: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Д.Ф. Масловский

Строевая и полевая служба русских войск
времен императора Петра Великого и императрицы Елизаветы

Из истории военного искусства в России в первой половине XVIII столетия

 

Публикуется по изданию: Строевая и полевая служба русских войск времен императора Петра Великого и императрицы Елизаветы. Историческое исследование Генерального Штаба полковника Д. Масловского. Москва. Типография Окружного штаба, 1883 г.  
 

VI. Обзор военно-административных законов после Ништадтского мира до 1756 г. и влияние их на воспитание войск

Изменения в Уставе Воинском 1716 г. до вступления на престол императрицы Елизаветы. – Необходимость исследования главных военно-административных законов с 1724–1755 г. для характеристики обстановки воспитания и строевого образования войск. – Существенное отличие в условиях обучения русских войск до Ништадтского мира и после него. – Особый военно-исторический интерес рассматриваемого периода. – Значение Миниха и общая характеристика его военно-административной деятельности. – Влияние недостатка денежных средств в конце царствования Петра I-го на военно-административные законы. – Основное положение Петра I-го 1712 г., определявшее способ снабжения армии всем необходимым. – Очерк размещения и продовольствия войск по правилам плаката 1724 г. – Отмена плаката в 1727 г. и результаты этой системы. – Меры Верховного тайного Совета для сокращения расходов на военные потребности. – Краткий обзор причин упадка армии в 1729 г. – Реформы Миниха начала 1730 г. – Восстановление плаката 1724 г. и последствие этой системы при вторичной отмене ее в 1736 г. – Главнейшие изменения после Миниха с 1734–1742 г. – Общий перечень реформ 1721–1742 г., с изменениями их до 1755 г. – Влияние военно-административных порядков после Ништадтского мира на отдел воспитания войск.

«Воинское дело первое из мирских дел,
яко важнейшее для обороны своего отчества
».
Петр I-й.

 

Устав Воинский о должности генерал-фельдмаршалов и пр. оставался без изменения до вступления в управление делами Военной Коллегии графа Миниха. Нет сомнения, что в 1732 г. «экзерциция» и барабанный бой устава 1716 г. были изменены1; но мне не посчастливилось напасть на след (библиографической редкости в настоящее [68] время), строевого устава времени императрицы Анны; а потому не могу дать отчета о строе войск с 1732–1742 гг. Императрица Елизавета вскоре по вступлении своем на престол, а именно 15-го января 1742 г.2 повелела: «экзерциции и барабанному бою быть как при Петре I-м», что и дает возможность продолжать исследование строевой службы русских войск, установленной Петром Великим.
Правила Устава Воинского о полевой службе, по-видимому, остались без изменения и при реформах 1730-х годов; по крайней мере, на изменения их нет никаких намеков ни в Полном Собрании Законов, ни в других источниках, характеризующих деятельность Миниха.
Вынужденный пока отказаться от исследования строя войск времен Данцига, Очакова, Ставучан, считаю необходимым коснуться других обстоятельств, влиявших на подготовку наших войск к бою, в царствования Екатерины I-ой, Петра II-го и Анны. Успех воинского воспитания и строевого образования находится в зависимости не только от сообразно составленных уставных положений, инструкций, опытности, знания инструкторов и т. п., но также в значительной мере от обстановки занятий войск и вообще от средств для выполнения задач строевого обучения. Регулярная армия Петра Великого воспитывалась главным образом в боевой школе и была таким образом в исключительно благоприятных условиях. После же Ништадтского мира наступает период обучения армии на мирном положении. В этом случае система размещения по квартирам, посторонние обязанности, возлагаемые на войска, хозяйство и т. п. имеют серьезное влияние на строевую службу и в особенности на воспитание солдат; а потому нельзя обойти исследованием тех, скажем вперед, многих [69] неблагоприятных условий, которые, несомненно, влияли на обучение наших войск с 1721 года; кроме того, попытка осветить несколько устройство войск в царствования Екатерины I-ой, Петра II-го и Анны не лишена и общего интереса в истории русского военного искусства.
После Ништадтского мира наступило наиболее трудное время для решения военно-административных вопросов. С одной стороны, вследствие продолжительных войн, денежные средства государства были в крайне неудовлетворительном состоянии; с другой – новое положение императорской России вынуждало поддерживать вооруженную силу на высоте требований первоклассной европейской державы, что без значительных денежных затрат не могло быть выполнено. При этих условиях как сам Петр I, так и после него – Верховный Тайный Совет, Сенат и представители армии стремились достигнуть «порядка в войске без лишних расходов» различного рода системами: размещения, снабжения войск всем необходимым, контроля и т. п.; но так как достаточного опыта предшествующего времени не было, то все нужно было строить на новых началах, при самых трудных финансовых условиях, крайней борьбе партий и влияний иноземцев внутри Империи. В виду всех этих обстоятельств не удивительно, что после Петра I-го следует ряд военно-административных реформ, часто неудачных, но не безынтересных для исследования, так как различного рода мерами стремились достигнуть решения одной из труднейших задач: уменьшить расход на военные потребности без ущерба оборонительных и наступательных средств государства.
Специальная задача настоящей статьи не позволяет подробно останавливаться на исследовании военно-законодательных положений того времени, но главных из них, влиявших [70] на развитие воспитания и строевое образование нашей армии, мы не можем не коснуться.
Обыкновенно все реформы по военному ведомству времени императрицы Анны приписывают «смелому, энергичному, талантливому, хотя и страшно честолюбивому, Миниху»3; а потому, чтобы не прерывать последовательности изложения, позволим себе теперь же ближе ознакомиться с характером военно-административной деятельности знаменитого фельдмаршала.
Несомненно, Миних занимает видное место в истории русского военного искусства с 1729–1741 год, и, чтобы при оценке его преобразований ближе подойти к истине, считаем правильным, обратить внимание на обстоятельства, при которых развивалась законодательная работа фельдмаршала, а также определить время его военно-административной деятельности.
Миних, поступая на службу в Россию в конце царствования императора Петра I-го и заключая «капитуляцию», рекомендовал себя как специалиста в инженерном деле и строевой пехотной службе; кавалерийскую и артиллерийскую части он не считал своей специальностью4.
Сообразно знаниям приглашенного, Петр I-ый назначил Миниха для работ по сооружению Ладожского канала. [71] После кончины императора, с удалением от дел Меншикова, Миних стремится получить должность генерал-фельдцейхместера5. Хотя на первый раз это не удалось, и он занял высший пост по своей специальности – «обер-директора над фортификациями», но настойчивый начальник инженерной части не оставлял своей цели до тех пор, пока, наконец, действительно в царствование Петра II-го, в 1729 году, он соединил управление артиллерийским и инженерным отделами в одно, под главным своим начальством6.
В 1730 году круг деятельности Миниха еще более расширился. С начала царствования императрицы Анны, Миних продолжал заведывание неоконченными работами Ладожского канала, капитальным ремонтом крепостей7, управлял самою сложною8 и малознакомою ему артиллерийской частью, был вице-президентом, а с 1732 г. – президентом военной коллегии, т. е. главою реформ, касавшихся всех вопросов по устройству войск, и в то же время занимал пост петербургского генерал-губернатора9.
Таким образом, с 1730–1734 г. Миних, как говорит проф. Соловьев, «сгоравший честолюбием, брался за все, не щадил трудов, еще менее слов для прославления своих трудов»10. Работа была гигантская по размерам и по времени исполнения; но такова ли она по качествам? Действительно, с одной стороны мы встречаем, в течение каких-нибудь [72] двух, трех лет, ряд самых решительных преобразований по военному ведомству, и в то же время в них нельзя заметить той основательности и полноты разработки, при которой законы могут быть прочными. В них не полного внимания к опытам и указаниям недавно минувшего времени Петра I-го и последующих 6-ти, 7-ми лет; заметно лишь стремление ввести иностранные порядки; наконец видны важные упущения в разных отдельных отраслях, состоявших в непосредственном ведении Миниха; как например: в артиллерийской и инженерной частях, в работах по устройству украинской линии и т. п.
Тем не менее иногда встречаются и выдающиеся законоположения, где проглядывает верный военный взгляд. Вообще, основываясь на некоторых проектах Миниха, можно думать, что если бы честолюбие и властолюбие фельдмаршала было в свое время сдержано, а не поощряемо расширением его власти, то многие из отделов русского военного искусства и военно-административные законы получили бы серьезное и более прочное развитие.
Чтобы отличить те меры, которые принадлежали собственно Миниху, нужно иметь в виду, что при делах военно-законодательных он был с 1730–1734 г. Затем значение Миниха настолько сделалось заметным, что Остерман и даже Бирон считали его для себя опасным, а потому и устроилось его почетное удаление из Петербурга главнокомандующим наших войск при осаде Данцига11. После польской войны Миних принял участие в крымских походах до 1739 г. и под конец деятельность фельдмаршала сосредоточивается исключительно на вопросах внутренней политики до 1741 г., когда он был уволен от должности первого министра правительницей Анной Леопольдовной, а в [73] начале царствования Елизаветы – сослан и возвращен только при Петре III-м; с 1762 г. особого влияния на решения дел он не имел.

Для характеристики внутреннего состояния нашей армии после Ништадтского мира, необходимо рассмотреть основания принятых способов: размещения войск, снабжения армии денежными средствами и другими главными видами довольствия, инспекцию, начала полкового хозяйства, посторонние обязанности, возлагаемые на войска, подготовку инструкторов, систему дисциплинарных взысканий и, наконец – летний период занятий. Каждый из этих вопросов заслуживает специального исследования, но мы можем дать только главные черты, насколько это необходимо для характеристики влияния строевых и военно-административных порядков, с 1724–1755 гг., на воспитание и строевое образование русской армии. Сообразно последним двум отделам подготовки войск к бою попытаемся анализировать исторические факты, исследуя сначала обстоятельства, влиявшие на воспитание солдат времени Екатерины I-ой, Петра II-го, Анны и Елизаветы.
Отличительною особенностью законодательной деятельности Петра I-го нужно признать устойчивость раз принятых законоположений, чего мы не замечаем после 1724 года до Екатерины II-ой. Напротив, коренные реформы, иногда по одному и тому же важному вопросу, следуют в незначительный промежуток времени; причем нередко законы, признанные уже неудобными, всецело вновь восстанавливались и влекли за собою те же неблагоприятные последствия. Мы уже отметили причины подобной шаткости военно-административных законов, а именно – недостаток опыта, отчасти [74] невнимание к результатам мер, установленных Петром I-м, а может быть и непонимание их. Но несомненно, что реформы по военному ведомству в этот период главным образом вызывались недостатком денежных средств; а потому мы должны несколько ознакомиться с положением финансов после 1721 г. и с принятым способом покрытия расходов на военные потребности.
Одновременно с установлением Петром Великим первых штатов (1711 и 1712 гг.) был указан порядок сбора доходов на содержание войска и распределение расходов по губерниям. Доставление денег было обязанностью губернаторов, и войсковые начальники не касались этого дела. По основным законам прежде всего удовлетворялись потребности действующей армии, затем последовательно: гарнизон, форт, посольство, артиллерия, «а прочие расходы делать из остаточных доходов по рассмотрению, и что могут сделать, то сделать, а чего не могут, то основание положить»12. Таким образом, собственно законоположениями, армия была обеспечена совершенно прочно.
Общий доход России в 1711 году с 146 7/10 дворовых долей 8-ми губерний простирался до 3.026.131 рублей. Из них на армию (пехота, кавалерия и гарнизонные войска) было назначено до 2.192.412 рублей13; затем на все остальные статьи расхода (флот, царицам и царевнам, посольский приказ, артиллерию, дворцовую походную канцелярию, аптекарский приказ) было ассигновано 815.792 руб.; а весь расход, вместе с военными потребностями, простирался [75] до 3.008.204 рублей14. Следовательно, по бюджету доходы превышали расходы на 17.927 рублей15.
В 1712 году штатное число войск было дополнено, и расход на армию увеличен до 2.541.192 руб.16 (считая дополнительный расход на гвардию и артиллерию), а к 1722 году цифра военного бюджета уже доходила до 4.000.000 рублей17. Но и общий доход государства к этому времени увеличился. С 1722 года сбор с дворовых долей был заменен подушным по 80 коп.18 с души, уменьшенный к 1726 году до известного семигривенного налога19; общая сумма государственного дохода была в 1722 г. в 7.859.833 руб., а к 1725 г. – 10.186.70720. Следовательно, на военные потребности было отделено в 1711 г. ¾ (75,74 %), а в 1722 г. – половина (50,89 %) общего дохода.
Несмотря на более выгодное финансовое положение государства в 1722 г., а вследствие того и уменьшение расходов на армию в процентном отношении, – положение войск к этому времени, главным образом от неудовлетворительного сбора денег, значительно ухудшилось. Законы, как мы видели, прочно обеспечивали армию, суммы специально на военные потребности были ассигнованы, сообразно с доходами, широко21, но недоимки с населения нередко [76] ставили войска в затруднительное положение. В 1722 г. напр., мы встречаем официальное заявление в Сенате Меншикова и представителей от военного ведомства г.м. Лефорта и трех полковников, что от неисправного удовлетворения войск денежными окладами увеличиваются побеги 22.
В 1723 г., вследствие недостатка в финансах, начали выдавать жалованье «приказным и им подобным людям» (кроме военных) сибирским и прочими товарами23; но неправильное удовлетворение содержанием, как крайняя мера, в некоторых случаях, распространялась и на военных; а именно было определено, что если когда-либо государству «нужда будет в деньгах», то в числе других и военнослужащие, исключая беспоместных офицеров, унтер-офицеров и рядовых, должны были участвовать в общем вычете из жалованья, в размере «почем придется с рубля»24.
Недостаток денежных средств, резко обнаружившийся в 1723 г., кроме вычета из содержания офицеров, сильно влиял и на другие важные реформы по военному ведомству. Главные из реформ заключались в изменении систем довольствия и размещения войск.
Есть полное основание заключить, что Петр I-й, вводя штаты 1711 и 1712 гг., принял правилом поставить командиров отдельных частей войск вне всяких крупных хозяйственных забот. Это положение давало возможность частям войск всецело посвятить время специально воинским занятиям без перерывов и этим устранялись поводы для каких-либо нареканий на строевых начальников, на что есть несомненные указания после утверждения [77] правил известного плаката 1724 г. и в особенности при вторичной отмене плаката в 1736 г.; наконец, не было надобности изменять систему полкового хозяйства с объявлением войны.
Принятая тогда система подрядов категорически определяется законом 11 марта 1712 г.: «всякие к мундирному делу и военные и артиллерийские припасы також провиант, вино и иное когда что к Его Государевым делам понадобиться, подряжать (губернаторам) самим»25; причем тут же указан и порядок поставки и приема от подрядчиков по установленным образцам. Подрядами в империи заведовал с 1715 г. гвардии капитан Кошелев и особые лица в каждой губернии из отставных офицеров;26 главное же направление всею хозяйственною частью войск было в руках комиссариата (в самом ограниченном штате), имевшего высокое и независимое положение27. Податное сословие по отношению покрытия расходов на военные потребности было обложено только денежною повинностью, и лишь в некоторых случаях брали с жителей провиант натурою в зачет повинности так, например, при общих сборах28, путевое довольствие и первое время по прибытии частей на квартиры29. [78]
В 1721 году Петр I-ый, однако, отменил подрядный способ снабжения войск провиантом и фуражом, приняв систему натурального довольствия от земли в самых широких размерах. Закон 11 февраля 1721 г.,30 объявленный как манифест в церквах, впервые устанавливал натуральный сбор провианта и фуража в зачет подушной повинности.
