: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Азанчевский М.П.

История Преображенского полка

Москва. 1859.
 

Публикуется по изданию: История Преображенского полка. Составил Лейб-гвардии Преображенского полка Штабс-капитан Азанчевский 1-й. М., 1859.

Полковые истории

 

Глава XIII. (1718–1721 гг.)



1718. Ссылка князя Долгорукова и назначение Бутурлина командующим Преображенским полком. – Прибытие полка из Новгорода в С.-Петербург. – Морской поход к берегам Финляндии и возвращение на зиму в Новгород. – 1719 г. Переход в С.-Петербург и новый поход на галерах в Финляндию. – Пребывание у острова Ламеланда. – Возвращение 2 батальонов в Ревель, а 4 в С.-Петербург. 1720 г. – Пребывание батальона Матюшкина в С.-Петербурге и Котлине. Морской поход полка к берегам Финляндии. – Гренгамская битва. – Возвращение в С.-Петербург. – Внутренние учреждения 1720 г.–1721 год. Переход полка их С.-Петербурга в Кронштадт и обратно в столицу. – Празднование Ништатского мира и поход в Москву.

[192] Грустное для полка событие ознаменовало начало наступившего1718 года. Князь Василий Владимирович Долгоруков, подполковник Преображенского полка, пользовавшийся до сих пор неограниченным доверием и любовью Государя, замешан был в заговоре Царевича Алексея и в генваре отрешен от командования полком. Вслед за тем в феврале, когда не оставалось уже никакого сомнения об участии его в этом деле, князь [193] был арестован и как преступник привезен своими же подчиненными в Москву.
Производившееся в это время по делу Царевича следствие показало Государю, что зло пустило корни свои уже слишком глубоко, и что для уничтожения го нужны были средства решительные, меры строгие, хотя бы они касались и до людей близких его сердцу. Чувство дружбы замолкало в Петре перед любовью к России. Огорченный поступком Долгорукова, он от 18 февраля писал из Москвы майору Юсупову: «По получении сего указа, забери от Анисима Щукина дела, которые касаются до подполковника нашего князя Долгорукова, и с теми делами приезжай сюда как найскорее, взяв с собою только одного человека, понеже будут они сюды для других дел»1.
Исследование показало, что князь Долгоруков, ревностный поборник старины и враг всех нововведений, в бытность с полком за границею дерзко отзывался о Государе.
Родной брат его, князь Михаил Владимирович, также был участником в заговоре. Князь Яков Федорович Долгоруков решился просить Государя за своих родственников.
Но ни ходатайства Якова Федоровича, ни даже просьбы Царицы Екатерины Алексеевны не могли поколебать строгости монаршего правосудия, и князь Долгоруков, лишенный поместий, чинов и орденов, отправлен был на поселение в Казанскую губернию. Перед отъездом ему [194] дозволено было проститься со своими родными. Сама Государыня, принимавшая живое участие в судьбе этого человека, расставаясь с ним, вручила ему сверток червонных на путевые издержки2.
На место Долгорукова командующим Преображенским полком назначен был подполковник Иван Иванович Бутурлин, которому судьба определила быть свидетелем смерти великого своего благодетеля и самым горячим участником в возведении на всероссийский престол Императрицы Екатерины I.
Бутурлин вступил в командование полком в то время, когда, по возвращении из похода, он был расстроен во всех отношениях. Полковые квартиры находились в Новгороде и окрестностях. Полковой обоз и вообще хозяйство было в самом жалком положении, а роты в половинном составе. Три роты отправлены в С.-Петербург для содержания караулов, и множество нижних чинов уволено в отпуска. Полком заведовал старший из капитанов, потому что все штаб-офицеров проживали в С.-Петербурге и Москве по следственному делу Цесаревича, а многие из обер-офицеров, пользуясь дозволенным отпуском, жили в своих семействах.
