: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Епанчин Н.А.

Очерк похода 1829 года в европейской Турции

Публикуется по изданию: Епанчин Н.А. Очерк похода 1829 года в европейской Турции. Ч. 1: СпБ., 1905.

 

Глава VII. Общие предположения для действий армии

План войны. Состав армии. Ходатайства главнокомандующего. Известия о Наваринской битве. Высочайший рескрипт 9 ноября 1827 года. Оборона устья Дуная. Наша Дунайская флотилия. Состояние армии в конце 1827 года. Формирование передового отряда.

 

[241] Отзыв графа Витгенштейна от 31 октября 1827 года за № 598 был доложен Дибичем государю императору, и 15 ноября Дибич уведомил главнокомандующего о решениях, принятых в Петербурге по разным ходатайствам, представленным из штаба 2-й армии.
Из ответа Дибича видно, что многие вопросы, возбужденные главнокомандующим, еще не были разрешены; по другим вопросам еще производилась переписка, собирались запросы разных учреждений и проч., а относительно некоторых вопросов было глухо сказано, что по ним еще последует разрешение, о котором главнокомандующий получит своевременно уведомление. Ответ этот еще раз указывает, в какие мелочи вмешивалась центральная власть, как она стесняла главнокомандующего и [242] как крепко держались того взгляда, чтобы как можно меньше истратить денег на приготовление армии к войне, хотя такое ограничение расходов должно было впоследствии вызвать значительное увеличение их.
Разберем последовательно, по пунктам, полученный главнокомандующим ответ.
А. По вопросу о составе армии и об общих предположениях для действий армии, главнокомандующий получил следующее указание.
«Получив отношение Вашего Сиятельства от 31 октября за № 598, заключающее в себе соображения ваши об общих распоряжениях, кои предстоят на случай открытия войны с турками, я по подробном рассмотрении оного с тем должным вниманием, какого требует важность сего предмета, имел счастье докладывать Государю Императору и по повелению Его Величества поспешаю сообщить Вашему Сиятельству Высочайшую Волю в нижеследующем:
«1) Если турки своим поведением (как уже изъяснено Вашему Сиятельству в Высочайшем указе от 9 числа сего ноября) принудят нас перейти Прут, то сие первое движение наше отнюдь еще не должно вести к быстрому перенесению войны за Дунай, чего мы всемерно должны избегать сколько по политическим видам, столько и по собственному Его Величества желанию, коего главная цель состоит не в искании завоеваний, но единственно в достижении предположенного склонения Порты на сделанные ей от союзных держав предложения.
Посему первое движение наше за Прут долженствует ограничиться только занятием княжеств Молдавии и Валахии и сохранить оные от разорения турок; с одной стороны для того, чтобы имея оные у себя, тем надежнее можно было вести переговоры с неприятелем, а с другой, что сии княжества могут служить основанием для запасов наших. Сей план могут переменить только следующие случаи: зимою — одни чрезвычайные политические обстоятельства, как то: большие внутренние беспокойства между самими мусульманами или отложение от верховной власти [243] Порты нескольких пашей, кои бы искали нашего покровительства, могут заставить нас перейти за Дунай, и то в таком только случае, когда мы уверены будем, что там найдем везде продовольствие; весною же мы можем на сие решиться в том случае, когда турки будут упорствовать и останутся непреклонными на сделанные им предложения, и тогда уже наступление наше должно быть быстрое и решительное.
По сим же самым причинам Его Величество не желает, чтобы при первом занятии нашем княжеств входить в секретное сообщение с сербами. Но когда будет решено, зимою или весною, как выше сказано, вести наступательную войну за Дунаем, тогда сообщение с сербами и вспомоществование им для общих действий будет нужно, и тогда только предоставляется Вашему Сиятельству сделать к тому нужные распоряжения и не иначе, как с особенного на то Высочайшего разрешения.
2) В чем состоят главные черты действий наших, если бы война открылась. Точное желание и предположение Его Величества Ваше Сиятельство пространнее изволит усмотреть из приложения, при сем следующего под литерой А. Сообразно с сим планом по воле Его Величества составлены два расписания войск, под предводительством вашим к действию назначаемых: одно под литер. В, в каком составе должна быть армия при первом наступлении зимою в княжества, и другое под литер. С, каким образом она должна быть составлена весною для дальнейших действий. Оба сии расписания по Высочайшему повелению имею честь препроводить при сем к Вашему сиятельству для дальнейшего исполнения в случае открытия войны.
3) 1-й резерв не должен входить в состав наступательной армии; но будучи употреблен для занятия княжества и части Болгарии, для блокады крепостей и пр., как сказано в прилагаемом здесь под литер. А плане, служит наступательной армии только подкреплением.
4) Днестровский резерв будет составлять рекрутское депо и потому не должен ни в каком случае быть вводим ни в какие действия. Государь Император изволит предполагать поручить сии резервные войска под команду генерал-лейтенанта графа Витта.
5) Для экспедиции на Анапу независимо от армии Вашего [244] Сиятельства назначены будут войска или из Кавказского корпуса, или другие, по усмотрению Его Величества.
6) Насчет занятия Бургаса Его Величество согласился с мнением Вашего Сиятельства, что оный можно взять десантом, отправленным с сухого пути во время действий, приближающихся к Балканам, предоставляет сие на ваше усмотрение, когда дойдет до того дело; касательно же флота будет предписано в свое время вице-адмиралу Грейгу, чтобы действия эскадры были соображаемы с действиями сухопутных войск и чтобы оною были исполняемы повеления Вашего Сиятельства.
По прочим предметам в отношении Вашего Сиятельства за № 598 заключающимся, я, вместе с сим отвечаю особо».
Приложение А, заключавшее в себе Высочайше утвержденный план войны, мы, в виду важности этого документа, приводим целиком.
«Первым предметом нынешних действий за Прутом есть занятие княжеств Молдавии и Валахии. Они в политическом виде подлежат покровительству России. Занятие оных не есть, так сказать, еще объявление войны, а между тем составит нам не только залог при будущих переговорах, послужит с тем вместе основанием для учреждения наших запасов с открытием весны, когда неудача переговоров принудит к дальнейшему наступлению.
Посему войска действующей армии должны с возможною быстротою занять оба княжества, до рек Дуная и Ольты, и по возможности даже Малую Валахию, обложить Браилов и Журжу, когда встретит сопротивление со стороны турок, то буде возможно, приступить к осаде Браилова еще зимою. В сем положении полагается провести зиму с расположением войск в удобных в военном отношении соответственных местах, на тесных зимних квартирах.
Одни чрезвычайные политические обстоятельства, как то большие внутренние беспокойства между мусульманами, отложение нескольких пашей от Порты с исканием нашего покровительства могли бы переменить план сей и при уверенности найти везде продовольствие быть причиною перехода за Дунай и наступления со всею армиею или с частью оной. [245]
В противном случае армия, как выше сказано, остается на левом берегу Дуная и единственно большое удобство и уверенность в непременном успехе могло бы служить поводом сделать экспедицию для взятия Тульчи и Исакчи.
Во время сих то зимних квартир должно приготовить все материалы для построения другого моста на Дунае, учредить сбор и подвоз 4-х месячного продовольствия сухарями, овсом и вином, в удобнейшие для дальнейших действий места, устроить госпитали в удобнейших местах, сделать покупки и учредить подморские магазины и морской подвоз для дальнейших действий; устроить и усилить подвижной магазин, подвижной госпиталь, осадные и подвижные парки и проч. В сие же время приведутся в военное положение войска 1-й армии, для усиления 2-й назначенные, и приближатся к границам.
С первою возможностью к движению войск весною, т. е. с первым подножным кормом, столь необходимым, в особенности для воловьих транспортов, устроится переправа через Дунай и начнутся действия за оным.
Сии действия разделяются на три периода, из коих каждый при самой возможности займет один или полтора месяца, а при невыгодных обстоятельствах может продолжиться гораздо более. В первом периоде левый фланг овладеет Кюстенджи и Коварною, дабы обеспечить морской подвоз и обложить Варну. Главные силы подступают к Балканам, овладеют Шумлой. Резервные войска, занимая княжества и часть Булгарии, занимаются блокадой и осадой Дунайских крепостей постепенно и открывают сообщение с сербами.
Во втором периоде посылается экспедиция для овладения Бургасом, главные силы переходят через Балканы и овладеют Адрианополем, Кириклисом и Визою. Мидия занимается и укрепляется для морских подвозов.
Часть резервных войск, когда минует надобность в занятии Молдавии и Валахии (в коих могут расположиться резервные батальоны 2-й армии), занимает Балканы.
В третьем периоде главные силы, поддержанные со стороны моря всем флотом, подступают к Константинополю. Резервные же войска прикрывают сообщение их в Булгарии и Румелии».
Итак, согласно Высочайше утвержденному плану войны, решительное наступление нашей армии на Константинополь могло начаться только весною. [246]
Если бы военные действия начались ранее, то они должны были ограничиться занятием Молдавии и Валахии и только при уверенности в полном непременном успехе можно было совершить экспедицию для взятия Тульчи и Исакчи. Затем весною армия переходит Дунай и приступает к операциям против Варны и Шумлы, а также к занятию прибрежных пунктов: Кюстенджи и Коварны. Затем следует переход через Балканы и занятие Бургаса и наконец «главные силы подступают к Константинополю».
При этом нельзя не отметить, как поразительны меры, которые принимались в Петербурге с целью ограничить самостоятельность главнокомандующего: так, например, его стесняли в праве распоряжаться резервом действующей армии, который «не должен входить в состав наступательной армии», а назначался только для действий против крепостей и для занятия местности в тылу армии; привлечь же эти войска для более активных операций главнокомандующий не имел права, на что было обращено его вниманье дважды: и в Высочайше утвержденном плане, и в рапорте Дибича, при котором план был препровожден.
К Высочайше утвержденному плану войны было приложено два расписания войск В. и С.; в первом расписании был показан состав 2-й армии, в котором она должна была выступить в случае начала похода зимою (т. е. только для занятия княжеств), а во втором был показан состав 2-й армии, усиленный новыми войсками, в котором она должна была действовать весною за Дунаем.
Согласно первому расписанию, в армии должно было состоять:

Действующая армия.
6-й корпус.
16-я, 17-я пехотные дивизии с их артиллериею.
Бугская уланская дивизия (6-ти-эскадронные полки) с конной ротой № 27.
6-й пионерный батальон.
Три казачьих полка с казачьей артил. ротой № 1 (6 орудий).
7-й корпус.
18-я, 19-я пехотные дивизии с их артиллерией [247]
4-я уланская дивизия (4-х-эскадронные полки) с конной ротой № 28.
7-й пионерный батальон.
Три полка казачьих с казачьей артил. ротою № 1-й (6 орудий).
Осадной артиллерии две роты; для прислуги - две резервных роты из 6-го и 7-го пехотных корпусов.
Все пехотные полки в 2-х-батальонном составе и вся артиллерия (кроме казач. конно-артиллерийской роты № 1-й) —по 12 орудий в роте.
Дунайская флотилия.
Всего: 48 б., 144 п. ор, 40 эск., 6 казачьих полков, 36 конных орудий, 2 пион. бат., 2 роты осадной артиллерии и дунайская флотилия.

