: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Де Бальмен.

Из бумаг графа де Бальмена,
русского пристава при первом Наполеоне,
на острове Святой Елены.

Публикуется по изданию: Русский архив, 1868. Стлб. 462-474.

 

Бальмен А.А.

Граф де Бальмен *

[462]
Граф Александр Антонович де Бальмен происходил от древнего Шотландского рода Рамзай де Бальмен (Ramsay of Balmain), состоящего в родстве с самыми старинными и знатными семействами Шотландии.
Во время смут в Англии в 1688 году, при вступлении на престол принца Оранского, некоторые Шотландские дворяне остались верными своему королю Иакову II-му и отказались признать права нового властелина на Английскую корону. Они решились покинуть свое отечество; некоторые из них поступили на службу к Французскому королю, другие перешли в Германию, в Италию и в другие Европейские государства, наконец четверо из них, — между ними Рамзай де Бальмен и Брюс, поселились в Константинополе, и оттуда позднее перешли в Россию.
Граф Богдан Андрианович Рамзай1 де Бальмен, дед графа Александра Антоновича, принял Русское подданство и поступил на Русскую службу. Он убит в сражении при Вильманштранде, будучи полковником и командуя Троицким полком.
Сын его, гр. Антон Богданович был генер.-губернатором Курским и Орловским и особенно прославился воинскими подвигами на Кавказе, где он и умер в 1790 г. В награду заслуг графа А. Б. де Бальмена Екатерина одарила семейство его: вдова [463] его получила 500 душ и несколько тысяч десятин земли. Граф Александр Антонович, в то время девяти лет от роду, был произведен в корнеты, зачислен лейб-гвардии в конный полк и помещен до окончания воспитания в 1-й кадетский корпус вместе с младшим братом2. Другой его брат был помещен в пажеский корпус, обе сестры в Смольный монастырь, — все на казенный счёт. Старшая из сестер была назначена фрейлиной к государыне.
В царствование импер. Павла граф Александр Антонович, уже в чине штаб-ротмистра л.-гв. конного полка, разделил участь многих. Заступаясь за одного товарища, который напроказил, он ударил какого-то частного пристава в то место, которое французы назвали бы le systeme dentaire, за что был разжалован в рядовые с лишением всех прав состояния, переведен в какой-то пехотный полк и немедленно помещен, в серой солдатской шинели, в одну из Петербургских казарм. К счастию для него, это печальное событие случилось всего за три дня до кончины Павла Петровича. По вступлении на престол императора Александра, он немедленно получил обратно все, чего его лишила минутная вспышка; граф часто рассказывал со смехом и вместе с некоторым содроганием о трехдневном своем пребывании в казармах.
Это обстоятельство, вероятно, немало подействовало на его внезапное решение оставить военную службу и определиться к статским делам. Следующие подробности о службе покойного графа мы выписываем из его формулярного списка. [464]
Будучи на службе в иностранной коллегии, 20-го августа 1801-го года, первоначально отправлен к Сардинской миссии. 30 января 1803 переведен в Неапольскую Миссию. 30 июня 1810 назначен к Венской миссии секретарем посольства. 30-го апреля 1812 по высочайшему повелению перед открытием французской войны отправлен с секретными поручениями в города Грац и Триест. 23 июня, при вступлении французской армии в Российские границы, отправлен с секретными же поручениями в города Прагу, Карлсбад и Дрезден. Исполнив сие, отправлен, с секретными же поручениями, в город Смоленск к генералу Барклаю де Толли. 3 октября, определен к Лондонской миссии секретарем посольства. 23 Марта 1813 принят в военную службу (подполковником) и отправлен с депешами из Лондона в главную квартиру его императорского величества в город Дрезден. До Пражского перемирия состоял при отрядном командире Российских войск генерале графе Вальмодене, находившемся у реки Эльбы между городом Гамбургом и местечком Делицею. 4 августа, состоял в армии крон-принца Шведского, в отряде генерала графа Воронцова. Был в действительных главных и авангардных сражениях, 11 и 12 августа под м. Гросс-Берен, под м. Ютерборн и под городом Витембергом; 23 августа, под м. Денневицею, до совершенного разбития французской армии, бывшей под начальством маршалов Удино и Нея, — за что награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. 1-го сентября, командирован в отряд генерала Чернышева и находился в авангарде под командою полковника Бенкендорфа в действительных сражениях 16 и 18 сентября под городом Касселем, за что награжден орденом Св. Анны [465] 2-й степени. 18 и 19 октября под городом Ганнау, и во всех ежедневных авангардных делах во время преследования французской армии, от м. Шлосс Виппах (близ города Эрфурта) до м. Кронбурга (близ реки Рейна). 22 октября, отправлен из отряда генерала Чернышева с донесениями в город Патерборн к генералу барону Винценгероде. 27 октября, отправлен от него с донесениями же в город Ганновер к крон-принцу Шведскому. По исполнении сего, находился снова в отряде генерала графа Воронцова во всех движениях к французским границам до города Бремена, где заболел. Тут за отличие получил от крон-принца Шведского орден Золотого Меча при рескрипте от 10 ноября. 1-го марта 1814, по выздоровлении от болезни, возвратясь к армии, не мог уже присоединиться к отряду генерала графа Воронцова, по случаю прекращения всех сообщений, воспоследовавшего от сильных движений неприятельской армии под начальством самого Наполеона. Оставался в отрядах, поставленных у крепостей и в городе Нанси до взятия города Парижа. 4 апреля, из города Нанси отправлен в город Париж к Е. И. В. и ко двору французскому с донесениями о покорении крепостей Меца, Люксамбурга и прочих. Получил за сию войну от короля Прусского орден «За достоинство», при рескрипте от 30 мая 1814. 11-го июня 1813, по высочайшему повелению, отправлен из главной квартиры Е. И. В. в городе Гейдельберге с письмом к местопребыванию герцога Веллингтона; а с того времени до вторичного взятия города Парижа находился при Английской армии. 21 июня отправлен к Е. И. В. с известием о покорении сей столицы; но, получив приказание следовать прямо через неприятельские города и посты, неоднократно подвергался опасности, особенно около города [466] Витри ле Франо и в городе Шатотиери, где народ и гарнизон, собравшись и возвысив трехцветный флаг, намеревались лишить его жизни. 26-го июня, по высочайшему повелению, отправлен из города Линьи в город Париж для заготовления почтовых лошадей Их Величествам императорам Российскому и Австрийскому. 1-го сентября, вследствие конвенции, заключенной в Париже между союзными державами, назначен на остров Св. Елены в качестве Российского комиссара. Находясь на оном до мая месяца 1820, получил высочайшее благоволение 17 октября 1816, 5 апреля 1817 и 28 ноября 1817. 1820 Февраля 8, в награду за отличное исполнение своей должности на острове Св. Елене, назначен флигель-адъютантом к Е. И. В. 2-го декабря 1822, по особенному Е. И. В. соизволению, определен к Лондонской миссии сверх нового штата. 4 декабря 1826, по высочайшему повелению отозван оттуда. 1-го мая 1828, отправлен в свите Е. И. В. в действующую армию, находящуюся в Турции. Состоял при особе Е. И. В. во всех действительных сражениях, происходивших во время этой кампании, за что 1-го июня получил знаки Св. Анны 2-й степени с алмазами, а 29 сентября за отличие произведен в генерал-майоры.
По отозвании графа де Бальмена со Св. Елены, на его место был назначен комиссаром барон Голланд. Вслед за тем однакож вышел новый приказ, в котором барон получал другое назначение; а граф де Бальмен вторично назначался комиссаром на остров Св. Елены. Он уже собирался отплыть к своему посту, когда получено было известие о кончине Наполеона.

Высочайшим указом министру финансов от 18-го февраля 1823 назначен [467] графу де Бальмену за услуги, оказанные им на острове Св. Елены, пенсион по три тысячи рублей в год, считая рубль в 250 пенсов Нидерландских. Часть этого пенсиона, по смерти графа, была всемилостивейше пожалована его вдове императором Николаем.
1831-го года апреля 16-го, граф был, по высочайшему повелению, назначен к резервной армии для нахождения при главнокомандующем оной графе Остен-Сакене и прослужил весь поход в Литве против Польских мятежников до причисления войск, составляющих резервную армию, к первой армии. 1-го июля того же года, когда Польские мятежники, под начальством Гельгуда, сдались Пруссакам, главнокомандующий резервной армии отправил гр. Бальмена велел за ними в Пруссию для переговоров о дальнейшей их участи.
Граф вышел в отставку в 1837 году, вынужденный к тому расстроенным на службе здоровьем. Между прочим, от слишком частого наблюдения в подзорную трубу за неприятельскими движениями во время Турецкой кампании, у него образовался катаракт на обоих глазах. Глаза его наконец совершенно потухли, в продолжении слишком трех лет он решительно ничего не видел, и только в 1843-м году знаменитый Парижский окулист Сишель, чрезвычайно удавшеюся операцией, возвратил ему зрение. Граф Александр Антонович скончался в С.-Петербурге 17 апреля 1848 года, сопутствуемый в могилу слезами и искренним сожалением всех, кто его знал.

Покойный граф де Бальмен был очень добр, веселонравен, любезен, с примесью некоторой оригинальности, которую он наследовал от своих шотландских предков. Его разговор был остроумен и оживлен; [468] он любил шутить, и его шутки, которые иногда вкрадывались даже в официальные бумаги, составляли блаженство чиновников министерства иностранных дел. Их так и называли «les plaisanteries du comte de Balmain»3, и предание о них сохранилось до сих пор в министерстве. Он кроме того обладал необыкновенною способностью смешить прекрасный пол до слез, до истерики.
В исправлении служебных обязанностей граф отличался большою деятельностью, точностью, смышленостью и тактом, и потому когда являлась надобность в этих качествах, его избирали часто помимо других, имевших более прав на таковой выбор, как по старшинству так и по заслугам. Доказательством тому может служить назначение его на остров Св. Елены, воспоследовавшее прямо от императора Александра, который хорошо знал и ценил в нем эти качества.
И в самом деле, чтобы буквально исполнить свои инструкции на этом трудном месте, чтобы сладить с таким человеком, каков был губернатор острова, сир Гудсон-Лоу, маневрировать между Французами и Англичанами таким образом, чтобы не задевать ни тех ни других и вместе с тем заслужить всеобщее расположение, чтобы наконец приобрести доверие самого Наполеона, чего не достигли ли французский, ни австрийский комиссары, нужны были и такт, и смышленость, и много того умения, которым отличаются наши дипломаты и которому даже Французы отдают должную справедливость: «Les Russes sont les plus grands diplomates du monde», говорят они, но прибавляя по своему обыкновению «apres les Francais»4. Нельзя не упомянуть вместе с этим о тех [469] чувствах чести, бескорыстия и человеколюбия, о тех чувствах истинного христианина, которые заслужили в то время графу на острове Св. Елены, — и конечно не на одном этом острове, — не только всеобщее расположение, но и всеобщее уважение.
Истинный раб своего долга, он несколько раз отвергал весьма значительную сумму, которую ему настойчиво предлагал Монтолон, — по приказанию Наполеона, — для доставления письма, написанного последним к императору Александру. Миллион большое искушение; а тем более, когда его можно приобрести без всякого труда, без особенно важного нарушения своего долга и почти без всяких дурных последствий для себя. Граф де Бальмен хорошо знал, что кроме разве официального выговора, ему, за доставление этого письма, опасаться нечего, ни царского гнева, ни упреков начальников, ни дурного мнения кого бы то ни было. Одно уже сострадание к несчастному положению Наполеона могло служить ему достаточным оправданием: но кроме того были тысячи средств представить все это дело в таком свете, чтобы не только избегнуть упреков, но и заслужить одобрение. Конечно, за всем этим осталось бы на совести пятнышко, но такое крошечное, такое незаметное, что, многие, конечно не обратили бы на него внимания. Граф однакож устрашился этого пятнышка и восторжествовал над искушением. Письмо осталось в портфеле у Наполеона, и миллион получил другое назначение. Впоследствии, по возвращении из Св. Елены, граф откровенно рассказал государю все подробности этого дела и кончил свой рассказ следующим вопросом:
«Si un cas pareil se presentait de nouveau, Sire, si j'etais charge encore une fois de faire parvenir ane lettre de Napoleon a Votre [470] Majeste, pourrais je le faire sans concourir le blame et le deplaisir de mon auguste Maitre?»5
Государь, который в течении этого разговора играл по своему обыкновению с аксельбантом графа, ничего не отвечал и продолжал играть; но в его глазах, в выражении его лица, можно было ясно прочесть утвердительный ответ на этот вопрос.

Граф Александр Антонович был два раза женат: первый раз на девице Джонсон, падчерице Сир Гудсон-Лоу, губернатора Св. Елены, от первого брака его супруги с баронетом сир Вилльамом Джонсоном, полковником Английской армии. Граф имел несчастие лишиться ее после четырех лет самой счастливой супружеской жизни. Ей не было еще 15-ти лет, когда он женился на ней, и во многих отношениях она, до конца жизни, оставалась настоящим ребенком, хотя в других выказывала разум и понятия уже совершенно взрослой женщины. Император Александр, который очень любил и уважал ее6, находил особенную для себя забаву в ее детских выходках, английском произношении, оригинальности и пр. По ее кончине граф вступил во вторичный брак с девицею Глафирою Николаевной Свистуновой, происходящей по женскому колену от тех Ржевских, которые нисходят по прямой линии от князей Смоленских.

Да будет позволено окончить этот биографический очерк некоторыми анекдотами-мелочами, относящимися к жизни покойного графа. [471]
Граф любил словесность, он знал наизусть трагедии Расина, Корнеля и др.; в кадетском корпусе он был всегда из первых во французской литературе (о русской в то время не было и помину); кроме того он сам довольно удачно писал легкие стихотворения для альбомов знакомым дамам; некоторый из них были даже напечатаны, под псевдонимом, в различных Парижских журналах и альманахах.
Граф, воспитанный в почитании одних классиков, не очень жаловал романы и другие затеи нашей современной литературы; — во всю свою жизнь он прочел один «Cinq Mars» Альфреда де Виньи и «Ивана Выжигина» сочинение Фаддея Венедиктовича Булгарина. Первый несколько помирил его с переворотом, совершившимся во французской литературе в 30-х годах; но он остановился на нем, считая его за исключение, за жемчужину, неизвестно каким образом очутившуюся среди нелепых и безобразных элукубраций тогдашней романтической школы. «Иван Выжигин» — и можно ли удивляться тому? — отбил у него всякое желание и охоту к дальнейшему изучению произведений русских романистов.
Говорить о графе де Бальмене и не упомянуть в то же время о Пьеро и Капи, вещь решительно невозможная. Пьеро был попугай, серый с красным хвостом, купленный им на Св. Елене; Капи, собака породы Scotch terriers, постоянно сопровождавшая его во время ежедневных прогулок на Невском проспекте и большая мастерица истреблять крыс и мышей. Про Пьеро и Капи знал не только весь Петербург, но и сам Государь. Пьеро был чрезвычайно строгий и важный джентльмен, кроме того мизантроп и враг прекрасного пола, — много хорошеньких пальчиков он перекусал на своем веку; одному [472] графу он позволял брать себя на руки, целовать и пр. В дороге, клетка его, которая ставилась на фартук коляски, собирала вокруг себя на каждой станции, в каждом городе, толпу любопытных, которые громко выражали свой восторг, когда обитатель оной начинал распекать смотрителей, ямщиков, требовал водки, закуски, жаловался на тряскую дорогу и пр.
Враждебное расположение Пьеро к женщинам было причиною его преждевременной смерти. Он имел привычку, завидя в комнате одну из своих неприятельниц, потихоньку слезать с своей палки. Очутясь на полу, он чрезвычайно быстро подбегал к ней и цап за платье. Этот манёвр, который он исполнял необыкновенно ловко, заставлял иногда целое общество дам с криком и хохотом искать убежища от преследования на креслах, стульях, диванах, столах. Раз он ухватился таким образом за подол одной горничной, которая грубым и неловким движением вывихнула ему шею. Эта потеря была очень ощутительна для графа: для него Пьеро был олицетворенным воспоминанием самой блестящей эпохи его жизни. Капи также кончился не своею смертью: он был отравлен одним свирепым Петербургским домовладельцем.
Английский король Георг IV, во время нахождения графа при Лондонской миссии, никогда не встречал его, не спрося, когда он отправится в гости к своим двоюродным братьям в Шотландию. «Eh bien, Balmain, quand donс irez vous visiter vos cousins en Ecosse?»7 Нужно заметить, что не все Рамзай де Бальмены отказались присягнуть принцу Оранскому; потомки тех, которые остались в Шотландии, продолжают жить, по примеру предков, в родовом поместье, занимают места в парламенте, служат [473] в милиции и готовы принять с распростертыми объятиями всякого де Бальмена, которому вздумается посетить их.
Однажды, во время Турецкой кампании, великий князь Михаил Павлович, заметив, что граф слез с лошади, чтобы поправить ослабевшую подпругу, подъехал к нему и спросил: «Quе faites vous la, Balmain? — Monseigneur, je sangle mon cheval. — Ah! une affaire sanglante; continuez, mon cher, je ne vous derange pas»8.
Граф имел огромный запас подобных анекдотов, которые он рассказывал, с большим юмором и оживлением; между прочим он рассказывал, как его, в одном французском местечке, приняли за Наполеона, вскоре после побега последнего из острова Эльбы, и хотели арестовать; как однажды, в Париже в 1814 году его камердинер обокрал его, проиграл украденные деньги в игорном доме и застрелился в его передней и пр. и пр.

Граф Адольф де Бальмен.

[474]

Приложение.

Письмо императора Александра 1-го к графине Шарлоте Бальмен.

Милостивая государыня. Поздний ответ мой на любезное письмо ваше (к которому вы были так добры, что приложили копию с письма Сира Гудсон-Лоу) должен казаться непростительным в глазах ваших. Ваше письмо пришло, когда я был болен, и по отъезде вашем я еще долго не покидал постели. По вашем возвращении я все искал случая с вами встретиться и поблагодарить вас лично. Но такого случая до сих пор мне не выпадало, и, узнав, что вы прибыли в Царское Село, я взялся за перо, чтобы выразить вам, милостивая государыня, как чувствителен я к вашей обязательной доброте и ко всему тому, что было угодно Сиру Гудсон-Лоу сказать на мой счет. Вы одолжите меня, передав ему это в одном из ваших писем и уверив его в искреннем уважении, которое я питаю к нему с тех самых пор, как мы познакомились. Пользуюсь случаем, чтобы сими строками привести себя вам на память и изъявить вам, милостивая государыня, мое почтение. Александр. 3 июля 1824.

Примечания.

* Этот биографический очерк служит введением к бумагам графа де Бальмена, Адольфа Александровича и который следуют у нас ниже, стр. 659-734. П. Б.
1 С поступлением первого графа де Бальмен в Русское подданство имя Рамзай отделилось от Бальмен, несмотря на то, что Рамзай главное название замка, который служил местопребыванием главе семейства. В Шотландии до сих пор существует город Бальмен с развалинами этого замка.
2 Гр. Карл Антонович, хорошо известный в свое время необыкновенною храбростью и успехами в обществе. 24-х лет, уже был генерал майором, но зато весь изранен, изрублен; 26-ти лет он умер от этих ран.
3 Шутки графа Бальмена – Пер. Адъютанта.
4 Русские искуснейшие в мире дипломаты, но после Французов.
5 Т.е. если подобный случай представится вторично, если и другой раз мне поручат передать письмо Наполеона вашему величеству, могу ли я это сделать не подвергаясь порицанию и неблаговолению августейшего моего государя?
6 Помещаем далее одно из собственноручных писем его величества к покойной графине.
7 Итак, Бальмен когда Вы навестите своих кузенов в Швейцарии? – Пер. Адъютанта.
8 «Что Вы делаете, Бальмен? — Подтягиваю подпругу моей лошади. — Ах! Какое кровавое занятие; продолжайте, мой дорогой, я не буду тревожить Вас». - Шутка заключается в игре слов sangle – sanglante, подпруга – кровавый. – Пер. Адъютанта.

 


Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru