|
XVIII век, в противоположность своему предшественнику, сделался свидетелем вступления России в теснейшие торговые сношения с европейскими государствами. Царь Федор Алексеевич, отправляя в 1680 году стольника и наместника углицкого, Петра Ивановича Потемкина, в посольство ко дворам Версальскому, Мадридскому и Сент-Джемсскому, особенно предписывал ему отклонять домогательства Французского короля к установлению непосредственных торговых сношений французских купцов с городом Москвой и чрез Москву с Персией. Советники царя, в наставлении послу, ясно выражали причины: сырые де произведения нужные иноземным купцам: смольчуга, пенька, юфть, соболи и иные российские (л. 56), шелк сырец и иные всякие персидские (л. 57), все свозятся, на основании предшествовавших договоров с Персией, в Архангельск, и как о том "государю его царскому величеству шаха Персидского подданные торговые люди били челом". В Архангельском порте могут французские купцы беспрепятственно покупать их и грузить в свои суда, как то делают и прочие торгующие с Россией чрез Архангельск иноземцы. П. И. Потемкину разрешалось уступить французскому правительству особую льготу для его подданных: иметь в Архангельске своего агента и у него судиться по своим торговым делам.... "Также и богомолие имели по своей вере с повольностию", если, конечно, "по тому ж во всем" будет уступлено во французских портах для русских торговых людей. [1]
Направление, например, рыбного промысла из Астрахани в Архангельск, давая понятие о важности последней местности для нашей вывозной торговли чрез Белое Море, до приобретения пристаней в Балтийском и еще позже в Черном морях, указывает нам на характер и способы сбыта русских произведений за границу. До 1702 года икряной промысл в Архангельске, в отвоз за море, был на откупу у иноземного Ивана Фарьюса, с платою им в Приказ Большого Дворца по полтретья (21/2) ефимка за пуд; клеевой промысл с 1701 года был у иноземца Павла Вестова на десять лет, по 10 р. с пуда. Вообще рыбный товар шел из Астрахани в судах до Нижнего, а из Нижнего, "по немецкому бракованию, указное число к Вологде, а достальное к Москве; из Вологды же, для отдачи, отпускается к городу Архангельску в дворцовых судах, с целовальники (присяжные), а достальное бывает на Москве в продаже". В 1700 году расход Приказа Большого Дворца на рыбный промысл в Астрахани, всякими учюжными припасами, хлебным запасом и деньгами, исчислен в 16762 руб. 30 алт. 3 деньги, а стоимость добытого товара, за отчислением путевых расходов чрез Нижний и Вологду до Архангельска, и из Нижнего до Москвы, в 23590 руб, 3 алт. 1/2 деньги. [2]
С началом XVIII века и торговля с Европой, и приплыв оттуда людей в Россию принимают другое направление. Но для выписки товаров из-за границы, для путешествия в Европе, и в начале XVIII столетия не существовало еще ни бумажных денежных знаков, ни переводных писем: первым непосредственным передатчиком русских денег за границу, во время путешествия в Голландию и Германию чрез Ригу и Либаву с целями, кроме образовательной и политической, торговыми, был сам царь Петр Алексеевич.
В военный поход из С.-Петербурга и из Риги, в феврале 1716 года, зимним путем, на санях, 28-ю лошадьми везется за царем и путевая казна его: червонных 74427, талеров 157160, мелких денег 95746 руб. На доклад Тихомирова кабинет-секретарю Макарову о том какими средствами везти эту казну далее от Либавы, царь делает собственноручную отметку: "Фурманов искать купить в Королевце (Konigsberg), а до Королевца можно довезти саньми, и что на фурманы и протчее издержится, то записывать". "Г. капитан-поручик Тихомиров, -Ехать вам отсюда с кабинетною казною за царским величеством, а с тобою посылаются лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков унтер-офицер, капрал, солдат 50 человек, да конвой драгун восемь человек. До Мемля и отсюда вам под тою казну даются подставные подводы, и как прибудете с тою казной до Мемля, оные подводы вам отпустить с помянутыми драгуны, а от Мемля вам отправиться с тою казною как вам повелено от секретаря его царского величества господина Макарова. Иван Бутурлин. Февраля 15-го дня 1716, Либау" (л. 333). [3]
При таком первобытном способе путешествия и перевоза путевых денег (иного, впрочем, не было в то время и в остальной Европе), удивительном разве тем что Русский царь первый из государей Европы предпринимал столь отдаленное от отечества своего путешествие, становится ясно, почему выписывая в 1714 году про свой обиход вино из Венгрии, Петр отправляет с сим поручением Грека Параскеву и при нем унтер-офицера Корсакова, и вместо денег на покупку вина или перевода сумм, как бы то сделали в наше время, вручает им пушной товар, приказывая против оного приобрести венгерское вино. Ясным также становится передвижение из России чрез Польшу в Венгрию малых отрядов вооруженных солдат и драгун для сопровождения посланцев с деньгами и транспортов с товарами, после того как польские индукторы (таможенные чиновники) посамовольничали с царским коммиссаром- Греком, оказавшимся, впрочем, недостойным сделанного ему доверия.
Уже при государыне Елисавете Петровне виден опыт перевода сумм, ассигнованных на заграничное предприятие, которое императрица продолжала по стопам своих царственных предшественников. Ниже увидим что генерал-майор Вишневский, который был придворным коммиссаром в Венгрии для заготовления там ко двору вин, предлагал часть необходимых сумм (10-го октября 1745 года): "если промен будет дорог, то переведите на Ланчинского (резидент наш в Вене), а ему велите перевести в Токайскую соляную контору для выдачи мне белою монетой".
Посетивший Москву в марте 1875 года Карпаторусс Адольф Иванович Добрянской, при осмотре Главного Архива Министерства Иностранных Дел, полюбопытствовал узнать какие существуют в оном памятники о пребывании и деятельности в Венгрии русского чиновника, долго проживавшего в Токае для заготовления и отправки к Высочайшему Двору венгерских вин.
В бумагах вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына (1762-1775), под годом 1771, встретилась переписка [4] о возобновлении и явке секунд-майором Рарогом договора о найме в Токае казенного дома для жительства там сего должностного лица.
Из подробной переписки по делу об отправлении в Венгрию, в город Токай, генерал-майора Вишневского, сына его полковника Гаврила Вишневского и премьер-майора Николая Жолобова, для покупки венгерских вин и для заведения (там) виноградных садов, [5] открывается что еще тридцать лет пред тем, такое же поручение императрицею Елисаветою Петровною было даваемо, в 1744 году, генерал-майору и сыну его полковнику Гавриле Вишневским, которые для сего с назначенными к ним людьми отправлялись в Венгрию на неопределенное время целым маленьким поселением.
Но из дела сего, именно из записки доставленной государственным канцлером Алексеем Петровичем Бестужевым-Рюминым кабинет-министру барону Ивану Антоновичу Черкасову, видно что посылку за винами предпринимал еще император Петр I, в 1714 году.
___
19-го ноября 1744 года, барон Черкасов, запиской "из Головинских палат, в 12 часу пополудни", просил канцлера приказать принести в кабинет сведения: какие для такой покупки были даваемы русским посланцам отпускные грамоты к владеющим в Польшу и в Венгрию; как кому писано "с прошением о пропуске и позволении беспошлинно"; и как им повелено о том стараться, и какие паспорты, и на каких языках даны: оное собрать вообще.... "мне надобно посмотреть и потом какое употребление в вашей коллегии делать, указ от ее императорского величества получить".
В том же ноябре, из коллегии в кабинет подана выписка "о посылке в Венгры за вином капитана Параскевы и подполковника Федора Вишневского, с 1714 по 1744 год".
В 1714 году, апреля 17-го, отправлен был в Венгры для покупки во дворец вин Гречанин капитан Параскева и с ним лейб-гвардии унтер-офицер Ермолай Корсаков.
При отправлении оных дан им для проезда за границу из посольской канцелярии пас, за собственноручным его императорского величества, блаженные памяти, подписанием.
В пасе говорится: "....понеже... посланы в Венгры, для покупки про наш обиход 300 бочек вина венгерского; с которыми послано нашей казны, сибирскими товарами, на 10000 рублев.... Как туда, с сибирскими товарами едущих, так и назад с венгерским вином возвращающихся везде свободно и без задержания пропускать повелели, за что мы, в таких же случаях, каждым областям взаимно воздать обещаем".
С ними же, Параскевой и Корсаковым, отправлены от тогдашнего канцлера графа Головкина письма к гетману Синявскому и подскарбию коронному Пшепендовскому.
Извещая сих польских сановников о посылке капитана Параскевы и унтер-офицера Корсакова "с товарами сибирскими разными, ценою на 10000 рублев, чтоб оные товары продав купили в Венгерской земле, на собственный его царского величества обиход, вина доброго венгерского 300 бочек", канцлер просит их "дабы помянутым посланным не токмо дать всякую свободу к продаже тех товаров сибирских, без взятья пошлин в таможнях и во всех местах где оные (посланные) обретаться будут, також и вино... сухим путем и рекою Вижслою, свободно и без взятья пошлин".
С этих писем копии были одновременно сообщены нашему в Польше резиденту Алексею Дашкову, которому поручалось: исходатайствованный им льготный указ отправить к посланным в Ярославль (Галицкий) или, для отсылки к ним, передать в Варшаве живущему Гречанину Савве Григоровичу. [6]
Сему последнему предписывалось заготовить посланным квартиры, а во Гданске для вина погреба.
От капитана Параскевы получены были письма из Острога (Волынского).... что там напали на них Луцкие индукторы, остановили их; принуждены были, с письмом данным им от канцлера, возвратиться к гетману Синявскому; что гетман дал им было для сопровождения их от Острога до Ярославля шляхтича с шестью рейтарами, но потом прислал к шляхтичу письмо, по которому сей и с рейтарами от них прочь отъехал. Индукторы беспошлинно их не пропускали, так что они вынуждены были, оставив половину товаров в Остроге, с одною половиной их ехать в Ярославль.
12-го того же ноября, канцлер граф Головкин вновь обращался к гетману и подскарбию, чтобы посланных "пропускать чрез Польшу в Венгры без всякого препятствия, не имая пошлин и иных никаких взятков".
Дашков, из Варшавы, от 19-го ноября, доносил что либертацию на продажу товаров и выпуск вина он даром получить не мог, ибо Речь Посполитая имеет своих администраторов, а король своих; и при таком разъединении двух ведомств, за либертацию взяли оба. Дело ограничилось мехом черных песцов рублев в двадцать, да двумя парами соболей. Убытка же в товарах нужно ожидать большего, потому что никто его не покупает, что товар привезен не такой какой надобен, что посланные больше съедят и издержат на извоз (фурманы). А Параскева "ни мало не радеет ни о казенных товарах, ни о вине, токмо свои товары, ездя, продает". А 22-го марта 1715, что подскарбий и казенных товаров не хотел освободить, понеже капитан Параскева многое число своих товаров продал, и пошлины украл. Но, по приезде обратном Корсакова, подскарбий на казенные товары велел ему выдать вид, а Параскеву принудить: чтоб или присягнул что товаров своих не имел, или заплатил по совести сколько продал. А Корсаков сказывал что у Параскевы своего товара было не мало, и тем была великая остановка в продаже товара казенного. "И вино когда было надлежало в Венграх покупать, Параскева туда не ездил, и тем и время пропустил".
Затем что сталось с Параскевой, с товарами и с винами "в коллегии иностранных дел уже неизвестно".
Дальнейшее употребление венгерского вина при Дворе видно из книг расхода кабинетных сумм 1716 года, веденных во время путешествия царя в Германию и Голландию. [7] Там, между расходов путевых и на различные покупки: книг, орудий, образцов для просветительного дела России, приобретения предметов для одежды царя и его прислуги, кружев для царицы Екатерины Алексеевны, записаны и такие статьи: стр. 28, февраля 26-го, на стол царского величества, будучи во Гданску, когда кушал с генералитетом... 18 штофов вина венгерского, по два червонца штоф - восемьдесят талеров. Л. 38, стр. 7-я, февраля 28-го: по приказу господина вице-адмирала (Петра) выдано Матвею Алсуфьеву для заплаты торговым во Гданске за водку, а именно: купцу Резонту за 2 бочки венгерского, в которых по 2 антала, по восьмидесяти курант талера бочка, итого сто шестьдесят. Л. 1-5, стр. 35, апреля 3-го: надлежит заплатить послу князю Долгорукому за триста тридцать червонных, которые он заплатил в Варшаве за вино венгерское, за пять анталов и за две бочки, мелкими деньгами, по 2 рубля по 4 алтына за червонный, итого 699 рублей 20 алтын. Рукою Петра: "выдать". Л. 132, стр. 37-я, апреля 11-го: царское величество указал отдать... людям бискупа Варминского, которые присланы были от него бискупа с венгерским вином, 70 ефимков. Л. 156, стр. 22-я, декабря 20-го: по указу царского величества господину резиденту Аврааму Веселовскому заплачено по поданному его счету за покупку и отправление венгерского вина 170 червонных. ___
Следующая посылка за вином в Венгрию происходила при императрице Екатерине I.
В 1729 году, в декабре, тайная дворцовая канцелярия, промеморией, требовала от коллегии заготовить все необходимое для беспошлинного и беспрепятственного вывоза вина, который на этот раз поручался подполковнику Федору Вишневскому, "отправляющемуся в Венгрию, к Токайским горам".
Чрезвычайный наш посланник в Варшаве, Михайло Бестужев, [8] 23-го апреля 1730 года извещал что чрез беспошлинный провоз 200 бочек и 200 анталов вина "как его королевскому величеству, так и Речи Посполитой, в публичных доходах великое ущербление быть может". (Л. 8 на обороте), то коронный подскарбий Осолинский, после переговоров с министрами короля и Речи Посполитой, решил чтобы требованное ее царского величества удовольствование учинено было без нарушения доходов его королевского величества и Речи Посполитой. (Л. 9.)
И здесь посредником между подскарбием и Вишневским, по пересылке к нему паспортов, является, уже не в Варшаве, а в Ярославле живущий Грек, Савва Григорьев. Но успешна ли была на этот раз поездка Вишневского, также из дел коллегии не видно. ___
Еще раз, в 1733 году, предпринята была посылка того же Вишневского в Венгры для покупки вин, и от Польского и Венского дворов ходатайствовались ему паспорты для свободного и беспошлинного пропуска тех вин; но "требованные паспорты даны ли, и в какой силе были, о том от российских министров уведомлений не было". (Л. 9 и 10.)
___
В 1742 году предпринята еще раз, в Венгрию, для покупки тамо венгерских вин, посылка Грека Дмитрия Параскевича (л. 10). И еще раз коллегия иностранных дел поручала нашему резиденту в Варшаве Голембовскому исходатайствовать паспорты внутрь Польши для свободного проезда лиц и провоза вин без платежа пошлинной мыты и прочего.
А потом в 1743 году паки отправлен из придворной конторы в Венгрию, для привоза оттуда таких же вин, возвратившийся из Венгр от коммиссара Дмитрия Параскевича племянник его Анастасий Параскевич, которому, для проезда Польшею до Венгер и назад, дан был паспорт, отличающийся от предыдущих тем что в нем рекомендуются, вместе с посланцем Анастасием, "обретающиеся при нем конвойные, из Риги посланные, один ундер- офицер с пятью человеки солдатами" (л. 14). По требованию конторы, в паспорт было включено еще то особое условие, чтобы, по прибытии Параскевича из Венгер с винами к Российской границе, "находящиеся с ним вина осмотреть, и сколько каких явится, в ту придворную контору немедленно известие сообщит".
___
Доселе, как видим, от 1714 до 1743 года, производились над выпиской из Венгрии вина как будто опыты, выяснившие Двору что приобретать вина обменом на российские товары во всех отношениях неудобно. Из придворных коммиссаров, Греков, первый, Дмитрий Параскева воспользовался данным ему поручением, чтобы выгодно сбыть собственные свои товары; а явившаяся при последней посылке за винами надобность осматривать на русской границе "сколько и каких" из них ввозилось в Россию, наглядно показывает что на долгом сухопутье от границы до С-Петербурга, вино доходило по назначению не в ожидаемых количестве и качестве. Затем Двор убедился что странные отношения власти и народа в Польше не допускают возможности получать венгерские вина беспошлинно.
Посылка в 1729 году в Венгрию подполковника Федора Вишневского дала возможность ко всестороннему изучению дела, и следующий за сим образ действий отличается от прежнего большею практичностью и яснее установившимся взглядом на предприятие "покупки и привоза вин из Венгрии". ___
Именной, от 6-го апреля 1745 года, "данный в С.-Питеръбуръхе, указ государыни Елисаветы Петровны, гласил так" (л.13-22):
"Нашему генерал-майору Федору Вишневскому [9].
По доношению твоему, поданному в нашу придворную контору к посылке тебя в Венгерскую землю для покупки вина венгерского на употребление в доме нашем, что вы по пунктам требовали, и на оное вам повелеваем.
1. Ехать вам в Венгерскую землю, для покупки вина венгерского, и сына вашего поручика Гаврила Вишневского взять с собою, для того чтоб он, при вас будучи, присматривал способы делания, покупки и отправления сюды венгерских вин; и в случае иногда болезни вашей, оный сын ваш Гаврил врученное вам сим нашим указом дело покупки и отправления вин, так как повелено отправлять, и во всем ответ давал. И в том должны обязательство письменное учинить вы и сын ваш, по приложенной при сем форме, и прислать к нам.
2. Деньги на покупку вин венгерских переведены имеют быть в Вену к нашему тайному советнику и чрезвычайному посланнику Ланчинскому, десять тысяч червонных, которые указали мы держать оному Ланчинскому на вашу диспозицию так что когда вы, или, по вашему письму, сын ваш будет требовать оных, то по тому и отдавать повелели.
3. На жалованье вам, и сыну вашему, и прочим припас определенный, а именно:
Вам, по чину генерал-майорскому, жалованья с рационами и деньщиками
-
2138 р. 25 к.
Сыну вашему поручику Гаврилу Вишневскому жалованья с рационами и на деньщика
-
165 р. 22 к.
Драгун или рейтар на 15 человек, в котором и писарь против драгуна, жалованья с рационами и в провиант, всего по 23 р. по 44 коп. на человека.
-
351 р. 67 к.
На одного вахмистра жалованья и рационов
-
37 р. 10 к.
Всего -
2692 р. 25 к.
на год, считая с маия месяца сего года по май же месяц будущего 1746 года, да на путевые расходы 500 руб.: итого 3192 руб. 25 коп. при сем к вам посылаются. А о людях указ отверстой киевскому генерал-губернатору Леонтьеву и генерал-лейтенанту Фо.... при сем к вам послан; по которому указу вы можете выбрать людей где вам кто надобен, чтоб были люди добрые, молодые и граматные.
4) Как вам, так и при вас будучим товаров с собою не возить, а из Венгров и ни откуды, кроме покупного и сделанного для вас венгерского вина, иного, ничего собственного, ниже вам своего - не посылать, дабы тем не учинить причины к ссорам в чужих землях; а довольствоваться определенным от нас жалованьем.
5) Когда прибудете в Венгерскую землю, то искать купить из первых рук где сделано венгерского вина в лучших местах, до двухсот пятидесяти анталов: в том числе старых лучших вин, какие могут сыскаться, сто анталов, да из молодых також лучшего вина сто пятьдесят анталов; и чтобы как старые так и молодые вина были на наш вкус потребные; а какие на наш вкус потребны, то вы знаете. А столового и прочих самой низкой цены и низкой доброты вин не покупать. И покупные, против вышеписанного, вина венгерские отправить сухим путем до реки Вислы, текущей в Балтиское море; а оною рекою в судах отправить во Гданск, куды мы пришлем пакетбот, для перевозу оных в Петербурх. А впредь, когда мы, Богу извольшу, паки в Москве будем, тогда отправлять вина в Москву чрез Польшу и Киев, о чем: куды и когда отправлять надобно, о том впред вам будет дано знать. А вы о всякой посылке, когда, которым путем, и с кем и сколько венгерских вин будете отправлять, о том имеете нам заблаговременно доносить.
6) Как в Венграх, в Польше или в другой какой области, все надлежащие пошлины, по уставу каждой земли, за вина венгерские отправляемые к нам, платить, а беспошлинного провозу нигде не домогаться и не требовать. И что где плачено будет, то записывать в расход, и в платеже пошлин брать квитанции: и для того вам должно наперед ведать, в которой земле, в которых местах, какие пошлины с вина положены, дабы тем от напрасного и неуказного платежа, и в том случающихся ссор, убежать возможно было.
7) А в нашем государстве за провоз вин венгерских, за наемные или указом нашим определенные ямские или уездные подводы, також и пошлины портовые и порубежные, платить же без удержания, записывая все в книгу. И о том где что будет плачено, при отдаче вин - как и всему расходу, что на покупку, отправление и на пошлину издержано - подавать нам ведомости, по которым явно будет: во что оные вина нам становиться будут.
8) По отправлении покупных по 5-му пункту вин венгерских, стараться вам в добрых местах Венгерской земли, где родится наилучшее венгерское вино, откупать сады виноградные, в которых бы можно сделать вина до пятисот анталов каждой осени. И для работы в тех садах, и собирания винограда, и делания вина, иметь из венгерского народа мастеров и работников наемных, в чем велеть обучаться и нашим людям, посланным с вами; також погреба и посуду для делания и содержания вин завесть в удобных местах чтоб было собственное вино и погребы; а ежели виноградных садов откупить столько дабы было из них пятьсот анталов каждой год вина невозможно, то, кроме откупных, в иных садах сделанные из лучших виноградов вина покупать. А паче которого года вино лучшее родится, того года закупать больше самых хороших вин, и к нам отправлять, дабы у нас в государстве оные отправленные молодые вина так долговременно могли стоять пока старыми будут: ежели ж закон Венгерской земли не допустит чтобы можно было сады виноградные откупать, то покупать вина молодые, сделанные из лучшего винограда, и содержать оные в погребах, из которых отправлять вино к нам как выше сказано.
9) Купоров с винами отправлять, нанимая таких у коих словенской язык в употреблении; и с такими сделать контракты чтоб не меньше пяти лет в службе нашей быть. Оных купоров надобно нам троих: одного в Киеве, другого в Москве, третьего в Петер-бурхе иметь.
10) ... о паспортах для спутников, казенных и собственных...
11) Все вышеписанное вам вручаем, ведая ваше искусство; и надеемся что вы в том поступать будете как верному и честному человеку надлежит. И о всех происхождениях, кои случатся по сей врученной вам коммиссии, доносить нам".
На подлинном собственною Е. И. В. рукой:
"Елисавет". [10]
Апреля 6-го дня 1745
в Санкт. Петербурхе.
20-го августа того же года, из Киева, Г. М. Вишневской доносил государственной коллегии иностранных дел что посланные ему оттуда для сведения списки рескриптов го-сударыни: 1) в Вену, тайному советнику и чрезвычайному посланнику Ланчинскому; 2) в Дрезден, тайному советнику обер-гофмаршалу и полномочному министру графу Бестужеву-Рюмину; 3) в Варшаву, к резиденту Петру г. Голембовскому, и 4) во Гданск, агенту г. Шереру, относительно данного ему поручения, им получены. (Л 24.)
Все четыре рескрипта, кроме извещения о данном Г. М. Вишневскому поручении, настоятельно требуют доставления ко Двору сведений о местных пошлинах; а из Гданского еще можем видеть что там существовал "наш казенный дом", в погреба которого предписывалось ставить вина, впредь до погружения их в пакетботы (л. 30); но погреба сего императорского дома, за сыростию в них, оказывались для хранения вина негодны (л. 36).
Из ведения в коллегию от кабинет-министра барона Ивана Антоновича Черкасова, л. 31, видно что с генерал-майором Вишневским отправлены на тот раз следующие лица (л. 31):
Сын его, Новотроицкого драгунского полка поручик Гаврил Вишневской.
Вахмистр один.
Капрал один.
Драгун двенадцать.
Рейтаров два.
Да сверх того:
За адъютанта, Суздальского пехотного полка сержант, князь Федор Чегодаев.
Солдат трое.
Бочкарей два.
Священник один.
Дьячок один.
Собственных его, генерал-майора, служителей девять человек.
Всего, значит, в Венгрию, для выделки или покупки вина и отправки его ко Двору, ехало в 1745 году "добрых, молодых и грамотных" тридцать пять человек.
В ответной реляции варшавского резидента Голембовского любопытно исчисление пошлин, которые, по местным установлениям, приходилось уплачивать за ввоз и вывоз каждой бочки и каждого антала венгерского вина. [11] О пошлине транзитной и речи быть не могло, ибо во владениях республики, безмерно разделенной на ся, существовало бесчисленное множество внутренних таможень: число их равнялось числу староств, состоявших в ленном владении коронных, земских, городских и церковных сановников. Голембовский говорит (л. 34-35) что "в Польше разные пошлины есть, а именно: 1) королевская; 2) республики; затем 3) в староствах, причем последняя прямо старостам принадлежит; також еще: 4) в земле (земская), и 5) мостовые деньги и тому подобные".[12] "Одне королевская и республики пошлины", говорит Голембовский, "сочиняют за привоз бочки (вина) два червонца, а за вывоз два процента, а именно десять злотых за бочку, а половина того за антал".
По именному указу императрицы, для генерал-майора Вишневского был в коллегии изготовлен паспорт, в который включены и все назначенные к отправлению с ним лица. Но, вследствие перемен в личном составе экспедиции, новым распоряжением кабинет-министра (л. 38) паспорт этот, доставленный в кабинет, был признан неполным, и его приказывалось изменить по следующим обстоятельствам: за адъютанта, вместо князя Чегодаева, велено написать "для употребления в переводе немецкого языка, курьера Ивана Мейера". Посылку ремесленников и многих солдат оправдать определением им в паспорте соответственных делу должностей, а именно: "бочаров двух и солдат трех написать погребными служителями; всего шестнадцать человек драгунов определить для содержания вин и караула".
Замену князя Чегодаева Иваном Мейером, кроме нужд перевода немецкого языка, объясняет сама императрица, в новом именном указе генерал-майору Вишневскому, такою причиной (д. 39): "....понеже сержант князь Федор Чегодаев, которого вы требовали себе за адъютанта, по известию из военной коллегии, явился в непотребных поступках, а именно: будучи уже прапорщиком, отбывал от полку своевольно, и продавал в рекруты и во услужение чужих людей, за что по кригс-рехту написан был в солдаты, но по нашим милостивым указам прапорщичий чин ему отдан; но он, паки отпросясь от полку в дом, в прошлом году по октябрь месяц, к полку не явился и по сие число.... а Чегодаева отдайте в Киеве губернатору, для отсылки в военную коллегию за караулом. Подлинный, за подписанием ее императорского величества собственные руки, тако: Елисавет, в 13-й день июня 1745 года, в Царском Селе".
Вишневскому отправлено (л. 38) "для употребления в подарки, а не на продажу, из казенного товару: один сорок соболей, ценою в 350 рублев; чая жулану, по цене на 50 на 3 рубли; рассомахов сто, во 113 рублев в 15 коп., всего на 500 на 16 рублев на 15 коп...." и российским министрам при тамошних дворех, чрез которые области генерал-майор Вишневской следовать будет, из коллегии (велено) сообщить, дабы ведали что те товары не на продажу он при себе иметь будет, но (л. 48, в рескрипте Голембовскому) "единственно на исправление врученной ему коммиссии закупки венгерских вин.... А о тех местах, тариф как наискорее сюда прислать не примините; а о том что сухим путем чрез Львов до Киева платится, опосле прислать же, и ему, генерал-майору Вишневскому, о обоих сообщить имеете, с точным показанием так королевской, как Речи Посполитой или коронной пошлины, не меньше ж и той которая партикулярно в староствах или шляхетских местностях сбирается; и что за мостовое и другое тому подобное платится, дабы потому вы нашим дальнейшим указом снабдены быть могли, каким именно из них увольнения вам домогаться, ибо мы, как не же-лаем в том одолжены быть, так не хотим же чтобы во всяком месте по произволу каждого шляхтича или арендатора платить что ему только угодно. А вам, по причине жалоб нашего смоленского купечества, уже напред сего писано о пресечении таких, самовольно вынуждаемых сборов..."
К реляции Голембовского, от 8-го июня 1745 года, приложен "реестр" сколько с одной бочки венгерского вина, за провоз оного из Венгрии, рекою Вислой до Гданска, всей водяной пошлины платится. В интересе исключительно историческом перечислим те местности в которых производился сбор (л. 51):
"Венгерской пошлины 8 тинфов.
За нагрузку, за перевозку из Кошиц к реке, мелкой пошлины, которая здесь в шести местах берется, 9 тинфов.
На Коморе Польской 27; в Старом Городе, в Мушине, в Пивничке, в Шодце, на Сендомирском прикоморке, в Камене, в Казимире, в Щепановичах, в Стержинцах, в Ричиволе, в Радванкове, в Тарновце, за провоз в Варшаву, в Новодворье, в Закрочиме, в Плоцке, в Роцлавке, Нешове и Фордане, с провозом от Варшавы до Гданска, - всего, за провоз водой, по Висле, из Венгрии до Гданска, на одну бочку расхода - 70 тинфов.
....А что до провоза из Дуклы в Киев касается, то пошлины королевской и республике всего 31 польский тинф будет..." Сколько же за провоз сухим путем с каждой бочки платить надлежит, равно насколько могут простираться сборы мостовыми деньгами и партикулярными пошлинами, Голембовский говорит что разве "тот сам который в путь с таким вином вступит: один тот о тех пошлинах кои он заплатить принужден будет, изъясниться может... Партикулярные пошлины то умножаются, то умаляются, и часто где с одной лошади по одному польскому грошу платимо было, а в другой раз два или три и более, да еще и с колес пошлины платить надлежит"... Необходимо чтобы генерал-майор Вишневский своим путем поспешал, ибо прошлогодние вина так хороши что подобных тому из давних лет не имели; только их не весьма много.
31-го августа Голембовский извещал коллегию что коронный подскарбий, граф Седленицкий, без всякого затруднения доставил паспорт на свободный от пошлин короля и республики пропуск трехсот бочек с вином, "по имеющемуся к императорскому величеству глубочайшему благоволению".
В именном за собственноручным подписанием указе, от 8-го ноября 1745 года (л. 55), императрица приказывала генерал-майору Вишневскому не заботиться напрасным исканием добрых старых вин, которых, за многолетним неурожаем, и найти невозможно. А ограничиться покупкой как можно лучшего вина из нынешнего обильнного урожая, собранного в отличную погоду, непременно 375 бочек; будущею весной сплавить его до Гданска, куда за ним будут присланы суда морские. А что он теперь купит лишнего, то оставить на месте до отправки весной 1747 года.
Под оным указом собственною ее величества рукой писано следующее:
"А ежели возможно, хотя б три антала на почте прислать, что здесь такая нужда, что нигде сыскать невозможно, а я обойтитца без оного не могу, что и вы известны". [13]
И вслед затем, 9-го ноября, с паспортом, по высочайшему повелению подписанным графом Алексеем Петровичем Бестужевым-Рюминым, отправлен из Петербурга, "чрез Киев, Львов и Семиградскую землю", в Венгрию, к обретающемуся там генерал-майору Вишневскому, Вологодского пехотного полка сержант Николай Жолобов, "для привозу оттуда потребных ко Двору венгерского шесть бочек вина" (л. 58).
___
Шестнадцатилетнее, с 1729 года, пребывание Вишневского (отца) в Венгрии, ознакомив его с местностью и с обычаями страны, давало ему возможность осуществить желание императрицы и ее предшественников: установить на прочных основаниях торговлю с Венгрией, ибо выписка вина или выделка его на месте в Венгрии представляет лишь одну отрасль торговых наших сношений с юго-востоком Европы. Со временем надеемся познакомить читателей и с другою, подобною настоящей, отраслью торговли, также немаловажною: имеем в виду привоз из Граца кос, о чем в бумагах вице-канцлера князя А. М. Голицына имеются также весьма любопытные сведения.
10-го октября 1745 года Вишневский доносил государыне, на предмет составления подробных от Двора наставлений чрезвычайному при Венском дворе посланнику Ланчинскому, чтобы облегчил ему, Вишневскому, исполнение возложенного на него поручения (л. 65).
Он, "буде виноградам в покупке неотменно быть", полагает необходимым купить три двора с удобными при них погребами и орудиями. Первый дом в Токае: к нему свозить гроздья токайские, тарцалские и керестурские. Второй дом в Талы: к нему свозить виноград из Сантоваи, Мады и Самбора. Третий дом в Толчве: к нему свозить ягоды из Угеля, Потока, Лиски и Бени. Названные места на горах суть лучшие, но и в них есть наилучшие; а купить по выбору в нынешние времена, за оскудением народа, весьма можно.
"Хотя бы по одному "винограду" купить на каждой из названных гор, и то дало бы нам двенадцать виноградников. Число это не должно никого удивлять, ибо есть здесь и невеликие дворяне, которые владеют пятнадцатью виноградниками; и большое число виноградников необходимо при непостоянстве урожая: не в одних уродится, то в других. Лучшие горы урожаем скудны бывают, как то нынешний год, говорят: где бывало десять анталов су-хих ягод, а теперь и треть вряд ли будет. К каждому из трех домов потребно по одному винцлеру, то есть надзиратель, он же насадитель: худое выбрасывает, доброе умножает, нанимает рабочих, делает вино, хранит его; одним словом, всего что касается дела наставник будет. Сверх трех винцлеров, нужен над всеми тремя интентор с писарем, для главного правления и ведения приходо-расходных книг.
Старые и молодые вина отсылать двумя путями: или Вислою до Гданска, или сухопутным до Киева. Но из Гданска в корабли грузить только одно старое вино, ибо молодое морской перевозки не переносит. Самому мне их морем возить не случалось, однако сведущие люди морской путь для них порочат: всему время случай подает.
На покупку вин деньги употреблять буду теперь же из 10000 червонных, присланных для покупки виноградников. Если же неотменно требуется купить двенадцать виноградников и три двора, то еще пришлите десять тысяч. Если промен будет дорог, то переведите на Ланчинского в Вене, а ему велите перевести в Токайскую соляную контору для выдачи мне белою монетой. В мелкой монете великая нужда за оскудением людей, а в червонных перебор, чего никогда не бывало: а все от великой дороговли на кормы как людские, так и лошадиные.
Если дойдет до покупки земель или до ссуды под залог их, то выбирать нужно те которые куриями жалованы: оно хотя и дороже будет, но уже никто в те земли никогда вступаться не может.
А понеже такая вотчина, хотя и в чужой власти, без своих собственных людей не обойдется, то б, кажется, по силе звания курии, можно и маленькую церковь православную восточную сделать; и много бы богомольцев за то было: а то бедные Греки (Вишневской конечно разумеет исповедание) почти в погребу свою службу церковную отправляют. А хотя б о том отозваться к ее королевскому величеству, якобы при своем дворе и своих людей ради устроить, истинно не чаю ни малого препятствия: а пусть славится велико-православная вашего императорского величества высочайшая десница и в здешних краях.
Работы виноградные, кроме рассаживанья, бывают четырежды в год. Две работы бывает по марияжу, и свыше, человеку на день. А единая работа по восьми портуров человеку на день. Виноградники требуют копачей на день по 30 человек, по 50, по 100, по 150 и 300 и свыше работников. А каждому поденная плата как выше сказано. Теперь, не имея виноградов, и число людей положить не можно; а после, как винограды будут, то по числу работы и сумму расходов знать будем; только потребно наперво год, а после час-от-часу свободнее будет всякое дело и исчисление его".
28-го сентября, из Угель, Вишневский относился "в высокоблагородную Земскую Вармегию" с изложением свойства своего поручения и просьбой чтобы "благоволила объявить по разным той вармегии горам и винницам о добровольной продаже ему сухогроздья для делания вин про обиход ее императорского величества; а ежели бы на то, по законам, каких пошлин касаться могло, то он все беспрекословно уплатит. В случае же затруднения разрешить требование его, просит скорого о том уведомления, чтоб он успел, до настоящего винобрания,испросить повеления ее королевского величества". Вишневской подписался под этим донесением: ея и. в. придворной генерал-майор и ордена Св. Анны кавалер.
На донесении его рукою приписка:
"От вармегии присланной член с недопущением в продажу сухогроздья, сего октября 13-го числа, называется имзон рацыони мештер".
Но, по мнению Вишневского, дело шло менее о временной покупке сухого гроздия для выделки из оного вина, чем о прочном приобретении удобных виноградников и необхо-димых к ним дворов, для правильного виноделия. Посему и встречаем мы в деле промеморию составленную в коллегии из донесения Вишневского от 16-го октября: хотя бы и не запрещена была покупка виноградников, но совершить ее на такую высочайшую персону, не дав о том знать королевскому двору, и оттуда требовать подтверждения для будущих времен было бы неосновательно. Есть, впрочем, и иной способ купли, "как то и у нас бывает: что свои добра, под заклад, свыше настоящей цены ставят, и такая закладная великую крепость имеет: ибо хотя бы кто из родственников и похотел выкупить, также за высокою ценою того никак не может". Из виноградников и дворов с погребами, без коих пробыть невозможно, выбирать прозываемые по тамошнему сабатх, или курия, то-есть некоторый королевский дар (пожалование). Эти участки никому никакими данями не облагаются, и даже квартирной повинности не подлежат, "а вольность имеют в домах своих всякое питие беспошлинно про-давать". И льготы эти переходят ко всякому лицу приобретающему такие курии. (Л. 64.)
И Вишневской, "по разговору со здешними дворяны", получил от них сведение "что ежели приобретать землю покупкою, то нужно такую сделку представлять на утверждение двора ее королевского величества". "Буде же землю из под заклада в заклад же переводить, то и без представления ко двору королевского величества, здешними столицами утверждено быть может".
Но Вишневской не доверяет вполне такому объяснению, местных дворян; он пишет, между прочим, к Логину Логиновичу Ланчинскому: "... только, как я вижу, здешний народ в таковых делах не без хитрости, то б не хотел и я той подвержен при старости лет моих быть." Того ради, просит приказать основательно исследовать о намерении императрицы. И кроме того исходатайствовать ему от "Венгеро-Богемской" королевы указ, о беспрепятственной покупке сухого гроздия и свободной выделке вин, в чем ему ныне ставят затруднения, какового, за прежнюю его здесь бытность, не бывало. (Л. 67-68.)
Ниже мы встречаемся с именным высочайшим указом, от 8-го ноября, в котором государыня, отвечая на все вопросы Вишневского, разъясняет ему. (Л. 72.)
"Получили мы ваши репорты от 10-го и 16-го октября, в которых пишете: первое, что старые вина, по вашему осмотру, к покупке для нас негодны и дороги; другое, что из оных старых вин, каковы есть из лучших, сто анталов искупя, и по первому пути до Киева выслать стараться будете. И оное по вашим репортам противоречие нам удивительно тем что намерены купить такие которые сами описываете неугодными для нас. А в указе вам данном, в 5-м пункте, написано именно чтобы вина, как старые так и молодые, были на наш вкус потребные; а какие вина на наш вкус потребны, то вы знаете. И для того неугодных для нас старых вин не покупайте, но вместо того, старайтесь молодых, добрых и для нас годных вин покупать сколько возможно более, а паче для доброго роду сей осени, чего иногда и долго не будет. Что же вы пишете что нашли один антал 1727 года вина, который исполнен всех доброт; и еще, скаэывают, есть таких четыре, за которые по сту по двадцати червонных просят [14]: и оные пять анталов, несмотря на высокую их цену, только бы угодные на наш вкус были, купите. И ежели еще такой доброты явятся те о которых пишете в Кашице двадцать анталов, то и тех не пропускайте. И из оных купленных, три антала отправьте к нам с сим посланным [15], как выше писано. А что вы писали нам о запрещении вам от Вармегии в покупке сухогрозна, и о том дали знать тайному советнику Ланчинскому в Вене, то мы надеемся что в том позволение он заблаговременно исходатайствовал. И ежели время уже прошло сухогрозно на дело вина доставать, то старайтесь купить сделанного вина из сухогрозна.
При рапорте ж вашем от 10-го числа октября, прислали вы представление на 8-й пункт данного вам указа о покупке садов тринадцати, и трех домов с погребами в разных местах, и на тое покупку требуете десяти тысяч червонных, но в том данном вам указе написано: откупать сады, а не покупать, и между откупа и купли разнь великая. И по силе того данного вам указа надлежит: в будущую весну, и до осени как поспеет виноград, еще присматривать лучших садов для откупу, или для покупки, ежели возможно будет купить, дабы наперед видеть за что еще откуп платить, и чтоб оно было в одном месте, для лучшего смотрения, а в разных местах и усмотреть невозможно. И в откупе смотрить надобно что будет прибыли пред тем как купить. Сделанное вино, или виноградом на дело вина, покупать, а особливо в покупке смотреть требуемую цену; и при том, годовой расход на содержание оных садов работникам и строением; а потом колико из тех получаемых садов может, и на сколько, по тамошней цене, вина выходить: и о том и о всем обстоятельное известие наперед к нам прислать.
Каким путем возить вина: на Киев ли сухим путем или во Гданск Вислою рекой, то отдаем на ваше рассуждение, и хотя известно что сухим путем на Киев возить многим больше расходу станет, пред тем как Вислою во Гданск возить: да когда винам молодым повреждение может быть от моря, как вы пишете, хотя еще сами того не пробовали: то, однако ж, отправьте и Вислою рекой в Гданск десятую часть вина старого и молодого сколько у вас в покупке изделано, дабы знать подлинно, будет ли от моря винам повреждение, или нет. И куды, сколько, и когда, и с кем отправлять будете, о том пишите в Вену и в Польшу к министрам нашим, дабы они заблаговременно паспорты исходатайствовав, к вам прислали.
Подлинное, собственною ея императорского величества рукою подписано тако: в 13-е ноября 1745 года, [16] Елисавет".
11-го января 1746 года, императрица в именном указе Вишневскому повелевала ему, вместо десятой части тех 348 анталов которые были заготовлены, отправить все это количество пополам: одну часть чрез Польшу и Киев, с сыном его, а другую, с Мейером, рекою Вислою до Гданска: "а из Гданска мы оные вина велим сюды перевезти сухим путем, и так морской перевоз оное вино терпеть не будет. И для того ныне заранее вино на реку Вислу отправляйте до города Прикопа, где оное сложа в удобное место готовить суда под оное, дабы весною по вскрытии льда немедленно оные вина положа в те суда, отправить до Гданска, как было прежде делано, о чем из старых дел выписанную записку вам посылаем. Елисавет". (Л. 77.)
По справке со старыми делами:
"Покупаны в Венграх вина венгерские капитаном Корсаковым и капитан-поручиком Макшеевым в нижеписанных местах:
Токай, Керестур, Тарцал, Лиска, Мада, Точва.
Погреб был в городе Кошице.
Ценою становилось покупное вино в погреб от 20 до 24 ефимков бочка в два антала.
Возили до реки Вислы сухим путем польского владения до города Прикопа; становилось провозу по шести и до десяти тинфов за антал.
От города Прикопа нанимали судно до Гданска и с работниками ценою от 500 до 600 тинфов; а на судно умещалось по 200 анталов.
Пошлины берутся на границе польской в городе Дукле одна, в Варшаве - другая, в Торуне - третья, а с вин государевых не брано.
Сие отправление вина было в генваре и в феврале месяцах, где в марте на суда клав по полой воде плыли до Гданска". (Л. 78.)
22-го апреля 1746 года, получив от генерал-майора Вишневского извещение что 120 анталов вина он, 23-го марта, с курьером именуемым Мейером, на плотах вдоль по Висле отправил, канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин пишет ко гданскому агенту Шереру: "....то повторяем мы вам чрез сие содержание вышеозначенного рескрипта и рекомендуем сии привозимые вина, в дальнейшем сюда оных, с наилучшим порядком и сбережением, отправлении, вашему прилежнейшему попечению и старательствам. А для отвозу сюда нарочное судно ко Гданску ныне же из Ревеля отправить велено...."
Из переписки, в 1746 году, канцлера с посланником в Вене, Ланчинским, и из требований кабинет-министра в коллегию, узнаем что присланные в сем году вина оказались неудачны: "оные по привозе сюда також казались сперва сладки, а стоя в погребах чрез несколько месяцев стали кисловаты; почему видно что не сделаны оные из сухих ягод, но ординарные подделаны сделанным из сухих ягод вином". [17] Но продажа иностранцам сухих (на стеблях высохших) ягод, как мы видели, была венгеро-богемским правительством запрещена. Оставалось или довольствоваться покупкою хорошего вина на месте, или продолжать старания о приобретении в собственность виноградников с дворами, на коих можно было бы выделывать вино требуемых достоинств.
Кабинет-министр (23-го сентября 1746, л. 85-86) настаивает из Петербурга, по повелению императрицы, на первом; генерал Вишневской в Венгрии хлопочет о втором. Но так как оказалось что и покупка недвижимости в Венгрии иноземцам была воспрещена, то приходилось пользоваться косвенным путем: давать взаймы деньги под залог облюбованных виноградников. Так Вишневской и постулил. В начале 1746 года, в обеспечение 950 венгерских флоринов, "доброй и в Венгерском королевстве ходящей монеты", ссуженой Стефану Солтану Децтепе, Вишневской с сыном, в качестве "коммиссаров императрицы", приняли в залог "сроком на 15 лет виноградный сад в графстве Цемпельском, в дистрикте Тисса- Токайском, на горе между садами сиятельнейших и урожденных господ Сигизмунда Кеща и Михаела Плацингера, Мегелс-Оддель называемый" (л. 88). Копию и перевод закладной Вишневской доставил в кабинет, где между прочим имелось сведение о таком же приобретении Вишневским еще двух виноградников.
Но Ланчинский запугивает кабинет сведением "что каждый Венгерец заложенную землю у иноземца от долгу выкупить может" (л. 86). Кабинет-министр разъясняет Ланчинскому что "сие взятье под заклад он, Вишневской, учинил собою и не имея о том ни позволения, ни апробации". Подтверждая что "ея императорское величество винами венгерскими деланными не из сухих ягод довольна быть не может, а во взятых генерал-майором Вишневским под заклад виноградных садах еще не ведомо будет ли что сухогроздья и сколько", и для того предписывается Ланчинскому всемерно при дворе императрицы-королевы Венгеро-Богемской стараться "чтобы хотя до тридцати анталов про императрицу-королеву сею осенью делаемых вин венгерских, из сухих подлинно ягод, оному генерал-майору Вишневскому за деньги перепущено было для отправления сюды" (л. 85). "О сем и здесь (в Петербурге) римско-императорскому послу, барону Бретлаку, дабы он чинимое вами старание подкреплял и ко исходатайствованию того способствовал, знать дано будет". О пошлинах Вишневскому предписывается: в Венгрии платить сколько потребуется (там же).
Прежде предприятия ходатайства о сем, Ланчинский доносит императрице что "обрист-кихенмейстер их римско-императорских величеств, граф Кенигель", присылал к нему своего служителя с объявлением что из Вены уже отправлено на Бреславль, даже до Данцига, с фурманщиком, шесть ящиков с 600 бутылками токайского вина "на обиход ее императорского величества" (л. 92 и обор.).
Это была со стороны королевы-императрицы по отношению к государыне любезность, столь же дружеская, сколько и политичная, чтобы доказать возможность С.- Петербургскому Двору иметь вино и без поземельных приобретений в Венгрии.
В октябре 1746 (л. 102), Ланчинский, в разъяснение прав иноземцев на покупку и прием в заклад недвижимых имуществ в Венгрии, доносит что относительно построек сделанных иноземным приобретателем недвижимости в Венгрии, существуют такие же ограничения как и в Германии: что при выкупе родственниками имуществ проданных или заложенных иноземцам, вознаграждению со стороны выкупающих не подлежат только Deliciosa, то-ееть постройки "забавы и прохлады ради возведенныя, например оранжерии, аллеи, распространение дворов и т. п." Но что строения и заведения от которых "умножение приходу происходит", подлежат вознаграждению по приятельскому рассуждению, или по судейской оценке". Там же сообщает он что один из его "приятелей в конфиденции говорил ему что здесь, о старании Вишневского виноградные сады и дворы на ее императорское величество купить, или под заклад взять, имелося не гораздо давно беспокойство чтобы следованьи (последствия) от того не произвели какой холодности в дружбе между обоими дворами". Не помнит, было ли то после резигнации прежнего канцлера графа Батияни, только ведает "что первый унгарской канцелярии советник, граф Пальфи, писал к обер-гешпану комитата в коем Токай лежит, дабы его, генерала, удержал представлением что сие, окроме важных консидераций, (еще и) противно унгарским правам; и, дабы в том скорее успеть мог, то, избрав меньший инковениент, дозволил бы ему самому (т.-е. Вишневскому на свое имя), такую куплю учинить или винные огороды под заклад принять, естли земскому суду подвластен быть хочет".
В письме по сему предмету графа Пальфи к земплянскому обер-гешпану графу Берению писанном, "после принятой прежде на то от ея величества королевы инструкции", граф Пальфи выражает неудобства приобретения виноградников на имя Российской императрицы:
"1. Что если бы чужестранный владетельный государь таковые винные сады и дворы во владении имел, то он не мог бы подлежать провинциальной юрисдикции или земскому суду.
2. Земские уложения ясно показывают что никто иной, кроме принадлежащих к шляхетскому или мещанскому сану, в Унгарии никаких добр во владении иметь не может. [18]
3. В случае выкупа родового имущества, или вступательства, при возникшем споре, королевского фискала, разные неприятные последствия возникнуть могут...."
Письмо свое граф Пальфи заканчивает доводом что и без того в сем деле пример есть: что несколько лет назад, король Польский равномерно некоторые винные сады в Токайских горах для себя купить хотел, и о том здесь требование учинил, однакож сие ему не дозволено.
Что же до желания государыни чтобы. тридцать анталов лучшего вина Вишневскому за деньги "перепущено" было, то Ланчинский сообщает данное ему откровенно другим "приятелем" сведение что императрица-королева в Токайских горах гораздо пространных винниц сама не имеет и здешний двор весьма часто, чрез своих официантов, в добавку такое вино покупает: и разве дадут охотно promotoriales, или указы к здешним и Унгарии официантам чтобы способствовали такое вино приискать. Посему Ланчинский и вступил прямо сам в переговоры с князем Траутсоном, имеющим в близости Токая немалые винницы; упоминал о том же графу Улефелду, которому тридцать анталов показалось "число великое"; и обещал войти в сношение с унгарским канцлером графом Найдастием (л. 102-103).
Ланчинский в октябре (л. 106-107) передавал подробности переговоров своих по сему предмету с канцлером Найдастием.
Канцлер, отложив до конца разговора суждение о тридцати анталах вина, объявил "с жалобою, пополам же с сожалением, весьма тихо", что от графа Берени недавно получил донесение: как генерал Вишневский, на имя императрицы, взял под заклад виноградники и двор в Толчвах, и от себя прибавил: "Как же одному государю в земле другого иметь поссессию?" Ланчинский, не упоминая о копии с закладной, и ему Вишневским доставленной, возразил: - разве он генерал на себя то учинил! - Репликовал канцлер: "что начал собою, яко коммиссар; а потом ее величество явно оглавлена. И тем еще не довольствуяся, на закладном дворе в Толчвах поставил двадцать вооруженных драгун, еже де вельми странно, и в чужой земле не обычай". Я возразил канцлеру: То де караул. - А он мне: "В Унгарии де фельдмаршал граф Пальфи, королевства палатин, по которому чину есть Praefectus armorum, или начальный оружия командир; но ни в городе, ни в деревне ни одного солдата в мирное время на карауле не имеет. И хотя б де сам здешний военный президент к вам в мирное время приехал без команды (т.-е. без характера начальника), то б и он караула не имел".
Когда же ему, генералу Вишневскому, о том говорено, то сказал что сие учинил для своей безопасности, будучи в раскрытом месте, "а и Токай де равномерно без фортификации". Говорено ж и о закладном договоре, чтоб оный на свое имя переписал, на что Вишневский склонность показал.
Продолжая с канцлером разговор, Ланчинский ему от себя говорил что может быть есть в том деле распространение (преувеличение): а сие заподлинно ведаю что при нем только пятнадцать драгун, которых употребляет при отсылке вин и к посылкам. Канцлер на то репликовал; "знатно де и 15; еще пять драгун прибрал; а и так де много людей". Сия пресек свидетельствованием о ее величества королевы желании и намерении "почтеннейшую госу-дарыни императрицы дружбу нужно себе прочить", и что "на целомудрое вашего величества рассмотрение того дела всемерно уповает". А дискурс он, канцлер, окончил обещанием что к добытию тридцати анталов сухогроздного вина, Aussbruch называемого, для ее величества, всякая покорная услужность оказана будет.
В июне 1747 года Ланчинский получил повеление ходатайствовать о беспошлинном пропуске чрез земли императрицы Римской и королевы Венгеро-Богемской, а также и республики Польской, приготовленные для Двора и отправленные генерал-майором Вишневским 30 анталов вина. В январе 1749, за вином в Токай "к обретающемуся тамо у покупки оного" генерал-майору Вишневскому отправлялся кабинет-курьер Иван Мейер и с ним дра-гун три человека.
Но 27-го того же января генерал-майор Вишневский умер. О том кабинету доносил состоявший при генерале вахмистр Яков Веселухин. При жизни своей Вишневской заготовил: покупкою в 1748 году старого сухогроздного вина двадцать бочек, собранного с казенных винниц, сухогроздного десять анталов; маслажу две, да ординарного двадцать две бочки. Для отправления ко Двору этих вин и впредь для покупки и отправления их, а также для содержания казенных винниц, 17-го апреля 1749 года, из Москвы в Венгрию отправлен кабинет-курьер Николай Жолобов; ему, не раз уже ездившему к Вишневскому, поручалось там оставаться "до указа" и вести дело на прежних основаниях. При отъезде Жолобов доносил кабинет-министру что на беспошлинный провоз вина чрез Польшу никак не следует рассчитывать; каковы ни давались обещания, какова ни была сила его паспортов, начиная с 1745 года, ни разу не избежал он притеснений, платежа пошлин "особенно с прошлого" года, когда ему таможенные управители объявили что отныне пошлину собирать будут: королевскую и Речи Посполитой порознь.
Как на сем последнем основании, также потому что паспорт 1745 года, на беспошлинный провоз чрез Польшу вин устарел, и в изложении его требуется изменение, к действительному тайному советнику и полномочному министру нашему в Дрездене, графу Кейзерлингу, 15-го мая отправлен рескрипт (л. 127), чтоб исходатайствовал новые паспорты "и оные такого содержания исходатайствовать старался, дабы генерально, и не объясняя именно для коликого числа бочек или анталов, но сколько и когда повезено будет из Токая вина.... всегда свободно и без платежа королевских и республики пошлин, пропускаемы были...." В этом рескрипте объяснено современное состояние казенного виноделия в Токае, следующими словами: "....В бытность его, Вишневского, тамо наилучшие вина получаемы быть могли, для того (ибо) на нашем иждивении особливые виноградные сады и винницы заведены, и несколько таких вин оттуда ко двору нашему пред сим уже провезено было".
Граф Кейзерлинг, в ответном из Дрездена донесении, разъясняет что дело льготных паспортов единственно до коронной каморной канцелярии (в Варшаве) принадлежит, следовательно толь меньше отсюда последовать может, "ибо польские канцелярии, в сем их введенном порядке и обыкновении, ни себе ниже другим помешать допускают". И министр докладывает что о сем он немедленно предпишет секретарю посольства в Варшаве, Ржичевскому (д. 129).
Ржичевский 5-го июля доносит что в скором времени получить паспорты затруднительно; ибо коронный великий подскарбий граф Седлницкий находится в своем имении, в 24 милях от Варшавы, в правую сторону; а коронный надворный подскарбий Косовский, над таможнями диспозицию имеющий, живет более чем в 30 милях в левую сторону от Варшавы. Седлницкого называет "странным человеком, с которым весьма редко что-либо письменно исправить можно, что он иногда и на королевские указы не ответствовал: и сие было причиною что управление королевскими таможнями в прошлом году от него отнято". И лишь бы от него получить ответ, а с надворным подскарбием затруднения не предвидится; одно "....в коронных и королевских казнах такой денежный недостаток имеется что они едва наинужнейшие домашние издержки тем исправить могут: в такой-то ныне коммерция в Польше упадок и разорение пришла" (л. 131).
Однако Седлницкий не замедлил ответом; он краток; вот все его содержание:
"Я как при всех случаях обык подавать опыты истинной моей дружбы, так и при нынешней перевозке вин служить вам не отрекаюсь; но понеже то необыкновенно есть, чтобы паспорты даваемы были без именного показания сколько оного вина всех бочек и анталов, о которых вы в письме вашем ничего не означили, того ради соизвольте вы прислать ко мне старой паспорт для лучшего о том изъяснения". Словесно же, как доносит Ржичевский, канцлер выразил опасение что республика "за безответственную ему погрешность причтет" изготовление паспорта без означения количества пропускаемого беспошлинно вина (л. 133).
Кабинет-министр князь Черкасский подтвердил прежнее количество, триста бочек; и лишь требовал ускорить присылку паспортов, в виду готовых к отправлению тридцати анталов вина. Но чтобы видеть сколько республика Польская, по снисхождению к русским требованиям, терпит убытка на беспошлинном провозе через ее владения венгерского вина, кабинет-министр предписывает Ржичевскому доставить в Коллегию перечень, сколько порознь за каждый предмет берется провозных пошлин в таможнях Польши и Литвы (л. 137).
Из последующей переписки между графом Кейзерлингом и коронным подскарбием, жалоб первого на второго королю и его первому министру, графу Брилю (л. 138-148), видно что дело беспошлинного для Российского Двора провоза чрез польские владения венгерских вин возбудило затруднения между представителями Речи Посполитой и королем. Граф Седлницкий упорно отказывается от выдачи бесколичественных паспортов, выставляя на вид что такой неограниченный провоз через Польшу дорогого товара станет причиною для злоупотреблений на таможнях как чиновников их, так и Греков (?), вместе с другими промышленниками. Король, Желая оказать добрую услугу императрице, трижды подтверждает графу Седлницкому об удовлетворении требования кабинета. Подканцлер отмалчивается и выдает паспорты на одновременный провоз 300 бочек и 100 анталов. Граф Кейзерлинг письмо его об этом "показал графу Брилю, для лучшего уведомления его о характере сего человека и для склонения его к приложению потребного старания о том чтобы подобное сокращение королевской власти толь сильно не вкоренилось".
Ржичевский, исчисляя количество казенных пошлин с венгерского вина, относительно "партикулярных" поборов на внутренних, сухопутных и речных таможнях, указывает на ту же неопределенность в них какую мы пред сим видели, выражаясь еще рельефнее, что количество их зависит от "искусства того кто вино везет". Коронных же и Речи Посполитой пошлин от Венгерской границы у реки Лисы и до Гданска водою, он насчитывает "свыше трех червонных на бочку" (л. 149-150).
20-го ноября 1749 года, на место умершего в Венгрии генерал-майора Вишневского, назначен сын его, полковник Гаврил Вишневской, "который тамо и жить имеет". С ним отправляются: священник один; драгун два; рейтер один; писарей два; да собственных его служителей мужеска и женска пола тринадцать, всего девятнадцать человек (л. 151). В 1750 году, 6-го июля, к Вишневскому еще послан кабинет-курьер Иван Мейер с тремя драгунами Рижского полка: Кузнецов, Колард и Шмелев.
29-го августа выдан из Коллегии особый паспорт на имя полковника Вишневского для провоза 100 анталов венгерского вина: на л. 164 видно что эта партия назначалась для его сиятельства графа Алексея Григорьевича (Разумовского?).
17-го декабря того же 1750 года в город Токай за вином отправлен кабинет-курьер Иван Стрежнев и при нем драгуны: Тюменев и Колобов (л. 173).
3-го марта 1753 ездил в Токай, для провоза вина сухим путем, знакомый уже нам кабинет-курьер Николай Жолобов (л. 177).
При таковых посылках, Жолобов и Стрежнев произведены в чины: первый - премьер-майора, а второй - капитана. И когда Стрежнев, уже в чите капитана, 12-го марта отправлялся в Токай, с ним ехало пять драгун: Баландин, Давыдов, Колобов, Кузнецов и Шмелев.
19-го октября 1753, капитан Иван Стрежнев еще раз отправлен с четырьмя драгунами в Токай сухиш путем через Киев и Польшу.
При управлении винницами в Венгрии полковника Гавриила Вишневского, виноделие в Токае, для нужд Императорского Двора, продолжало развиваться; и в 1755 году дошло до производства тысячи анталов (60000 бутылок) одного высшего сорта, предназначенного к отправлению в Россию. [19] К чрезвычайному посланнику в Дрездене, действительному статскому советнику Андрею Леонтиевичу Гроссу, и к секретарю посольства, Ржичевскому, в Варшаве, шлются в этом году высочайшие повеления об исходатайствовании паспортов на беспошлинный через Польшу провоз сих вин; а графу Кейзерлингу в Вену о том чтобы доставленные к нему паспорты переслал без замедления, как удобнее и скорее возможно будет, в Токай, к премьер-майору Жолобову, который еще и ныне там, для изготовления и отправления венгерских вин, пробудет. И 15-го марта 1757 года, для приема и провоза этих вин отправлен от коллегии капитан Стрежнев с тремя драгунами.
В октябре 1757 года, на помощь к Жолобову, в Токай отправлен кабинет-курьер Антон Рарог и при нем капрал Горев, да солдаты Голиков и Борзой.
Этою посылкой оканчивается виденное нами "дело"; но не заканчивается производство для Двора в Токае вин и отправление таковых в Россию.
Договору на принятый в залог виноградник пятнадцатилетний срок истек в 1761 году. Не видно из переписки по какому акту дом в Токае получил право называться казенным. Но десять лет спустя, в 1771, в царствование императрицы Екатерины II, как видно из бумаг вице-канцлера ее времени, князя Александра Михайловича Голицына, наше правительство продолжало принимать участие в судьбах сего заведения. В этом 1771 году, на посте коммиссара в Токае, мы встречаем бывшего кабинет-курьера уже в чине премьер-майора Антона Рарога. Видно что посланник в Вене, князь Дм. Мих. Голицын требовал чтоб он записал в приличном судебном месте возобновленный им контракт о занимаемом им в Токае казенном доме.
Рарог, в ответном донесении 19-го октября, заверяет, свидетельствуясь многими приятелями, коим и самим случается бывать при судебных местах, что угорские права никакой записки договора не требуют: достаточно чтоб он обеими сторонами был подписан при годных свидетелях; разве, сообщили ему приятели, еще раз им спрошенные: на случай пожара, или иной утраты подлинника, вписывают договор, подлинником, в журнал Капитула, а не судебных мест. Вице-канцлер, 16-го ноября, настоятельно требует чтобы Рарог, хотя в капитуле, но непременно записал контракт свой...
Устные предания доподняют наши служебные сведения тем что русские коммиссары в Токае успели внушить к себе такое доверие среди местного населения что они весьма часто служили для тяжущихся высшею степенью суда. Когда спорящие оставались недовольны первоначальным разбором их нужд в местных судах; когда и судебное решение даже епископа не удовлетворяло отыскивающих свое право, недовольный, как к верховному и без-апелляционному судье, обращался к русско-императорскому коммиссару, воплощавшему в его глазах понятие о неподкупной и безусловной справедливости.
Тщательно будем искать следов дальнейшего пребывания русского коммиссара в Токае и дальнейшей после 1771 года деятельности его по заготовлению и отправке в Россию лучших венгерских вин. А знающих усердно просим дополнить наш очерк теми живыми сведениями о многолетнем пребывании русской колонии в Угрии, которых не достает изложению, составленному исключительно по служебным известиям.
___
Статья моя еще не была окончательно отпечатана, как по вызову сделанному в № 176 Московских Ведомостей, я получил от уважаемого заслуженного профессора Московского университета, Осипа Максимовича Бодянского, подробную заметку относительно одного из светил нашей иерархии, в юности послужившего в Токайской церкви, учившегося в Пресбурге и Пеще, и потом служившего при Токайской миссии, впоследствии известного епископа Иринея Фальковского.
"Отвечая вашему желанию выраженному в конце статьи вашей "Русские коммиссары в Токае в XVIII столетии", дополнить ваш очерк сведениями о пребывании "Русской колонии в Угрии", сообщу с своей стороны следующее:
В числе священников этой колонии, с 1775 по 1779 год, был мой родственник иеромонах Иустин, в мире Иоаким Фальковский, до того настоятель церкви в селе Белоцер-ковицах или Белоцерковке, Полтавской губернии, Лохвицкого уезда, при реке Мнозе, в 42 верстах от Лохвицы. Иоаким Фальковский, по смерти жены своей, выдав дочь, Елену, за Симона Демьяновича Яновского, сына священника в селе Краснянах, на реке Удае, Прилуцкого уезда, отправился с сыном Иваном в Киев, где постригся в чернецы и поселился в Братском монастыре, чтобы самому тщательно наблюдать за учением сына, помещенного им в тамошнюю академию.
Когда получено было предписание из Святейшего Синода: избрать надежного по нравственности и образованию в настоятели русской церкви в угорском городе Токае, при миссии находящейся, иеромонах Иустин вызвался отправиться туда, и действительно уехал в Угрию в январе 1775 года, взяв с собою и сына Ивана, бывшего уже с 1773 года в классе поэзии. В Токае, исправляя причетницкую должность при отце (псаломщика), Иван Фальковский посещал школы Пиаров, где усвоил себе окончательно языки латинский и немецкий. Затем отец послал его в Пресбургскую гимназию, а по кончине отца, в 1779 году, он перешел в Пещ-Буду для продолжения учения в тамошнем университете, по окончании коего служил (с мая 1781 года) в канцелярии русского посольства в Вене. Затем возвратился в Токай и поступил в канцелярские нашей Коммиссии, а в начале 1783 года, оставив ее, прибыл в Киев, где поступил преподавателем академии. Чрез три года (1786) принял монашество с именем Иринея, под которым и сделался известен как лучший из всех своих сотоварищей по учености и преподаванию. В 1804 оставил ректорство и посвящен (1807) в епископы чигиринские, коадъюторы митрополии; 1812, с февраля, епископ смоленский.
4-го августа, в день приступа Французов к Смоленску, удалился из города и за 30 верст приняв чудотворный образ Божией Матери Одигитрии из Успенского собора, отправился с ним в Москву, из нее в Ярославль, откуда, в июне 1813, перепросился в Киев на прежнее место с званием коадъютора и там скончался в апреле 1823 года.
Преосвященный Ириней Фальковский был, по отзывам знавших и ценивших его, человек необыкновенных дарований и учености самой разнообразной; много писавший и печатавший в свое время; в особенности замечательно его: Orthodoxae Theologiae dogmaticae Compendium (М. 1802, 2 тома, в 8-ку), "лучшее, как отозвался о нем архиепископ Филарет Черниговский (в Обзоре русской духовной литературы, 1863, стр. 210) из писанных дотоле в России, по ясности, отчетливости и систематической строгости". Академисты до того любили его что очень многие старались усвоить себе даже почерк его, который весьма красив и четок, хотя и сжат. Он составил значительную библиотеку, которая хранится и теперь в Киево-Михайловском монастыре (в коем он и погребен) и которая принадлежит мне как ближайшему его потомку по сестре его, бывшей, как сказано выше, за моим двоюродным, по матери, дедом.
О пребывании его и отца его при Токайской миссии сообщены мне сведения в недавнее время, благодаря посредству товарища обер-прокурора Святейшего Синода Ю. В. Толстого, из синодального С.-Петербургского архива, где, конечно, имеются сведения и о прочих священниках служивших при нашей Токайской церкви. О Иринее же Фальковском более подробные сведения имеются в "Путешествии в Одессу и Киев 1810", князя И. М. Долгорукого, напечатанном во 2-й и 3-й кн. Чтений в Импер. Общ. Истор. и Древн. Российск., 1869, отд. II, стр. 274-277. О. Б." Примечания
[1] "Отправление во Францию, Англию и Гишпанию посланников: стольника Петра Потемкина и дьяка Волкова с объявлением о кончине царя Алексея Михайловича, о новом продолжении на тринадцать лет с Польшею перемирия, о взаимной торговле и пр. мая 12-го по 13-е декабря 1682 года" в Моск. Главн. Арх. Минист. Иностр. Дел.
[2] Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом, изд. братьев Востряковых, под редакциею Г. В. Есипова, Москва, 1872, т. II, стр. 241.
[3] Сборник Востряковых-Есипова, т. II, стр. 27.
[4] Находящиеся в статье ссылки на номера листов относятся к этой переписке, хранящейся в Главном Московском Архиве Министерства Иностранных Дел.
[5] Так озаглавлена хранящаяся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел переписка от 19-го октября 1744 года по 11-е октября 1767 года, из которой, по обязательному разрешению директора сего Архива, гофмейстера барона Ф. А. Бюлера, и почерпнуты материалы для настоящего очерка.
[6] 1710 года, июля в 26-й день, по присланному великого государя указу из Санктпетербурга, велено послать в Польшу и быть там для дел стольнику Алексею Иванову Дашкову. С 1711 по 1716 год, Дашков был резидентом при коронном гетмане Синявском. По представлению чрезвычайного и полномочного в Польше посла князя Долгорукова, указом от 24-го июня 1716 года, Дашков был отозван в Москву. (И. А. Тяжелов.)
[7] Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Москва, 1872. Издание московских 1-й гильдии купцов, братьев Николая и Дмитрия Востряковых, том второй.
[8] Действительный камергер Михаил Петрович Бестужев (Рюмин) 16-го мая 1726 года назначен чрезвычайным посланником при короле Польском и Речи Посполитой, и рескриптом от 20-го сентября 1730 года переведен в Голландию полномочным министром (И. А. Тяжелов).
[9] В Русском Архиве, год четвертый, на стр. 1367, есть статья г. Ст. Лашкевича, потомка Федора Васильевича Вишневского, по женскому колену. В домашнем архиве г. Лашкевича сохранились, из приводимых в этом очерке, четыре Высочайшие повеления от 6-го апреля, ноября 8-го и 13-го 1745 года и 4-го ноября 1748, да сверх того поздравительное письмо с праздником Светлого Христова Воскресения - от императрицы Елисаветы к Г. М. Вишневскому, пользовавшемуся благосклонным доверием государыни. Обращаемся с покорнейшею просьбой к г. Лашкевичу, поискать: не осталось ли от его предка еще каких писем, которые уяснили бы житье-бытье его в Угрии, во время многолетнего пребывания его там с поручением, которое, конечно, ставило его в непосредственные сношения с русским людом в Карпатской Руси.
[10] В Полное Собрание Законов Российской Империи указ сей не вошел.
[11] Антал - мера емкости, равная полубочке или 60 бутылкам.
[12] Голембовский уже и не перечисляет "тому подобных". Мы назовем одну, которая, не ведаем как, удержалась до сего дня на пути между Варшавой и Вильной, и взимается железнодорожным управлением: оно получило ее в наследие от бывшего шоссейного сбора; это пошлина копытковая, которую в 1867 году мне самому, с запиской ее в железнодорожную квитанцию, пришлось заплатить в Городне (Гродно), при отправлении оттуда с товар-ным поездом в Виленский учебный округ семидесяти пудов, более или менее старинных русских рукописей, собранных в западных уездах Городненской губернии.
[13] Выражение "обойтитца без оного не могу" не должно принимать в значении личном и буквальном. Обычай дарить послов чужестранных и своих вельмож привозными гостинцами известен. В этом именно смысле и употреблено выражение. В памятнике времен Петра I, 1724 года: о рассылке сокольников в разные деревни для ловли птиц (Сборник Востряковых, т. II, стр. 331) сказано: "...а те птицы кречеты, соколы, ястребы, челиги кречатьи держатся в Семеновском на Потешном дворе для посылок к Турецкому салтану и к Персидскому шаху и в иные владения, без которых пробыть не возможно".
[14] Антал 60 бутылок. Антал 120 червонных, бутылка - два червонных. Червонный-13 тинфов и 2 шестака.
[15] За шестью бочками вина отправлен был, по паспорту 9-го ноября, Вологодского пехотного полка сержант Наколай Жолобов, из Петербурга в Венгрию, чрез Киев, Львов и Семиградскую землю. (Л. 58.)
[16] И этого указа в Полном Собрании Законов нет.
[17] Разница заключается в следующем. Для производства высшего достоинства вина, оставляют на лозах виноградные ягоды пока высохнут и обратятся почти в изюм (слово турецкое). Из этих-то высохших ягод и выжимают вино, которого выходит очень мало и которое потому именно дороже ценится. Оно, когда выстоится, окисанию не подвергается. Им-то и подделывают обыкновенное вино, заимствующее от него на первое время и аромат, и вкус настоящего маслача.
[18] Саны шляхетский и местчанский (от место-город), привилегированные в Венгрии, как и в других государствах в коих господствовало немецкое право, осуждали и своих не-шляхту и не-местчан, то-есть земледельцев, также как и иноземцев, на полное бесправие, подчиняя между прочим и "droit d'aubaine", т.-е. исключительному праву короны на наследование в имуществе иноземца.
[19] Производство венгерского вина для Высочайшего Двора и для вывоза его в Россию должно было несколько позже значотельно ослабеть, ибо, в употреблении на пирах и банкетах, появилось ему соперником шампанское. Уже Лашетарди, как говорит князь А. А. Васильчиков в своей статье Семейство Разумовских, привез с собою в Россию 100000 бутылок вина, из которых было 16800 шампанского. С этих пор шампанское стало входить в общее употребление, а со времен Екатерины II стали на банкетах пить его при заздравиях (Восемнадцатый Век, П. И. Бартенева. Книга вторая, стр. 506).
|