Сверх того назначались войска, которые за армией не следовали, а именно:
1-й резерв, назначенный быть готовым к движению весной для перехода границ.
3-й пехотный корпус.
7-я, 8-я пехотные дивизии с их артиллерией.
4-й резервный кавалерийский корпус.
10-я пехотная дивизия.
2-я пионерная бригада.
2 роты осадной артиллерии; для прислуги при них - две резервные роты.
Пехотные полки в 2-х-батальонном составе, кавалерийские полки - в 4-х-эскадронном составе, в артиллерийских ротах— по 12 орудий.
Всего: 36 бат., 108 п. ор., 32 эск., 16 к.ор,2пион. бат. и 2 роты осадной артиллерии.
Резерв, остающийся в границах.
Третьи батальоны 2-й армии.
Третьи батальоны 4-го пехотного корпуса и артиллерийские резервные роты оного.
Резервные эскадроны Бугской и 4-й уланской дивизий и третьи дивизионы сей же дивизии.
3-й резервный кавалерийский корпус с артиллерией.
Всего: 36 б., 48 п. ор., 48 эск., 16 кон. ор.
По второму расписанию в армии должно было состоять: [248]

Главная армия.
6-й корпус.
16-я, 17-я, 9-я пехотные дивизии с их артиллерией
Бугская уланская дивизия с конной ротой № 27.
6-й пионерный батальон.
4 полка казачьих и казачьей конной роты № 1 - 6 орудий.
7-й корпус.
18-я, 19-я, 10-я пехотные дивизии с их артиллерией.
4-я уланская дивизия с конной ротой № 28.
7-й пионерный батальон.
4 полка каз. и каз. конной роты № 1 - 6 орудий.
Кавалерийский резерв.
4 рез. кав. корп. и конные роты № 20 и № 22 (1 драгунская и 1-я конно-егерская дивизии).
2 каз. полка: один Уфимский и один Оренбургский. Резервные артил. конные роты № 19 и № 21 и казачья рота № 2. Коннопионерный эскадрон.
Всего: 72 б.,216 п.ор., 72 эск., 10 каз. полков, 96 кон. ор, 2 пион. бат.,1 пион. эск.
1-й резерв.
3-й пехотный корпус.
7-я, 8-я пехотные дивизии с их артиллерией.
3-я гусарская дивизия с конной ротой № 5
2 полка казачьих.
Конная рота № 6.
2-я пионерная бригада.
4 роты осадной артиллерии.
Всего: 24 б., 72 п. ор., 16 эск., 2 полка каз., 24 кон. орудия, 4 роты осадной артиллерии.

Днестровский резерв.
(не должен был переходить границу).
Третьи батальоны 2-й армии.
третьи бат. 4-го пехотного корпуса.
- // - 3-го пехотного корпуса.
[249]
Резервные эскадроны Бугской уланской дивизии
- // - 4-й уланской дивизии.
Третьи дивизионы 4-й уланской дивизии.
3-й резервный кавалерийский корпус с артиллерией.
Резервные эскадроны 3-й гусарской дивизии, 1-й драгунской дивизии, конно-егерской дивизии.
Третьи дивизионы 3-й гусарской дивизии, 1-й драгунской дивизии, конно-егерской дивизии.
4 полка казачьих (два донских и два башкирских).
Резервные артиллерийские роты 4-го пехотного корпуса.
Резервная артиллерийская рота 9-й бригады.
Всего: 48 б., 56 п. ор., 84 эск., 4 каз. п, 16 к. ор.

Таким образом по Высочайше утвержденному плану войны главнокомандующий мог иметь:
а) для занятия княжеств зимою: 42 б., 40 эск., 6 каз. полков и 180 орудий.
б) для действий за Дунаем весною: главная армия—72 бат., 72 эск., 10 каз. полков и 312 ор.;
1-й резерв- 24 бат., 16 эск., 2 казачьих полка и 96 орудий;
Всего —98 бат., 88 эск., 12 каз. полков, 408 орудий.

Далее в ответе Дибича от 15-го ноября 1827 г., главнокомандующий был уведомлен об утверждении следующих его ходатайств.
1)Артиллерийские роты 3-го пехотного корпуса, 10-й пехотной дивизии и 4 резервн. кав. корпуса, которые должны были войти в состав армии, Высочайше повелено было сформировать по-прежнему в 12 ор., «когда будет повеление о походе». Соответственно тому составить для них резервное депо из артиллерии 4-го пехотного корпуса.
2)Донскую артиллерийскую роту № 1 разрешено откомандировать от Бугской уланской дивизии к казачьим полкам, с тем, чтобы вместо неё к Бугской уланской дивизии была прикомандирована одна конноартиллерийская рота из 4-й уланской дивизии.
3)Утверждено ходатайство об охране границ от чумы. Это приказано возложить под главным начальством Витгенштейна на генерал-лейтенанта графа Витта, так как ему будет вверено командование всеми резервными войсками, расположенными по левую сторону Прута. [250]
4)Утверждено предположение Витгенштейна поручить покупку лошадей для подвижных парков командирам парочных рот.
5)Утверждено ходатайство употребить для перевозки осадной артиллерии волов.
6)Утверждено ходатайство иметь при резерве лабораторную полуроту.
7)Разрешено купить добавочных 1,149 кос за 2,298 руб.
8)Запасные подковы, по 4 на каждую лошадь, приказано сделать в Москве и Туле и доставить в армию.
9)Для пополнения некомплекта людей дунайской флотилии [251] повелено назначить один экипаж и Балаклавский греческий батальон.
стр.272 - большая ссылка
10) Разрешено отпустить нижним чинам пару сапог.
По некоторым вопросам разрешения или утверждения еще не последовало, но было обещано уведомить дополнительно об исходе ходатайств по таким вопросам.
1) Вопрос о переводе господарей из княжеств в Россию и вообще относительно устройства управления в княжествах. По этому вопросу главнокомандующий должен был получить уведомление от гр. Нессельроде.
2) Мнение генерал-штаб-доктора второй армии относительно сбережения здоровья людей в пределах Молдавии и Валахии было препровождено к главному по армии медицинскому инспектору для рассмотрения и дальнейшего с его стороны по сему предмету распоряжения.
3) По вопросу о продовольствии главнокомандующий должен был получить особый ответ.
4) Относительно устройства палаточного лагеря и постройки палаточных ящиков сделано будет особое соображение, о коем главнокомандующий получит дополнительное уведомление.
5) Особое же распоряжение, о котором главнокомандующий должен был получить дополнительное уведомление, было сделано по следующим вопросам: о назначении почт-директора, чиновников и почтальонов, о прикомандировании 20 инженерных штаб и обер-офицеров; об удвоении 10,000-го запаса шанцевого инструмента и о заготовлении еще 5,000 шанцевого инструмента для десантной экспедиции; об устройстве в Могилеве на Днестре госпиталя на 300 человек; об отправлении в Хотин аптечных запасов, о назначении медицинских чинов, об учреждении на границе склада госпитальных вещей и о сформировании восьми подвижных инвалидных рот.
Это последнее распоряжение было сделано16 ноября, а именно было предписано генерал-адъютанту гр. Комаровскому выбрать из гарнизонных батальонов и инвалидных команд Херсонской, [252] Екатеринославской, Таврической, Киевской, Каменец-Подольской, Полтавской, Черниговской и Харьковской губерний по две комплектные роты со всеми офицерами, одну без оружия, которая назначалась для сформирования подвижных инвалидных рот, а другую вооруженную, которая назначалась для составления кадровых батальонов, предполагаемых для препровождения подвижных магазинов.
Что касается вопроса об увеличении во 2-й армии числа лиц медицинского персонала, то по этому вопросу завязалась в Петербурге переписка между Дибичем и главным по армии медицинским инспектором, т. е. Вилле. Получив заявление главнокомандующего о недостатке медицинских чинов, Дибич 18 ноября писал Вилле, что в случае открытия похода необходимо назначить во 2-ю армию аптекарей или аптечных провизоров 12, аптекарских учеников 36, фельдшеров 120 и врачей 40. В ответ на это Вилле уведомил Дибича, что 2 армия «по всем частям снабжена полным числом медицинских и фармацевтических чиновников», и что недостатка в оных быть не может, если только в распределении их генерал-штаб доктор Ханов будет «уметь распорядиться с благоразумием и предусмотрительностью», тем более, что в армии шесть врачей сверх комплекта — «пример, доселе не виданный ни в одной Российской армии». Далее Вилле указывает, что фельдшеров взять неоткуда, ибо «медицинский департамент военного министерства в рассуждении их совершенно истощен и не имеет возможности усилить число их». В ответ последовало со стороны Дибича энергическое требование об удовлетворении желания главнокомандующего с просьбой, «в самоскорейшем времени уведомить для доклада Его Величеству» о сделанных распоряжениях. Дибич указывал Вилле, что помимо раненых во 2-й армии будет без сомнения много больных, так как войскам придется действовать в местности, известной своими неблагоприятными климатическими условиями. Это энергическое требование однако же не было исполнено Вилле немедленно и вместо того он дал уклончивый ответ, который приведен в приложениях. [253]
Таким образом, вместо «немедленного исполнения» предстояла продолжительная возня с вопросом о пополнении армии медицинскими чинами; нужно было вести переписку с различными лицами, а относительно командирования врачей из гвардейских частей получить согласие Его Высочества.
Наконец, что окончательно поразительно, это то, что не взирая на уверения Вилле, что врачей и фельдшеров нет, они нашлись, что видно из следующего донесения Вилле Дибичу от 24 ноября 281: «до получения предписания Вашего, медицинский департамент военного министерства по предложению управляющего военным министерством определил в действующие и резервные войска, равно в госпитали, состоящие при сих войсках, 35 медицинских и 8 аптекарских чиновников, 170 фельдшеров и 33 аптекарских ученика. Сверх того командировал для временных госпиталей оных войск — 29 врачей, а потому полагаю, что требование генерала-фельдмаршала гр. Витгенштейна по сему предмету уже удовлетворено». Так разрешился вопрос, казавшийся, по заявлению Вилле, неразрешимым. Эта переписка служит грустным доказательством того сумбура, который царствовал в петербургских сферах и в отношениях между правящими лицами.
Об отправлении в армию врачей и фельдшеров было сделано подтверждение в отзыве гр. Дибича управляющему военным министерством от 2-го января 1828 г., причем было предложено распорядиться таким образом, чтобы армия не могла в них нуждаться. В том же отзыве сказано, что «хотя снабжение армии лекарственными веществами зависит от министерства внутренних дел, тем не менее господин главный по армии медицинский инспектор обязан иметь попечение, дабы все нужное доставлено было, куда следует, своевременно, и чтобы в лекарствах отнюдь недостатка не было.
6) Наконец вопрос о заготовлении шанцевого инструмента был окончательно разрешен в январе следующего года, когда было признано достаточным заготовить в Туле шанцевого инструмента на 15000 человек с тем, чтобы отправить в Бендеры 10000 и в Одессу 5000; этот инструмент мог быть изготовлен в половине марта 1828 г..
7) По вопросу о заготовлении легких понтонов и об [254] учреждении отделений для починки ружей должно было быть составлено «надлежащее соображение», о котором главнокомандующий получит уведомление.
По этому последнему вопросу в Петербурге было решено, что вместо устройства отделений для починки ружей лучше иметь при парках запас оружейных частей и содержать в пограничных крепостях запас готовых ружей на 1/10 часть пехоты. Вопрос же о заготовлении легких понтонов был решен в январе 1828 г., когда последовало Высочайшее повеление не заготовлять этих понтонов, так как при армии имеются уже понтоны при двух батальонах 3-й пионерной бригады и что сверх того при действующем резерве будут находиться со 2-ю пионерною бригадою понтоны одного пионерного батальона и, кроме того, понтоны конно-пионерного эскадрона.

По следующим вопросам ходатайства главнокомандующего были отклонены:
1) Переводом из Каменец-Подольска и Киева по два пехотных артиллерийских парка в Измаил и Бендеры Высочайше повелено было повременить, так как на это потребовались бы большие издержки, также в виду того, что Киев и Каменец-Подольск находятся недалеко от театра военных действий.
2) Относительно организации фурштата Государь Император повелел, что если поход начнется зимою, то обоз оставить без изменения, потому что в такое короткое время уже нельзя привести в исполнение такую важную меру. Но если похода до весны не будет, то будет сделано особое распоряжение об устройстве обоза.
3) На прикомандирование к действующей армии пяти штаб и десяти обер-офицеров корпуса путей сообщения и на формирование двух военно-рабочих батальонов Государь Император не соизволил. Нельзя не заметить, что вопрос этот был возбужден в Петербурге же и оттуда главнокомандующий получил запрос, сколько нужно прикомандировать ко 2-й армии офицеров корпуса путей сообщения.
4) Вместо того, чтобы повозки для подвижного госпиталя строить по рисункам через губернаторов, Государь Император [255] разрешил при открытии войны купить польские брички, хотя бы и не однообразной формы.
Наконец, относительно плашкоутов для дунайского моста главнокомандующий получил уведомление, что от вице-адмирала Грейга было получено донесение, что часть плашкоутов уже отправлена водою, а остальные будут кончены в течение ноября.
По вопросу о продовольствии армии главнокомандующий получил указание в ответе Дибича от 28 ноября.
8-го октября последовал разгром турецко-египетского флота под Наварином. Известие это вызвало во 2-й армии ряд мер на случай необходимости немедленно начать поход.
По первому уведомлению о поражении турецкого флота при Наварине главнокомандующий приказал командиру 7-го корпуса генералу от кавалерии Воинову обратить особое внимание на охрану участка границы, порученного его наблюдению, в особенности обратить внимание на Измаил и устье Прута.
В первых числах ноября (вероятно не позже 3-го, ибо уже 4-го ноября Киселев представил главнокомандующему докладную записку о принятии необходимых мер) были получены от генерала Воинова и от начальника Реннинского портового карантина Арванатаки донесения о разнесшемся в Галаце слухе, что в Браилове читали фирман об объявлении войны Турцией России, Англии и Франции, что в Галаце приготовляются транспортные суда, и что число турок в этом пункте увеличилось.
«Не имея о сем официального известия от консула нашего в Молдавии, - писал Витгенштейн в рапорте Государю 5-го ноября, - я не мог принять известие о слухах за действительное событие, однако же счел нужным усилить часть войск, расположенную при Измаиле и Рени».
При Рени приказано было сосредоточить 19-ю пехотную дивизию, три роты (№ 1, 2 и 3) 19-й артиллерийской бригады, 6-й пионерный батальон и один казачий полк под общим начальством начальника 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Иванова. Затем было приказано командиру 7-го корпуса отрядить один батальон Одесского пехотного полка в Килию для усиления гарнизона этой крепости и один батальон того же полка [256] посадить на суда дунайской флотилии, чтобы пополнить некомплект прислуги этой флотилии и дать ей возможность действовать.
Всем прочим войскам армии подтверждено было приказание находиться в полной готовности выступить по первому требованию, а графу Витту предложено изготовить Бугскую уланскую дивизию, которая должна была в случае похода присоединиться к 6-му корпусу.
Далее главнокомандующий в своем всеподданнейшем рапорте от 5-го ноября писал: «Засим, если я буду иметь официальное известие от консула нашего в Яссах об объявлении войны России, или несомненно удостоверившись об умножении турецких сил в Галаце, или где-либо в другом пункте княжеств, то без замедления приступлю к исполнению Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления, сообщенного мне г. начальником главного штаба графом Дибичем при отзыве от 1 -го октября № 405 и в таком случае предполагаю следующее:
1) 7-й пехотный корпус в полном его составе стянуть на тесные квартиры к Рени. Корпусная квартира назначится в Болграде.
2) 6-й пехотный корпус перевести за Днестр и 16-ю дивизию расположить при Скулянах, а 17-ю при Кишиневе, имея при каждой её артиллерию и по одной бригаде Бугской уланской дивизии. Корпусная квартира назначена будет в Кишиневе.
«Таким образом, сосредоточив 7-й корпус в южной части Бессарабии и разместив половину 6-го корпуса по дороге к Яссам, а другую половину в центральной позиции при Кишиневе, я поставлю армию в оборонительное положение с удобностью действовать наступательно, если на сие последует Высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение. Обо всем вышеизложенном имею счастье Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше донести и испрашивать дальнейшего повеления».
Об этих же распоряжениях в тот же день Киселев донес Дибичу. 14-го ноября Дибич писал Витгенштейну, что Государь одобрил в полной мере все распоряжения главнокомандующего.
Наконец, главнокомандующий писал Дибичу, что [257] увеличивающаяся вероятность, что война с Турцией неизбежна, заставляет его просить, чтобы до объявления пограничных губерний на военном положении было дано Высочайшее повеление начальству Бессарабской области и Подольской и Херсонской губерний об исполнении требований главнокомандующего, в особенности о наряде подвод. Такое распоряжение было необходимо, так как в мирное время чрезвычайные наряды допускались не иначе как по Высочайшему повелению; ходатайство это, однако же, не было удовлетворено, так как согласно Высочайшей воле Бессарабская область и губернии Подольская и Херсонская не прежде могли быть объявлены на военном положении, как при действительном открытии войны.
Вместе с тем главнокомандующий просил о скорейшем снабжении армии деньгами, тем более что в счет 704.000 рублей, которые армии следовало получить от казенных палат, было получено к началу ноября только 60.000 рублей.
9-го ноября Витгенштейн сообщил Дибичу, что с 5-го ноября обстоятельства нисколько не изменились, и 2-я армия «пребывает в покое, кроме предписанного движения части оной к Измаилу и Рени».
В тот же день 9-го ноября последовал Высочайший рескрипт главнокомандующему, полученный Витгенштейном 15-го ноября.
«Дошедшие известия о современной победе, одержанной флотами союзных держав над турецким флотом под командою Ибрагима паши, есть такое происшествие, которое поставляет в необходимость впредь до дальнейших объяснений обратить с нашей стороны особенное внимание на действия турок. Хотя до сего времени Я не получил достоверных сведений о разрыве существующих между нами и Портою мирных отношений, но легко статься может, что в настоящем положении дел турки может быть решатся перейти Дунай и разорить княжества Молдавии и Валахии, к чему мы должны всемерно стараться не допустить их, дабы сохранить сии княжества, яко долженствующих служить [258] главным основанием продовольствия войск при будущих действиях наших. Равномерно Я не могу допустить какого-либо оскорбления со стороны турок послу нашему в Константинополе, ниже кому-либо из послов союзных держав. По сим обстоятельствам посылается теперь же повеление пребывающему в Яссах консулу нашему действительному статскому советнику Минчиаки, что коль скоро получит он официальное известие о переходе турецких войск через Дунай в княжества, или что турки нанесли какое-либо оскорбление послу нашему в Константинополе, либо которому-нибудь из послов союзных держав, то чтобы об оном в то же время донес вам.
Вам же повелеваю по получении от консула Минчиаки такового официального донесения, тотчас дать повеление войскам, вам вверенным, перейти чрез Прут и занять княжества Молдавии и Валахии, сообразно тому плану, который прежде на сей случай предначертан и вам доставлен, и в то же время донести Мне о предпринятых вами движениях.
Если все сие, паче чаяния, совершится, в таком случае вы не оставите в то же время принять все нужные меры, дабы учредить запасы продовольствия войск, не только в местах, кои займут они в княжествах, но и на тех пунктах, где оное будет необходимо для действий наших за Дунаем. Хотя Я еще не теряю надежды сохранить мирные согласия с Портою, которые до сего времени старался поддерживать; но если напротив обстоятельства принудят нас к войне, и войска, вам вверенные, как выше сказано, должны будут вступить в княжества, то Я остаюсь уверенным, что они под начальством столь достойного предводителя сохранят строжайший порядок и дисциплину, что собственность и безопасность мирных жителей будут ограждены, и никакой случай, нарушающий общее между ними спокойствие, не будет допущен. За малейшее же отступление от сей непременной воли Моей, поручаю подвергнуть виновных примерному строжайшему наказанию, держась во всей силе учреждения о большой действующей армии.
Пребываю вам благосклонный
НИКОЛАЙ».

В тот же день, 9-го ноября, в Петербурге было сделано распоряжение, чтобы Бугская уланская дивизия выступила в поход по первому требованию гр. Витгенштейна, в 6-эскадронном [259] составе и с полным обозом. Об этом был извещен одновременно главнокомандующий 2-й армии и граф Витт.

Поражение турецкого флота при Наварине и возможность объявления войны турками побуждали главнокомандующего озаботиться принятием мер к окончательной подготовке армии к походу. В виду этого Киселев писал Дибичу 17-го ноября о необходимости заблаговременно принять решительные меры к разрешению всех вопросов, изложенных в отношении главнокомандующего от 31-го октября 1827 г. № 598, и в особенности вопроса о продовольствии, а также испросить Высочайшее повеление губернаторам об исполнении требований главнокомандующего и, наконец, отпустить армии необходимые суммы.
Получив Высочайший указ от 9 ноября, главнокомандующий сделал распоряжение на случай необходимости внезапно вступить в княжества. При этом им было обращено особенное внимание на необходимость обставить жизнь и довольствие армии в Молдавии и Валахии так, чтобы интересы жителей этих стран по возможности не пострадали. В этом смысле было дано предписание генерал-интенданту 2-й армии, в котором главнокомандующий, между прочим, писал:
«Я не могу дозволить поступать в княжествах иначе, как в наших собственных губерниях. А потому не только обращаю продовольствие армии в княжествах на собственные её запасы, но и те предметы провиантского снабжения, которые необходимо иметь от земли, полагаю приобретать первоначально в княжествах покупками точно так, как производится это внутри империи».
20-го ноября главнокомандующий получил уведомление нашего посланника в Константинополе тайного советника Рибопьера, от 8-го (20-го) ноября, о предполагаемом им разрыве с Портою и о скором выезде из Константинополя союзных миссий. [260]
Это сообщение не вызвало со стороны главнокомандующего других мер, кроме предписания командиру 7-го корпуса «обратить особое внимание на отряд, при Измаиле расположенный, который следует поставить в такое оборонительное положение, чтобы каждая часть оного, имея достаточное подкрепление, могла отразить всякое неприятельское покушение со стороны Прута и Дуная и притом без изнурения войск, на кантонир-квартирах расположенных».
Так как переход нашей армии через Прут мог совершиться не иначе как в том случае, если турки вторгнутся в княжества, то генерал Киселев составил записку о принятии мер, дабы затруднить неприятелю внезапное появление на левом берегу Дуная. Киселев предполагал обратить внимание на приток Дуная Чуланец, по которому турки могли скрытно провести лодки свои, минуя Рени; поэтому против устья Чуланца следовало поставить брандвахту, как это было в 1821 г.
Затем в вершине острова Чатала, т. е. там, где Дунай разделялся на Сунийский и Килийский рукава, следовало иметь три или четыре военных судна. Деревни Сатуново, Куршаны, Кугурлуй и другие, близ них находившиеся, Киселев считал полезнее занять пехотою, нежели казачьими постами, которые в них стояли. Наконец надо было бы иметь у устья Прута, в Рени, батареи.
Если принять такие меры, то можно было быть совершенно обеспеченным от всякого покушения со стороны турок, которого конечно нельзя было ожидать, но и «нельзя ручаться, - писал Витгенштейн Дибичу 12-го ноября 1827 г., - чтобы они из Браилова и Галаца, где собрано у них достаточное число судов, не предприняли чего-либо отчаянного на Рени и Измаил; ибо до сих пор флотилия наша слишком слаба, чтобы могла дать надлежащей отпор. С первым выстрелом она должна будет отделить отряд для овладения Сунийским гирлом, наблюдать Тульчу и Исакчу, служить для переправы и наконец главную силу подвинуть к Браилову, если войска наши переправятся через Прут. Вся же флотилия наша имеет только 42 судна; но как она еще в том [261] же положении, как была месяц тому назад, то, по недостатку людей, едва может вооружить 30 лодок.

В докладной записке от 3 декабря генерал-адъютант Киселев вновь указывал на необходимость укрепить г.Рени и место, где Дунай разделяется на Сулийское и Килийское гирла. На ходатайство это последовало Высочайшее разрешение, причем крепостные орудия для проектированных укреплений было предписано назначить по распоряжению генерал-фельдцейхмейстера; назначение же рабочих для постройки и войск для занятий этих укреплений было предоставлено главнокомандующему. Нельзя не удивляться, что главнокомандующему приходилось испрашивать Высочайшее разрешение на производство такой незначительной работы.
Нельзя также одобрить и характера разрешения, по которому одни распоряжения должны были исходить от главнокомандующего, а другие от генерал-фельдцейхмейстера, что, понятно, должно было очень усложнить дело. В то же время нельзя не удивляться быстроте сношений между штабом 2-й армии и Петербургом: докладная записка Киселева помечена 3-м декабря, а уже 11-го декабря Дибич извещает о последовавшем Высочайшем повелении по содержанию этой записки. Следовательно, на пересылку докладной записки Киселева, на доклад ее Государю и составление ответа пошло семь дней; между тем как расстояние от Тульчина до Петербурга было около 1,580 верст.
Вопрос об укомплектовании нашей дунайской флотилии был возбужден давно. Еще в мае 1826 года и в апреле 1827 года вице-адмирал Грейг входил со всеподданнейшим представлением «о крайнем недостатке людей дунайской флотилии», но на представление это Высочайшего соизволения не последовало. Поэтому вице-адмирал Грейг полагал, «что в случае нужды в употреблении флотилии не остается другого средства как дополнить некомплект из сухопутных войск».
Со своей стороны Витгенштейн считал, что назначение на [262] суда сухопутных солдат крайне неудобно, так как они не обучены морскому делу, а между тем для флотилии необходимы люди обученные. Впрочем, в виду «крайности обстоятельства» главнокомандующий предполагал назначить на суда второй батальон Одесского полка.
Вопрос о пополнении некомплекта людей флотилии, тянувшийся полтора года, был, наконец, разрешен. 14-го ноября Высочайше было повелено вице-адмиралу Грейгу немедленно отправить сухим путем или водою, как будет удобнее, один экипаж для дунайской флотилии на смену второго батальона Одесского полка. Впоследствии, «когда откроется действительная война», флотилия должна была усилиться Балаклавским греческим батальоном. Собственно батальон Одесского полка на суда не был посажен, а только был для этого предназначен; посадки не было произведено вследствие того, что наступила зима, и реки замерзли.
Таким образом укомплектование флотилии экипажем должно было состояться к весне, т. е. всего прошло ровно два года, чтобы разрешить этот вопрос, несмотря на то, что в Петербурге вполне сознавали крайнюю необходимость этой меры для приведения в готовность флотилии, «ибо без сей помощи она не находилась бы в состоянии действовать в случае нужды», писал Дибич Грейгу уже весною 1828 г. 3-го апреля последовало распоряжение назначить на флотилии пеший Черноморский полк взамен Балаклавского греческого батальона. Через три дня, 6-го апреля, последовало Высочайшее повеление о подчинении дунайской флотилии главнокомандующему, но с тем, чтобы содержание и довольствие флотилии оставлено было на попечении морского ведомства.
Не получение ответа на многие ходатайства по вопросам о приведении армии на военное положение сильно беспокоило главнокомандующего. В то же время, т. е. около 20 ноября, им была получена инструкция от гр. Нессельроде «о предусмотрительной [263] возможности встретить австрийские войска в княжествах». Эти два условия вызвали со стороны главнокомандующего энергическое представление о невозможности перейти границу с армией, не приведенной на военное положение, и о невозможности и неудобоисполнимости инструкции, полученной от гр. Нессельроде. Заявление это было сделано в следующем отношении к Дибичу от 26 ноября.
«По получении именного Высочайшего указа от 9-го ноября и отношения графа Нессельроде за № 1697 о случаях, которые могут принудить к занятию княжеств войсками, Высочайше мне вверенными, с дополнением, что таковое занятие должно исполниться по получении уведомления от генерального в Валахии консула нашего, я в ожидании Высочайших повелений на решительное изготовление армии к движению донес Его Императорскому Величеству и уведомил графа Нессельроде, что Высочайшая воля исполнена будет.
Ныне я имел честь получить отношение Вашего Сиятельства, коими уведомляете о тех распоряжениях к изготовлению армии, кои получили одобрение Его Императорского Величества, но которые к исполнению немедленному не полагаются. А потому я долгом своим поставляю сообщить Вашему Сиятельству для доклада Государю Императору, что, не поставив армию на военное положение, не можно с надлежащим порядком и предожиданным успехом перейти границу и занять две обширные провинции, особенно же тогда, как турки с отменною деятельностью в последние два месяца поставили дунайскую линию в надлежащее оборонительное состояние, непрерывно поныне усиливаемое, и когда политические отношения наши с австрийским правительством, как о сем от 18-го числа текущего месяца уведомляет меня граф Нессельроде, вовсе еще не достоверны и могут нас поставить в весьма затруднительное положение.
Если прибавить к сему распространившиеся слухи, отчасти генеральным консулом подтверждаемые, о намерении турок предать разорению весь левый берег Дуная, тогда как сбор войск австрийских и доставление продовольствия оным из Валахии ясно показывают преднамерение венского кабинета, которое подкрепляется еще партией бояр обоих княжеств, явно ожидающих посредничества сей державы, что занятие княжеств по первому [264] уведомлению г. Минчиаки и до изготовленья всех военных для армии потребностей, я нахожу сопряженным с большими неудобствами.
Сверх сего поставляя себе в священную обязанность не скрывать мнения мои пред Августейшим Монархом, я нахожу принужденным сказать, что разум инструкции, сообщенной мне от графа Нессельроде, относительно предусматриваемой возможности встретить австрийские войска в княжествах, под покровительством России состоящих, не может иметь желаемого успеха, ибо приглашение мое австрийскому военному начальнику возвратиться в свои границы, как в деле от него не зависящем, не может иметь никакого действия, а протестация и возложение всех последствий на его ответственность — еще менее. Сверх сего, если австрийцы, расположенные в Трансильвании, решатся вступить в княжества, то в три марша могут прикрыть постами своими кратчайшее пространство от границы своей до Дуная и возбранить дальнейшее движение армии при начальном её действии.
Не говоря о моральном влиянии, которое таковое действие может иметь над войсками, для коих по долговременном мире для внушения к себе и к начальникам доверия нужно коль можно блистательное открытие войны в самом её начале, я обращу внимание только на вещественные затруднения, в которые армия поставлена быть может, при таковой встрече австрийских войск в краю мало населенном, в соседстве четырех турецких крепостей, при замерзании рек, и когда земля покрыта снегом.
В ожидании разрешения по отправлении донесения пройдет 20 дней, но 20-дневное пребывание армии в таком положении едва ли не будет принято за поражение и не поставит ли правительство в необходимость (при несомненном упорстве австрийского Кабинета поддержать действие свое) прибегнуть к силе оружия или к возвращению в свои границы армии, за несколько дней из оных выступившей. Объяснять здесь невыгодные последствия сих предположений почитаю излишним, и даже не коснулся бы я политических рассуждений, если бы отношение графа Нессельроде не заставило меня, как уже сказано выше, изложить мнение мое со всею откровенностью, коею обязан пред Государем, доверяющим мне честь и славу оружия своего.
По всем сим движениям я полагаю, что если политические обстоятельства предвещают необходимость войны, то, несмотря на издержки, армия немедленно должна быть поставлена на военное положение; по исполнении сего Высочайшая воля о занятии княжеств имеет быть совершена без всяких предусмотрительных условий, [265] о каковых упоминает граф Нессельроде, и которые почитаемы должны быть объявлением как войны от державы, не бывшей доселе вооруженною.
Впрочем, все сие передавая на Высочайшее благосоизволение, присовокупляю токмо то, что за совершением сей священной для меня обязанности я как начальник войск, с точным повиновением, и как верноподданный, с усердием неутомимым, исполню все то, что повелено будет.
Г. Ф. граф Витгенштейн».
На представление это главнокомандующий получил ответ от 3-го декабря, в котором Дибич уведомлял его, что многие распоряжения о приведении армии на военное положение уже сделаны и сообщены в свое время Витгенштейну. «Почему я и полагал, что после сих распоряжений армия, вверенная вам, не может встретить затруднения выступить в поход, если бы на основании данного вам Высочайшего повеления от 9-го ноября должна была перейти Прут и занять княжества Молдавии и Валахии. За всем тем, однако же, я прошу Ваше Сиятельство уведомить меня, с возвращением посылаемого фельдъегеря, в чем именно, после данных уже по сие время разрешений, нужно еще таковые для приведения армии, вам вверенной, в военное положение, показав особо те предметы, кои необходимо нужно теперь же до открытия войны исполнить, и особо те, кои, не требуя большой поспешности, могут быть исполнены с открытием войны».
В том же ответе Дибич уведомил Витгенштейна, что о неясности инструкции он снесся с графом Нессельроде, и что по вопросу этому главнокомандующий получит дополнительное уведомление.
Таким образом, главнокомандующий считал, что армия, ему вверенная, еще не достаточно подготовлена к началу похода и занятию княжеств, между тем как в Петербурге считали, что она вполне к этому готова и требовали дополнительного заявления, что нужно еще сделать немедленно и что может быть отложено до открытия войны. Между тем по этому вопросу уже исписано было немало бумаги и новый запрос должен был только увеличить переписку. Причина таких отношений между Петербургом и Витгенштейном ясна: главнокомандующий хотел иметь армию, вполне готовую к походу, ибо он нес ответственность [266] за успех предстоящей воины, а в Петербурге хотели возможно более уменьшить расходы на армию. Надеяться на окончание дела без войны было невозможно, и этим нельзя объяснить нерешительность мер, предписанных из Петербурга, ибо во всех распоряжениях, шедших оттуда, очень часто обращали внимание главнокомандующего на необходимость держать армию в постоянной готовности к войне.
Насколько в Петербурге считали возможным скорое начало войны, видно из того, что 2-го ноября Дибич писал главнокомандующему 1-й армии графу Сакену о принятии некоторых мер по 1-й армии, на случай, если она будет назначена для подкрепления 2-й армии. Рапорт Дибича графу Сакену мы приводим в подлиннике.
«К предстоящим обстоятельствам и в случае могущей открыться войны с турками Государь Император изволит предполагать для подкрепления 2-й армии назначить 3-й пехотный корпус, 4-й резервный кавалерийский корпус, 10-ю пехотную дивизию, все с их артиллериею и фурштатом. О чем, по Высочайшему повелению, имею честь уведомить ваше сиятельство с тем, что теперь еще не нужно приступать ни к каким распоряжениям ни для покупки лошадей, ни для других приготовлений по военному положению, а только нужно со стороны вашего сиятельства предварить по секрету начальников сих войск, дабы они на случай похода могли заблаговременно приготовиться к оному в хозяйственных своих распоряжениях.
Для исполнения сего по 10-й пехотной дивизии и 2-й пионерной бригаде, яко состоящих в непосредственном начальстве Его Императорского Высочества генерал-инспектора по инженерной части, я отнесся вместе с сим к Его Высочеству».
Итак, в Петербурге полагали, что война может вспыхнуть каждую минуту, но в то же время считали, что приводить армию в окончательное военное положение не следует. Не служит ли это еще раз доказательством той старой истины, что главнокомандующему следует указать цель и дать средства и возложить на него ответственность? А у нас перед войной 1828 г. считали, что ответственность на главнокомандующего возложить следует, средства давать не следует, а цель, хотя и указывали, но неясно и неопределенно. [267]
Через несколько времени главнокомандующий вновь сделал решительное представление о необходимости привести армию на военное положение. 7 декабря Витгенштейн писал Дибичу:
"Милостивый государь, граф Иван Иванович.
Полученное мною отношение от посланника нашего при Оттоманской Порте от 22 ноября № 365 вероятно понудит нас к решительному действию против турок, и потому я еще обязанным себя нахожу вновь сообщить Вашему сиятельству, что приготовление армии к выступлению за границу не имело по сие время действительного начала, и что, по мнению моему, сколь бы дипломатические переговоры не обещали сохранения мирных сношений с Портою, однако ж, полное изготовление армии к войне соделывается ныне же необходимым.
Предполагая даже, что движение от Днестра долженствует начаться не прежде ранней весны, я нахожу, что снабжение войск вещами, снарядами и продовольствием не может по настоящему времени года и при существующей распутице исполниться с успехом в более кратчайший срок. Между тем турецкие крепости деятельно снабжаются всеми потребностями, к защите нужными, и взимание продовольственных припасов из княжеств истощает сии провинции, так что при настоящей войне они представят основание скудное и для дальнейших наших действий затруднительное.
Сие обстоятельство приглашает нас к ускорению движения и к вознаграждению потерянного времени, коим турки столь успешно воспользовались для усиления обороны своей на Дунае, куда, несмотря на зимнее время, войска их не перестают следовать. Наконец, решительное определение поступков наших при занятии княжеств относительно австрийского обсервационного корпуса, коего назначение очевидно, и о чем я сообщил уже вашему сиятельству и управляющему министерством иностранных дел заслуживает пристального внимания и неотложного исполнения.
Все сии причины долженствуют побудить к действительному изготовлению войск к походу, несмотря на издержки, которые на сие потребоваться могут и которыми в случае продолжения мира заменятся отчасти расходы текущего довольствия армии на будущее время.
О составе армии, о сближении резервов и о прочих предметах, требующих зрелого рассуждения, я здесь не упоминаю, ожидая на [268] все сие изъявления Высочайшей воли, как ваше сиятельство о сем меня предупредили уведомлением от 18-го ноября.
С совершенным почтением и пр.».
На запрос Дибича от 3 декабря, что еще нужно сделать для приведения армии на военное положение, Витгенштейн отвечал 20-го декабря, что хотя многое сделано, но остается ещё очень многое сделать. Затем главнокомандующий выражал мнение, что часть необходимых распоряжений и заготовлений может быть исполнена в течение того времени, которое нужно для сбора армии к границе, на что необходимо 15 дней.
Для продовольствия 2-й армии в настоящем составе и Бугской уланской дивизии, т.е. без тех войск, которые предполагалось придать ко 2-й армии, имелось: муки и крупы на 5 месяцев, сухарей на 1 месяц, овса на 1 месяц, вина на 2 месяца, денег на чрезвычайные расходы было получено достаточно на первое время. Затем многие вопросы, как и раньше, не были еще разрешены удовлетворительным образом. А именно, на заготовление провианта и фуража сверх имевшегося налицо, не имелось в штабе армии средств.
Относительно поставки подвод от жителей всё еще не имелось Высочайшего повеления.
Высочайшее повеление выдать людям 2-й армии третью пару сапог (всего 55.305 пар, ожидавшихся из Москвы) еще не было приведено в исполнение, так как, хотя Балтской комиссариатской комиссии и было сообщено о скорейшем снабжении армии, но она ответствовала, что «хотя и ожидает к 1-му января прибытия транспорта с 50000 сапог, но к отпуску оных в полки без разрешения Департамента комиссариатского не приступить».
Затем инвалидных рот вместо одиннадцати, как просил главнокомандующий, было только три, да из них полторы роты были в Кишиневе, Одессе и Измаиле, так что при армии было собственно только полторы роты.
Затем все еще шло препирательство между Петербургом и штабом 2-й армии о формировании подвижного госпиталя. В [269] Петербурге считали, что для этого лучше всего купить польские брички, а главнокомандующий настаивал на необходимости построить специальные повозки по рисункам, сделав заказ через губернаторов.
Далее в армии был некомплект в некоторых частях; так, например, артиллерийские роты могли выступить только в 8-ми-орудийном составе, ибо третьи дивизионы не имели достаточного числа людей, вещей и снарядов, которые были взяты на пополнение первых двух дивизионов. Кроме того эти третьи дивизионы были оставлены в их прежних квартирах, и нужно было время, чтобы их присоединить к своим ротам. Из числа артиллерийских парков был готов только один парк 18-й бригады.
Формирование фурштата Высочайше повелено было до времени отложить, а потому главнокомандующий предполагал отделить от полков провиантские фуры и от артиллерийских рот полуфурки для составления фурштата; предположение это было послано на заключение корпусных командиров.
Чрезвычайно неудобно был решен вопрос о постройке мостов через Днестр и Прут, необходимых для прохода армии в Молдавию. По этому вопросу было «сделано сношение с главноуправляющим Новороссийскими губерниями гр. Паленом о благовременном приискании нужных материалов для мостов при Рени, Водолуй-Исаки, Загаранчи и Скулянах, так чтобы оные постоянно имелись в виду и можно было, в случае надобности, их приобрести покупкою или другими способами. Начальнику инженеров армии было поставлено в обязанность содействовать гражданскому ведомству распоряжениями, от него зависящими. Таким образом не военное начальство должно было строить мосты, необходимые для армии, а оно должно было только содействовать в этом деле гражданскому начальству.
Распоряжение о постройке мостов через Днестр последовало 6 сентября 1827 года. Дибич писал главнокомандующему 2-й армии: «Государь Император Высочайше повелеть соизволил гражданскому начальству, чтобы немедленно были устроены плавучие мосты через Днестр при Могилеве и [270] Дубоссарах, с тем, чтобы по мере окончания их оные были осмотрены генерал-майором князем Пхейзе». Это Высочайшее повеление последовало на основании докладной записки генерал-адъютанта Киселева от 17-го августа 1827 года, в которой он кроме того просил еще о заготовлении материалов для постройки плавучих мостов на Пруте: в Скулянах и Рени.
Мосты на Днестре устраивались на плотах у м. Атаки, против Могилева, и у м. Криуляны, против Дубоссар; каждый мост был из 18-ти плашкоутов. В каждый пункт было командировано по одному опытному пионерному офицеру; в конце декабря мосты были готовы, но в виду ледохода приказано было не спускать их на воду, а хранить на берегу.
Относительно мостов на Пруте 10-го ноября Дибич писал главнокомандующему: «окончательный выбор мест переправы на Пруте будет зависеть от соображений главнокомандующего».
Затем главнокомандующий указывал, что понтонов 6-го пионерного батальона будет недостаточно для перехода через реки и ручьи за Прутом, а 7-й пионерный батальон не имел лошадей. «Даже не излишне было бы снабдить лошадьми понтоны 7-го пионерного батальона, который по расписанию быв назначен вступить в княжества в составе армии, принужден будет покинуть свои понтоны в Бессарабии», писал главнокомандующий.
Еще до получения в Петербурге этого донесения главнокомандующего последовало Высочайшее повеление «тотчас приступить к покупке лошадей под понтоны 7-го пионерного батальона и осадный инженерный парк в Бендерах». Деньги в количестве 97100 р. были немедленно высланы.
Крепости, находившиеся в районе расположения 2-й армии, «нисколько не зависели от начальства этой армии». В виду этого Киселев подал 27-го октября 1827 г. докладную записку главнокомандующему, в которой указывал на неудобства такого порядка и выражал мнение, что «если действительно настоящие обстоятельства вынуждают к усугублению бдительности на границе, то, по моему мнению, необходимо объявить бессарабские [271] крепости на военном положении и, вооружив пограничные, сдать их под непосредственное военное начальство. То же следует исполнить и относительно дунайской флотилии, которая также как и крепости, состоит под ведением Новороссийского генерал- губернатора».
Неподчинение крепостей главнокомандующему было тем более неудобным, что в некоторых из них, например, в Измаиле, часть караула занималась войсками 2-й армии.
Вопрос этот был разрешен в ноябре, когда последовало Высочайшее повеление Измаильскую и Килийскую крепости подчинить главнокомандующему 2-й армии.
Многие должности во 2-й армии еще не были замещены, например, должность начальника военных сообщений и др. Потому главнокомандующий ходатайствовал о замещении этих вакансий, а также о назначении полевого кригс-комиссара и об образовании полевого комиссариатского управления, так как при армии была только комиссариатская комиссия, состоявшая из одного члена, который оной управлял, и нескольких чиновников. Одним словом, множество вопросов по окончательной подготовке армии к походу еще не было решено в самом конце 1827 года, а между тем правительство наше считало, что поход может начаться не только весною, но даже и зимою, т. е. армия могла быть вынуждена выступить внезапно.
Таким образом, по части снабжения армии всеми необходимыми ей запасами и по формированию необходимых ей учреждений оказывались большие пробелы.
В то же время были приняты меры к выяснению вопроса о том, в какой степени готовности находятся войска. По этому вопросу еще в сентябре были запрошены Киселевым корпусные командиры, и 13-го декабря генерал Воинов, командир 7-го корпуса, уведомил, что вверенные ему войска находятся в достаточной готовности к походу. А именно: оружие, патроны, мундирная одежда и обувь находятся в хорошем состоянии, «казенные обозы и упряжь имели должную для похода прочность, а лошади, хотя не в отличном теле, но к перенесению тягости похода способны». 10-ти-дневный запас сухарей, съеденный [272] войсками во время совершенных ими переходов, был пополнен, а о приведении в должное состояние шанцевого инструмента, лазаретных вещей, набрюшников, наушников, тулупов и кенег было предписано начальникам дивизий. О состоянии в это же время войск 6-го корпуса сведений не имеется.
Состояние обоза подвижных парков было совершенно неудовлетворительное, и нужно изумляться преступному спокойствию, с которым у нас относились к этому делу. Только в самом конце 1827 года возник вопрос о состоянии подвижных артиллерийских парков.
Неожиданно оказалось, что парки находятся в неудовлетворительном состоянии, причем обстоятельство это возникло в конце 1827 года, между тем как Высочайшее повеление о приведении войск 2-й армии и некоторых других на военное положение состоялось еще в апреле 1826 года. Переписка, возникшая по вопросу о годности парков к походу, указывает на то, как вообще небрежно относились у нас к такому важному вопросу, как вопрос о готовности армии к войне. Далее из неё видно, в какие мелочи вторгались высшие военные сферы, и как затем, заметив чрезвычайную запутанность вопроса, пытались предоставить инициативу частным начальникам в распутывании его. Наконец, переписка эта показывает как, несмотря на стремление центральной военной власти во все входить, эта власть, в сущности, оставалась в неведении обстоятельств и дел весьма важных.
Проследим ход этой интересной переписки. 30-го ноября 1827 года флигель-адъютант полковник Адлерберг, исправлявший должность директора канцелярии начальника главного штаба Его Императорского Величества, запросил генерал-майора Засядко, начальника штаба по управлению Его Императорского Высочества генерал-фельдцейхмейстера, о состоянии подвижных парков в виду имевшегося проекта переформирования их. На этот вопрос генерал Засядко ответил 2-го декабря, что «все вообще нынешние подвижные одиннадцать парков, устроенные по прежнему положению и с прежним парочным обозом, а равно скомплектованные в Киеве по новому 1818 года положению четыре пехотных парка, состоят в полном комплекте всех парочных запасов с обозом и конской амуницией, кроме [273] лошадей, коих состоит только 504 в одном парке при 2-й армии 18-й артиллерийской бригады».
Так как по проекту предполагалось сформировать вместо одиннадцати восемнадцать парков, то относительно этого переформирования генерал Засядко писал в том же ответе от 2-го декабря: «при сем преобразовании парков на парочные фуры, так и на прочие предметы особой суммы не нужно, потому что за исключением готовых в Киеве с фурами четырех парков одиннадцать устроятся с прежними парочными обозами и конскою амуницией, а три кавалерийских парка приготовятся с новыми парочными фурами, строящимися в здешнем арсенале» ).
Из бумаги этой ясно видно, что обоз одиннадцати парков считался в штабе генерал-фельдцейхмейстера в совершенно исправном виде, «ибо новые одиннадцать парков устроятся с прежним парочным обозом и на переформирование особой суммы не нужно».
Также смотрел на это дело и главный штаб Его Императорского Величества, что видно из рапорта Дибича от 3-го декабря ), в котором он, возражая на мнение главнокомандующего 2-й армии о недостаточной готовности этой армии к войне, между прочим, пишет: «артиллерийский парк 18-й бригады находится в готовности со всеми принадлежащими к оному лошадьми, которых для первых действий, если бы война открылась, полагается достаточно; остальные три парка также готовы, к коим в случае разрыва, приказано будет немедленно купить лошадей».
В записке, составленной в штабе генерал-фельдцейхмейстера 8-го декабря ), было сказано.
«Подвижные артиллерийские парки состоят ныне:
Устроенных по прежнему положению.
При 2-й армии — 2, из коих один с лошадьми.
При 1-й армии — 8, все без лошадей.
При Литовском корпусе — 1, без лошадей.
Кавказском—1, с лошадьми. [274]

Устроенных по новому положению.
В Киеве —4.
Все сии парки укомплектованы вполне парочными запасами, обозом и конской амуницией».
Затем в той же записке сказано, что вместо одиннадцати парков (при 1-й и 2-й армиях и литовском корпусе) следует сформировать для тех же войск 18 парков, и что на сие преобразование парков по изъяснении Его Императорского Высочества особой суммы не нужно.
Итак, в записке от 8-го декабря генерал-фельдцейхмейстер вполне подтверждает сведения о парках, сообщенные 2-го декабря полковнику Адлербергу генерал-майором Засядко; следовательно, обоз парков считался вполне исправным. Но в тот же день, т. е. 8-го декабря, артиллерийский департамент донес генерал-фельдцейхмейстеру, что в одиннадцати существовавших парках (кроме четырех, в Киеве, имевших новые фуры) обоз «состоит частью из повозок русских, приготовленных до наступления войны французской, частью же из фур французских, взятых во время сей войны, которые до того служили уже в своей армии, так как и русские повозки во всю войну были в движении». «Сии повозки и фуры по поступлении их в нынешние парки были исправлены прочно починкою и ныне показываются к движению годными; но как оные при самом исправлении не могли равняться в годности с новыми, то департамент, судя по времени, заключает, что во всем парочном обозе самое даже дерево от долговременного существования пришло уже в бессильное свойство, так что по некотором проследовании может разрушиться». В виду этого артиллерийский департамент считал необходимым построить новые фуры, «для обеспечения упоминаемых подвижных парков, состоящих с прежним парочным обозом, коего прочность безнадежна».
Вместе с тем департамент считал, что «приготовление в арсеналах парочных фур нового образца никак не может быть [275] произведено поспешно и в скором времени, да и стоило бы казне весьма значительных сумм»; в виду этого он испрашивал разрешения генерал-фельдцейхмейстера «на первый случай заготовить хотя на два парка из русских повозок, коих число простирается до 320 повозок, произведя сие заготовление, где выгоднее и успешнее окажется».
На приобретение 320 повозок требовалось 38,400 руб. (по 120 руб. каждая повозка).
Итак, 2-го декабря обоз парков считался в штабе генерал-фельдцейхмейстера вполне годным, вновь предполагавшиеся для формирования парки должны были устроиться с прежними обозами и на это переформирование никакой особой суммы не нужно было. Так еще думали и 8-го декабря, но в тот же день артиллерийский департамент, очевидно, не имея никаких сведений о действительном состоянии парков, однако же, счел нужным донести генерал-фельдцейхмейстеру свое предположение, что «дерево в обозе пришло в бессильное свойство», что обоз «по некотором проследовании может разрушиться», что, наконец, «прочность обоза безнадежна», и что на приобретение обоза только для двух парков (состоявших при 2-й армии, и которые должны были следовать за армией в поход) нужно 38,400 руб.
Вдобавок, арсенал не мог построить обоз в скорое время, и департамент ходатайствовал повозки не строить, а купить «русские повозки, где выгоднее и успешнее окажется». Итак, согласно донесения артиллерийского департамента от 8-го декабря, обоз никуда не годился, несмотря на то, что повозки «и ныне показываются к движению годными». Таким образом, артиллерийский департамент не давал веры имевшимся у него сведениям о годности обоза и сделал предположение, что он не годен на том основании, что обоз был очень старый и поэтому не мог быть годен.
10 декабря артиллерийский департамент сделал новое донесение генерал-фельдцейхмейстеру. В этом донесении уже имеются определенные, а не гадательные сведения о негодности обоза двух парков 16-й и 25-й артиллерийских бригад, находившихся в местечке Полонном.
Из числа этих парков обоз 16-й артиллерийской бригады по донесении осматривавшего этот обоз полковника [276] Дитерихса 3-го, «к движению употреблен быть не может», так как дерево в обозе совершенно «проточено насекомыми». Парк 25-й бригады тоже был испорчен червоточиной. Между тем в том же донесении сказано, что «в ведомостях, присылаемых департаменту об имуществе сих парков, обозы оных показывались доныне к употреблению годными». Это неожиданно неприятное донесение, полученное артиллерийским департаментом от начальника артиллерии Литовского отдельного корпуса генерал-майора Шушерина, заставило департамент зашевелиться, и началась нескончаемая по этому делу переписка.
Особенно неприятно было то обстоятельство, что парк 16-й артиллерийской бригады принадлежал ко 2-й армии и мог ежеминутно получить приказ идти в поход. В виду этого артиллерийский департамент, дабы «совершенно удостовериться в ненадежности к движению паркового обоза 16-й артиллерийской бригады, принадлежащего 2-й армии, сообщил начальнику артиллерии сей армии генерал-лейтенанту бар. Левенштерну и просил командировать поспешнейшим образом, кого он заблагорассудит, осмотреть со всею строгостью и точностью упоминаемый парковый обоз 16-й артиллерийской бригады и доставить немедленно департаменту сведение: действительно ли обоз сей находится в таком положении, как представляет полковник Дитерихс 3-й или есть еще возможность привести его посредством исправления в надежное положение к движению».
«Вашему Императорскому Высочеству департамента артиллерийский, поднося у сего в списках донесение генерал-майора Шушерина и рапорт к нему полковника Дитерихса 3-го, осмеливается испрашивать повеления Вашего Высочества артиллерии генерал-лейтенанту барону Левенштерну: дабы он упоминаемое сообщенное ему от департамента обстоятельство, не замедля привел в скорейшее исполнение и строго исследовал, с какого точно времени началось повреждение насекомыми обоза, и для чего о том в свое время не было принято мер к отвращению оного и не доносимо было департаменту и кто в сем случае виновен».
Из этого донесения видно, что когда артиллерийский департамент только предполагал, что обоз негоден, то просил отпустить [277] деньги на заведение нового, но когда удостоверился в негодности обоза двух парков, то не считал нужным принять других мер, кроме вторичного осмотра и выяснения вопроса - кто виновен, с какого времени началась порча, почему своевременно не донесли и пр., т.е. вопросам, так сказать, канцелярского характера; вопрос же о скорейшем исправлении замеченной неисправности оставался в стороне.
22-го января 1828 г. начальник артиллерии 2-й армии генерал-лейтенант барон Левенштерн донес генерал-фельдцейхмейстеру, что подробный осмотр паркового обоза 16-й артиллерийской бригады выяснил, что только часть обоза попорчена червоточиной, что это зависело «от свойств прошлого лета» и что в этом никто не виноват. Починка попорченных вещей должна была стоить 1186 руб. 67 коп., и к 1-му февраля 1828 года все неисправности предполагалось устранить. По мнению генерала Левенштерна, полковник Дитерихс 3-й «основал неправильное мнение свое на счет всего парка по поверхностном обозрения только некоторых попорченных частей». В чем заключалось «свойство лета», генерал Левенштерн в своем донесении не разъяснил. Генерал-фельдцейхмейстер, получив это донесение, приказал артиллерийскому департаменту расход в 1186 р. 67 к. принять на счет казны.
Таким образом, понадобилось два месяца, чтобы выяснить вопрос о годности обоза 16-й артиллерийской бригады; о годности обозов остальных парков никакого расследования не было сделано, и несмотря на предположение артиллерийского департамента о негодности обоза вследствие старости повозок, генерал-фельдцейхмейстер считал, что все парковые обозы вполне годны. Замечательно то, что заключение это было сделано еще до получения донесения генерала Левенштерна, и что в штабе генерал-фельдцейхмейстера еще 15-го января считали вопрос о годности парка 16-й бригады не решенным, и в то же время, в конце [278] декабря, генерал-фельдцейхмейстер выразил заключение, «что парки старого положения могут и должны следовать с имеющимся у них обозом», на основании чего последовало приказание не строить 320 повозок, так как в них «надобности не настоит».
Полковник Дитерихс, который по донесению генерала Левенштерна произвел осмотр парка 16-й артиллерийской бригады весьма небрежно, не подвергся никакому взысканию, но был произведен в генерал-майоры и назначен начальником двух осадных артиллерийских рот. Виновными оказались «свойства лета», казна заплатила за «свойства» деньги, и все на этом успокоились. Итак, только предстоявший поход должен был решить вопрос, годны для войны повозки, построенные до 1812 года (стало быть, они уже прослужили более 16-ти лет, и уже участвовали в наполеоновских войнах)1.
Еще до окончательная выяснения вопроса о годности парков Дибич написал 27-го декабря генерал-фельдцейхмейстеру отношение, в котором он делает намек на отсутствие должного порядка по артиллерийской части, и как лицо, не имевшее права принять энергические меры для водворения порядка, ограничивается меланхолическим выражением своего мнения. «Рассмотрев все обстоятельства дела касательно обоза подвижных артиллерийских парков старого положения, нахожу я, что хоть обоз сей составлен из повозок, бывших довольное время в употреблении, тем не менее ежегодный отпуск положенного ремонта и особых сумм на поддержание оного в продолжении нескольких лет постоянно составляли собою такие способы, что посредством их можно было содержать повозки в исправности; если же, напротив [279] сего, принять в основание доводы артиллерийского департамента, заключающиеся в том, чир ветхость обоза, который впрочем по окончании кампании 1812 г. не был в движении, могла произойти от давней оного постройки, то и самый ремонт, в количестве суммы весьма значительной должно считать издержкою, вышедшею из правил доброго хозяйства.
Обнаружение негодности паркового обоза, так сказать, встряхнуло вопрос о парках; завязалась оживленная переписка не только о мерах к устранению обнаруженных неисправностей, но был возбужден вопрос и о целесообразности самой организации парков. Так, например, в записке, составленной 29-го декабря 1827 года генерал-фельдцейхмейстером предполагалось вместо 11 существовавших уже парков старой организации и 4 парков новой, сформировать 31 парк пехотный и 19 парков кавалерийских, что было необходимо, соображаясь с существующим разделением российской армии по дивизиям и с положением о подвижных артиллерийских парках, состоявшимся в 1818 году.
20-го января, по получении донесения генерала Левенштерна о годности парочного обоза 16-й бригады, последовало Высочайшее повеление об окончательном распределении парочных рот и парков
Согласно этому Высочайшему повелению, было предписано назначить:
Для 7-й артиллерийской бригады — роту и парк этой бригады
Для 8-й - роту 4-й артил. бриг, (которую сходно с сим переномеровать) и парк нового положения из Киева.
Для 9-й – роту этой же бригады и парк нового положения из Киева.
10-й - роту и парк той же бригады.
16-й - роту и парк той же бригады.
17-й - роту той же бригады и парк нового положения из Киева.
18-й - роту и парк той же бригады.
19-й - роту той же бригады и парк нового положения из Киева.
[280]
Следовательно, при 2-й армии должно было состоять 4 парка нового и 4 парка старого положения. В то же время было назначено ещё 4 подвижных артиллерийских парка к войскам 3-го корпуса, 10-й пехотной дивизии, 2-й пионерной бригады и 4-го кавалерийского корпуса. Они должны были быть укомплектованы лошадьми к 1-му апреля.
Вместе с тем было Высочайше повелено, чтобы парочные роты с парками и лошадьми были в полной готовности в Киеве: к 15-му марта — 17-й и 19-й артиллерийских бригад, и к 1-му апреля — 8-й, 9-й, 10-й и 16-й артиллерийских бригад и в Полонном к 15-му марта — 18-й артиллерийской бригады. Затем парки и парочные роты 16-й, 17-й и 19-й артиллерийских бригад разрешено было присоединить к своим дивизиям, по распоряжению графа Витгенштейна, а прочим ожидать в Киеве особое повеление для выступления в поход.
В тот же день, 20-го января, но в другом рапорте, Дибич писал главнокомандующему, что укомплектование лошадьми парков 16-й, 17-й и 19-й артиллерийских бригад должно быть произведено «сколь возможно поспешнее, после чего все три парка тотчас отправить на присоединение к своим бригадам».
Вопрос о содержании кордона против чумы по Днестру был разрешен только в половине декабря; в это время Дибич сообщил главнокомандующему, что «Государь Император, соглашаясь с мнением графа Витгенштейна, Высочайше повелеть соизволил на случай войны перевести карантинную линию на Днестр, а содержание кордона возложить: на австрийской границе от Копачени до Новоселиц на донской полк подполковника Ильина, а по Днестру от Жванчика до м. Ягорлыка должен был занять другой казачий полк из числа ныне при армии состоящих и один должен находиться на Дунае от Рени до Вилькова. «Поэтому, на случай внезапного движения армии, будут находиться при 6-м корпусе два казачьих полка, а при 7-м три».
И в этом распоряжении делаются мелочные указания на то, какому полку где располагаться, как будто этого не мог сделать [281] сам главнокомандующий, если ему не указать, какую он должен занять линию ).
Между тем в Петербурге не торопились и с разъяснением инструкции графа Нессельроде по вопросу об отношении 2-й армии к австрийским войскам; по крайней мере, ещё 11 декабря Дибич писал Витгенштейну, что он получил от Нессельроде разъяснение о том, "как должно нам вести себя противу австрийских войск, если бы оные встречены были в княжествах Молдавии и Валахии, в случае вступления в оные армии, Вам вверенной"
Вопрос этот обратил на себя особое внимание Императора Николая, по приказанию которого Дибич уведомил Витгенштейна, что Государь полагает необходимым составить легкий передовой отряд из кавалерии и конной артилерии с придачей двух или трех казачьих полков. Этому отряду следует при самом начале похода как можно скорее занять Бухарест. «Поспешнейшее сколь возможно занятие Бухареста нужно столько же для предупреждения распространения австрийских войск, если бы таковые вошли в княжества, сколько в другом отношении необходимо, дабы предупредить всякое могущее случиться со стороны турок покушение к разорению или сожжению сего города». При этом предполагалось, что передовой отряд не встретит на пути своем сопротивления со стороны турецких войск, но если бы турки оказали сопротивление, то отряд должен был «разбить и истребить неприятеля».
В заключение Государь Император приказал повторить, что вступление армии в княжества должно последовать отнюдь не [282] иначе, как при соблюдении условий, изложенных в Высочайшем указе от 9-го ноября, т. е. в случае появления турецких войск в княжествах или в случае, если наш посол в Константинополе или послы союзных держав подвергнутся оскорблению со стороны турок.
Во исполнение Высочайшей воли в штабе 2-й армии было приступлено к разработке вопроса о занятии княжеств и о сформировании легкого передового отряда. Работа эта, как и всё, что делалось во 2-й армии, производилась лично Киселевым, и 18-го декабря им был составлен проект о легком передовом отряде.
Замечательна быстрота, с которой работал Киселев. Проект, представленный им главнокомандующему, был составлен во исполнение Высочайшей воли, выраженной в рапорте Дибича от 11-го декабря; этот рапорт не мог быть получен в Тульчине ранее 16-го декабря (курьеры проезжали расстояние от Петербурга до Тульчина в 5 - 7 дней); 18-го декабря проект уже доложен главнокомандующему и 20-го декабря за подписью его уже послан ответ Дибичу, составленный на основании проекта Киселева. Составление проекта действий летучего отряда было тесно связано с двумя вопросами: 1) о действиях остальных частей армии, и 2) о том, как поступить в случае, если при занятии княжеств мы встретим в них австрийские войска. Это последнее обстоятельство чрезвычайно затрудняло все расчеты начальника штаба 2-й армии, как потому, что при таких условиях армия наша имела бы дело с двумя неприятельскими армиями, чего раньше не предполагалось, так и потому, что инструкция, полученная главнокомандующим от графа Нессельроде была неудобоисполнима и могла поставить нашу армию в весьма опасное положение, ибо австрийские войска, наступая со стороны Трансильвании и Буковины, угрожали бы сообщениям нашей армии; главнокомандующий справедливо считал, что он предпочитал бы видеть австрийские войска, соединившимися с турецкими, нежели иметь их на нашем фланге и в тылу нашего расположения, так как при дальнейшем нашем наступлении в Валахию движение немалочисленного австрийского корпуса угрожало бы 2-й армии быть поставленной между Карпатскими горами, дунайскими крепостями и австрийскими войсками. [283]
В отзыве от 20 декабря главнокомандующий изложил проект занятия Бухареста легким отрядом и передвижения остальных частей армии так, чтобы они могли своевременно поддержать передовой отряд. При этом Витгенштейн считал безусловно необходимым включить в состав передового отряда пехоту, что было необходимо потому, что при самой значительной скорости ближайшие к передовому отряду войска могли прибыть в Уржичени не раньше, как через три дня после занятия Бухареста. Затем главнокомандующий указывал, что как бы скоро войска ни двигались, занятие Бухареста будет возможно только при особенно благоприятных обстоятельствах, так как от Рени до Бухареста 200 в., а от Журжи до Бухареста 60 верст; а так как, на основании Высочайшего повеления от 9-го ноября, наши войска могли вступить в княжества только по получении известия, что турки перешли на левый берег Дуная, то занятие Бухареста делалось возможным только при наличии особенно благоприятных условий.
Затем главнокомандующий полагал необходимым все войска приблизить к границе, но сделать это без огласки, чтобы не возбуждать преждевременных передвижений турок. А именно, Бугскую уланскую дивизию привести в Бессарабию и расположить за 19-й пехотной дивизией, в трех переходах от Рени.
Всего в окрестностях Рени предполагалось собрать под общим начальством генерал-лейтенанта Иванова:
19-ю пехотную дивизию 12 батал.
19-ю арт. бригаду 24 п. ор.
Бугскую уланскую дивизию 24 эск.
Казачьих полков 3
Донской артиллерии. 12 ор.
6-й пионерный батальон 16.
Около 16 т. челов.
Из этого числа при самом начале войны выделить в передовой отряд:
19-й пех. див. (две бригады)- 8 бат.
19-й арт. бриг 16 п. ор.
Бугской уланской дивизии - 18 эск.
Казачьих полков 2
Донской артиллерии 12 к. ор.
Всего около 11,5 -12 т. ч.

[284]
Остальная часть отряда генерал-лейтенанта Иванова получала следующие назначения: для наблюдения за Браиловым — 4 б., 8 пеших ор., 6 эск. и 1 казач. полк, а пионерный батальон должен был остаться у Рени при мостах.
Для сбора летучего отряда к Рени нужно было трое суток и для движения к Бухаресту 6 дней, (от Рени до Бухареста 200 верст, стало быть, по 33 версты в день); следовательно, Бухарест мог быть занят на 9-й день после перехода границы. Более сосредоточенно расположить передовой отряд у Рени было невозможно по недостатку квартир. Остальные части армии должны были двинуться усиленными маршами и занять:
Уржичени, на 12 день—18-я пехотн. дивиз. с её артиллерией, 1-я бриг. 4-й уланской дивизии с конной ротою № 27 и один казачий полк.
') В зависимости от обстоятельств одна из бригад могла быть оставлена в Слободзее.
Бузео, на 15 день—17-я пехотн. дивиз. с её артиллериею и 2 казачьих полка; туда же на 17-й день должна была прибыть 16-я пехотная дивизия с её артиллерией, 2-я бр. 4-й уланской дивизии с конной ротой № 28.
Итак, через 17 дней армия должна была занять следующее расположение:
Авангард (летучий отряд), в Бухаресте с отрядами у Крайова и Журжева.
Часть войск 7 корп. — в Уржичени.
6 корпус — Бузео.
Наблюдательный отряд от 7-го корпуса, который впоследствии должен был сменить войска 6-го корпуса — при Браилове.
Наблюдательные каз. посты — по Дунаю и на главных дорогах к Трансильвании.
В таком расположении главнокомандующий предполагал ожидать развязки двусмысленного отношения к нам австрийского правительства.
По вопросу о возможной встрече с австрийскими войсками в княжествах Витгенштейн писал 20 декабря Дибичу. «Г, Нессельроде, в заключении отношения своего объявляя мне Высочайшую волю, разрешающую употребление силы в случае препятствия со стороны австрийцев при занятии княжеств, в полной [285] мере удостоверяет меня в возможности встретиться с ними в неприязненных отношениях, почему и обязываюсь не умолчать перед Вашим сиятельством для доклада Его Величеству о необходимости вместе с движением 2-й армии за границу подвинуть к Пруту достаточный резерв, который своим присутствием обеспечил наши сообщения и удалил бы всякое опасение со стороны собранных в Трансильвании и Буковине войск, менее вредных для нас в соединении с турками, нежели на фланге и тылу нашего расположения; ибо при дальнейшем вторжении в Валахию кратчайшее движение сего немалочисленного корпуса угрожает 2-й армии быть поставленной между ним, Карпатскими горами и дунайскими крепостями.
«Повинуясь в полной мере священной воле Государя Императора, всё зависящее от меня к сохранению согласия с австрийцами будет исполнено неукоснительно, но в случае сопротивления предположение г. Нессельроде об обезоружении их войск и отправлении в Буковину, кажется мне не без затруднения или по крайней мере требует пояснения, ибо хотя в прежнем отношении моем и упомянуто, что австрийцы могут от нас закрыть большую часть Валахию цепью легких войск, однако, сим отнюдь не имел я намерения утвердить, чтобы решившись к неприязненности, собрали они значительный корпус, дабы оставить его в бездействии; а желал только изъяснить заблаговременно, что если б воспрещено мне было употребление оружия, то и самый малочисленный их корпус мог бы воспрепятствовать в исполнении возлагаемого на меня Его Величеством.
Выезд Российского посланника из Константинополя и получаемое от многих источников удостоверение, что турки не предпримут наступательных действий, отклоняя случаи, в коих повелевается мне указом 9 ноября перейти за Прут, дозволяет мне ожидать Высочайшего соизволения на предначертанное в докладной записке, почему до получения разрешения войска оставлены будут на своих местах.
Впрочем, если б, паче чаяния, до того времени необходимость потребовала движения, то в сем случае летучий отряд составится из 4 казачьих полков, подкрепленных пехотою 19-й дивизии.»
Г. Ф. граф Витгенштейн

Это последнее соображение о формировании летучего отряда из одних казаков, поддерживаемых пехотою, по дополнительному объяснению главнокомандующего было основано на том, [286] что регулярной конницы в состав этого отряда нельзя было включить, в случае необходимости внезапно перейти границу. Дело в том, что 4-я уланская дивизия с мая месяца беспрерывно находилась в движении, и новое перемещение полков остановило бы их переформирование, и было бы для них изнурительно, тогда как Бугская дивизия долгое время стояла на месте и следование её к границе служило бы для неё полезным приготовительным движением к предстоящим трудам. Но перевести эту дивизию в Бессарабию главнокомандующий сам не имел права. Зная, какое в Петербурге обращали внимание на экономию, Витгенштейн в конце своего отзыва писал: «сознаюсь, что содержание поселенной дивизии в Бессарабии сопряжено с некоторым избытком издержек, но, по моему мнению, они вознаградятся отвращением неудобностей, прописанных выше».
Проект главнокомандующего о составе летучего отряда был доложен Дибичем Государю Императору, и уже 31-го декабря 1827 года Дибич писал Витгенштейну ответ.
Предположение главнокомандующего о составе летучего отряда было одобрено Государем Императором, и Его Величество предоставлял усмотрению главнокомандующего исполнить это предположение «в том случае, если бы внезапное вторжение турок в Молдавию и Валахию» принудило нас вступить в княжества. Но, «по всему вероятию, турки останутся только в оборонительном положении; следовательно, движение наше может начаться не прежде марта», писал Дибич. К письму Дибича было приложено общее предположение «для открытия и продолжения военных действий», которое по Высочайшему повелению препровождалось Витгенштейну «единственно для предварительного вашего сведения и соображения». «Сие предположение, конечно, может во многом измениться, ибо дипломатические сношения, на кои ожидаются от союзных держав ответы, не позволяют нам еще принять решительных мер».
При этом Дибич указывал, что если движение наше в княжества последует не прежде марта, то в состав летучего отряда должна быть назначена 4-я уланская дивизия, которая, оставаясь до марта на месте, достаточно к тому времени отдохнет. [287]
На перевод же Бугской уланской дивизии в Бессарабию Государь Император не изволил согласиться потому, что «содержание её в Бессарабии было бы сопряжено с большими издержками, между тем как нынешнее её пребывание в поселении и покойно, и ничего не стоит для казны».
Таким образом, Бугская уланская дивизия не могла войти в состав передового отряда и, следовательно, этот отряд мог составиться только из казаков и пехоты; в этом распоряжении, как и в прежних, мы опять видим, какое преобладающее значение имела экономия. Несмотря на то, что идея о сформировании летучего отряда пришла из Петербурга, там не хотели обеспечить правильного формирования этого отряда и не соглашались включить в состав его Бугской уланской дивизии, чтобы избежать излишних расходов по содержанию этой дивизии в Бессарабии; вследствие этого в состав летучего отряда могло войти только 2-3 казачьих полка.
По вопросу о том, что делать главнокомандующему, если он встретит в княжествах австрийские войска, Дибич писал следующее: «Касательно австрийцев, трудно предположить, чтобы сия держава возымела противу нас неприязненные действия, ибо она не может не чувствовать, что решаясь препятствовать развеваться знаменам нашим в столице оттоманов, тем самым подвергается опасности увидеть оные в собственной своей столице.
Но если бы, несмотря на то, сверх всякого чаяния, она показала нам свою неприязненность, тогда план войны восприимет совсем другой вид. Мы тогда должны будем, прежде нежели перейти за Дунай, направить главные действия наши против Австрии. Войска польской армии соединенно с литовским отдельным корпусом, образуясь в обсервационную армию, поддержанную частью войск от 1-й армии, будут действовать тогда с одной, между тем как армия, вам вверенная, с другой стороны, занимая только княжества, употребит резервы свои для овладения Буковиной и поддержания действий в Галиции.
С истинным почтением и пр. граф Дибич»
№ 267 31 декабря 1827 г.


Примечания

1. Мы нашли только одно сведение о том, в каком состоянии вернулись парки из похода. Именно в письме Дибича Императору Николаю I от 17-го июня 1830 года сказано, что если «материальная часть, в особенности в артиллерии и в обозах и пострадала после двухлетнего трудного похода в климате разрушительном, то я надеюсь, что благодаря столь испытанному усердию начальников она будет приведена в должное состояние без чрезвычайных расходов». Как видно, выражения этого письма – более чем условны.


 

 

Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru