою службу в этих простых чинах, то не удивительно, что он, как государь, одаренный еще сверх того от Бога великими способностями, должен быть сведущ и опытен во всех делах и понимать их основательнейшим образом. Люди, [1695] имевшие до него дело в этих его занятиях по службе, должны были обращаться к нему уже не как к Его Царскому Величеству, но сообразно с занимаемою им должностью и писать к нему в таких случаях так: Государь (господин) мой вице-адмирал, или господин мой генерал-лейтенант. Кроме того он имеет обширные богословские познания (о Боге и существе Его), и потому конечно преобразует и улучшит многие недостатки и шарлатанство, которых не чужда Греческая вера; так, он уже и теперь многое отменил в ней, и между прочим, в обряде крещения повелел, чтобы вступающего в Русскую веру не окунали более в действительности троекратно в воде. Относительно строгости постов он также ввёл порядочные изменения, в особенности в войсках, каковому доброму примеру следуют все более и чаще те, которые видели не одно только свое отечество Россию. Равным образом он приказывает священникам и вообще духовенству, чтобы они, по примеру других христианских народов, читали бы в Русских церквях и проповеди, чего до сих пор в России не слыхивали: ибо все богослужение там ограничивалось только чтением и пением псалмов и обеднею. А как и то и другое совершается там на древнеславянском языке, то из всей службы мало понимают как те, которые читают и вообще совершают служение, так и те, которые оное слушают. Имея это в виду, царь повелел перевести на обыкновенный Русский язык Библию, которая также употребляется там на Славянском языке, и потому очень непонятна, и этот новый перевод напечатать в новой типографии и [1696] издать в свет; вместе с тем он издал указ, чтобы на будущее время попы, и вообще все принадлежащие к духовенству, обучались наукам и приобретали бы в них какие-нибудь познания: ибо из Русского духовенства редко найдешь человека, который бы знал что-нибудь более простого чтения по-славянски.
Каким образом Его Царское Величество старается сам завести и установить разные важные дела и учреждения; с какою великою ревностию он изыскивает способы образовать свой народ; как он в настоящее время, при всех Европейских и Азиатских дворах, во всех концах и углах света, имеет своих послов и уполномоченных, а равно как Русские бояре теперь должны ездить за границу и обучаться там, для того чтоб сделаться способными ко всякому делу, на воде и на суше, обо всем этом сообщены уже в этом журнале достаточные сведения.
Об острове Ретусари (Retusari) следует добавить здесь еще то, что он лежит прямо верху, или в начале Ост-Зея, или же, точнее говоря устье Финского залива. Хотя тотчас же вверху острова, к востоку, лежит опять большое море (озеро), но это не настоящее Ост-Зее, а только переднее, или внутреннее море, из чего видно, что Петербург стоит не у Ост-Зея, но на некотором расстоянии от оного.
Сам по себе остров бесплоден, и на нем не произрастает ни хлеб и никакое другое растение. Настоящее течение, или поток идет около южной стороны острова, но составляет довольно узкий проход, имеющий впрочем достаточную глубину для проезда больших военных кораблей; [1697] с северной же его стороны, по причине мелководья потока, никакие суда проходить не могут. Отсюда и происходит, что место это чрезвычайно удобно для безопасной гавани царского флота, так как представляет для атаки только одну узкую дорогу, и потому оно по справедливости может быть названо Кроншлотом или оплотом, оградою города Петербурга. В прежнее время остров этот был необитаем, или по крайней мере заселен был не более, как какою-нибудь парою бедных рыболовов. Но когда Его Царское Величество нашел остров весьма удобным для своих целей, то с тех пор там не только устроена настоящая гавань для его флота, но и самый остров снабжен крепостью, и на нем раскинулся большой город, который обыкновенно называют Кроншлотом (хотя собственно - этим именем называется только крепость), а Русские и просто зовут его Котловый остров (котел-остров).
Гавань довольно обширна и глубока и находится у южного берега острова в открытом, море. Так как к стороне материка глубина постоянно уменьшается и до такой степени, что к материку нельзя подойти ни на каком судне, то если хотят выйти на берег, нужно приставать к большому перешейку, или плотине. Здесь-то преимущественно и стоит царский флот, зимою и летом; но с тех пор, как флот этот заметно увеличился и возрос уже до 40 слишком ранговых кораблей, а в тоже время когда шесть лет тому назад устроена была гавань и в Ревеле, то теперь большая часть кораблей находится уже в этой гавани. Все таки это есть и остается настоящая Петербургская гавань, [1698] хотя город Петербург и отстоит от Кроншлота на 4 Немецкие мили. Крепость, которая собственно и носит название Кроншлота, стоит против Ингерманландского берега или южной стороны, на расстоянии пушечного выстрела от острова, среди моря, на песчаной отмели, которую сильный морской поток, стремящийся здесь в теснине, увеличивает все более и более. Крепость походит на круглую башню, о трех ходах, или терасах одна над другою, и снизу до верху обильно снабжена пушками. Фундамент в ней сделан зимою на льду каменными ящиками, и на этом-то фундаменте возведено потом все здание из лесу и земли. Так как на острове, против крепости, находятся две батареи о 10-ти и 12-ти пушках, и сверх того большой морской мост или голова гавани, снабжен 40, 50, а в случае надобности и большим числом пушек, то по этому вход в поток, или в дорогу к Петербургскому переднему морю (взморью) весьма хорошо защищен и прикрыт с обеих сторон, а в тоже время и самые корабли, стоящие в тамошней гавани, могут также делать свое дело.
