Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вторая половина XVIII века явилась важным этапом в развитии русской военно-теоретической мысли. Крупные изменения в экономической жизни феодально-крепостнической России, заключающиеся в росте капиталистической промышленности, благотворно повлияли на развитие военного искусства.
Русская металлургия, занявшая во второй половине XVIII века одно из первых мест, а к концу века первое место в Европе, обеспечивала армию первоклассным для того времени оружием. Появились артиллерия и пехотные ружья новой конструкции. Все это служило материальной предпосылкой для возникновения нового способа ведения военных действий.
Рекрутская система комплектования позволяла иметь единый в национальном отношении состав армии.
Таким образом, в русской армии создавались благоприятные условия для разработки нового способа ведения военных действий.
Новым явлением в развитии военного искусства были тактика колонн и рассыпного строя и стратегия сокрушения противника в генеральном сражении.
В период господства линейной тактики армия вела бой, выполняя одновременно все элементы боевых действий: марш, стрельбу и удар в штыки. Все эти действия выполнялись однородной по своему составу пехотой и были просты для исполнения. Однако такой способ ведения боя сковывал инициативу и почти исключал возможность преследования противника, ибо при этом нарушался боевой порядок и армия теряла боеспособность.
Линейная тактика в той форме, в какой она была принята в армиях Западной Европы, в России не утвердилась. В целях активизации боевых действий русские полководцы внесли в эту тактику немало изменений, о чем свидетельствует опыт Северной и особенно Семилетней войн. Однако все эти изменения линейного порядка не позволяли полностью решить задачу активизации боевых действий.
Нужно было найти новый способ ведения боевых действий, и он был найден русскими полководцами Румянцевым и Суворовым. Бой был разделен на новые элементы — марш, сближение, огонь, удар в штыки и преследование. Расчленение функций огня и удара привело в шестидесятых годах XVIII века к созданию егерской (легкой) пехоты. Единая прежде пехота была разделена на легкую пехоту и линейную: первая предназначалась для ведения огня, а вторая для занесения удара. [4]

Внедрение нового способа ведения боевых действий и утверждение новой организации войск встречали со стороны реакционной части офицерства упорное сопротивление.
Процесс разработки нового способа ведения боя растянулся на десятки лет. Принципы тактики колонн и рассыпного строя окончательно утвердились только в начале XIX века.
Уставная мысль второй половины XVIII в. отражает все эти противоречивые процессы. Наряду с уставом 1763 г., в котором был обобщен опыт борьбы на основе принципов линейной тактики. Военная Коллегия издает в 1765 г, егерскую инструкцию, признавая этим самым необходимость внедрения нового способа ведения боевых действий. Командирам полков и других самостоятельных тактических единиц предоставлялось право создавать свои частные инструкции с целью усовершенствования системы боевой подготовки. До нашего времени дошел ряд таких инструкций и среди них знаменитое «Полковое учреждение» Суворова.
Значение этих инструкций в то время было велико. Они отражают процесс формирования нового способа ведения боевых действий.
До настоящего времени мы располагали лишь официальными инструкциями, предназначенными для егерских войск. Однако военные историки не теряли надежды найти специальные руководства, наставления или инструкции, составленные непосредственно в егерских частях. Проделанная товарищем Яблочкиным Ю.Н. работа по установлению авторства публикуемого документа исключительно важна. «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно» по своему значению равны «Полковому учреждению» А.В. Суворова. Хотя в настоящее время еще и нет прямых доказательств об авторстве настоящего документа, но у нас есть все основания предполагать, что «Примечания» написаны М.И. Кутузовым. Главное состоит в том, что эта инструкция была принята в Бугском егерском корпусе и явилась предшественницей уставов и наставлений для легкой пехоты, изданных в XIX веке.
В «Примечаниях» нашли свое отражение передовые для того времени взгляды как на самый способ ведения боя, так и на роль солдата.
«Примечания о пехотной службе» должны прочно занять свое место в истории русской военно-теоретической мысли второй половины XVIII века.

Полковник Л.Г. Бескровный, доктор исторических наук. [5]

ВВЕДЕНИЕ

АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ДОКУМЕНТА

Публикуемый документ хранится в отделе рукописей Государственной ордена Трудового Красного Знамени Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (шифр: Арх. Аракчеева, № 1), куда поступил в 1936 году через книжную лавку писателей от неизвестного лица.
Документ представляет собой тетрадь, точнее, записную книжку, размером в 1/8 долю листа (162х107 мм), в картонном переплете, оклеенном снаружи цветной бумагой под мрамор. В верхнем правом углу наружной крышки переплета приклеен маленький квадратный ярлык, на котором красными чернилами написана цифра 34. На желтом кожаном корешке книжки имеется тиснение декоративных цветов типа трилистника со следами позолоты.
Записная книжка состоит из 72 ненумерованных листов грубой бумаги (филигрань красносельской фабрики А. Хлебникова, 1787 г.). На титульном листе надпись рукою А.А. Аракчеева «Разные тактические записки Алексея Аракчеева» ¹. Тем же почерком на лл. 61 об. — 64 об. подзаголовком «Егарьские авалюции» написан свод команд-барабанных боев, а также, видимо, сделаны черновые карандашные схемы (лл. 65—66), иллюстрирующие 1, 2, и 3-й маневры, изложенные в основном тексте документа.
Основной текст документа, установлением авторства которого мы займемся ниже, является писарским списком [6] с другого, не дошедшего до нас документа и занимает 119 страниц (лл. 2—61), окаймленных стрех сторон рамками, обычными для писарских копий XVIII века. Рукопись написана черными и коричневыми чернилами двумя почерками и в 14 местах (в части «О маневрах, собственно егерям принадлежащих») имеет исправления, сделанные рукой Аракчеева, надо полагать, при сверке рассматриваемого нами документа с оригиналом.

УСТАНОВЛЕНИЕ АВТОРСТВА ОСНОВНОГО ТЕКСТА РУКОПИСИ

Наличие на титульном листе рукописи заголовка «Разные тактические записки Алексея Аракчеева», написанного его рукой раздела «Егарьские авалюцни» и правок в основном тексте позволяет думать, что автором всего текста рукописи являлся А.А. Аракчеев. Рассмотрим, мог ли быть в действительности автором основного текста рукописи Аракчеев?

Вступительная часть основного текста после пометы «Циркулярно» имеет заголовок-адрес «Ордер Бугского егерского корпуса господам баталионным командирам» и выходную дату документа — «1786-го году, Июня 16-го».

Известно, что Бугский егерский корпус (1785—1796 гг.), созданный и действовавший в южной и юго-восточной части страны, никогда не подчинялся Аракчееву и Аракчеев в нем не служил и не бывал. В 1786 г., которым датирован «Ордер», Аракчеев был сержантом и учился в артиллерийском и инженерном корпусе в Петербурге, а затем вплоть до 29 ноября 1796 г., когда Бугский корпус был переформирован в 13-й и 14-й егерские батальоны ², он служил в основном в гатчинских войсках Павла I, не связанных с полевыми войсками. Отсюда следует, что, не сталкиваясь в своей деятельности с Бугским корпусом, Аракчеев, не мог быть автором приказа, адресованного командирам батальонов этого корпуса.

Не принадлежит Аракчееву и последующий основной текст рукописи, который, как будет видно из дальнейшего анализа, неотъемлем от «Ордера». Отметим следующие места из текста. [7]

В введении («О содержании солдата») есть фраза: «Лучшие наставления по сей части почерпнуть можно из доклада, опробованного в 783 году, где великие истины в немногих словах сказаны» (стр. 43) ³. Речь шла о докладе Г.А. Потемкина, представленном им на рассмотрение Екатерины II и «опробованном» ею в рескрипте от 4 апреля 1783 г. ². Как известно, в докладе говорилось, в частности, о необходимости упрощения и улучшения солдатского обмундирования, чтобы оно было «солдату одеждою, а не в тягость». Доклад послужил основой для соответствующих реформ, проведенных в русской армии в 80-х годах XVIII в. В 1796 г. Павел I вновь ввел в армии тесную, неудобную форму обмундирования, косы, букли и прочее «щегольство», осуждавшееся Потемкиным. Несомненно, что Аракчеев, одни из создателей и ярый апологет павловской формы, не мог положительно ссылаться на доклад 1783 г.