Главные основания нового закона дают уже право заметить, выдающиеся невыгоды системы провиантского довольствия натурою. Хотя манифест 11 февраля прежде всего стремился уравнять поставку провианта и сделана даже раскладка по провинциям, в зависимости от производительности страны – «дабы одним перед другими не было излишней тягости», – но какие были данные достигнуть этого без разработанных статистических сведений и при некоторых особенностях военной службы? Например, для флота, для войск на окраинах и т. п. решительно нельзя было применить натуральный способ довольствия, а, следовательно, сбор запасов натурою не мог всецело заменить денежную повинность31. Далее, зерновой хлеб жители могли доставлять только небольшими партиями; для облегчения населения нужно было разрешить войскам принимать провиант самим, удостоверять, какая часть запасов и от кого именно принята, от каких обществ сколько не доставлено, так как за последнее нужно было взыскивать деньги по местным ценам. Короче, вследствие невозможности уравнять налог, непостоянства рыночных цен32, особых условий, в которых находились некоторые части армии, по невозможности установить контроль, и главное – иметь достаточный запас [79] на случай неурожаев, – при всех этих условиях, натуральная система довольствия не обещала ничего хорошего и видимо вызывалась крайними обстоятельствами. Действительно, в положении 1721 г. не встречаем никаких мер, которые серьезно устраняли бы помянутые неудобства. Мы видим, например, что весь контроль и учет по провиантскому довольствию основан лишь на добросовестности лиц, непосредственно заведовавших приходом и расходом провианта. Смотрителями магазинов, вместо целовальников из купцов, были назначены «отставные офицеры и добрые солдаты»33, но мера эта оказалась не вполне целесообразною. Хотя за «лиходейство» по провиантской части установлена смертная казнь и в меньшей мере каторга с вырезанием ноздрей34, но факты показывают, что без упреков на злоупотребление дело не обошлось. Наконец, эта система не обеспечивала также армию на неурожайные годы. В 1725 г. случился «недород» хлеба, и натуральная поставка от жителей в счет податей была отменена с предоставлением заготовки по комиссариатскому способу, а частью заботою и полковой администрации35.
Неаккуратное получение денежных окладов, вменение в обязанность частям войск заботиться об обеспечении себя главными видами довольствия (провиантом и фуражом), недоразумения по этому поводу с населением, военными и гражданскими властями, – все это должно было неблагоприятно влиять на внутреннее состояние и порядок в частях войск, командиры которых, начиная с полкового и до ротных включительно, немало тратили времени на разные объяснения по учетам и начетам, не касаясь [80] уже возможных при этом злоупотреблений; так что вообще эта система довольствия, конечно, много способствовала «непорядку» в армии, замеченному уже в 1724 г.36. Кроме того, невыгодное положение войска усложняется в значительной степени, если обратить внимание на несоответственные условия расквартирования и некоторые рискованные меры, принятые по военному ведомству при Екатерине I-ой и Петре II-м, в видах уменьшения расходов на военные потребности.
Обратимся сначала к вопросу о размещении войск.
До 1724 г. войска располагались по обывательским квартирам. Существовавшие законоположения, в особенности правила Устава Воинского 1716 г., точно и строго обусловливали взаимные отношения постояльцев к хозяевам; но эти меры не могли, конечно, значительно улучшить недостаток разбросанного квартирования. В 1724 г. войска были выведены из городов в уезды, где из материалов, доставляемых от земли, полки должны были своими средствами построить казарменные помещения для частей не свыше роты и не меньше капральства. Вместе с тем, под наблюдением полковников, офицеры совместно с земским комиссарами, выбранными на год от помещиков, собирали с населения назначенные им подати; причем военный элемент наблюдал над гражданскими властями и помещиками по вопросам об отбывании воинских повинностей и по надзору за внутренним порядком в уездах37.
Мысль об изменении невыгодного способа размещения войск по обывателям возникла у Петра еще в 1721 г.38, [81] но нет сомнения, что постройка мелких военных колоний в уездах была предпринята не исключительно в видах удобств и настоятельной потребности собственно армии. Плакатом 1724 г. устанавливался не только казарменный способ размещения войск, но и новая финансовая система сбора доходов в государстве; изменялись также существовавшие административные порядки по внутреннему управлению в уездах, а потому реформа по плакату 1724 г. имела общегосударственное значение.
Основная мысль финансовой реформы плаката 1724 года была 0 «обеспечить взимание доходов государства старанием тех, в пользу которых они были предоставлены». «Мысль, – говорит Журавский, – сама по себе здравая, но сопряженная с большими неудобствами, злоупотреблением и совершенно противоположная строгой системе управления финансов»39.
И действительно, правила плаката 1724 г, не облегчая положения населения при сборе доходов, повлекли массу упреков на сборщиков податей, поселили вражду между военными и гражданскими властями, помещиками и населением и, конечно, вредно отразились на внутреннем порядке в частях войск.
В 1727 г. плакат о размещении армии по уездам был отменен и дал следующие результаты:
1) Одна из целей плаката – облегчение жителей в доставке провианта натурою, – оказалась непрактичною вследствие неурожайного года, неудобств от крайнего разнообразия цен на хлеб в одной даже провинции, трудности учета и т. п., а поэтому в 1725 г. натуральное провиантское довольствие было заменено вольною покупкою по распоряжению генерал-провиантмейстера (лагерное и путевое довольствие)40 [82] и частью самими войсками (довольствие в зимний период); причем нельзя не обратить внимания на то, что вскоре, после этой отмены в том же 1725 г., особым указом напоминают полкам, «чинить покупку в добром порядке. Понеже разглашается будто в некоторых полках покупка провианта чинится с насилием»41.
2) Сбор доходов офицерами с участием земского комиссара дал прямо противоположные результаты. Побеги крестьян увеличились с тою разницею, что «прежде бегали в своем государстве, а теперь бегут в Польшу, к башкирцам, в Запорожье, в раскол». Причина побегов, а следовательно, и недоимок, та, что «крестьянин имеет массу начальников, и командиры их только о том и думают, чтобы взять у крестьян последнее в подать и тем выслуживаться»42.
3) Контрольный надзор военных над гражданскими властями привел только к крупным недоразумениям между ними43: «фискалы, комиссары и проч. до воевод (по заявлению в Верховном Тайном Совете в 1726 г.) по-прежнему не пастырями, но волками, в стадо ворвавшимися, назваться могут».
4) разбросанность полков оказала влияние на ослабление дисциплины.
5) выяснилось злоупотребление при назначении людей на вольные работы44.
6) Постройка казарменных помещений, в значительном числе случаев, встретила сильное затруднение, так что [83] в феврале 1725 г. Екатерина I-ая разрешила не строить казарм45.
В виду всех этих неудобств последовало распоряжение об отмене плаката 1724 г., о выводе войск из уездов в города, где полки должны были вновь устраивать отдельные казарменные помещения – солдатские слободы46; наконец войска были освобождены от сбора податей, который перешел к воеводам.
Таким образом ни одна из задач, бывших в виду при введении плаката 1724 г, не оказалась практичною.
Другой вопрос, были ли в то время в распоряжении Петра I-го другие, лучшие средства, чтобы сдержать алчность гражданских правителей,_ как на то указывает ревизия графа Матвеева 1726 г.; 47 были ли пригодны другие меры понудить помещиков, в ущерб своим интересам способствовать исполнению воинской повинности и вообще обеспечить самое существование армии? Но эти интересные вопросы не касаются нашего исследования. Нам важно общее заключение, что два-три годовых периода зимних занятий, проведенных войсками в работе на помещиков, при исполнении обязанностей сборщиков податей, строителей казарменных помещений и т. п. – все это не могло благоприятно влиять на соблюдение строгого внутреннего порядка в управлении частями, на поддержание высоких нравственных качеств войск, короче – на условия, от которых зависит воспитание и успех подготовки войск к бою.
Нам остается еще упомянуть о некоторых мерах, принятых до вступления на престол Императрицы Анны, для облегчения финансового положения населения и уменьшения военного бюджета. [84]
Бережливость и расчетливость Петра I-го настолько общеизвестны, что останавливаться на этом мы не считаем уместным. Но не можем не отметить факта, что Император, видимо, не мог – а может быть в начале нового устройства войск не считал и выгодным – уменьшить расходы на военные потребности. Правда, за злоупотребления по военной части виновного ожидало беспощадно жестокое наказание, и даже Меньшиков, спасенный только ходатайством Екатерины I-ой, рисковал «в случае неисправиться быть без головы». Однако раз установленное положение о вещевом довольствии, офицерский и солдатский порционы, меры о призрении военнослужащих (кроме вычета из содержания более состоятельных офицеров) и т. п. оставались в царствование Петра I-го без изменения. Несомненно, расходы на военные потребности не исключали забот Императора о государственной экономии48. Настойчивое пользование средствами монастырей и помещиков, 49 венечные памяти, т. е. налог с бракосочетавшихся пар, 50 освобождение (в 1724 г.) купцов от воинской повинности за деньги, 51 все это указывает, что Петр I-ый, в виду крайнего положения государственного казначейства, хотя и вынужден был прибегать иногда к крайним средствам, однако не считал возможным уменьшить штатных положений войск и ассигнований. В виду последнего небезынтересны меры, принятые для сокращения [85] расходов по военному ведомству при Екатерине I-ой, и влияние их на общее состояние армии.
Сенатор Толстой, имея в виду обстоятельства, замеченные графом Матвеевым при ревизии Московской губернии в 1726 г., 52 предлагал начать реформы по облегчению населения от воинских повинностей с ревизии: военной, адмиралтейств и камер-коллегии; но через месяц военная коллегия, «вероятно, вследствие внимания, обращенного на ее действия»,53 предложила собирать с жителей повинности натурою, а не деньгами, и дело так устроилось, что никакой ревизии не было; а вместо того по проекту военной коллегии принято следующее:
1) Разрешили населению, в видах льготы, поставлять запасы, кто хочет натурою в зачет податей, кто хочет – деньгами; 54 это, конечно, устанавливало полную неопределенность в системе довольствия и ставило войска окончательно в затруднительное положение.
2) Оставив тот же основной порядок покрытия издержек на военные потребности, изменили дислокацию войск, в зависимости от удобства провиантского довольствия, совершенно не приняв в соображение затруднения в доставлении полкам денежных средств; 55 вследствие чего части армии, не имея наличных денег, иногда были поставлены в крайность.
Так, например, часть полков переместили на квартиры в хлебородные губернии, а деньги им высылали из прежних мест квартирования – с «вечных» квартир. [86] Например, Копорский полк, квартировавший в Твери, нуждался в деньгах, но тверской воевода, собравши деньги, пересылал сбор сначала новгородскому губернатору, и только последний, при сложной процедуре, доставлял подушный сбор обратно в Тверь – в Копорский полк56.
3) ⅔ офицеров, унтер-офицеров, рядовых их шляхетства, т. е., можно думать, лучший кадр инструкторов, отпустили по домам без содержания57.
4) В том же году разрешено брать в солдаты беглых и бродяг58, что уменьшало число душ, подлежавших повинности.
Влияния этих мер на общее состояние армии очевидно; заметим только, что последние реформы последовали после трехлетнего периода, разбросанного размещения войск по деревням по плакату 1824 г., когда внутренний порядок в частях и без того не был прочен.
После всего этого понятен и указ Верховного Тайного Совета 1729 г.59, из которого видно, что положение войск и внутренний порядок после 1727 г. нисколько не улучшились; напротив, был заметен тот же упадок, который снова вызывал необходимость преобразований. Труды особой комиссии, специально образованной в 1729 г. для приведения «в порядок» армии, всецело в «действо не приведены», по случаю кончины Петра II-го, и есть только указание относительно некоторых реформ, принятых в то время, А именно:
1) В высшей степени невыгодный способ ассигнования и доставления войскам денежных средств был изменен [87] на более сообразный: воеводы, по сборе денег, отсылали их прямо в полки60.
2) Ограничено увольнение офицеров в отпуск до ⅓.
3) Проектировались учреждения инспекторских смотров для регулярного и фактического контроля полков61. Но главнейшие преобразования с целью «содержания войска в добром порядке без лишних расходов», – были проектированы и приведены в исполнение Минихом, в период 1730–1734 г.
Еще до вступления в управление делами военной коллегии Миних обратил внимание на приведение в порядок крепостей62. Одним из первых указов императрицы Анны разрешен был как вызов инженерных офицеров из заграницы63, так и ремонт крепостей, на что ассигновано 70 тыс. руб.64 Затем следует восстановление известного плаката 1724 г. о размещении войск по уездам.
К сожалению, нет данных для выяснения вопроса – каким образом ускользнули от внимания Миниха все невыгоды плакатной системы, так вредно отозвавшейся на войсках всего три года тому назад. В указе о восстановлении плаката 1724 года сказано65; «А как в прошлом 1727 году, то Дяди нашего полезное определение (размещение по правилам плаката 1724 г.) отменено, и подушный сбор положен на губернаторов и воевод…, от того в уездах от воевод и подьячих многие непорядки, и крестьянам излишния тягости произошли…, а коммисары излишние и вымышленные сборы чинили...»; для предупреждения [88] этого признали нужным восстановить плакат 1724 г., возложив сбор податей опять на офицеров, как бы забывая, что и это средство оказалось непрактичным: «волки», т. е. подьячие, и при участии в сборе офицеров оставались теми же «хищными зверями в стадо ворвавшимися».
Есть сведения, что Миних, в принципе, был против размещения войск по обывательским квартирам и склонял императрицу Анну к сосредоточенному расположению армии по городам66, но неизвестно, почему же президент военной коллегии, имевший, несомненно, сильное влияние на решение дел (например, по требованию Миниха ассигновались десятки тысяч, вопреки мнению всех других67), – не мог отстоять существенных потребностей войск и вместо постройки казарм по городам («солдатских слобод») согласился на разброску полков по жителям в деревнях; так как при новом положении казармы в уездах строились только для полковых штабов.
Чтобы покончить с этим вопросом, посмотрим какие результаты во второй раз дала реформа, возлагавшая на войска, по крайней мере в период зимних занятий, посторонние обязанности, не имеющие прямой связи с воинским делом и подготовкою к бою.
В 1736 году плакат о размещении по деревням был отменен, и со следующими невыгодными последствиями:
1) Офицеры, бывшие при сборе податей, совершенно определенно обвинялись в неправильных «поборах»: «А ныне известно учинилось, что, будучи в дискрихтах, офицеры [89] и рядовые берут немалые взятки»68. Последствия, конечно, самые печальные для репутации войска.
2) Ни разбои, ни побеги крестьян не были прекращены этой системой69.
3) Недоимки с народонаселения не уменьшились70.
4) В самом хозяйстве войск замечены неудобства, и строевые части снова освобождаются от всех главных видов хозяйственных заготовлений. Продовольствие войск было возложено на провиантмейстерскую часть с обязательством, заготовлять провиант покупкою от помещиков и крестьянских обществ, а не у подрядчиков71. Обмундирование, переданное после 1724 г. частью полковому управлению, частью особым учреждениям (мундирным конторам), – в 1736 г. всецело возложено на мундирные конторы; войска же обязаны были принимать вещи по образцам72. Короче, те же самые результаты плата, но с невыгодами в более рельефной форме.
Нужно ли останавливаться на влиянии этих мер на внутреннее состояние армии? Было ли со стороны помещиков умышленное обвинение в злоупотреблениях войск в уездах, на что есть намек в некоторых документах, или действительно были злоупотребления, – в сущности, почти безразлично. Важно то, что существовавший порядок способствовал подобному обвинению. Система плаката и хозяйства войск с 1721-го до 1736 гг. действительно предоставляли возможность частным начальникам увлекаться своим положением [90] в уезде и казенными отпусками, а следовательно, могли быть случаи злоупотреблений.
Посмотрим теперь на главнейшие из прочих реформ Миниха.
Прежде всего, обращает на себя внимание разработка штатов: пехотных, гарнизонных и кавалерийских частей, оконченная в 1731 г.73. Данные этих штатов указаны в таблице № 2; здесь же приведем только выводы.
1) Главная особенность штатных положений 1731 г. заключается в разнице между численным составом частей в мирное и военное время.
С приведением армии на военное положение действующие полки увеличивались против мирного времени на 9.473 человек; из них пехота – на 5.966 человек, кавалерия – на 2.956. Действующие войска должны были пополняться до состава военного времени из гарнизонных частей74 (что бывало и при Петре I75), а последние – рекрутами.
Армия, против штата 1720 г., в мирное время уменьшалась на 6.760 человек, а в военное увеличивалась на 2.713 человек; 76 но подобное изменение для 204.000 армии еще не слишком заметно.
2) Предполагалось увеличить число рот в полку с 8-ми на 9-ть, но окончательно решено увеличить состав каждой роты, и для этого назначено 4-е полка «в развод»77. [91] Последняя мера, конечно, малообдуманная, так как ею уничтожались кадры, и перед самою войною 1757–1761 гг. мы должны были вновь формировать полки.
3) В принципе, решено было 10-ть драгунских полков переформировать в то же число кирасирских на том основании, что кирасирские полки «при цесарских войсках против турецких войск действовали лучше драгун». Но это изменение приводилось в исполнение последовательно, и в царствование императрицы Анны переформированы в кирасиры только три полка78.
4) Разница между штатами мирного и военного времени в особенности была заметна в конском составе частей. В пехотных полках в мирное время не было налицо и половины всего положенного числа лошадей, а в кавалерии – около четвертой части. Это, конечно, много способствовало уменьшению расходов. В случае войны, лошадей было предположено приобретать вольною покупкою79, но этот слишком медленный способ в том же 1733 г. был заменен обязательною поставкою от населения80, с уплатою 20 рублей за лошадь; это практиковалось и раньше, при Петре I-ом, но с несколько меньшим вознаграждением – около 10-ти, 15-ти рублей за строевую и до 4-х рублей за подъемную лошадь81.
Затем пересмотрены были табели вещевого и артиллерийского довольствия, и в них сделано увеличение сроков службы всех предметов обмундирования и снаряжения82 вдвое. В подобном роде были переработаны штаты гвардии [92] и ландмилиции83, причем последняя была увеличена до 20-ти полков (16-ть пехот. и 4-е кон.)84. Главному или генеральному штабу85 и центральному военному управлению86 дано новое устройство.
Кроме подробной разработки штатов была решена постройка непрерывной украинской линии, которая носила на себе тип господствовавшей в то время в Западной Европе системы непрерывных укреплений, оказавшееся в царствование Елизаветы неудобною, крайне тяжелою для населения и не приносящей пользы, хотя стоящей громадных затрат87.
29-го июля 1731 г. была утверждена императрицею Анною, по проекту Миниха, одна из наиболее замечательных его реформ – учреждение Шляхетского кадетского корпуса, по образцу прусского и датского88.
17-го августа того же года определен новый порядок вещевого довольствия89, основанием для которого было хотя петровское, но измененное начало. Каждая вещь расценивалась, и стоимость ее в общей сумме жалованья выдавалась в части. Из этого отпуска солдату строили предметы вещевого довольствия, тоже по расценке каждой вещи, а обязательные остатки выдавались на руки: драгунам 66 ½ коп., гренадерам 58 ¼ коп. и пехотным солдатам – 4 коп. Вообще, можно думать, что эта система, предоставляя полковой администрации покупку и заготовку предметов обмундирования, с обязательными вычетами из жалованья [93] солдата, кроме ее сложности была неудобна и по тем недоразумениям, которые могли возникнуть между начальниками и подчиненными.
Тем же законом была однообразная форма одежды, что прежде, как кажется, не особенно строго соблюдалось. Волосы предписывалось «убирать в парики или носить косу» и т. п. Одним словом, в то время мы еще более удалились о русской формы обмундирования – как говорит один из французов начала настоящего столетия – Петру I-му, в силу предрассудков прежних русских людей, «нужно было объявить войну бородам и русским кафтанам для того, чтобы поставить армию и народ на европейскую ногу», то можно думать, что в 1730-х г. эта мера не была уже нужна и «тень величайшего из царей согласилась бы с тем, что пора русским возвратиться к своим нравам и обычаям»90.
И в самом деле, с кончиною Петра I-го, как замечает проф. Соловьев, – не было железной руки, сдерживавшей врагов преобразований, а следовательно, если переворот к старому не случился, то новый порядок вещей являлся «как следствие, вытекавшее из условий предшествовавшего положения русского народа»91.
В действительности же было обратное; со времен Миниха началась утрировка подражания иностранцам, по букве и по поводу формы обмундирования привела к интересным жалобам военных людей времен Отечественной войны, доказывавших всю пользу для войск национальной формы одежды и вообще обычаев своей страны92
Прием офицеров из иноземцев, без именного указа [94] императрицы, был воспрещен, и есть основание заключить, что подобное распоряжение явилось вследствие крайнего раздражения армии против иностранцев; этого мы коснемся при рассмотрении развития строевого образования.
Наконец учреждены и инспекции, проектированные Верховным Тайным Советом в 1729 году, по которым ежегодно, не менее 2-х раз, должно было осматривать полки93; запрещены переводы офицеров из полка в полк без особо уважительных причин94, и ограничено производство в чин полковника95.
В 1732 г. установлена весьма сложная полковая отчетность; всего было 34 хозяйственные книги с массою граф в каждой из них, что и было историческим началом усложнения канцелярской работы96. Во всяком случае, эти книги дают возможность несколько ознакомиться с порядком полкового хозяйства того времени. Известное положение Петра I-го, по которому полковая отчетность подлежала ведению не только чинов хозяйственного управления полка, но и всего общества офицеров, было изменено в том отношении, что поверка действий полковой администрации была возложена на штаб-офицеров и ротных командиров97.
Наконец дана новая инструкция фискалам с ограничением числа этих чинов98.
В 1733 году вся армия начала приводиться на военное положение для действий в Польше. 1-го сентября была объявлена, [95] так сказать, мобилизация, и только 24 числа того же месяца были посланы артиллерийские офицеры для «разборки» артиллерии99, что лучше всего свидетельствует об упущениях по специально артиллерийской части вовремя фельдцейхмейстерства Миниха. Тогда же, вероятно, и был окончательно введен новый строевой устав.
Всеми помянутыми распоряжениями в 1733 г. оканчивается военно-административная деятельность Миниха. Последующие реформы состояли уже в отмене некоторых из преобразований фельдмаршала в то время, когда он отличался на боевом поприще. Отметим наиболее важные из этих реформ.