Что касается до города Ретусари, или Кроншлота, то относительно краткости времени, с которого он начал строиться, он уже довольно обширен, и в особенности очень богат числом домов. Но дома эти разбросаны, и город открыт кругом, не обведен ни рвами, ни забором, и самые дома деревянные, кроме громадного дома князя Меншикова, возведенного из камня, с двумя флигелями, и нижний этаж этого здания определен для купечества, а два верхние для палат князя. Сверх того и сам царь повелел возвести [1699] там 4 большие, каменные здания для отдачи в наймы купцам и для склада товаров этих купцов.
В 1718-м году там закончена постройка Русской церкви, которая представляет собою довольно изящное здание. Евангелического исповедания иностранцы отправляют свое богослужение там в одном частном доме.
Так как флот большею частию имеет здесь, как мы сказали уже, свое место стоянки, или прибежища и кроме того, здесь же находится и важнейший морской магазин, то легко понять, что местечко это должно быть довольно уже многолюдно. И хотя жизненные припасы здесь немилосердно дороги, ибо на острове ни сеют, ни жнут, и нет на нем ни коровы, ни теленка, и все это нужно бывает вывозить из Петербурга, и следовательно часто случаются недостатки во многом, тем не менее со дня на день народонаселение прибывает, и люди стараются основать там себе место жительства.
За исключением этой дороговизны образ жизни на острове Ретусари точно такой же, как и в Петербурге. Так как остров этот заселен людьми всевозможных наций, то по этому там встречаются и всякого рода хозяйства, или домоводства, и каждый живёт там по своему, как может. В особенности же для каждой нации там, равно как и во всех других городах и землях Его Царского Величества, предоставляется свобода вероисповедания, т.е. свободное отправление своего богослужения. Лютеранская община имела прежде здесь своего проповедника; но так как получаемого им содержания было ему недостаточно, то в 1714-м году он [1700] сам уволился от этой должности. Вскоре после того нашелся один из Шведских пленных, родом из Кёнигсберга, который, в качестве лейтенанта, захвачен был в плен в Польше и сидел уже несколько лет в Москве, в заключении, потом получил свободу проживать где-нибудь в России, чем и как он хочет и может. Этот-то пленник явился наконец на остров Ретусари и так как в то время там не было ни одного духовника, то он не только снабжал общины трех различных вероисповеданий своими проповедями, но и совершал у них службу и таинства и крестил детей в ту, или другую веру, в какую пожелают родители. Но после двухлетнего такового служения это ремесло его было ему наконец воспрещено; и так как он не знал, куда деться и чем жить, то его опять пристроили и взяли в лейтенанты. Ширина Кроншлота до Ингерманландского берега простирается на добрую Немецкую четверть мили. Как широкая река Нева имеет настоящее свое впадение в Ост-Зее в этой полосе, или местности, то самая глубокая вода, или самое глубокое место находится близь острова и идет не далее двух тысяч шагов; остальное состоит из песчаных балок и отмелей; точно также и на северной стороне острова, большое мелководье, и течение там едва заметно. С этой же стороны, где находится настоящее впадение, глубина и течение весьма быстры и сильны, до того, что здесь бывает чрезвычайно трудно проходить судну, и в особенности против ветра. Весь путь вдоль морского берега (именно на юг от Кроншлота к Петербургу, или до Петербурга) усеян сплошными увеселительными домами [1701] и дворцами, один подле другого. Когда Его Царское Величество взял Ингермандандию, то он раздарил все поместья этой страны своим чинам, знатным и малым. Эту же береговую полосу он велел разбить на известные участки в 500 сажень ширины и в 2000 саж. длины, и роздал их частью сенаторам и боярам, частию маловажным придворным слугам и некоторым офицерам, и на этих - то участках каждый, по своему желанию и возможности, построил себе или увеселительный замок, или дворец, или простой жилой дом, так что на всех 4 милях по берегу дома стоят друг подле друга.
Так как местность эта расположена таким образом, что, в тысяче шагах от моря, берег везде имеет почти одинаковую высоту, на которой целым рядом лежат дворцы и увеселительные дома, то легко себе представить, что вид от дворцов, с самой высоты берега, а равно и со стороны тех, которые плывут по морю, т.е. и вид с моря, должен быть весьма красив, когда все это представится взору в одном большом полукруге. Эта полоса страны есть наилучшая, и на ней в изобилии находится все, что нужно: хорошие поля, луга, пастбища, лес, рыба и разная пернатая дичь. Было бы излишним подробно описывать здесь все сказанные дворцы и дачи, и потому скажу несколько слов только о 3-х из них. Первый дворец и сад князя Меншикова, Ораниенбаум, лежит прямо насупротив Кроншлота. Это местечко вообще чрезвычайно приятное, и князь Меншиков, для большего удобства, приказал устроить здесь мост, длиною в 300 шагов, прямо выдающийся в море, [1702] на котором, иначе, по мелководью, нельзя было бы и плавать и приставать в этом месте на судах. Дворец сооружен из камня, в три этажа, с двумя длинными флигелями, выведенными овалом. Впрочем, сад, идущий от дворца к морю, до сих пор еще не приведен окончательно в надлежащее состояние.
В полутора мили отсюда лежит Петергоф, царские сады и увеселительные дворцы. Один из этих садов находится на высоте берега, а другой, в 600 шагах от первого, раскинут у самого моря, и оба уже большею частию совершенно готовы. Местечко это полюбилось царю преимущественно перед всеми другими, и потому он приложил и прилагает всё свое старание сделать из него всё хорошее. Для этой цели, под горою, перед одним дворцом, устроен большой грот, с двойным каскадом, из которого грота проведен большой и глубокий канал прямо в море, и по этому-то каналу из моря можно проплыть до грота и до самого дворца, стоящего на горе, на высоте 60-ти футов.
Оба дворца, как верхний, на горе, так и нижний, стоящий у моря, выведены из камня, совсем уже готовы, и хотя не велики, но чрезвычайно изящно построены и считаются лучшими во всей стране, за исключением дворцов, принадлежащих князю Меншикову.
Хотя вся местность эта, сама по себе, наилучшая и красивейшая на всем берегу обтекающего здесь моря, но она еще более прелестна потому, что из находящихся на высоте берега увеселительных домов можно обозревать на далекое пространство, как Петербург и Кроншлот, так и все суда, проходящие по морю.
[1703] В миле от Петергофа лежит мыза Стрельна, вновь устроенный сад и дворец Его Царского Величества. Сперва у царя был здесь только деревянный простой дом; но когда он нашел тут же, у речки Стрельны, впадающей в море, чрезвычайно понравившееся ему местоположение, то он решился возвести здесь великолепнейший царский дворец, развести при нем сад и вообще сделать из этого местечка другой Версаль.
Прежде около этого места, по мелководью, нельзя было пристать к берегу даже на самом маленьком судне. Но с тех пор, как один известный генерал-майор, из Немцев, возвел, прямо в открытое море, главную плотину из фашиннику и земли, шириною в 20 шагов и длиною в 700 шагов, с той поры весьма удобно можно плавать теперь за этой плотиной на всевозможных судах. Вначале полагали, правда, невозможным, чтобы такая плотина устояла; но в настоящее время, по трехлетнему опыту, пришли к убеждению, что самые сильнейшие бури и ураганы, от которых терпели и ломались почти все находящиеся там вокруг мосты, плотины и водяные постройки, не сделали сказанной плотине ни малейшего вреда, так что возведение ее считается теперь самой лучшей водной работой, и способ устройства ее оказывается самый прочный и дешевый, даже для устройства самих морских гаваней; особенно же, когда фундамент однажды уже заложен, то этим способом, [1704] с меньшим трудом и издержками исправляется самая плотина, делаются от времени до времени надлежащие насыпи или возвышения, и таким образом устраняются все повреждения, причиненные морем, и самая плотина может быть совершенно прочна и безопасна.
Сад при этом дворце разбит чрезвычайно обширный, и со временем из него может образоваться нечто необычайное, так как, по плану, он должен всё более и более усовершенствоваться, и царь не щадит никаких издержек для доведения его до совершенства. Начало этому саду положено до сих пор тем, что в нем планируют теперь землю несколько тысяч рабочих и посажено тоже несколько тысяч лип; но главное что сделано там, теперь состоит в том, что стесана и снесена, с великим трудом, возвышающаяся там гора и обделана в виде амфитеатра; на горе этой и предполагается воздвигнуть роскошнейший дворец.
Так как у царя нет недостатка ни в хороших мастерах-строителях, ни в рабочих людях всякого рода, ни во всех потребных для возведения разных зданий материалах, то нет сомнения, что все эти начатые работы в этой местности, равно как и все остальные предприятия в Петербурге, приведутся непременно в исполнение в течении немногих даже лет, и таким образом из прежней пустынной Ингерманландии возникнет восьмое чудо света.
Конец.
|