Вторая часть текста, говорящая «о пехотной службе вообще», дополняла важнейшие положения пехотного строевого устава 1763 г., который в 1796 г. был заменен новым. Аракчеев был одним из составителей и активнейших проводников в жизнь нового устава, отличного от устава 1763 г., и поэтому весьма сомнительно, чтобы он стал заниматься дополнением и улучшением предыдущего устава. Более того, как будет видно ниже, по его указанию в 1799 г. исследуемый нами текст был несколько переделан и приведен в «сходствие» с уставом 1796 г.

Наконец, сравнение написанных Аракчеевым «Егарьских авалюций» с аналогичным материалом, изложенным в основном тексте рукописи, показывает, что содержание обоих текстов резко отличается, и аракчеевские команды-барабанные бои имеют другое значение, нежели те же бои в основном тексте. Очевидно, что если бы Аракчеев был автором основного текста, ему незачем было бы выдвигать в «Егарьских авалюциях» положения, встречные содержанию основного текста. [8]

Исключая возможность составления основного текста Аракчеевым, рассмотрим доводы, позволяющие установить автора этого текста.

Кто мог 16 июня 1786 г. отдать приказ командирам батальонов Бугского егерского корпуса?

Егерские корпуса как войсковые соединения из четырех отдельных егерских батальонов были созданы согласно указам от 14 января 1785 г. Ни в штатах егерских батальонов 1777 г., ни в штатах егерских корпусов 1786 г. ⁵ не указаны должностные лица, стоявшие выше командиров батальонов. Однако из практики создания егерских корпусов известно, что в период их формирования и обучения назначались специальные командиры корпусов ⁶, позднее утвержденные как их шефы ⁷, причем ни у тех, ни у других никаких штабов не было. Отсюда следует, что единственным лицом внутри корпуса, имевшим право приказывать командирам батальонов, был командир (шеф) егерского корпуса.

23 мая 1785 г. секретным приказом № 162 ⁸ президента Военной Коллегии и командующего 3-й дивизией генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина командиром Бугского егерского корпуса был назначен генерал-майор М. И. Кутузов.

«Начальству вашему препоручается Бугский егерский корпус, — говорилось в приказе, — составляемый из четырех баталионов команды полковника и кавалера Воеводского, а именно: первого и второго егерских, второго мушкетерского белорусского и четвертого харьковского. Ваше превосходительство имеете потому немедленно отправиться в наместничество Екатеринославское и, приняв в вашу команду помянутые баталионы, составить корпус Бугский и по исполнении рапортовать».

Кутузову предписывалось соединить воедино в одном месте все батальоны, испросив на то указание екатеринославского губернатора, а также обменять рослых людей в этих батальонах на других («в егери годных») из [9] команды полковника Воеводского, «наблюдая вообще, дабы в баталионах егерских были люди молодые и росту небольшого». Указывая, что корпус должен подчиняться генерал-поручику Гейкингу, Потемкин писал далее: «Употребите всемерное старание о скорейшем вооружении вверенного вам корпуса, так как и о снабжении всем по штату егерскому».

Одновременно Кутузову было поручено формирование двух гренадерских батальонов для Екатеринославского гренадерского полка.

«Я не сомневаюсь, — говорилось в заключении приказа, — в скором времени увидеть порученный вам корпус егерский и баталионы гренадерские в той исправности, в какой батальоны (иметь. — Ю. Я.) желаю, полагаясь в том на известное ваше к службе усердие и ревность».
В тот же день приказы о содействии Кутузову в деле формирования Бугского егерского корпуса и гренадерских баталионов были направлены Потемкиным командиру части 3-й дивизии генерал-поручику X. Гейкингу, губернатору Екатеринославского наместничества генерал-майору И. Синельникову, командиру формировавшихся в Харькове батальонов полковнику А. Воеводскому и оберштеркригскомиссару Андрееву ⁹.

Получив приказ о командовании Бугским егерским корпусом, Кутузов возглавлял его и в последующие годы. В формулярном списке 1786 г., которым датирован и «Ордер», он писал: «... нахожусь 3-й дивизии в части господина генерал-порутчика и кавалера Гейкина у командования Бугским егерским корпусом и гранодирскими баталионами» ¹⁰. В утвержденном 20 октября 1786 г. расписании шефов егерских корпусов Кутузов показан шефом Бугского корпуса, каковым он оставался во все время существования корпуса (до 1796 г.) ¹¹. К этому следует добавить, что известны документы Кутузова, связанные с его деятельностью го командованию Бугским корпусом начиная с 24 июля 1785 г. и в том числе приказ [10] по корпусу от 1 августа 1786 г., написанный, следовательно, через полтора месяца после «Ордера» ¹².

Из приведенных данных можно сделать предположение, что командиром Бугского егерского корпуса на 16 июня 1786 г. и, следовательно, автором циркулярного «Ордера Бугского егерского корпуса господам баталионным командирам» являлся М. И. Кутузов.

«Прилагаю при сем в баталионы Бугского корпуса, — написано в «Ордере», — примечания о пехотной службе вообще и егерской особенно» (стр. 40, разрядка наша). Тут же определялся характер этих ведущих тем «Примечаний»: «Первые не заключают в себе никаких новостей, а истекают совершенно из законов воинских пехоте российской предписанных, и служат токмо изъяснениями правил, которые из тех законов почерпнуть можно. Что же касается до егерских, то и те суть самые простые, но кажется образу службы и разным положениям мест свойственные» (стр. 40). Из этого следует, что «Ордер» являлся лишь сопроводительным документом к неким «Примечаниям», содержание которых в нем довольно четко определено, и для установления авторства исследуемого нами основного текста рукописи необходимо определить, является ли последующий за «Ордером» текст теми «Примечаниями», о которых говорится в «Ордере», и соответствует ли его содержание заданным в «Ордере» двум ведущим темам («о пехотной службе вообще и о егерской особенно»).

Последующий за «Ордером» основной текст (лл. 3—61 рукописи) излагает содержание и методику боевой подготовки егерей, начиная с одиночного обучения егеря-новобранца и кончая тактическими (учениями егерских батальонов. Он состоит из трех частей, которым предпослано введение — «О содержании солдата». Не останавливаясь на подробном анализе содержания отдельных частей текста, приведем только те выдержки из него, где автор резюмирует содержание отдельных частей рукописи (разрядка всюду наша).

«Сия часть касалась до егеря особенно, — говорится в заключении первой части, повествующей об одиночной подготовке солдат. — Теперь же, прежде нежели [11] приступить к свойственным ему особенно маневрам, коснуться должно до той части, которая ему со всяким пехотным солдатом есть общая, где однакож во многих случаях должен (егерь.— Ю. Я.) достоинствовать от оного отменно по образу своего вооружения» (стр. 48).

Перейдя ко второй части, автор дает материалы, дополняющие важнейшие положения пехотного строевого устава 1763 г. « Все сни примечания, до пехоты вообще касающиеся, — повторяет он в конце этой части, — не суть какие-либо новости или отмены против изданного Устава или правил, в российских войсках принятых, но ничто иное, как заключения, из сих же источников почерпнутые, следовательно, и все прочее, о чем здесь и не упомянуто, в огнях и построениях всякого рода, производить на основании того, как оное производиться должно в российской пехоте» (стр. 59).

«Что же касается до маневров, собственно егерю свойственных, — переходит автор к третьей части текста «О маневрах, собственно егерям принадлежащих», — то так как сия часть новая и такая, об обучении которой военные законы еще не упоминают, а требует правил для единообразного обучения нужных для сей службы маневров, потому и прилагаю Бугского корпуса в баталионы для исполнения следующее» (стр. 60). И далее излагается содержание тактической подготовки егерских батальонов в различных условиях пересеченной местности, где не могла действовать линейная пехота.

Неотделимо от текста, излагающего процесс обучения егерей, введение, в котором указывается, что обязательным условием начала обучения солдат, в том числе и егерей, должно быть «учреждение» их «благосостояния», забота офицеров о их материальном обеспечении, быте и здоровье.

Приведенные нами выдержки свидетельствуют не только о соответствии содержания отдельных частей текста заданным в «Ордере» темам, но и о совпадении их формулировок, что вероятнее всего возможно при составлении обоих документов одним и тем же лицом. А сходство стиля «Ордера» и последующего текста, сохранение в тексте формы изложения от первого лица, обращения к батальонным командирам «корпуса, мне [12] вверенного» (стр. 42), наконец, упоминание Бугского корпуса (стр. 60) позволяют утверждать, что последующий за «Ордером» основной текст является теми «Примечаниями о пехотной службе вообще и о егерской особенно», которые были приложены к «Ордеру», и, следовательно, предполагать, что и их автором был М. И. Кутузов.

Укажем на два места «Примечаний», дающих косвенный материал для установления даты их создания.

Во второй части отмечается, между прочим, что «Россия имеет тридцать баталионов егерских» (стр. 48). Такое количество егерских батальонов в русской армии было в 1786 г. (7 четырехбатальонных корпусов и 2 отдельных егерских батальона). Позднее эта цифра возросла (в 1787 г. было 34 егерских батальона, в 1788 г. — 38 и т. д. ) ¹³.

В части «О маневрах, собственно егерям принадлежащих» указано, что управление егерями на поле боя и учениях производится барабанными боями и даже приводится сводное «Повторение о боях барабанных» (стр.75). Известно же, что утвержденными 10 апреля 1786 г. штатами егерских корпусов барабанщики в егерских батальонах были заменены трубачами. Вполне допустимо, что из-за дальности маршрута движения новых штатов в корпус (Военная Коллегия в Петербурге — ставка Г. А. Потемкина в Екатеринославской армии — штаб генерал-поручика Гейкинга — Бугский егерский корпус) и малой оперативности пересылки подобных материалов в то время новые штаты через два месяца после их утверждения еще не были известны автору «Примечаний», и поэтому он предписывал барабанные бои-команды. Однако трудно предположить более значительный срок неведения командира егерского корпуса о новых егерских штатах.

На основании анализа вышеприведенного текста можно утверждать, что текст написан в 1786 г., точнее, в первой половине этого года, что вполне совпадает с выходной датой «Ордера» и еще раз подтверждает предположение об авторском единстве «Ордера» и последующего текста. [13]

Предположив, что автором рассматриваемого текста является Кутузов, попытаемся установить, была ли у него необходимость во время командования Бугским корпусом в создании такого документа. Для этого познакомимся с особенностью комплектования Бугского егерского корпуса.

Егерские корпуса, сформированные в 1785—1786 гг., создавались либо из существовавших с 1777 г. егерских батальонов (Таврический, Кавказский), либо из откомандированных из строевых частей и гарнизонов отборных солдат и унтер-офицеров (Белорусский, Лифляндскнй, Финляндский), либо, наконец, из линейных полков (Кубанский) ¹⁴. Личный состав этих корпусов, и прежде всего солдаты, уже имел общепехотную подготовку (а в Таврическом и Кавказском и егерскую) и ему оставалось пройти только специфически егерское обучение.

Иначе обстояло дело в Бугском корпусе. Хотя он и формировался из двух егерских и двух мушкетерских батальонов, однако как те, так и другие состояли из солдат первого года службы, новобранцев, по существу совершенно не обученных. Это положение еще более усугублялось обменом, согласно приказу Потемкина, части солдат на других, «в егери годных», и пополнением корпуса в 1786 г. партией рекрут. Необученность солдатского состава ставила командование корпуса перед необходимостью начинать обучение, как говорится, с «азов», пройти с солдатами корпуса курс общепехотной и егерской подготовки ускоренным темпом, чтобы не отстать от других корпусов.

Из всех командиров батальонов (подполковники М. Деев, К Фон Кнорринг, И. Камф, И. Парфентьев) и других штаб-офицеров корпуса (секунд-майоры Д. и А. Белуха, Н. Трусов, Д. Нелидов) ¹⁵, которым предстояло непосредственно руководить обучением и обучать егерей-новобранцев, только Парфентьев несколько лет служил в Днепровском егерском батальоне да Камф в начале 70-х годов непродолжительное время находился при егерях Белорусской дивизии. Остальные же, прибыв из линейных полков, были совершенно незнакомы с особенностью [14] боевой подготовки егерей. Этим, кстати, можно объяснить выдвинутое в «Примечаниях» требование к офицерам корпуса — «основательно вникнуть... в образ той службы, к которой он (егерь. —10. Я.) определен» (стр. 40) и указание автора: «Не всякий офицер, хотя впрочем все достоинства его званию принадлежащие имущий, довольно объяснен в сей особой части егерского обучения, то и должен таковой быть в важности и способах оной наставлен» (стр. 46).

Наконец, создание егерских корпусов как самостоятельных войсковых единиц из четырех отдельных батальонов предполагало их боевое применение как единого целого, что в свою очередь требовало от батальонов единства действий на поле боя и, следовательно, единообразия содержания и методики их боевой подготовки.

Итак, требование установления единства обучения егерей во всех батальонах, необученность солдатского состава, незнакомство офицеров корпуса со спецификой обучения егерей и отсутствие официальных наставлений по атому вопросу ставили Кутузова как командира Бугского корпуса, больше чем командиров других егерских корпусов, перед острой необходимостью создания для офицеров корпуса руководства по боевой подготовке егерей. Таким руководством и явились рассматриваемые нами «Примечания».

Знаменателен один факт. В просмотренных нами в архиве Артиллерийского исторического музея фондах по боевому снабжению Екатеринославской армии за 1785—1790 гг. обнаружен ряд документов Кутузова по снабжению Бугского корпуса (публикуемых нами в приложении), в то время как по другим егерским корпусам, за единичными исключениями, подобных материалов не имеется. Это свидетельствует о том, что Кутузов сам занимался всем тем, что было связано с боевой подготовкой корпуса и ее материальным обеспечением.
Если же отвлечься от приведенных нами доводов и предположить, что «Ордер» и «Примечания» поступили в корпус извне, например, от Потемкина или других лиц, которым в эти годы подчинялся Бугский корпус, то возникают вопросы: 1) Почему эти лица создали руководство по обучению егерей только для Бугского корпуса, когда в их подчинении находилось несколько егерских корпусов? 2) Зачем им понадобилось адресовать «Ордер», [15] минуя командира корпуса, прямо к командирам батальонов, т. е. нарушать субординацию, за строгое соблюдение которой ратует «Ордер»? 3) Почему эти лица пишут в «Примечаниях» о вверенном им Бугском корпусе, когда он им был подчинен, а вверил его Потемкин приказом от 23 мая 1785 г. Кутузову? и т. д. Трудно найти удовлетворяющие ответы на эти вопросы.

Известны два приказа-инструкции Кутузова об обучении егерей Бугского корпуса, причем в обоих есть ссылки на неизвестные указания Кутузова по этому вопросу. Сравним выдержки из «Примечаний» и из этих позднейших приказов.

Значение приведенных в приказе от 14 марта 1788 г. сигналов-команд (отбой, аппель, сбор) вполне соответствует значению подобных же сигналов в «Примечаниях», где они вводятся как «особые от тех, которые в пехоте употребляются» (стр. 60).

Из сравнения выдержек из «Примечаний» и позднейших приказов Кутузова можно заключить: 1) В приказах повторяются мысли, изложенные в «Примечаниях», причем в очень похожих формулировках. 2) В приказах даны ссылки на положения, выдвинутые в «Примечаниях». 3) Согласно этим ссылкам автором предыдущих положений являлся Кутузов, а в одном случае указана дата (1786 г.), совпадающая с датой создания «Ордера» и «Примечаний». Отсюда 4) Приказы Кутузова 1788 г., повторяя, дополняя и изменяя отдельные положения, [17] ссылаются на «Примечания» 1786 г., созданные также М. И. Кутузовым.

Укажем на несколько фактов совпадения содержания «Примечаний» и позднейших документов Кутузова.

Стрельба в цель являлась первым достоинством егеря и главным предметом его обучения — таково одно из ведущих положений «Примечаний» 1786 г. Почти во всех последующих приказах, посвященных боевой подготовке войск, Кутузов уделял главное внимание обучению солдат стрелять в цель ¹⁸.

В приказе от 6 октября 1805 г. ¹⁹ Кутузов предписывал такой порядок построения батальонных колонн, какой указан в «Примечаниях» в разделах «О свертывании и развертывании колонн» и «Маневр четвертый».

В приказе войскам главного корпуса от 20 мая 1809 г. ²⁰ Кутузов писал: «...предписываю заняться обучением составления колонн и деплояды, и деплояды делать по барабану, и при сем случае бить раш, старинный бой, в российской армии употреблявшийся, ибо сие всегда служить будет сигнально к деплояде». То же значение этот сигнал (раш) имеет в «Примечаниях» среди особых егерских сигналов» (стр. 76).

В «Ордере» 1786 г., между прочим, сказано: «Но тщетны бы были все старания начальников в таком войске, где в пренебрежении повиновение и чинопочитание (дисциплина и субординация), сия душа службы» (стр. 40). Почти дословно Кутузов повторил формулу: дисциплина и субординация — душа службы — в своих предписаниях 3. Д. Олсуфьеву 3-му 12 августа 1808 г. и дивизионным начальникам молдавской армии 18 июня 1811 г. ²¹

Подводя итог анализу текста рассматриваемой нами рукописи, на основании приведенных выше формальных и логических доказательств и сопоставления исследуемого текста с позднейшими документами, можно сделать вывод, что автором циркулярного «Ордера Бугского егерского корпуса господам баталионным командирам» от [18] 16 июня 1786 г. и последующих за ним «Примечаний о пехотной службе вообще и о егерской особенно» являлся генерал-майор М. И. Кутузов.

ИСТОРИЯ РУКОПИСИ

Никаких прямых указаний об истории составления и движения записной книжки «Разные тактические записки Алексея Аракчеева», в которой помешены публикуемые документы Кутузова, не имеется. По ряду косвенных данных можно предполагать следующее:

1. Появление записной книжки «Разные тактические записки Алексея Аракчеева» не случайно. Аракчеев интересовался и собирал материалы по организации и боевой подготовке русской и иностранных армий. Его биограф, В. Ратч, писал ²², что от гатчинского периода деятельности Аракчеева сохранилась переплетенная тетрадь под заглавием «Разные артиллерийские записки Алексея Аракчеева» (сравним с заголовком нашей записной книжки). В «Каталоге грузинской библиотеки книгам гр. Аракчеева» (СПБ, 1824) ²³ также зарегистрирован ряд рукописей по различным вопросам военного дела, в .том числе составленные и скопированные владельцем библиотеки. Наконец, «Полковое учреждение» А. В. Суворова было найдено с экслибрисом ²⁴ библиотеки одного из приближенных Аракчеева — генерала П. М. Капцевича.

2. Оригиналы «Ордера» и «Примечаний» для снятия копий были получены Аракчеевым от лица, служившего в Бугском корпусе, так как «Ордер» являлся циркулярным документом внутреннего пользования и, следовательно, был размножен в нескольких экземплярах, но только для офицеров Бугского корпуса.
К Аракчееву оригинал «Примечаний» мог попасть прежде всего от самого Кутузова, который в период командования Бугским корпусом наезжал в Петербург, а с 17 сентября 1794 г. совсем переехал туда, возглавив [19] Сухопутный кадетский корпус. В этот период Кутузов крайне редко, но бывал по делам службы в Гатчине. Там или на лекциях Кутузова по тактике в корпусе и мог Аракчеев заполучить оригинал «Примечаний». Возможно, что он позаимствовал этот оригинал от служившего в Бугском корпусе А. И. Рачинского — родственника командира подчиненной Аракчееву егерской роты гатчинских войск.

3. Записная книжка составлена в гатчинский период деятельности Аракчеева (до 1796 г.). Это вытекает из даты выпуска бумаги в книжке (1787 г.), а также из сравнения по аналогии с вышеупомянутой тетрадью «Разные артиллерийские записки Алексея Аракчеева», составленными во время его пребывания в гатчинских войсках Павла I и охватывающими материалы по русской артиллерии до 1796 г.

4. Сохранилась рукопись, на титульном листе которой написано: «Собрание разных егерьских правил, выбранных из Тактических записок и сообразованных в сходствие с Уставом, Г[енерал]-М[айором] и К[авалером] Рачинским ²⁵». Из заглавия рукописи и сравнения ее текста с текстом «Примечаний» видно, что рукопись Рачинского — свод правил по обучению егерей, выбранных из «Разных тактических записок Алексея Аракчеева» (фактически же из «Примечаний» Кутузова), «сообразованы» Они «в сходствие» с пехотным строевым уставом 1796 г.²⁶ «Примечания», как мы отмечали, базировались на уставе 1763 г.

А. М. Рачинский до 1796 г. был командиром егерской роты гатчинских войск, а затем, до 1800 г., — командиром и шефом лейб-гвардии егерского батальона (сменен П. И. Багратионом). Генерал-майором он был с 1798 по 1800 г., а кавалером (ордена св. Анны 2 степени) стал с 13 июля 1799 г. Следовательно, его рукопись написана во второй половине 1799 г.

В «Каталоге грузинской библиотеки книгам гр. Аракчеева» под № 446 значится: «Приступ к обучению егерей. Письменный с планами, в четверть листа». Этот заголовок [20] совпадает с надписью на корешке рукописи Рачинского, а последующая археографическая характеристика— с описанием рукописи. Отсюда можно, сделать предположение, что рассматриваемый нами экземпляр рукописи Рачинского находился в библиотеке Аракчеева и затем попал в библиотеку Эрмитажа.

Из приведенных фактов можно заключить, что в 1798—1799 гг. Аракчеев, будучи генерал-квартирмейстером, передал Рачинскому свою записную книжку для составления по ней наставления для егерской пехоты, соответствующего требованиям устава 1796 г. Составленный им вариант поступил в библиотеку Аракчеева, а оттуда — в Эрмитажную, книжка же осталась у Рачинского и через его потомков поступила в Государственную Публичную библиотеку имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. В пользу этого следует отметить еще два факта. Во-первых, о записной книжке ничего не знал Ратч, собиравший во всех хранилищах ранние документы Аракчеева, и, во-вторых, ее нет в указанном нами «Каталоге», куда вошли все книги и рукописи библиотеки Аракчеева начиная с 1795 г.

СОДЕРЖАНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ «ПРИМЕЧАНИЙ»

Получив приказ о формировании Бугского «терского корпуса и гренадерских батальонов, Кутузов в начале августа 1785 г. сдал Мариупольский легко-конный полк полковнику де Рибасу и выехал из Павлограда в слободу Новые Водолаги, находящуюся на дороге из Екатеринослава (ныне Днепропетровск) в Харьков. Сюда из Харькова, из крепости Алексеевской, из с. Лысково Алексопольского уезда и других мест ²⁷ были стянуты подлежавшие формированию батальоны. Кутузов принял командование ими и деятельно занялся вопросами укомплектования батальонов недостававшим личным составом, обмундированием и вооружением. В Новых Водолагах вплоть до августа 1786 г., очевидно, находилась его штаб-квартира, там же он в начале лета того же года написал или, скорее всего, продиктовал свои «Примечания». [21]

В первых числах августа 1786 г. батальоны Бугского корпуса и с ними остальные подчиненные Кутузову войска выступили в поход в Правобережную Украину, к Береславлю ²⁸. Этим, надо полагать, закончился период их формирования, так как Потемкин перед этим предписывал генерал-поручику Гейкингу: «Бугский егерский корпус и батальоны Екатеринославского, Таврического, Фанагорийского и Киевского гранодерских полков по составлении своем... имеют перейти за Днепр и расположиться в способных селениях...» ²⁹.

Незадолго до выступления в поход приказом от 16 июня Кутузов ввел «Примечания» для обязательного руководства офицерам при обучении ими личного состава корпуса.

«Примечания» Кутузова, как отмечалось, излагали содержание и методику боевой подготовки егерской пехоты: Свое название они получили потому, что являлись примечаниями к Пехотному строевому уставу 1763 г., к Инструкции полковничьей пехотному полку 1764 г. и ряду других официальных материалов, служивших в то время руководствами по обучению пехоты. «Примечания» дополняли эти материалы отсутствующими в них положениями о боевой подготовке егерей.

По характеру своего содержания «Примечания» делились на две части. Одна часть — «о пехотной службе вообще», останавливаясь на важнейших уставных положениях, общих для линейной и егерской пехоты, указывала на особенности их применения егерями. Именно эта часть и являлась примечаниями к указанным официальным материалам по боевой подготовке пехоты. Другая же часть—о службе «егерской особенно», занимавшая большую долю документа, оригинальна. В ней даны материалы специфически егерского обучения солдат, почти не имевшие прецедентов в предшествующих указаниях по подготовке пехоты, за исключением доклада Воинской комиссии 1765 г. о штатах егерского корпуса. Подобные документы, дополнявшие, развивавшие и изменявшие отдельные положения существовавших уставов и наставлений, были известны и до «Примечаний». Они создавались выдающимися военачальниками, имевшими [22] большой опыт командования и творчески работавшими над улучшением системы воспитания и обучения вверенных им войск. Таковы были, например, известные «Полковое учреждение» Суворова, «Обряд службы» Румянцева, «Наставление ротным командирам» Воронцова, «Наставление каким образом в будущем лагере производить ученье» Ржевского и другие.

Однако «Примечания» по своей теме и освещаемым вопросам значительно отличались от документов других полководцев. Если Суворов, Румянцев, Воронцов создавали свои руководства для давно существовавших, уже установившихся родов войск и дополняли, но не изымали из практики существовавшие уставы и наставления, то «Примечания» определяли содержание и методику боевой подготовки нового, находившегося еще в стадии становления вида войск и фактически почти исключали пользование общепехотными уставами и наставлениями.

К моменту создания «Примечаний» русская егерская пехота прошла значительный путь своего развития. За четверть века существования ее численность выросла почти в 30 раз и составляла примерно 7% всей полевой пехоты (29 940 чел.). Егери имели некоторый боевой опыт, полученный в Семилетней и русско-турецкой войнах и польских походах. В ряде указов, а также приказов Румянцева были намечены организационные формы объединения егерей, определены тактические принципы их боевого применения, заложены основы егерского обучения. Но все эти краткие и категоричные наметки были совершенно недостаточны для планомерной и действенной подготовки егерей на носом этапе их развития — при существовании специальных соединений (егерских корпусов). Таким руководством и стали «Примечания» Кутузова.

Кутузовская система боевой подготовки егерей определялась особым по сравнению с линейной пехотой боевым назначением егерей, их специфической тактикой.

Пешие егери, считал Кутузов, это малая, но неотъемлемая часть всей пехоты, и поэтому в совместных боевых действиях с линейной пехотой на ровной местности они должны сражаться в тех же боевых порядках и строях и по тем же правилам, что и вся пехота. Следовательно, в мирное время егери должны проходить курс боевой подготовки, общий для всей пехоты. [23]

Но егери не просто пехота, а ее стрелковый, легкий и наиболее подвижной вид, который в силу своих особенностей может действовать там, где это не способна делать линейная пехота, а именно в так называемой нерегулярной, т. е. пересеченной местности. Это налагало на егерей дополнительные обязанности во время войны и требовало, чтобы они, помимо общепехотной подготовки, прошли еще особый егерский курс обучения.

«Примечания» впервые четко и обстоятельно определили особые задачи егерей в ходе военных действий. Составляя авангард походных порядков армии (корпуса), они должны были выполнять роль охранения двигающихся войск в пересеченной местности, предупреждая неожиданные нападения противника. В их обязанности входили захват, очищение от неприятеля и оборона дефиле, лесов, кустарников, населенных пунктов и т. д. как на пути движения походных колонн, так и непосредственно в районе боевых действий. На поле боя егери, рассыпавшись впереди линейной пехоты, должны были прикрывать ружейным огнем ее развертывание из походных в боевые порядки и строи, а также ее переходы в этих порядках через пересеченную местность.

Кутузовская тактика егерей носила активный наступательный характер, что, кстати, было присуще всему военному искусству великого полководца. Очищение закрытых мест от неприятеля — такова цель боя егерей. Она достигалась главным образом стремительным движением стрелковых цепей и одиночных егерей, которые вели по противнику непрерывный прицельный огонь из ружей и штуцеров. Формы боевого построения егерей избирались и изменялись в зависимости от степени пересеченности местности. Строго соблюдались условия скрытности, маскировки, использования средств укрытия, ведения огня из закрытых мест.

Предусматривая и отступательные действия, Кутузов также придавал им активный характер изматывания, обессиливания противника, чтобы затем перейти в контратаку. «Примечания» требовали во время отступления усилить предосторожность, использовать преимущества пересеченной местности и наносить фланговые удары, создавать всевозможные препятствия на пути движения неприятеля, стойко сдерживать его натиск, короче, действовать так, чтобы «он каждый шаг покупал кровью». [24]

«Примечания» устанавливали, что главным средством ведения боя егерями должен быть прицельный ружейный огонь, а основной формой их действия — одиночный бой па пересеченной местности.

По существу содержание «Примечаний» 1786 г. делилось на три части, последовательность изложения которых определяла и порядок обучения егерей: одиночное обучение, батальонные строевые учения, тактическая подготовка. Им предпослан раздел «О содержании солдата».

«Содержание солдата, — начинал Кутузов свои «Примечания», — будучи первою [при]чиною доброты и прочности всякого воинского корпуса, потому и препоручаю сей важнейший предмет первейшему попечению господ баталионных командиров» (стр. 42). Вменяя в повседневную обязанность офицерам корпуса строгое наблюдение за условиями содержания солдат в подразделениях, он указывал, что полное обеспечение солдат-новобранцев обмундированием и снаряжением, устройство их быта должно предшествовать началу обучения.

Солдат — защитник отечества, которое солдата за исполнение этой почетной и трудной обязанности хотя и скромно, но вполне достаточно «по природной его умеренности» кормит, одевает и обеспечивает денежным жалованием. Получая полностью положенное по штату продовольствие, обмундирование и деньги, отмечал Кутузов, солдат не может быть неисправным в исполнении своих обязанностей, у него не будет причин для недовольства, следовательно, для нежелания добросовестно нести службу. Но если до него не дойдет хоть малая часть из причитающегося, либо дойдет, но плохого качества, то «солдат в содержании своем почувствует такие недостатки, которые к разрушению его здоровья, иногда и жизни, следственно, к невозвратному вреду службы причиною быть могут» (стр. 42). Этим утверждалось, что плохое содержание солдата есть нарушение воинского порядка, намеренный вред военной службе.

«Примечания» намечали конкретные меры по предупреждению возможных нарушений материального обеспечения солдат и категорически предупреждали офицеров и унтер-офицеров о недопустимости каких-либо хищений солдатского имущества, объявляя их самыми тягчайшими преступлениями. [25]

Составной частью вопроса о содержании солдат «Примечания» считали заботу о их здоровье. Офицерам предписывалось заботиться о «хранении здоровых от болезней», предупреждая возможные заболевания солдат. Они обязаны были правильно организовать учебный процесс, чтобы физическая нагрузка на солдат возрастала постепенно, неустанно их тренировать и закалять, избавляя их в то же время «от излишнего и службе ненадобного отягощения». Большое внимание уделялось профилактике простудных заболеваний, потертостей ног на марше, а также личной гигиене солдат. Офицеры должны были следить и за ходом лечения больных солдат в лазаретах, принимать меры, содействовавшие их скорейшему выздоровлению и возвращению в строй.

Особое внимание в этом разделе было уделено регламентации наложения взысканий на солдат.

В русской армии того времени нередко наблюдались случаи дезертирства солдат из частей, что, несомненно, сказывалось на боеспособности войск. «Сей беспорядок, — отмечал в одном из своих приказов Кутузов, — ни от чего другого происходит, как от худого присмотра полковников, а ежели бы обходились с солдатами как должно, то бы беглецов или не было или очень мало» ³⁰.Сторонник самой строгой дисциплины, которую называл душою службы, Кутузов считал ее важнейшим и непременным условием высокой боеспособности войск.

Взыскания, как и поощрения, для Кутузова — средство воспитания солдат, а не карательные меры, каковыми они были в руках сторонников палочной дисциплины. Требуя обязательного поощрения отличившихся солдат и офицеров, он настоятельно рекомендовал офицерам терпеливо заниматься воспитанием и обучением вверенных им подразделений. «Примечания» требовали «умеренности в наказаниях», предлагали отказаться от огульного наложения взысканий, вдаваться в причины нарушений дисциплины, дифференцированно определять степень взыскания за один и тот же проступок для различных солдат, учитывая при этом возраст солдата-нарушителя, продолжительность его пребывания в армии, степень обученности и осведомленности в правилах службы, индивидуальные способности и привычки. Офицеры должны [26] отличать нарушение солдатом главных правил воинского порядка от «некоторых по себе маловажных излишестве» уставных требований того времени, ошибки по незнанию или неумению молодых солдат от умышленного нарушения дисциплины старыми солдатами и соответственно определять меры взысканий.

Предписания Кутузова о содержании солдат и его неослабный контроль за выполнением этих предписаний не замедлили дать свои результаты. В 1788 г. ³¹, например, количество больных и находящихся в отлучках солдат в Бугском корпусе составляло всего лишь 9,1%, в то время как в Лифляндском их было 10,3°/о, в Таврическом— 15%, в Екатеринославском — 24,4%. Отмечая в приказе от 12 марта 1788 г., что «в сем корпусе нет ни одною беглого, когда, напротив того, другие корпусы оных имеют», Потемкин писал в Бугский корпус: «Я знаю, что бывают солдаты, кои бегут от распутства, но однакож еще чаще подаются им причины, а потому и не могу оставить без похвалы начальствующего баталионом сии причины предупредившего» ³². Подобное положение наблюдалось и во все последующие годы командования Кутузовым Бугским корпусом. .

Главная цель боевой подготовки егерей — «обучить стрелков таких, которые будут страшны всякому неприятелю». Отсюда «Примечания» устанавливали ведущим содержанием обучения стрелковую подготовку, а основной формой — одиночное обучение солдат.

Предварительным условием начала обучения солдат «Примечания» считали подготовку офицеров. Это неоспоримое положение приобрело особое значение в Бугском корпусе, где большинство офицеров не было знакомо со спецификой обучения егерей.

Обучение солдат-новобранцев в Бугском корпусе начиналось с элементарной строевой подготовки, которую «Примечания» называли азбукой всякого солдата. На этих занятиях новобранцы получали лишь первые понятия о строе (фронте), о их месте в нем и о простейших расчетах и перестроениях. Затем следовал переход к огневой подготовке и прежде всего к изучению материальной [27] части оружия. В этом «Примечания» резко расходились с «Наставлением ротным командирам» Воронцова и другими инструкциями по обучению солдат, предписывавших прохождение полного курса строевой подготовки перед началом обучения стрельбе.

Изучение егерями оружия происходило в процессе их ознакомления с порядком его разборки и сборки, с правилами чистки и смазки.

Все строевые егери были вооружены специальными егерскими ружьями. Не отличаясь конструктивно от обыкновенных пехотных гладкоствольных ружей, они были несколько короче последних (высота без штыка — 133,5 см), что значительно облегчало и ускоряло их заряжание, проводившееся, как известно, с дульной части. Боевые качества этих ружей были повышены особо тщательной обработкой канала ствола и замка, удорожавшей их по сравнению с пехотными на 25%. К ружьям имелся плоский, типа ножа, штык, в походном положении носившийся в ножнах у пояса.

Унтер-офицеры начиная с 1777 г. имели на вооружении винтовки, или, как они тогда назывались, штуцера. Штуцер — .укороченное ружье (длина—101,2 см) с винтообразным каналом ствола, имевшим восемь нарезов. По сравнению с гладкоствольными ружьями нарезы значительно улучшали боевые качества штуцеров, хотя и усложняли процесс их заряжания. К штуцерам прикреплялись кортики.

Большая часть егерей имела пехотные пистолеты.

Во время изучения егерями оружия огромное внимание уделялось его сохранности. «Примечания» предлагали ряд профилактических мер, направленных на предупреждение повреждений наиболее хрупких деталей и узлов ружей. Категорически запрещалась разборка ружей без особой необходимости. Не разрешалось применять песок и другие повреждающие поверхность средства для чистки ствола и замка. Предписывалась особая осторожность при выполнении ружейных приемов. Позднее для хранения ружей в подразделениях были сделаны пирамиды.

Началу учебных стрельб предшествовало обучение солдат ружейным приемам, т. е. порядку заряжания ружей. [28]

«Примечания» предписывали командирам батальонов ряд организационных мер по подготовке к стрельбам в тире и прежде всего по увеличению боеприпасов для учебных стрельб. 24 июля 1785 г. Кутузов запросил для производства учебных стрельб из ружей и пистолетов по 6 фунтов пороха и 15 свинцовых пуль на каждого солдата, но Главная канцелярия артиллерии и фортификации отпустила только по 2,5 фунта пороха и 6 пуль ³³. В 1787 г. было вовсе отказано компенсировать боеприпасы, израсходованные на подготовку к маневрам ³⁴. Поэтому «Примечания» и предлагали создать в тирах позади мишеней земляные и песочные валы для сбора стреляных пуль, которые затем переливались и вновь использовались, а также заменить бумагу пыжами. Последнее, кстати, усиливало и обтюрацию.

Впервые в «Примечаниях» мы находим описание стрелковой мишени XVIII в. Она была фигурной, силуэтной, ростовой (186 см), наносилась на 2,5-метровый деревянный щит и обладала явными преимуществами перед нефигурной, в виде тройного перекрестья, мишенью начала XIX в.

Главное внимание уделялось стрельбам из егерского ружья, которое «Примечания» считали наступательным оружием. Обучение начиналось стрельбой с колена, а затем стоя. Первоначальная дистанция стрельбы назначалась самая близкая — 100 шагов (50—60 м), потом ее постепенно увеличивали на 50 шагов, доводя до 300 шагов (150—180 м), однако основное обучение проводилось на дистанции прямого выстрела— 150 шагов (75—80 м), где «выстрелы вернее и, следственно, учение полезнее». Стрельбам обучались, как предписывал Суворов в приказе 1778 г., одиночно, шестерками, карпоральствами и т. д. Главное место занимали одиночные стрельбы, а в 1788 г. Кутузов даже запретил выводить на учебные стрельбы более карпоральства (отделения).

В процессе учебных стрельб егерям преподавались начала теории стрельбы из стрелкового оружия: понятия о траектории, о точке и линии прицеливания, о рассеивании пуль. «Примечания» давали вполне точное и научное [29] толкование причин образования траектории, что свидетельствует о высоком теоретическом уровне подготовки их автора.

Егерские ружья имели постоянные прицельные приспособления (мушку и целик), их линия прицеливания почти совпадала с линией выстрела, поэтому прицеливание из них на различных дистанциях происходило за счет изменения местоположения точки прицеливания относительно цели. Таким же образом производились боковые поправки при стрельбе. В этом отношении большую практическую ценность для обучавших офицеров представляло указание «Примечаний» на примерное положение точки прицеливания при стрельбе с различных дистанций.

В «Примечаниях» описан порядок обучения стрельбе по неподвижным мишеням, но егерей также учили стрелять и по движущимся целям. Описание таких учений сохранилось в записках С. И. Мосолова, бывшего командиром 3-го батальона Лифляндского егерского корпуса, одно время подчинявшегося Кутузову. «Веревка была протянута, — писал Мосолов, — по которой егерь тащил бегом щит в рост человека, а шириною 1 1/2 ар. Против оной по всей дистанции расставлены были чрез 20 шагов егерей по 6 человек, которые на бегу многие попадали в щит» ³⁵.

Несравненно меньшее внимание и время уделялось обучению стрельбе из пистолета — личного оборонительного оружия егеря. Из него в тире стреляли на минимальном расстоянии — в 15—20 шагов (10—15 м), т. е. на дистанции прямого выстрела.

Особой задачей стрелковой подготовки было выявление и специальное обучение наиболее метких, так называемых отборных стрелков, предшественников современных снайперов. «Примечания» предусматривали подготовку примерно 45 таких стрелков в роте. Но позднее, в 1788 г., в связи с ограниченностью учебного времени и боеприпасов, Кутузов сократил это число до 20—30 человек. Им были заменены пистолеты пиками и определены место и задачи: в походном положении — авангард и арьергард егерского батальона в роли охранения; в боевом строю — на флангах линии или переднего фаса каре [30] для прикрытия пушек, а также для захвата особо важных позиций.

Заключая эту часть «Примечаний», Кутузов писал, что «стрельбы в цель, будучи первым достоинством егеря, должны быть и первым попечением офицеров» (стр. 48). Успешность стрелковой подготовки, количество и качество отборных стрелков — важнейшие показатели для определения служебных качеств офицера — командира подразделения.

Учить войска только тому, что необходимо на войне. Эта мысль определила содержание батальонной строевой подготовки, изложенное во второй части «Примечаний». Дополняя важнейшие положения пехотного строевого устава 1763 г., «Примечания» не только описывали процесс строевых занятий, как это делалось в уставе, но и указывали па их боевую необходимость и место в боевой подготовке егерей, на их достоинства и недостатки, на применение на поле боя.

В противоположность линейной пехоте егери с 1765 г. строились не в три, а в две шеренги. «Сей строй изобретен для ловкости в стрельбе как в рассуждении заряжания, так и для прикладу, ибо в трехшереночном ополчении по необходимой оттого некоторой тесноты сия ловкость чувствительно умаляется» (стр. 48). Обычный боевой расчет егерского батальона: батальон делился на четыре дивизиона (по два полудивизиона в каждом), которые в свою очередь рассчитывались на четыре плутонга (огневых взвода).

При совместных действиях с линейной пехотой егерские батальоны строились в три шеренги.

Раздел «О приемах» касался порядка производства приемов заряжания ружей, данного в первой части устава (главы 5—8). Отметая показную сторону в их исполнении («не полагая красоты в стуке»), «Примечания» указывали на прикладное значение этого вида занятий в подготовке стрелка — заряжание ружей. Производство приемов должно также содействовать физической тренировке солдат, овладению ими оружием. Их цель—добиться быстроты и четкости («равенство и краткость») при заряжании ружей.

Совершенно правильно установив зависимость успешных действий пехоты от ее подвижности и маневренности на театре военных действий и на поле боя, «Примечания» [31] в разделе «О маршировании» требовали непрерывной маршевой тренировки егерей.

Для регламентации темпа маршевых движений «Примечания» устанавливали четыре вида строевого марша: обыкновенный, походный, скорый и резвый.

Обыкновенный марш предусматривал скорость 80 шагов в минуту (величина шага — 55 см). Он применялся при движениях сомкнутыми строями — в линиях всем фронтом батальонов и в колоннах всех видов, но лишь «в таких случаях, где обстоятельства большей скорости не требуют». Во время этого марша производилась залповая стрельба плутонгами.

Скорый марш имел темп до 120 шагов в минуту и употреблялся главным образом «для нанесения неприятелю решительного удара». Он применялся при боевом развертывании и маневрировании егерей на поле боя.

Резвый марш или бег («есть единственно егерю свойственный», т. е. специфически егерский темп движения) был впервые введен Кутузовым. Его скорость не устанавливалась, а зависела от натренированности солдат. Он употреблялся во всех случаях, когда егери не были в сомкнутом строю, но только в наступательных действиях («ибо в отступательном он будет пагубным и российскому солдату не свойственным»).

Последующие разделы второй части «Примечаний» говорили об организации передвижения войск в районе боевых действий. Формы походных движений предлагалось избирать в зависимости от условий местности и предполагаемого расположения противника, чтобы в случае необходимости возможно быстрее развернуться в боевой порядок. Отсюда требование строго соблюдать во время передвижений заданный темп марша, равенство шага, дистанций и интервалов в строю. «Примечания» специально останавливались на порядке боевого развертывания войск, требуя максимальной быстроты и четкости при его производстве, «дабы сколь возможно скорее выйти из того слабого состоянии, в котором всякое войско во время развертывания находится» (стр. 56).

Завершающим этапом боевой подготовки егерей были тактические занятия на пересеченной местности, описанию которых посвящена третья, последняя часть «Примечаний»— «О маневрах, собственно егерям принадлежащих». [32]

Егерские тактические учения проводились помимо общепехотной тактической подготовки егерских батальонов и преследовали цель — подготовить егерей к выполнению их особых задач. Предоставляя широкую инициативу офицерам, «Примечания» давали только принципиальные установки по проведению занятий в местностях с различной степенью пересеченности. Последнее, между прочим, обусловливало, с одной стороны, изменение форм боевого построения егерей (с увеличением пересеченности уменьшалась плотность боевого строя) я, с другой стороны, последовательность проведения этих занятий (первый, второй, третий и четвертый маневры).

Описание тактических занятий открывалось порядком организации егерями охранения походных колонн линейных войск, который применялся и при прикрытии ими боевого развертывания войск и их передвижений в боевых порядках и строях на поле боя. Выделенные для этой цели егери занимали место плутонгами впереди всего фронта параллельно двигавшимся колоннам, охватывая их фланги. Плутонги в свою очередь отделяли половину своего состава в так называемые закрыльщики, которые строили впереди плутонгов на расстоянии примерно 100 шагов (50—60 м) парную стрелковую цепь. Во время движения закрыльщики обязаны были осматривать и прочищать встречавшиеся на пути движения леса и кустарники, а заметив неприятеля, — предупредить выстрелом войска и влиться в плутонги, которые вели бой до подхода линейных частей.

В слаболесистой местности, в небольших населенных пунктах и на кладбищах предписывалось применение так называемого первого маневра. Боевое построение егерей в этом маневре, как в наступлении, так и при отступлении, представляло собой сочетание одиночной стрелковой цепи и построенных в две шеренги егерей, служивших резервом. При этом учитывалось, что противник в подобных местах не сможет сражаться «совокупною силою», т. е. в сомкнутом линейном строю, и поэтому одиночная цепь вполне обеспечит успех борьбы даже с превосходящим по силам неприятелем. Движения производились скорым маршем, стрельба велась по команде или сигналам. Указывалось на необходимость соблюдения скрытности при движении, использования естественных укрытий для ведения [33] огня, а при отсутствии таковых — стрельбы с перебежками.

Там же, где видимость равнялась менее 60 шагов, должен был употребляться так называемый второй маневр. Не отличаясь принципиально от предыдущего, он предусматривал построение егерей в две цепи меньшей плотности в сочетании опять-таки с линейным построением. При сближении с неприятелем предписывалось непрерывное ведение ружейного огня с обязательным продвижением вперед. Для этой цели после залпа первой цепи вторая цепь по сигналу пробегала сквозь нее на 30 шагов, делала небольшую паузу, чтобы дать в первой цепи зарядить ружья, и стреляла. По сигналу перемена цепей повторялась на протяжении всего боя. Отступление проводилось обратным порядком.

Третий маневр применялся в лесистой местности и, возможно, в уличных боях. В этом случае стрелковые цепи егерей двигались по тропинкам не фронтом, а рядами («веревками»). Такая форма построения обеспечивала возможность непрерывного ведения огня с большим темпом стрельбы, чем во втором маневре, а также быстроту передвижения.

При выходе стрелковых цепей на равнину егери строились в две шеренги; основой для построения служили двигавшиеся за цепями резервы.

Содержанием четвертого маневра являлись построения и перестроения сомкнутой батальонной колонны в четыре ряда. Этот вид колонны, «более других свойственный егерям», употреблялся для прохода через теснины ввиду его удобства для создания по существу круговой обороны в случае неожиданного нападения противника. Она была удобна и для быстрого развертывания егерей во все формы присущего им боевого построения.

При всех видах боевого построения егерей «Примечания» предусматривали обязательное выделение резерва — до половины состава. Первостепенное внимание они уделяли вопросу управления войсками на поле боя. Отдавая предпочтение сигналам, точнее, барабанным боям-командам, они правильно учитывали их преимущества перед командами голосом и требовали повседневной тренировки у егерей в ходе занятий, сосредоточенного внимания и быстрого, четкого выполнения специальных егерских сигналов-команд. [34]

Следует отметить, что ряд тактических приемов боевого использования егерей, выдвинутых Кутузовым, стали позднее типичными для тактики пехоты буржуазных армий XIX в.

«Примечания» свидетельствовали о выдающихся военно-педагогических способностях их автора. Четкое определение цели и задач боевой подготовки егерской пехоты, выделение главных видов занятий егерей и подчинение им второстепенных, вспомогательных, тщательная подготовка и рациональная организация процесса учебы, ее продуманная последовательность и максимальное приближение к условиям боя — таковы основы кутузовской методики боевой подготовки егерей. В ней широкое отражение нашел главный закон русской прогрессивной военно-воспитательной системы: каждый воин должен понимать свой маневр. «Примечания» требовали от офицеров, чтобы они не только учили солдата, как выполнять тот или иной прием, но и объясняли ему, зачем это нужно или почему следует делать именно так, а не иначе, «дабы он, поняв оное, знал». Отсюда вытекали и другие требования кутузовской методики — занятия должны быть доступны по форме для солдат («растолковать егерю самым простым, но внятным образом») и наглядны (не только рассказ, но и показ).

В русской военной истории XVIII в. не имеется сведений о существовании руководств по боевой подготовке егерской пехоты, которые по своей полноте, обоснованности и законченности изложения могли бы сравниться с «Примечаниями» Кутузова. Известные в истории мирового военного искусства единственные документы подобного рода — прусский устав для легкой пехоты 1787 г. и французский устав 1791 г., во-первых, своим содержанием фактически не соответствовали характеру этого передового для того времени вида пехоты и, во-вторых, были написаны позднее «Примечаний» Кутузова.

Все это дает основания считать «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно» М. И. Кутузова первым в истории военного искусства наставлением по боевой подготовке легкой (егерской) пехоты. Этот факт еще раз свидетельствует о высоком уровне русского военного искусства и его превосходстве над военным искусством европейских армий, о полководческой зрелости [35] и военно-педагогическом мастерстве великого русского полководца.

В первых числах мая 1787 г. в Кременчуге состоялись большие маневры, на которых пехоту представляли обученные Кутузовым Бугский корпус и батальон Екатеринославского гренадерского полка ³⁶. «Я редко видывал такое прекрасное и блестящее войско, — писал присутствовавший на маневрах французский посол Сегюр.— Движения их могли дать нам понятие об этой тактике, страшной для турок...» ³⁷. Это вынужденное признание недоброжелателя России о высоком уровне боевой выучки русских войск прежде всего относилось к кутузовской пехоте, сыгравшей в маневрах ведущую роль.

В июне того же года Бугский корпус и сформированные и обученные Кутузовым четыре батальона Екатеринославского, Таврического, Киевского и Фанагорийского гренадерских полков приняли участие в известных маневрах под Полтавой, где было воспроизведено славное сражение русских войск с шведской армией Карла XII.

С началом русско-турецкой войны 1787—1791 гг. русское командование решило использовать в военных действиях егерские корпуса Екатеринославской армии. В связи с этим весной 1788 г. егерские корпуса были развернуты по штатам военного времени четырехбатальонных гренадерских полков, были вновь сформированы Екатеринославский и Кубанский корпуса, егерям дана общепехотная форма обмундирования. По инициативе Кутузова, настоятельно требовавшего артиллерию в Бугский корпус ³⁸, всем егерским батальонам придали по два орудия и при корпусах образовали артиллерийские команды по 84 человека в каждой ³⁹.

Перевод Бугского корпуса на театр военных действий против турецкой армии вызвал появление ряда новых приказов Кутузова по боевой подготовке егерей. [36]

В 1786 г., когда составлялись «Примечания», Бугский корпус предназначался для несения пограничной службы в районе р. Буг, его возможным противником в случае войны была бы европейская армия, сражавшаяся в линейных порядках и строях. Учитывая это, «Примечания» предписывали егерям сражаться в равнинной местности также в линейном строю — из этого исходила вся тактическая подготовка Бугского корпуса. В 1788 г. корпусу предстояло воевать с турецкими войсками, имевшими свою специфическую тактику, поэтому, как отмечал позднее Кутузов, следовало применять «боевой порядок, совсем отменный от боя с европейскими регулярными войсками» ⁴⁰. В связи с этой необходимостью и появился приказ по корпусу от 14 марта 1788 г., который, дополняя «Примечания», прямо указывал: «Каре есть нужнейшее построение против нашего неприятеля...» Таким же дополнением был и приказ от 5 мая 1788 г. ⁴¹. Но на практике обучение егерей Бугского корпуса тактике борьбы с турецкими войсками проводилось еще в 1787 г., и его результаты были продемонстрированы на кременчугских маневрах.

Обученные по кутузовской системе егери Бугского корпуса были отличными солдатами, прекрасно знавшими свое дело, искусно владевшими оружием и храбро воевавшими на полях сражений русско-турецкой войны.

В 1787 и 1789 гг. бугские егери бдительно несли охрану русских границ по р. Буг, предупреждая вылазки турецких отрядов. В 1788 г. Бугский корпус принимал участие в осаде, а затем и штурме Очакова. За штурм бугские егери получили 2212 солдатских медалей, более, чем другие участвовавшие в нем соединения. Бугский корпус составлял ядро шестой колонны, штурмовавшей в декабре 1790 г. сильнейшую турецкую крепость — Измаил. 4 июня 1791 г. бугские егери принимали участие в разгроме 23-тысячного отряда турок при Бабадаге, а 28 июня — в сражении при Мамине, где наголову была разбита турецкая армия, предводительствуемая верховным визирем.

В 1788 г. «Примечания» Кутузова, видимо, были использованы Потемкиным при составлении ряда приказов-инструкций [37] по обучению егерей ⁴², которые затем были сведены воедино в указе от 6 апреля 1789 г. ⁴³.

Летом 1799 г. лейб-гвардия егерский полк проходил обучение по новому егерскому уставу ⁴⁴. Можно думать, что этим уставом являлась уже упоминавшаяся нами рукопись командира этого полка А. М. Рачинского «Собрания разных егерских правил, выбранных из Тактических записок и сообразованных в сходствие с Уставом». Составленная на основании «Примечаний» Кутузова, рукопись представляла собою компиляцию из положений «Примечаний» и павловских уставов, но все же сохраняла важнейшие кутузовские установки воспитания и обучения егерей. Она также не увидела света, поскольку Павел I не только не содействовал развитию егерской пехоты, но, наоборот, резко сократил ее численность.

Однако важнейшие кутузовские правила боевой подготовки легкой (егерской) пехоты продолжали жить в практике обучении русских солдат и нашли свое отражение в «Кратком наставлении о солдатском ружье» 1809 г., «Инструкции о занятиях в мирное время» 1815 г., «Правилах рассыпного строя» 1818 г., «Правилах для обучения цельной стрельбе из ружья» 1823 г. и других уставах, наставлениях и руководствах по обучению русской пехоты XIX века.

Публикуемые тексты документов М. И. Кутузова — «Ордер Бугского егерского корпуса господам баталионным командирам» и «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно» печатаются по новой орфографии с сохранением особенностей языка XVIII в. Явные писарские ошибки исправлены. Вновь расставлены знаки препинания, и текст разбит на абзацы. Слова или части недописанных слов, внесенные в тексты при обработке документов, помещены в квадратные скобки. Произведенные [38] в ряде мест изменения последовательности текста относительно оригинала (вынос в подстрочные примечания дополнительных замечаний Кутузова), сделанные с целью восстановить первоначальный порядок изложения, в каждом случае оговорены в примечаниях. В приложении публикуются вновь выявленные документы, связанные с деятельностью Кутузова по командованию Бугским егерским корпусом. Эти тексты печатаются по общепринятым правилам публикации военно-исторических документальных материалов.

Ю. Н. Яблочкин.