В марте месяце, с возвращением Царя в С.-Петербург, стали стягиваться в Новгороде рассеянные части Преображенского полка. Сюда же спешили со всех концов России и отпускные. Бутурлин деятельно занялся устройством полка, так что к маю месяцу, по [195] возможности, все приведено было в порядок и полк стал заниматься фронтовыми учениями. Но это продолжалось недолго. Вскоре последовало приказание Преображенцам перейти в С.-Петербург, оставив обоз и все тяжести в Новгороде. Сборы были не долги, и 3 июня Петр встретил у петербургской заставы свой полк и как полковник привел его строем на площадь перед Летним садом3. Здесь, в присутствии свиты и министров, Царь экзерцировал свой полк и по окончании учения гулял с офицерами по саду, где Ее Величество из своих рук подносила каждому по рюмке вина. После сего Его Величество посетил больного прапорщика Спицына и пробыл у него на квартире до 12 часу4.
Между тем на Аланских островах открыты были переговоры о мире со Швецией. К сожалению, невзирая на полную готовность Государя к заключению мира и на искусство наших дипломатов, переговоры шли весьма медленно. Шведские уполномоченные интриговали, и задуманное дел примирения было еще слишком далеко от желанного окончания. Такая неопределенность в положении побудила Петра подкрепить требование своих посланников флотом, и таким образом дать Швеции почувствовать силу слов своих.
В июне едва подписано было следственное дело Цесаревича (119), полку приказано готовиться к морскому походу на галерах, а в начале следующего месяца полк перешел в Кроншлот и стал размещаться по судам. [196]
16 июля флот, разделяясь на три части, состоявшие под начальством графа Апраксина, вице-адмирала и контр-адмирала князя Меньшикова, отправился в Финляндию. Эскадра Государя составила авангард, и в ней находилась гвардия5. От Ревеля гвардейская эскадра на 36 галерах с князем Пером Михайловичем Голицыным отплыла к Гельсингфорсу и 6 августа пришла к Гангеуту на присоединение к флоту.
12 числа, по получении неблагоприятных известий с Аланда, решено был флоту идти к берегам Швеции (120). 17 августа гвардия, отделившись от главных сил, прибыла в гавань при урочище Римитокраме, близ острова Аштерлота. 19 числа князь Голицын вывел свою эскадру в открытое море и произвел ей в присутствии прибывшего сюда государя экзерцицию. Через день учение это повторилось всему галерному флоту, состоявшему из 121 галеры.
Депеши с Аланда служили самым верным барометром для движения и действий русского флота. 27 августа с прибытием курьера решено было прекратить на нынешний год кампанию. Того же числа вечером Государь простился со своею гвардией, оставив ее на занимаемом месте впредь до особого распоряжения. Через несколько дней князь Голицын получил приказание, возвратиться в Ревель и распустить гвардейские полки по прошлогодним квартирам в Новгород и Псков. В октябре Преображенцы были уже в Новгороде. Опять разрешены были значительные отпуски; офицеры и нижние чины спешили в свои дома. [197]
Конец 1718 года замечателен возвращением в С.-Петербург знаменитого Автамона Михайловича Головина, 18 лет томившегося в тяжкой неволе.
1719 года. Быстро и неожиданно изменившийся ход переговоры на Аланде заставил Петра с открытием весны 1719 года предпринять новую морскую экспедицию к берегам Швеции. Преображенцы в марте месяце прибыли в С.-Петербург и 30 апреля с галерной эскадрой генерал-адмирала графа Апраксина выступили к Кронштадту, но за непогодою простояли в устье Невы до 2 мая и только в этот день пришли в кронштадтский рейд. Весь май месяц полк пробыл в Кронштадте, работая при оснастке и снаряжении кораблей, на которые они должны были перейти с галер. 8 июня, с приездом Царя к флоту, майор Матюшкин отправлен был в Ревель с приказанием зимовавшей там эскадре немедленно изготовится к походу, и кроме того выслать из Ревеля линейный корабль с несколькими фрегатами в море для наблюдения за действиями английского адмирала Нориса, появившегося на водах Балтийских.
Вслед за Матюшкиным (8 июня) снялись с якоря галеры, предводимые графом Апраксиным и, направляясь к берегам Финляндии, 21 числа остановились у Гангеута. Чрез 5 дней прибыл к Гангеуту и Государь с корабельным флотом и с гвардией. 27 июня в день Полтавской битвы произведена была при Гангеуте стрельба с флота, по окончании которой полки Преображенский, Семеновский и прочих с 6, поставленные на берегу в строй, стреляли беглым огнем, и Его Величество командовал сам. По окончании стрельбы, все министры, [198] генералы и офицеры гвардии и флота прибыли на корабль Его Величества; тут обедали и веселились довольно; причем опять стреляли из пушек, а разъехались в 9 часу пополудни6.
Вообще не разнообразны были все празднества. Вот как замечали об этих событиях в походном журнале.
В день тезоименитства Государя со всего корабельного флота палили вдруг, потом Преображенский и Семеновский полки палили беглым огнем один раз; командовал також стрельбою солдатскою Его Царское Величество, и потом обедали и веселились на корабле у Его Величества7. в тот же вечер галеры, под командою князя Голицына, отправлены были вперед в море. 1 июля Петр сильно занемог и, дав приказание корабельному флоту выступить в поход, сам принужден был сойти на берег. Наутро, получив небольшое облегчение, Царь отправился за флотом и 5 числа соединился с ним у Ламеланда.
Отпустив 10 июля графа Апраксина с галерами к берегам Швеции и уведомив об этом Ромодановского (121), Петр остался с флотом у Ламеланда, где и пробыл до возвращения из экспедиции генерал-адмирала.
Во время стоянки у Ламеланда Царь на досуге осматривал Балтийское море, описывал его мели, открыл два новых прохода в ламенландскую гавань, ездил к шведскому берегу, желая лично обозреть его, и по возвращении [199] своем занялся укреплением ламеландской гавани новыми батареями. Преображенцы безотлучно находились при нем. Нижние чины по указаниям государя исполняли все работы, а офицеры употреблялись для посылок с письмами и приказаниями к графу Апраксину и на Аланд. 29 июля послан был в Швецию капитан Бредихин на 2 галерах, а 31 числа капитан Соловой отправился на Аландский конгресс. 8 августа Бредихин вторично поехал к Апраксину с повелением окончить экспедицию и возвратиться к Ламеланду. Но поездка его на этот раз была не совсем благополучна. В Шхерах Бредихин наткнулся на две шведские галеры, сопровождаемые 2-мя шлюпками и шхерботом. Шведы открыли огонь, и Бредихин, не имея возможности сразиться с превосходным в силах неприятелем, принужден был отступить с потерею одного рядового убитым и одного раненым. Скрывшись из виду неприятеля, он в шлюпке возвратился к флоту и, взяв с собою еще две галеры, в тот же день отправился по назначению.
У Ламеланда Государь праздновал гангеутскую победу и взятие Нарвы. В торжествах этих принимали участие и Преображенцы, веселившиеся на Царском корабле «Ингерманланде».
Между тем 19 августа возвратился из экспедиции генерал-адмирал, и 20 числа в военном совете решено было: кораблям и полкам гвардии идти на зимовку в Ревель, а прочим остаться в Финляндии.
25 августа гвардейские полки прибыли в Ревель (122), а 29 числа послан был из С.-Петербурга указ подполковнику Голицыну: не распускать людей из Ревеля [200] на дальние квартиры. Вследствие этого Преображенцы заняли город и окрестные деревни. 6 сентября первый указ объяснен был новым приказанием – оставаться гвардейским полкам в сборе до 15 октября, и после того разойтись по квартирам в Эстляндии.
Заметим, что Преображенский полк прибыл в Ревель в 3 батальонном составе, а 4 батальон его конвоировал Государя в С.-Петербург, где 28 сентября участвовал в празднестве поражения Левенгаупта под Лесным (123).
До сих пор, во время пребывания гвардейских полков в С.-Петербурге, летом они обыкновенно стояли лагерем в палатках, расположенных в предместье города, а с осени квартировали по обывателям. Подобный постой, стесняя жителей столицы, вел за собою разные неудобства, неразлучные с раскинутым расположением полка на большом пространстве. Так, например, осенью и весною совершенно прекращалось сообщение рот, квартировавших на Васильевском острове с ротами, занимавшими Петербургскую, Выборгскую и левый берег р. Невы.
В октябре 1719 года впервые родилась в уме Петра мысль о постоянных квартирах для гвардейских полков. 19 числа Государь осмотрел так называвшуюся Московскую сторону (по всему протяжению левого берега р. Фонтанки) и предположил строить здесь постоянное помещение для гвардии. Сколько можно заключить из найденных по этому предмету документов, Государь был всегда против казарменного расположения войск, а потому и в это время предположено было строить не казармы, а [201] слободы, где каждый солдат мог бы расположиться своим отдельным домом и жить хозяйством.
1710 г. Прибывший с Государем в С.-Петербург батальон Матюшкина пробыл здесь до начала июня 1720 года. 25 февраля батальон этот начал участвовать в параде по случаю приемной аудиенции польскому послу. Преображенцы стояли развернутым фронтом с распущенными знаменами на площади перед зданием аудиенц-камеры, и едва только посол, ехавши по Неве в раззолоченной барже, вступил на берег, – Царская гвардия приветствовала его воинскою почестью с музыкою и барабанным боем.
В начале марта 4 батальон выступил в Кронштадт для крепостных работ, и Матюшкин назначено был главным командиром всех находившихся там сухопутных войск (124), до присоединения его батальона е полку. Место Матюшкина занял Корчмин (125). Межу тем надежда на мир с Швецией, казавшаяся столь близкой в прошедшем году, к сожалению, не оправдалась. Королева Елеонора, раздражаемая английским кабинетом, прекратила переговоры на Аланде, и Петру предстояло снова силою оружия достигнуть предположенной цели. С наступлением весны 1720 года начались приготовления к новому морскому походу.
Гвардейским полкам, квартировавшим в Эстляндии, приказано в феврале собираться на тесные квартиры в Ревель. 22 апреля получено известие о намерении Шведов произвести десант в Ревель под прикрытием английского флота. Подполковник князь Петр Михайлович Голицын получил указ изготовить полки гвардии [202] с галерами к походу, дать им провиант на четыре недели и, как только лед в шхерах очистится, отправить их под командою майора Волкова к Гельсингфорсу. Самому оставаться в Ревеле с полками Ингерманландским, Астраханским и Киевским, взяв все предосторожности на случай высадки Шведов.
Повеление государя было исполнено в точности, и 1 мая гвардейские полки прибыли в Гельсингфорс, откуда на другой же день выступили к Кронштадту.
Но в Кронштадте гвардия оставалась весьма недолго, и 8 июня Преображенский полк в полном составе отплыл к берегам Финляндии. Близ Або гвардейская эскадра соединилась с Голицыным и пошла далее. Достигнув Ламеланда, Голицын остановился и провел здесь весь июль месяц, наблюдая за неприятелем. 9 июля в виду Ламеланда показалась шведская эскадра и произвела нечаянное нападение. 7 русских караульных лодок, стоявших отдельно впереди, были атакованы, и одною, которая попала на мель, овладел неприятель. Узнав об этом, Петр предписал Голицыну выступить против шведской эскадры и стараться разбить ее. В половине июля Голицын с 61 галерою и 29 лодками выступил против неприятеля. От острова Берксера он командовал к кирке Карно полковника Стрекалова для осмотра неприятельских судов, расположившихся в шхерах, а вслед за ним пошел и сам по тому же направлению. Шведская эскадра занимала позицию за островом Фрисбергом и состояла из 1 корабля, 4 фрегатов, 3 галер, 1 шнавы, галиота, 3 шхерботов и бригантины. При первом попутном ветре решено было атаковать неприятеля, а до того времени Голицын думал [203] укрыться в гренгамскую гавань. Но дела неожиданно вдруг изменились. Шведы, получив подкрепление от вице-адмирала Зейблата, сверх всякого ожидания начали наступать на русскую эскадру. Заметив это, Голицын отступил в гавань Фрисберг, имея в виду завлечь туда неприятеля, предположение его оправдалось самым блистательным образом. Шведы, считая русские галеры верной своей добычей, погнались за ними и, увлекшись преследованием, очутились среди шхер и мелей Ламеландского залива, близ острова Гренгама. Видя такое положение неприятеля, 27 июня, с рассветом, галеры наши стремительно атаковали бывшие впереди других 4 шведские фрегата, которые, поняв свою ошибку, начали отступать. Но два из них вскоре стали на мель, а другие два не могли уйти после 2-х часового жестокого боя, все 4 судна взяты в плен. Остальная же шведская эскадра благополучно выбралась из шхер и на всех парусах ушла в море. На взятых фрегатах найдено 104 пушки, 510 человек экипажа, в числе которых было 140 человек убитых офицеров и рядовых. С нашей стороны потеря заключалась в 82 убитых и 246 раненых. В победе при Гренгаме Преображенский полк принимал самое живое участие, находясь впереди атакующих. Получив донесение о победе, Царь благодарил виновника ее самым искренним и признательным письмом (126), при котором послал князю Голицыну в знак воинского труда шпагу, а за добрую команду трость, усыпанную бриллиантами. Штаб-офицеры Преображенского полка получили золотые на цепях медали, обер-офицеры – золотые без цепей, унтер-офицеры и урядники – серебряные, а все рядовые денежные награды. [204]
8 сентября взятые фрегаты приведены были в С.-Петербург. Петр хотел прославить эту победу, одержанную в глазах английского флота, особенным торжеством. Суда введены были в Неву при оглушительной пальбе с крепости. На Троицкой площади устроена была великолепная пирамида с эмблематическими изображениями. Праздник окончился блистательным фейерверком и иллюминацией города, продолжавшеюся три дня сряду. 11 сентября Петр уведомил многих из своих приближенных о праздновании Гренгамской победы (127).
По окончании кампании 1720 года, Царь занялся составлением генеральной табели о непременном числе генералитету и всех вообще полков, о потребном для их содержания провианте, рационах и амуниции. В этой табели подробно определена была стоимость каждой вещи порознь и исчислена общая сумма расходов, потребных на содержание армии.
Исполнение столь важного государственного дела, под непосредственным наблюдением самого Государя, возложено было на особую комиссию, в которой между прочим участвовали Преображенского полка бригадир и л.-гв майор Семен Салтыков, бригадир и от л.-гв майор Юсупов, бригадир и от л.-гв. майор Дмитриев-Мамонов, бригадир и от л.-гв. майор Ушаков, генерал-майор и т л.-гв. подполковник князь Петр Михайлович Голицын, генерал-майор и от л.-гв. подполковник Бутурлин и генерал Автамон Головин. Впрочем содержание гвардейских полков было исключено из общего расчета, и составленною табелью определялось только наличное [205] их состояние, по которому в обоих полках полагалось содержать 6630 человек. В феврале месяце, по представлению военной коллегии, Высочайше утверждены были новые постоянные правила касательно одежды и вооружения регулярных войск.
Вследствие этих правил в одежде Преображенского полка последовало некоторое изменение. Кафтану, кроившемуся до сих пор без воротника, придан был небольшой, отложной суконный воротник, карманные клапаны положено иметь вместо зубчатых срезные углом с 3 пуговицами, картузы отменялись совсем. Итак, с 1720 года Преображенский полк имел кафтан, камзол, панталоны и епанчу из темно-зеленого сукна и первый с воротником, обшлагами, оторочкою петель и подбоем красным, галстук и чулки белые. О полках л.-гв. особенного положения не было издано, а руководствовались правилами, постановленными для всей армейской пехоты. Разница заключалась только в цвете и доброкачественности сукон и других припасов и в гренадерских шапках, которые в гвардейских полках были кожаные с пером и бляхами, а в армейских суконные и без украшений.