В 1736 г. отменен был плакат 1724 г. и система полкового хозяйства, как это было уже замечено выше. Затем, в том же году, преобразовано центральное военное управление. В 1730 г. провиантмейстерская и комиссариатская части были соединены в одно Генеральное Комиссариатство и выделены из ведения военной коллегии. Генеральное Комиссариатство ведало как ассигнованием, так и расходом денег по продовольствию и обмундированию; но мера эта вызвала «известный всем, говорит закон 1736 г.100, непорядок в том комиссариате», и для поправления дела признавалось, безусловно, необходимым возвратиться к прежнему порядку, – отделить комиссариат от провиантмейстерства и подчинить оба учреждения опять военной коллегии; ассигнование сумм возложить на комиссариат, а расход по покупке провиантских запасов на провиантмейстерскую часть101. [96]
Затем следует ряд улучшений по артиллерийской части102. Но самой замечательной из реформ после Миниха было сокращение срока службы в рядах войск дворянам.
Трудно сказать, что доставляло Петру I-му больше забот: побеги из рядов войск нижних чинов или уклонение от службы недорослей. Мы не имеет возможности останавливаться на этом интересном вопросе, но в выноске указываем ряд документов, по которым можно судить о мерах против побегов и уклонения от воинской службы – недорослей, рекрут и солдат103.
С начала устройства армии меры эти отличаются самою решительною строгостью угроз; например, офицеры отвечали потерей прав по службе и денежным штрафом за побеги нижних чинов; беглые солдаты подвергались вечной ссылке; рекрута обязывались круговою порукою в десять человек; недоросли за уклонение от воинской повинности рисковали конфискацией вотчин. После угроз идет ряд амнистий беглым, но вместе в тем, к сожалению, было и значительное смягчение в нравственных требованиях от рекрут и даже назначение в солдаты в наказание. [97]
Профессор Соловьев полагает, что Миних, в 1732 г., проектировал устранить побеги тем, чтобы вместо права сдачи рекрут «сдатчикам»104, была бы введена строго жеребьевая система набора; кроме того предложил ограничить срок службы всем вообще нижним чинам до 10-ти лет и наконец – развить устройство кантонистских школ, чем подготовить контингент для пополнения армии. Неизвестно почему, но опять первые две меры, несомненно обещавшие успех и свидетельствующие правильность взгляда Миниха, не были приведены в исполнение, и на этот раз еще с более вредными последствиями.
В 1736 г. дворянское сословие (по основному положению Петра совершенно уравненное в принципах отбывания воинской повинности с прочими сословиями; причем самая знатность дворянства определялась «по заслугам отечеству»), – умело выхлопотать себе выдающуюся льготу. Дело представилось таким образом, что будто бы побеги крестьян и недобор налогов идут от беспорядков в земельных хозяйствах помещиков, почему и решено было ограничить дворянам срок воинской службы в 25 лет105. Однако последняя мера встретила серьезное затруднение. Недоросли записывались с 10-ти, 12-ти лет, а потому, с окончанием войны 1739 г., масса офицеров подлежала увольнению в отставку, что вызвало ряд указов, ограничивавших право увольнения офицеров от службы106. Но если, в принципе, было сделано изъятие, то конечно были случаи, когда увольнялись в отставку офицеры, не имевшие на то права, как свидетельствует современник, майор Нащокин. [98]
Не смотря на сумму, отпущенную в 1731 г., крепости наши все-таки были в неудовлетворительном состоянии, и в 1740 г. на их ремонт снова было ассигновано 120 т. руб. 107.
Более выдающихся распоряжений до вступления на престол императрицы Елизаветы мы не встречаем.
Достигли ли меры Миниха, по крайней мере, сокращения военного бюджета? Трудами комиссии 1730 г. расходы были уменьшены, но только относительно полевой действующей армии; в остальном военный бюджет увеличился. Введением особых штатов для мирного и военного времени и увеличением сроков предметов обмундирования и другими сокращениями и т. п. расход в 1731 г. против штатов 1720 г. уменьшен на 650.000 руб. в мирное время108. В общем, в том же году, военный бюджет увеличен до 5.000.000109; но в эту сумму г. Журавский не включает еще постоянный расход на увеличенное число полков ландмилиции, содержание которых простиралось: в 1736 г. до 290.832 руб.110, в следующем году до 301.192 руб., и в 1738 г. до 426.771 руб.111; так что меры комиссии 1730 г., имевшие задачу, между прочим, сократить расход – значительно его увеличили, а сокращен был только отпуск на полевые действующие войска, что было прямо противоположно основному положению Петра I-го.
Выяснив несколько частности, попытаемся обобщить вопросы, влиявшие на развитие воспитания войск после Ништадтского мира до Елизаветы. [99]
Системою плаката 1724 г., два раза восстановляемою, на войска было возложено, в период зимнего времени: забота по сбору податей и запасов, постройка помещений, полицейский и контрольный надзор за населением и властями и, наконец – как злоупотребление, легко возможное при этой системе – вольные работы на помещиков.
Правила полкового хозяйства вынуждали начальников частей, до ротных командиров включительно, заниматься массою сложных хозяйственных заготовок, счетов и расчетов с населением, с центральным управлением и, наконец, с нижними чинами.
Строевой элемент подвергся серьезным упрекам в злоупотреблениях по денежным операциям в уездах, и одно из положений Петра I-го , по которому все офицеры принимали участие в фактическом контроле полкового хозяйственного управления, – было изменено. Принцип общеобязательной воинской повинности (кроме духовенства и купцов, последнее как крайняя уступка ради финансовых целей) был нарушен исключительно в пользу дворянства; уменьшен нравственный ценз от поступающих в ряды войск; наконец «палка», «батоги» получили полное развитие. О последнем обстоятельстве, имеющем также связь и со строевым образованием, будет упомянуто в следующей главе. Вообще, если в этот период можно отметить некоторые обстоятельства, способствовавшие успеху строевого образования – что нами будет разобрано вслед за сим – то порядки и положения того времени должны были неблагоприятно влиять на воспитание войск.
Таково было положение дела к концу царствования Императрицы Анны.
Со вступлением на престол Елизаветы, на войско не было обращено почти никакого внимания до мер, принятых графом Петром Ивановичем Шуваловым, в конце [100] 1750-х годов112 Императрица Елизавета при вступлении на престол решилась восстановить порядки Петра I-го и «дисциплину» в армии113, но кроме устава – «экзерциции», дело восстановления, в главных основаниях, по-видимому, не пошло дальше. Плакат 1724 г. хотя и не восстанавливался, но на зимних квартирах войска все-таки были разбросаны по обывательским квартирам; они должны были способствовать прекращению разбоев, побегов, возмущению крестьян114, и, конечно, не обходилось без незаконных услуг нижних чинов их начальникам115. Льготы, исключительно дворянам116, продолжались в увеличенном размере, и только командировки строевых офицеров для исполнения поручений, относящихся к гражданскому управлению, заменены назначением офицеров от гарнизонных войск117, которые, со времени Миниха, потеряли свои права, равные прежде с полевыми войсками.
О полковом хозяйстве нет определенных указаний, но из некоторых указов Полного Собрания законов и проектов графа Шувалова видно, что положение 1736 г., по которому войска получали все готовое, было изменено, и крупные заготовки опять возлагались на полки118. В общем, из известных нам документов мы ничего не можем отметить, что благоприятно могло бы отозваться на воспитании войск при Елизавете.
В настоящее время значение воспитания войск обстоятельно выяснены в русском военном искусстве; но нельзя [101] не признать, что и при этих условиях обстановка, в которой будет находиться армия в мирное время, и подбор занятий не может не влиять на успех развития этого важного отдела подготовки войск к бою.
В минувшее столетие, когда никто не задавался вопросом о значении воинского воспитания, последнее могло быть достигнуто только соответственным подбором занятий войск в мирное время. Факты рассматриваемого периода, с 1724– 1755 гг., именно показывают, что внутренний порядок в частях войск решительно не благоприятствовал правильному развитию воспитания. «Винтер-квартиры» в течение 5-ти, 6-ти зимних месяцев уподоблялись продолжительному периоду вольных работ, когда надзор и специально воинские обычаи почти не практиковались. Хозяйство полков, основанное исключительно на экономических началах, вырабатывало, быть может, искусных ротных и полковых хозяев, занятых изысканием более выгодных коммерческих приемов для довольствия частей, но сомнительно, чтобы при этом условии развивались принципы, благотворно влиявшие на отдел воинского воспитания. Полагаем, что неблагоприятная обстановка зимних занятий войск и хозяйства до 1757 г., имеет некоторую связь с действиями наших войск в 1757 г. в Пруссии.
Еще Петр I-ый, определяя строжайшее наказание за беспорядок при сборе запасов, указал, что «от грабительства войско без прокормления может быть, а от ломания строения квартир лишиться и от холоду исчезнуть, от чего войско может разорено быть, и всему государству вред причинится»119. Подобное случилось в кампанию 1757 г.. когда после победы армия Апраксина вынуждена была отступить. На основании многих соображений, после разбора подлинных документов, нахожу крайней [102] утрировкой считать, что действие нашей армии в кампанию 1757 г. отличалось «азиатской необузданностью» (на чем имею в виду остановиться обстоятельно при первом удобном случае), «но превеликие жалобы пруссаков», по-видимому, имеют некоторое основание и связь вообще с беспорядками, замеченными с 1724 г.
Несомненно, главная вина в беспорядках при направлении к Кенигсбергу должна быть отнесена к Апраксину, который был занят исключительно устройством своего положения как главнокомандующего. Неумение Апраксина поддержать порядок в войске ближе всего свидетельствуется тем, что в армии Фермора ничего подобного не было120. Но нельзя, полагаю, думать, чтобы все неурядицы и «непорядки в войске» в мирное время, влиявшие на воспитание, – не отражались бы на действии войск в долине р. Прегеля. [103]

 

 

Примечания

1. П. С. З. № 5571 и Записки Василия Нащокина стр. 37. При разработке настоящего труда я пользовался первым изданием Полного Собрания законов.
2. П. С. З. № 8498.
3. Характеристика Миниха, профессора Соловьева.
4. Русский Вестник 1841 года № 1, стр. 135 «Записка Мюниха», где между прочим сказано: «Mais n’ayant pas l’honneur d’etre connu de Sa Majes. Czar. ni de ses généraux il est nécéssaire de faire connaitre en quoi, par la bénédiction de Dieu, je pourray rendre service a Sa Majesté et en quoi je né pourray pas la servir».
Говоря о специальном знании инженерного дела и пехотной службы, Миних определяет так свои сведения артиллерийской и кавалерийской службы: «Dans le départment de l’artillerie je ne puis non plus server n’ en sachant pas les détails». «Dans la cavalerie je ne pourray pas render grand service puisque je toujours servi dans l’infauntérie». – 14 Марта 1721 года.
5. Фельдцейхместерство Миниха, соч. Хмырова, в издании г. Шубинского «Записки графа Миниха».
6. П. С. З.. № 5454.
7. В то время у нас была 31 крепость, на ремонт которых ассигновано 7- тыс. рублей П. С. З. №№ 5505 и 6226.
8. Кроме управления специальным отделом, артиллерийское ведомство заведовало снабжением всей армии предметами артиллерийского довольствия.
9. Соловьев. История России. Том 20, стр.. 29–29.
10. Там же.
11. Соловьев. Том 20, стр. 29–30.
12. П. С. З. № 2313.
13. Журавский. Обозрение расходов на военные потребности. В.Сбор. 1859 г. № 9, стр. 8. Доля состояла из 5,536 дворов. Все цифры в соч. г. Журавского основаны на данных Полного Собрания Законов.
14. Там же.
15. Г. Костомаров указывает (Русская история в жизнеописаниях. Выпуск 6, ст. 612), что в 1710 году доход был 3.015.796, а расход 3.831.418. Таким образом, первый штат 1711 г. именно и замечателен тем, что уравновесил бюджет.
16. Журавский. Стр. 6 и 10. К сожалению Журавский не дает данных, был ли увеличен пропорционально этому налог.
17. Там же, стр. 10 и 13.
18. Там же; стр. 13.
19. Там же.
20. Соловьев. История России. Том 18, стр. 161.
21. Да и безусловно штатное положение Петра I-го полагаем прочно обеспечивало армию всем необходимым, как то видно из таблицы № 2, приложенной к настоящей статье и из рационов, назначенных уставом 1716 г.
22. История России Соловьева. Том 18, стр. 162.
23. П. С. З. № 4161.
24. П. С. З. № 4163. Беспоместных офицеров освободили от вычетов (П.С.З. №4299), ввиду замеченных неудобств от обеднения их.
25. П. С. З. № 2500. Также №№ 2731, 2871 и 1933. Эти №№ П. С. З. г. Журавский, вероятно, не имел в виду, обобщая на стр. 23. «Обозрение расходов и т. д.» В. С. 1859 г. № 9, что войска с самого первого начала довольствовались натурою от жителей. Автор, видимо, основывает свой вывод на сборе запасов в Киеве в 1713 г. (П. С. З. №№ 2631–2633), но это только подтверждает наше положение, указанное в своем месте, т. е. что натуральный сбор до 1721 г. был лишь в некоторых случаях. В Киеве в 1713 г. собиралась армия Шереметьева (смотри заметку в приложении 86-м настоящего труда).
26. П. С. З. № 2894.
27. П. С. З. № 2412.
28. П. С. З. № 2631.
29. П. С. З. № 3444.
30. П. С. З. № 3733.
31. П. С. З. №№ 4.134, 4.311.
32. Интересно по этому вопросу мнение сенатора Толстого в 1727 г. История России Соловьева. Том 18, стр. 297.
33. П. С. З., №№ 3733. Сперва магазинами заведовали целовальники из купцов, но в 1721 г. их заменили отставные офицеры и при них «добрые солдаты». П. С. З. № 3875.
34. П. С. З. № 3733.
35. П. С. З. № 4787. Журавский. Воен. Сборник 1859 г., № 9, стр. 25.
36. П. С. З. №№ 5474, 5571. Соловьев. История России. Том 18-й, стр. 312.
37. Плакатом 26-го июня 1724 г. П. С. З. № 4533.
38. Ляпидевский. история казарменного помещения в России. Инженерный журнал 1881 г., № 4, стр. 319.
39. Военный Сборник № 9, стр. 14, 1859, г. Ст. Журавского.
40. П. С. З. № 4787.
41. П. С. З. № 4840.
42. Соловьев. Том XVIII, стр. 292–294. Мнения Меньшикова, Остермана, Макарова и Волкова, предоставленные Верховному Тайному Совету осенью 1726 г.
43. П. С. З. №№ 4878, 4885.
44. П. С. З. № 4997.
45. П. С. З. № 4654.
46. Там же.
47. П. С. З. № 4866. Соловьев. История России. Том 18, стр. .298.
48. Расчетливость и бережливость Петра I-го были хорошо известны и в армии. Пр. Соловьев (Истор. России. Том 21, стр. 186) указывает, как один солдат, при вступлении на престол Елизаветы, в самой грубой форме выразил мысль о бережливости Петра I-го; виновный был взят в Тайную канцелярию; но потом разъяснилось, что под грубым выражением была солдатская похвала Петру I-му, и Елизавета повелела прекратить дело.
49. П. С. З. №№ 2070, 2110, 2678 и многие другие.
50. П. С. З. № 2821.
51. П. С. З. № 4845, пункт 2.
52. Соловьев. История России. Том 18. стр. 298–299.
53. Там же.
54. П. С. З. № 4986. Соловьев. Том 18, стр. 295.
55. П. С. З. № 5417. По плакату 1724 г. известный, например, уезд покрывал расходы определенной части войск, имевшей в этом уезде вечные квартиры, что было оставлено и в 1727 г. при перемещении полков в хлебородные губернии.
56. П. С. З. №№ 5506, 5638.
57. Соловьев, Том 18, стр. 295.
58. П. С. З. № 5441.
59. П. С. З. № 5474.
60. П. С. З. № 5506.
61. П. С. З. № 5492.
62. П. С. З. № 5503
63. П. С. З. №5504.
64. П. С. З. № №№ 5505, 5708 и 6226.
65. П. С. З. № 5638.
66. Ляпидевский. Инжен. журнал 1881 г. № 4, стр. 334. история казарменного размещения войск в России.
67. История России Соловьева. Том 20, стр. 190–191.
68. П. С. З. № 6872.
69. Соловьев. Истор. России. Том 20, стр. 217 и 182–183.
70. Там же; том 20, стр. 186.
71. П. С. З. № 6872. Покупка из первых рук получает довольно широкое развитие в конце царствования императрицы Елизаветы; о чем можно судить из «провиантских регул» 1758 г. П. С. З. № 10788. К сожалению, мы не можем этого коснуться в настоящем случае.
72. П. С. З. № 7069.
73. П. С. З. №№ 5637, 5804 и 5803. Смотр. таблицу № 2.
74. П. С. З. № 6412.
75. П. С. З. № 3090.
76. Это видно из сравнения общих цифр штатов 1720 и 1731 г.
77. Журавский (стр. 30) полагает, что были уничтожены гренадерские полки. Это ошибочно. В таблице № 1 мы показали, что 5-ть гренадерских полков времени Петра I-го не расформированы и по настоящее время. Это, наконец, видно и из П. С. З. № 5196. Затем гренадерские роты не прибавлены, а напротив – гренадеры были разбиты по 16 человек в роту и особых рот не составляли. (П. С. З. № 5803). расформированные полки указаны в таблице № 1.
78. П. С. З. №№ 5883 и 6446.
79. П. С. З. № 6472.
80. П. С. З. № 6497.
81. П. С. З. №№ 2046, 2142, 2338 и 2636.
82. Москов. Отд. Архива Главного Дела Воен. Ком. Опись 21; связка 37. Смотри таблицу № 2 настоящей статьи.
83. П. С. З. №№ 5902, 5907.
84. П. С. З. №№ 5673, 5680.
85. П. С. З. № 5764.
86. П. С. З. № 5904.
87. Журавский. Воен. Сборн. 1859 г. № 9. стр. 42.
88. П. С. З. №№ 5811, 5881 и 5894.
89. П. С. З. № 5836. Смотр. таблицу № 2 настоящей статьи. В кавалерии тогда же (1731 г.) введены мундштуки.
90. Военный Журнал 1812 г., том V, книжка 13, стр. 50.
91. Соловьев. Том XVIII, сто. 264.
92. Военный Журнал 1811 г. , том IV, книжка 12, стр. 28.
93. П. С. З. №№ 5900, 5901 и 6046.
94. П. С. З. №6404.
95. П. С. З. № 5920.
96. П. С. З. № 6003.
97. Журавский. Воен. Сбор. 1859 г., № 9, стр. 15. Примечание редакции Воен. Сборн.
98. Журавский. Воен Сбор. № 6187. По этому закону фискалы были только в дивизиях, а прежде – в каждом полку.
99. Журавский. Воен. Сборн. № 9. П. С. З. № 6491. Вообще упущения по артиллерийской части видны также из сочин. Г Хмырова «Фельдцейхмейстерство Миниха».
100. П. С. З. №№ 6872, 6899.
101. П. С. З. №№ 8508, 8769 свидетельствуют о стремлениях провиантмейстерской части в 1742 г. соединить в своих руках (как это было в 1730 г. при учреждении Генерального Комиссариатства) ассигнование и расход. В 6-ть лет, с 1736–1742, Генерал-Криг-Комиссаром Александром Борисовичем Бутурлиным (впоследствии главнокомандующим) был открыт беспорядок, выразившийся в переборе провиантмейстерскою частью более чем 1 миллион рублей. Деньги эти числились комиссариатством в недоимке с населения, а провиантмейстерская часть, фактически удовлетворивши войска, требовала из комиссариата этих денег. Сенат решил: 1) отнюдь не давать в распоряжение провиантмейстерской части больше права ассигнования, как то было при Генеральном Криг-Комиссариатстве, а 2) недоимочные деньги за провиант, по мере их поступления, доставлять в Сенат с особым еженедельным донесением о результатах сбора этих недоимок.
102. П. С. З. №№ 6971, 6983, 7090, 7231, 7231, 7276, 7380, 7413, 7675, 7742, 8047, 8369, 8370.
103. П. С. З. №№ 2271, 2281, 2337, 2374, 2467, 3625, 2728, 2740, 2755, 2988 и др.
104. Из позднейших правил приема рекрут (П. С. З. № 10786) видно, что в прежнее время главное зло были отдатчики, «которые подыскивали за самую подходящую цену рекрута (из беглых и т. п.) и сдавали его в солдаты за сельское общество».
105. Соловьев. История России. Том 20 стр. 174–183.
106. П. С. З. №№ 8195, 82 08.
107. П. С, З. № 8003.
108. Журавский. «Обозрение расходов на военные потребности». Воен. Сборн. 1859 г. №9, стр. 31.
109. Военный Сборник. 1859 г. № 9, стр. 32, статья Журавского.
110. Там же; стр. 37.
111. Там же; стр. 38.
112. Кроме других документов, об этом можно судить из записки графа Шувалова, помещенной в истории России проф. Соловьева в приложении к 22-му тому.
113. П. С. З. №№ 8480, 8505.
114. Это видно из многих примеров: описаний Болотова и из Истории России проф. Соловьева. Том 24, стр. 162.
115. П. С. З. № 8915.
116. П. С. З. № 9043.
117. П. С. З. № 9224.
118. П. С. З. № 10788.
119. Устав Воинский 1716 г., глава 10-я.
120. В рескрипте Фермору от 18 августа 1758 г. (Моск. Архив Мин. Иностр. Дел. Прусские военные дела, связка 2-я) между прочим сказано: «остается повторить наше особливое удовольствие, что старанием вашим и генералитета наконец видим мы действо дисциплины и между казаками и толикое их мужество, которое со временем загладит их прежние поступки и тем кои ныне отличились (при действии под Кюстриным)….. выдать казакам по полтине, а урядникам по рублю». Вообще нельзя не заметить, что г. Пекарский (В. Сборник, том III) и г. Семевский (В. Сборник, том XXV) очерчивают действие наших войск и «решительное бегство» 1757 г. несомненно под влиянием «Записок Болотова». Во многих случаях свидетельства Болотова в высшей степени ценны; но выводы 19-летнего подпоручика, должны быть принимаемы с крайней осторожностью (Смотр. Историю России Сольвьева. Том 24, стр. 133). Переписка напр. Фермора с военною коллегиею о пополнении убыли и материального имущества армии в 1757 г. (донесение и ведомости Фермора в делах секр. экспедиции Моск. Отд. Арх. Г. Штаба №149/152) несомненно подтверждает, что подобного беспорядочного бегства, как оно описано помянутыми авторами – быть не могло. Фермору невозможно было скрывать потерь 1757 г. Апраксин был уже отрешен, и за новое благоустройство армии отвечал исключительно Фермор. А потому цифровые данные донесения Фермора, – свидетельствующие, что наши потери в 1757 г. не выходили из разряда обыкновенных, – не могут не быть принятыми за верные.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru