|
II. Военные чины, в смысле строевых офицерских должностей с определенным кругом обязанностей, установились у нас, подобно западным армиям, в тесной зависимости от организационных форм. Последние в двух основных категориях войск русского строя, т.е. у поместной конницы (с городовыми казаками) и у стрельцов, до переустройства их на иноземный лад, были несколько различны.
Поместная конница, в общей массе детей боярских, носила областную организацию, в которой, к последним годам XVI века, замечается попытка выделить в особую группу лиц, специально предназначенных для «полковой», т. е. полевой службы1. Обязанности каждого поместного чина по вооружению и службе, а также размер получаемого денежного жалования и величина поместного оклада регистрировались в «десятнях»2. При всей важности десятен, как актов, способствующих изучению службы поместных войск, нет основания связывать с ними представление о какой-либо организационной единице. Содержание всех известных десятен свидетельствует, что они имели исключительно значение письменных документов по общему учету чинов известного города с его уездом3.
Несомненною организационною единицею для детей боярских была «датня» разной численной силы4, состоявшая в некоторых случаях из детей боярских определенного города5, а в [8] «государеве полку» из известных групп придворных чинов, т.е. стольников и стряпчих, к которым, до службам специально на Москве, примыкали жильцы и московские дворяне6.
Были ли в сотне низшие подразделения, об этом с достоверностью сказать нельзя. Хотя в актах и встречаются термины «подъезда», «станицы» и «сторожи», но этим выражениям следует придавать смысл отдельных групп поместных чинов, высланных с определенною тактическою целью, т. е. временного формирования, не стоящего в связи с сотнею7.
Точно также сомнительно и соединение сотен в единицы высшего порядка. В наказе князю Долгорукову 1616 года мы встречаем, правда, выражение об устройстве сотен в полки, но, по-видимому, речь идет о формировании временных отрядов, сообразно с боевою обстановкою8. Эта догадка тем более основательна, что указания о несоединении сотен в высшие единицы,. даже в отрядах значительной численной силы, соответствующих по боевому назначению нынешним корпусам, весьма часты9.
Таким образом в поместной коннице, с большою долею достоверности, следует считать за единственно устойчивую единицу «сотню», сохраняющую такое значение до девяностых годов XVII века, когда организация конницы русского строя подверглась иноземному влиянию. Сотне соответствует и единственно достоверный офицерский чин «сотника» или «сотенного головы», которого встречаем во главе и таких случайных формирований, как подъезд или станица10. Кроме сотника, в современных актах упоминается еще звание «завоеводчика», «эсаула» и «атамана». Но первый [9] из них, как кажется, означал нынешнего «личного адъютанта»11, а атаманы и эсаулы составляли принадлежность городовых казаков; судя по окладам денежного и поместного жалованья, они были высшим слоем казаков12, несшим известные административные и строевые обязанности; однако, и во главе казаков мы нередко видим тех же сотников из детей боярских13.
Более подвижности и законченности замечается в организации стрельцов, устройство которых на протяжении XVII века подверглось нескольким видоизменениям. Первоначальный штат стрельцов устанавливался под влиянием соображений военно-административных и потребностей «городовой» службы. Сообразно с этим, в каждом городе, при котором устраивались слободы, стрельцы «прибирались» в разном числе14.
С восшествием на престол Царя Михаила Феодоровича, ведавший стрельцов Стрелецкий Приказ подвел общие им итоги, составил росписи и установил, как постоянную организационную единицу, «приказ», имевший отдельное хозяйство и строевое управление. Соответствующий по своему значению нынешнему полку, «приказ» состоял из 500 человек и подразделялся на пять сотен15. Во главе приказа поставлен был «голова», именем которого называлась и войсковая часть (например, «стрельцы приказу Максимова»16. Сотнею, подобно поместной коннице, управлял сотник или сотенный голова, дававший, в свою очередь, имя сотне (например, «приказа Дурова Борисова сотня Угрюмова», или «Ондреева сотня Ртищева», или «Курдюкова сотня Фтырева»)17. Сотня подразделялась на части, во главе которых были поставлены пятидесятники и десятники18. Из этих чинов пятидесятник [10] был помощником сотника и, по-видимому, соответствовал позднейшему чину поручика; что же касается десятника, то, как кажется, это был начальствующий чин из рядовых стрельцов19.
Таким образом, ко времени Михаила Феодоровича организация частей и лестница военных чинов у стрельцов, сравнительно с поместною конницею, пошла несколько далее и, с точки зрения практических требований, была более закончена.
Царствование Алексея Михайловича, под влиянием нарождавшихся параллельно со стрельцами полков иноземного строя, внесло в устройство стрелецких частей дальнейшие усовершенствования. Общая сила каждой из них была увеличена с 500 до 1,000 человек, разделенных на 10 сотен20, а старое название «приказа» стало нередко заменятся словом «полк», которому впервые придается вполне определенное значение отдельной строевой части21. Сообразно с этим, название «головы» приказа начинает заменяться словом «полковник», а в иерархию стрелецких чинов вводится звание «полуголовы» или «пятисотенного головы»22, являющееся синонимом нынешнего штаб-офицера, не командующего частью. В организации сотни в это время никаких перемен не произошло.
Высшее управление в отрядах из разных категорий войск сосредоточивалось в начале XVII века в руках воевод, начальствовавших отрядами — «полками» (большим, правой и левой руки, передовым, сторожевым и прибылым) или же состоявших у этих воевод в «товарищах». Воеводы были разного служебного положения, которое обусловливалось не столько личными, заслугами, сколько местническими счетами. Один из историков (Татищев) делает попытку провести параллель между воеводами разных степеней [11] и установить известное соотношение их к нынешним генеральским рангам23. На этой попытке мы останавливаться не будем, так как она не аргументирована, достаточно произвольна и не соображена с обычным в то время явлением, с «отеческими случаями»24. Правильнее поэтому званию воеводы придавать значение высшего войскового начальника, служебное положение которого в данном отряде зависело исключительно от счетов с прочими воеводами.
Итак, в войсках русского строя самостоятельным путем выработалась вполне определенная градация нижеследующих чинов: а) воеводы разных степеней, или начальники значительных отрядов; б) полковник, или голова «приказа» — начальник отдельной административной единицы у стрельцов: в) полуголова, пятисотенный — помощник полковника у стрельцов; г) сотник (сотенный голова) — начальник тактической единицы, соответствующей роте, и д) пятидесятник у стрельцов — помощник сотника.
Просматривая эту систему чинов, заметим в ней две характерные особенности: во-первых, за исключением звания воеводы, которое являлось общим термином, а потому приурочивалось и к административным должностям, все прочие звания были исключительно строевыми, а во-вторых, каждому званию соответствовала вполне определенная строевая обязанность, вытекавшая из сущности организации войск. В этих двух отношениях старорусская система офицерских должностей представляет весьма поучительный образчик умеренного, строго соображенного с действительными потребностями, нагромождения в войсках начальственного элемента. В поместной коннице замечается даже нечто обратное: нежелание, по неизвестной причине, соединять сотни в единицы высшего порядка, приводит к тому, что чин полковника, признанный необходимым для стрельцов, там остается не введенным.
Переходя к изучению тех требований, которым должен был [12] удовлетворять каждый «начальный человек», отметим,. что специальных законоположений по этому предмету не было25, а указания служебных актов того времени, главным образом «наказов» и разрядных записей, отличаются большою неясностью. Сводя, однако, показания разных свидетельств, возможно придти к заключению, что «начальный человек» того или иного служебного положения, во всяком случае, должен был располагать следующими качествами.
Как представитель государевой власти, каждый «начальный человек» должен был обладать нравственным авторитетом для охранения «государевой чести» и «службы ратных людей»26. В частности, он должен был быть способным предупреждать всякую измену, как и всякий военнослужащий, «никого не грабити и не побивати», никому не чинить «насильства и убытка», ничего «безденежно не имати», заботиться о предупреждении побегов и не отпускать никого со службы без государева указа27.
Присягою 1651 года от всякого «чиновника» требовалось крестное целование, что он будет «Царю прямити и добра хотети во всем вправду, никакого лиха ему, Государю, не мыслить, с немецкими и иными людьми биться, не щадя головы своей до смерти из полков и из посылок без указа не отъезжать и воевод не оставлять, по свойству и дружбе ни по ком не покрывать» и. т. п.28.
Требования нравственных качеств от «начальных людей» особенно возросли с тех пор, как стали высказываться взгляды, что «ратному человеку надобно быти зерцалу учтивости, чести и чювству»29, когда войскам при торжественной обстановке начали царевым словом указывать, что «больше сея любви несть, да кто душу свою положит за други своя, и аще кто, воинствуя… за православную веру, … небесного царствия и вечных благ сподобится»30.
Естественно, что проводить в жизнь такие принципы могли только лица, сами располагавшие высокими достоинствами. Было ли это в действительности? Точного ответа дать нельзя; возможно [13] лишь отметить, что неудовлетворительность нравственная, в некоторых случаях, действительно приводила к отрешению от должностей31 и что нравственные требования, во всяком случае не оставались в области теории и благих пожеланий.
В этом отношении некоторое значение могло иметь требование имущественного ценза от начальника. Обеспечивая служебную исправность на войне, материальный достаток давал «начальному человеку» некоторое превосходство над общею массою его подчиненных и населения. Считаясь с этим соображением, правительство приурочило к нему поместную систему, с ее подразделениями служилых людей «на статьи» по степени имущественного достатка и выбирало начальников преимущественно из высших статей. Не ограничиваясь этим, низшим должностным лицам, сотникам, с целью лучшего материального их обеспечения, выдавались иногда постоянные денежные оклады, так называемые «сотничьи»32.
Местничество, при всех отрицательных его сторонах, в смысле закрепления за начальником нравственного превосходства, также не оставалось без влияния. Признанный своими подчиненными более «родословным», нежели они, начальный человек с этой минуты приобретал в их глазах престиж родового превосходства, который он мог разрушить только личными своими недостатками.
Большою неопределенностью отличаются сохранившиеся известия о требованиях специально военной подготовки. Встречаем, например, требование, чтобы ратное дело было «за обычай»33, или чтобы в начальники назначались те, «кому у какова дела быти пригоже»34, но в чем именно состояла эта искусность ратному [14] обычаю и «пригожесть» (соответствие) поручаемому делу, об этом теперь трудно составить даже приблизительное понятие.
Как бы, впрочем, требования тактической подготовки точно определены ни были, они, во всяком случае, должны были отходить на второй план при соприкосновении с местничеством и с административными распорядками назначений на должности.
Местнические счеты родословных людей между собою, а за ними и неродословных, принося, как сказано, небольшую пользу, в смысле авторитетности начальника, неизбежно отодвигали знание ратного обычая на второе место, создавали обстановку при которой, во имя своеобразной защиты родовой «чести», приходилось отдавать преимущество заурядности и жертвовать даже такою личностью, как кн. Дмитрий Пожарский35.
При этих условиях талант, знания и опыт не могли иметь преобладающего значения.
Другим обстоятельством, влиявшим неблагоприятно на комплектование офицерского состава в войсках русского строя, было господство учрежденного еще в XVI веке Главного Штаба того времени, — Разрядного приказа36, сохранявшего некоторое значение вплоть до учреждения в 1711 году сената37. Встречаем, правда, случаи передачи права назначения на должности, не выше сотника, воеводам38, но подобная передача формулирована в актах недостаточно ясно и была исключением, которое практиковалось в первые годы царствования Михаила Феодоровича, когда последствия смуты недостаточно улеглись.
По мере упорядочения дел и усиления центральной власти, роль Разряда возрастает в исключительных размерах. По словам Котошихина, он ведал военнослужащих всякою службою, [15] жалованьем и «честью» и всему этому вел книги39. Такая централизация не могла не отразиться вредно на назначениях и тем более, что во главе Разряда и его отделений стояли дьяки, т.е. лица, оторванные от строевой службы, общее высокое образование которых не исключало недостаточности сведений собственно в военном деле40. Точно также мало приносила пользы и коллегиальность решения дел в Разряде, ибо «думный разрядный дьяк имел возможность оказывать давление на государственный распорядок в росписях чиновных лиц и в служебных назначениях. При злоупотреблениях некоторых дьяков, это влияние доходило до резкого самовольства»41. Этот вывод специального исследования о разрядных дьяках указывает, что система назначений на должности в XVII веке была построена на весьма шатком основании дьячьего благоусмотрения, произволу которого немало способствовал сложный порядок учета служб поместного класса.
Учет этот состоял в том, что по областным «десятням» в Разряде дьяками составлялся «служилый список»42, определявший служебные права и обязанности поместного чина. Дальнейшим развитием деятельности Разряда по учету служб было составление книг боярских и записных, разборных и смотренных списков, осадного сиденья, жилецких, разных городов и т. п.43. Руководствуясь этими данными, Разряд при каждом очередном наряде войск делал расписание начальных людей, которое вручал воеводе, назначенному для общего командования.
Сложность учета, дававшая широкий простор для дьячьего произвола, в связи с местничеством, отражалась на уровне военной подготовки начальственного элемента в поместных войсках крайне неблагоприятно. К этому присоединялись еще последствия фискальной системы и общих правил, установленных для отбывания поместной службы.
Обращенный преимущественно на финансовые дела, контроль [16] центральной власти не допускал, чтобы воевода делал какие бы то ни было расходы из царской казны по своему усмотрению. Вследствие этого, ему было строго воспрещено без царского указа производить начальных людей в следующие служебные чины, ибо это было связано с изменением денежного оклада44. Устраняя этим путем, в известных отношениях проявление воеводского самовластия, непотизма и протекции, сосредоточивая все эти отрицательные стороны личных благоусмотрений в стенах Разряда, московское правительство, вместе с тем, убивало в зародыше один из стимулов к проявлению рвения, — служебное честолюбие: сотник, какие бы военные доблести он ни проявил, не мог надеяться, что воевода его заметит и отличит. Служба теряла свой интерес. Не имела она интереса и по другой причине. Как известно, поместная система приводила к выставлению ополчений на известный срок, после которого ратные люди возвращались в свои поместья. Вследствие этого, все назначения имели временный характер, были случайным поручением, прекращавшимся с роспуском по домам45. Должность сотника, головы, полковника поэтому не имела значения чина (ранга) в современном нам смысле этого слова. Это была временная обязанность, связанная с тяготами, от которой начальный человек не стыдился, подобно последнему сыну боярскому, «отбыть», уклониться и оказаться «в нетех»46.
Ближайшим последствием такого взгляда на строевые должности было почти полное пренебрежение ими в разрядных и других записях, а также при местнических счетах. Высший класс «считался преимущественно придворными чинами, боярскими, окольничих, стольников, стряпных, жильцов, но не бытностью сотенным, [17] например, головою47. Точно также не были включаемы и в систему наград повышения в строевых должностях48.
Назначения в стрелецкие части, производившиеся распоряжением Стрелецкого приказа (но не без контроля Разряда) сохраняли такие же особенности с тем лишь отличием, что срок пребывания в должностях был продолжительнее и длился иногда несколько лет49.
Итак, что же дал старорусский способ разрешения вопроса об укомплектовании офицерского состава в армии? Итоги таковы: 1) мы выработали свою собственную весьма целесообразную лестницу исключительно строевых должностей; 2) должности эти замещались в общем лучшим элементом поместного сословия, что обеспечивало в большинстве случаев нравственный авторитет начальника50, но 3) строевые должности носили характер временного поручения, не имевшего в глазах поместного чина такого же почетного значения, как придворная должность, являвшаяся для него действительным «чином», и 4) назначения на строевые должности были сосредоточены в руках разрядных дьяков, мало прикосновенных военному делу и вносивших в него произвол и известный канцеляризм, который обусловливался, главным образом, местничеством.
В этих основаниях, под напором иноземных веяний на рубеже XVI и XVII была пробита первая брешь, постепенное расширение которой в конце концов привело к полному крушению старорусской иерархии.
Примечания 1 Так, например, в 1594 г. были разделены дети боярские ряшане (В. Сторожев. «Материалы для истории русского дворянства», изд. 1891 г., стр. 361).
2 Над «десятнями» останавливаются особенно подробно В. Сторожев в «Материалах для истории дворянства» (изд. 1891 г.) и в «Описи десятен XVI и XVII в.», Н. П. Лихачев в исследовании о «Разрядных дьяках» (изд. 1868 г.) и А. Востоков в «Юридическом Вестнике» 1888 г., №№ 6 и 7.
3 Одни из них имеют характер «разборных», другие «верстальных» а в общем — десятен денежной раздачи (В. Сторожев. «Материалы для истории дворянства», Ш).
4 Сравни, например, разрядную запись 14-го июня 7123 (1615) г. об указе кн. Дм. Мих. Пожарскому с товарищи (Кн. Разрядная, I, столб. 56 и 57) с составом армии Царя Алексея Михайловича в 1653 г. («Повседневные записки», II, стр. 221 — 229).
5 Постоянный состав сотен, заключавший в себе детей боярских определенного города, виден, например, из десятин 7105 года. (В. Сторожев. «Материалы для истории дворянства», стр. 360).»
6 Состав и организацию государева полка смотри, например, в записи о встрече цесарских послов в 7169 (1661) году. («Древн. рос. Вивлиофика», ч. VIII, стр. 150 — 158).
7 См. статью И. Беляева. «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украине Московского Государства» в Чтениях Имп. общ. ист. и древностей 1846 г., № 4.'
8 «Распрося языков и пытав крепко, тотчас разобраться им с люд и, расписав ратных людей в сотни и устроя в полки, и в обозе пеших людей с вогненным боем, идти в Рославльский уезд на литовских людей» (Кн. Разрядные, I, столб. 160).
9 Состав армии кн. Черкасского с товарищи в 1679 г. (Кн. Разрядные, ч. II, столбцы 1092 — 1095, 1216 — 1218, 1301 — 1304); состав армии во время похода к Азову в 1696 г. (В. Рубан, изд. 1773 г., стр. 1 — 56).
10 «А учините над сторожами над тремасты человеки приговорили две головы детей боярских добрых, да из них выбрати пятидесятников четырех человек и десятников во все десятки». (Боярский приговор 18го февраля 7079 г.; примеч. 31 к «Сторожевой станичной и полевой службе», И Беляева).
11 С завоеводчиками встречаемся, например, в армии 1696 г. (В. Рубан «Поход Шеина к Азову», изд. 1773 г.) стр. 16 — 25); тогда же упоминаются и «эсаулы»; (там же, стр. 25) значение этого звания нам не ясно.
12 Б. Сторожев. «Материалы для истории русского дворянства», изд. 1891 г. стр. 179.
13 Там же, стр. 305, 307, 308.
14 Так, например, в 1618 году по боярскому приговору велено вновь прибрать. стрельцов: в Кашине — 50 чел., в Муроме — 100 чел., во Владимире — 200 чел., в Ярославле и на Вологде — 100 чел. и т. и. (Кн. Разрядные, I, столб. 515, 536 и 581).
15 Кн. Разрядные, I, столб. 581, 642, 1111, 1117, 1122, 1124.
16 Там же, столб. 1111.
17 Книга наград 1605 г. за осадное сидение в Новегородке (Акты Моск. Госуд., I, №42).
18 Воронежские акты, ч. I, № 47; Акты Моск. Госуд., I, №42).
19 И. Беляев в своем исследовании «О русском войске» (изд. 1846 г., стр. 80), основываясь на том, что сотники стрелецкие замещались чинами «из лучших фамилий», а пятидесятники из стрельцов, относит пятидесятников к нижним чинам. Приводимая в этом случае ссылка И. Беляева на окладную книгу 1681 г. (Акты археогр. экспед., IV, № 250) не подкрепляет этот вывод. На стр. 117-й своего труда, И. Беляев, по этому вопросу сам себе противоречит.
20 Книга записная похода кн. Черкасского 1678 — 1679 г. (Кн. Разрядные, II, столб. 1,050 и послед.). Из сведений книги видно, что «приказ» — полк в это время не всегда состоял из 1,000 чел. и 10 сотен и что встречаются еще пятисотенные приказы (например, Московский приказ белгородских стрельцов).
21 Там же.
22 «И Нам бы, Великому Государю,… полуголовые стрелецкие… пред Св. Христовым Евангелием веру учинили…» (Грамота Царя Феодора Алексеевича 1677 г. в Актах археогр. экспедиции, IV, № 209).
23 Древняя рос. Вивлиофика, XX. «Историческое известие о старинных чинах», стр. 219. По Татищеву, дворовый воевода — генералисимус, первый воевода большого полка — фельдмаршал, второй воевода большого полка и первые воеводы правой и левой руки — полные генералы, третий воевода большого, вторые правой и левой руки и первые воеводы сторожевого и передового полков — генерал-лейтенанты.
24 Исключительно местническое значение воевод разных степеней ясно определяется разрядною записью 7128 (1620) г. 30-го марта (Кн. Разрядные, I, столб. 675).
25 Кроме общих указаний Уложения Царя Алексея Михайловича.
26 Уложение Царя Алексея Михайловича, глава 2 и 3.
27 Там же.
28 Полн. Собр. Зак., I, № 69.
29 «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей», изд. 1647 г., стр. 15.
30 Приказ на смотре 28-го июня 1653 года (Полн. Собр. Зак., I, № 99).
31 Так, например, в грамоте воеводе на Корогу 9-го января 7152 года (Воронежские акты, I, № 14) читаем: «били челом... казаки и стрельцы... на сотника, что им… налога большая и разорение велико…» Приказано произвести сыск и если челобитная подтвердится, то виновному в сотниках быти не велеть».
32 С «сотничьим» жалованьем, в размере 10 руб. встречаемся в десятинах 7105 года. (В. Сторожев. «Матер. для ист. дворянства», стр. 360).
33 В «Царственной книге» (изд. 1769 г., стр. 270 и 271) та же мысль излагается так: «своего же Государь полку послал детей боярских, выбрав искусных ратному обычаю, а с ними, разделя боярских людей, всякому сыну боярскому по 100 человек».
34 Из грамоты воеводе Вас. Петр. Морозову во Псков 28-го августа 7123 (1615) г.: «а в осаде, где кому быти, велели есмя их росписати тебе... и ты б велел им быть на нашей службе…, а в осаде, кому у какова дела быти пригоже, и ты б их росписал» (Кн. Разрядные, I, столб. 65).
35 Посвятивший местничеству специальное исследование, А. Зернин («Судьба местничества»). приводит ряд местнических счетов, возникавших при назначении на должности. Одним из наиболее резких примеров служат счеты целой войсковой части в 1633 году с Алябьевым. Замечательно, что челобитье по этому предмету было уважено.
36 Основываясь на Никоновской Летописи, Н.П. Лихачев («Разрядные дьяки в XVI веке», стр. 31) относит учреждение Разрядного приказа к 1556 г.
37 «А в прошлом 1711 г. Разряду быть не велено, а велено быть Сенату» Кн. Разрядные, 1, предисл. стр. IX).
38 Например, в указе кн. Дм. М. Пожарскому 14-го июня 7123 (1615 года) «читаем, что служилых людей он должен был «урядяти в полки» и устроити по сотням (Кн. Разрядные, I, столб. 56 и 57), в наказе кн. Долгорукову 7124 (1616 года) говорится, что «разобрався», он должен был «росписать людей в сотни» (Там же, столб. 160).
39 О России в царствование Алексея Михайловича. СПБ. изд. 1884 г. стр. 98.
40 Автор специального трактата о разрядных дьяках XVI века, Н. П. Лихачев обращает внимание (стр. XII, 153 и 549), что дьяки происходили иногда даже из княжеских родов и что в большинстве дьяческих родов дьяческая служба чередовалась с военною. Наблюдение, верное для рода, не исключает иной, общий, характеристики лиц в дьяческом звании.
41 Н. П. Лихачев. «Разрядные дьяки в XVI в.», изд. 1888 г. стр. 550.
42 Сторожев. «Матер. для ист. дворянства», изд. 1891 г., стр. 252.
43 Древн. Российская Вивлиофика, IX, стр. 96, 97, 105, 106, 110 — 114, 116, 270.
44 Чичерин. «Областные учреждения в XVII в.», изд. 1856 года, стр. 127 и 289.
45 В десятине 7105 (1597 г.) по г. Ряжску, напечатанной В. Н. Сторожевым («Матер. для истории дворянства», стр. 362 и послед.), встречаемся как бы с постоянными сотниками — детьми боярскими. Объясняется это тем, что все ряшане, за исключением выделенных в полковую службу, принадлежали к городовым и ко времени составления десятни были росписаны по сотням.
46 К «нетям» и вообще к уклонению от службы нельзя относиться с особою строгостью, и особенно строить на них выводы о качественном составе поместной конницы. Ибо, во-первых, явления эти были естественным последствием поместной системы, а во-вторых, само правительство смотрело на возможность не нести службу, как на известную льготу и поощрение. В 1680 г. за Чигиринский, например, поход Государь пожаловал раненых, вместо «из чину в чин переменения», увольнением от посылки на службу (Полн. Собр. Зак., II, № 793).
47 Отражение такого взгляда видим в форме присяги того времени, например, 1653 г. (Полн. Собр. Зак.5 I, Л? 114), установленной для всяких чинов, кроме военных. Точно также звание сотника не избавляло и от обычной тогда «поруки в службе (Десятня по Ряжску 1597 года в «Матер. для ист. дворян.», стр. 369, 373, 378, 381, 384, 388).
48 В этом отношении некоторый интерес имеет список служб кн. Вас. Ив. Шаховского (Древн. Рос. Вивлиофика, IX, стр. 384 — 386).
49 Акты историч., V, № 185.
50 Не в этом ли скрывается одна из причин, что поместная конница несмотря на все недостатки ее обучения и устройства, была лучшею категориею войск русского строя. |