Прибыв в С.-Петербург в сентябре месяце, Преображенцы провели здесь всю зиму, занимаясь работами в адмиралтействе ив Петропавловской крепости. Батальоны стояли по квартирам в разных частях города. Полковой штаб помещался на Васильевском острове, близ здания нынешнего кабинета Петра Великого. Последние дни исходящего года знаменованы были вниманием и монаршей милостью Государя к престарелым и одряхлевшим на службе нестроевым чинам л.-гв. [206] Преображенского полка. 19 декабря, по указу Государя и по приговору военной коллегии, уволены из полка 32 извозчика, с дозволением поселиться на жительство там, где они сами пожелают, и сколько из дел можно заметить, что при всякой просьбе об отставке проситель объявлял, где намерен жить и чем заниматься. Это было великое средство против нищеты и пролетариата.
Новый год начался по обыкновению праздниками. 5-го января государь изволили угощать на почтовом дворе обеденным столом всех штаб- и обер-офицеров гвардии, а 6 числа, в день Богоявления, Его Величество был со своим полком на Иордани и командовал парадом.
В это время в политическом мире совершился переворот. Открытые в Ништадте переговоры обещали скорый и благополучный исход дел для России. Иван Иванович Бутурлин, как человек близкий ко двору, знал об этом и потому, не предвидя нового похода, стал заботиться о некотором оседлом расположении полка в С.-Петербурге. Приближающийся Великий пост заставил его прежде всего хлопотать об отыскании места для устройства полковой церкви. При полку постоянно во время всех его кампаний находилась походная церковь; даже под Прутом Преображенцы не лишены были возможности отправлять богослужение. Бутурлин письмом от 6 февраля просил секретаря государева Макарова об отводе для церкви дома, смежного с полковым двором (128).
Желая распространить милость свою об увольнении [207] от службы и на строевых нижних чинов, Петр назначил 9 марта в Петропавловской крепости медицинский осмотр всему полку, по которому старослужащие и больные уволены в отставку. На другой день деятельный Царь издал собственноручный указ об учреждении при Преображенском полку для всех обер- и унтер-офицеров инженерной школы (129). При указе приложена была даже программа для занятий (130).
С открытием весны Преображенский полк выступил за город в лагерь, откуда начал ходить на роботы в адмиралтейство, где строились галеры по новому французскому образцу, но это мирно занятие вдруг был прервано известием о приготовлении к морскому походу. Бутурлин, ответив Государю о своей готовности исполнять его приказания, стал собираться к походу (131). Опять начались суета и хлопоты, которые Преображенцы стали было уже понемногу забывать. Так прошел май, а 8 июня гвардейские полки, под командой генерал-адмирала, отплыли на галерах к Котлину и в ожидании дальнейших повелений расположились там лагерем. Но тревога полка была почти напрасна, и Петр, получив донесение Апраксина о прибытии гвардии на остр. Котлин, советовал ему возвратить эти полки в С.-Петербург и занять там ими караулы (132). Преображенцы в конце июня возвратились в столицу и 25 числа, по случаю празднования Царем 39 года от вступления своего на престол, участвовали в параде (133). Полтавская годовщина (134) и день тезоименитства Государя (135) проведены были также полком весело.
4 сентября сержант Преображенского полка Обрезков [208] привез в С.-Петербург радостное известие о заключении Ништадского мира, и с этого дня начались в полку приготовления к празднованию.
Между прочим, Государь собственноручно изволил составить рисунок для фейерверка, который предположено было зажечь в день праздника. Исполнение работ поручено было Преображенским бомбардирам, под главным наблюдением майора Корчмина. На Выборгской стороне у смоляного двора устроена была лаборатория. Эта команда пользовалась особым содержанием: были положены кормовые деньги (136).
Между тем сенат, благоговея перед подвигами своего Государя, в чрезвычайном собрании положил просить его принять титул императора, наименование Великого и отца отечества. После долгого отказа Царь согласился, наконец, исполнить единодушное желание представителей своих подданных, и 22 октября назначено было торжество мира соединить с торжественным объявлением Петра императором.
В 6 часов утра Преображенский полк приведен на Троицкую площадь и поставлен развернутым фронтом по левую сторону собора. Кроме гвардии в параде участвовало 27 полков, и на Неве стояло 125 галер. По окончании божественной литургии канцлер Головкин подошел к Государю и сказал ему поздравительное приветствие от лица всей России. Речь канцлера заглушена была кликами: Да здравствует Петр Великий – император всероссийский, отец отечества! Радостные клики эти, слившись с голосом народа, с выстрелами с крепости и галер, со звуками труб и литавр, звоном [209] колоколов, барабанным боем и пальбою из ружей, громко славили первого Императора России, который не разбил связь Царей с народом, но в эту связь ввел науку и образование. Это была общая, одушевленная благодарность земли русской своему повелителю за те труды и жертвы, в которых для нее протекла вся жизнь его. Друзья мои! отвечал растроганный Государь, зело желаю, чтобы весь наш народ прямо узнал, что Господь Бог прошедшей войною и заключением сего мира нам сделал. Надлежит Бога всею крепостию благодарить; однако же, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархией греческой. Надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, который Бог наш пред очи кладет как внутрь и вне, от чего облегчен будет народ8.
С площади Император отправился в сенат, где объявил награды достойным своим сподвижникам. Командующий Преображенским полком генерал-поручик Бутурлин произведен в полные генералы; бригадир Андрей Ушаков в генерал-майоры, Иван Лихарев в бригадиры. Затем начался в залах сената обеденный стол на тысячу человек, по окончании которого розданы выбитые на случай мира медали. Они раздавались по чинам: генералы, штаб и обер-офицеры гвардии получили золотые, а нижние чины серебряные такого же вид. Далее следовал бал, сменившийся фейерверком и народным гулянием на площади перед сенатом. [210] Великолепный фейерверк представлял храм Януса, и когда два воина в латах подошли к храму, затворили двери и в знак мира подали друг другу руки, тогда загремела музыка и раздался залп орудий и ружей всех полков, стоявших в строю. С этого дня Преображенский полк стал называться Императорской российскою гвардиею.
Государь желал, чтобы и Первопрестольная столица его принимала участие в общей радости России. Поэтому назначено было повторить торжество мира в Москве, и в конце октября Преображенский полк выступил в поход. С полком выступило в поход лишь самое необходимое число офицеров, а все прочие, с разрешения Императора, оставались в С.-Петербурге, где 12 ноября празднована была свадьба майора Матюшкина (137). За полком привезена была новая обмундировка и амуниция. Император хотел представить Москвичам гвардию свою в полном блеске. В селе Всесвятском полк ожидал Государя до 13 декабря (138). 14 числа полк перешел в Тверскую-Ямскую и 18 декабря поутру совершилось торжественное вступление Петра в древнюю столицу. Шествие открывала гренадерская рота Преображенского полка, за которой шел пешком Государь в Преображенском мундире. Далее следовали подполковники Преображенского полка князь Меньшиков и Иван Иванович Бутурлин, 4 майора, 8 капитанов, 8 капитан-поручиков и 16 полковых знамен в две шеренги. Потом проходил весь полк, имея мушкеты на плече, с барабанным боем и полковою музыкой. Офицеры находились в строю перед своими ротами. Отслушав в Успенском соборе молебствие, Император отправился с полком в Преображенское [211], где день заключен был веселым праздником.
Для полноты описаний событий 1721 года сажем несколько слов о командовании капитана Пырского в Пошехонье и Галич для сбора там 372 плотников, с целью переселить их с семействами в С.-Петербург, дав им тоже безденежно дома, огороды и сады. Поручение это Пырский, к полному удовольствию государя, исполнил с успехом, и вновь прибывшие поселенцы составили нынешнюю Большую и Малую Охту (139).

Примечания

1. Голик., т. VII, стр. 331.
2. Родословная князя Долгорукова.
3. Пох. журн. П. В. за 1718 г.
4. Там же.
5. Дневник князя Меньшикова.
6. Поход. журнал Петра Великого за 1719 года.
7. Там же.
8. Подлинные слова Петра Великого. Голик., т. IX, стр. 8.

Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru