Публикуется по изданию: Епанчин Н.А. Очерк похода 1829 года в европейской Турции. Ч. 2: СпБ., 1906.

Глава II. Планы войны против Турции

Поход 1828 года не дал решительных результатов, и мы сознавали, что поход этот, в сущности, кончился неудачно. Такого мнения о минувшей кампании был и Император Николай, лично перенесший труды похода. «Если принять в соображение огромные жертвы, - говорит Мольтке. - которыми ознаменовалась для русских кампания 1828 г., то трудно сказать, кто ее выиграл или проиграл, русские или турки. Значение этого похода должно было определиться второй кампанией». Таким образом, естественно возникал вопрос о том, что нам делать далее?
После отъезда Государя из армии (2-го октября 1828 г.) завязалась по этому поводу оживленная переписка между Его Величеством и гр. Дибичем, который временно оставался на театре войны и только в половине декабря выехал в Россию.
Относительно планов войны против Турции у нас всегда господствовало два воззрения, совершенно противоположных. [9]
Одни считали необходимым вести войну осторожным образом, постепенно подвигаясь вперед, расширяя базу нашу как на левом, так и на правом берегу Дуная. Они считали необходимым последовательно брать крепости на Дунае, затем утвердиться на берегу Черного моря и, наконец, взять Шумлу и Варну. Сторонники этого образа действий считали невозможным совершить переход через Балканы, полагая, что эти горы непроходимы.
Другие, напротив, считали, что необходимо перейти Балканы и наступать далее к Константинополю, где только и можно было добиться у турок решительных уступок.

Проект Кутузова
Еще в 1811 году Кутузов писал:
«1)Разделить всю армию на три корпуса, которые не должны озаботиться тем, чтобы иметь сношение между собою, но каждый корпус по себе должен действиями своими располагать по обстоятельствам к преодолению всех могущих встретиться препон.
2)Первый или левый корпус из 25000 человек должен следовать через Праводы и, перейдя хребет Балканских гор, повернуть к Адрианополю. Переход сей, по известному местоположению, есть удобнейший, ибо в два марша можно будет пройти большие теснины. Сим движением Шумла и Чалыкавак с их крепкими теснинами будут обойдены.
3)Второй или средний корпус, также из 25,000 человек, должен расположиться перед Шумлой, на дорогах из Силистрии и Разграда. Ежели по многочисленности гарнизона в Шумле он не будет в состоянии атаковать ее, должен тщательно наблюдать за находившимся в ней неприятелем, дабы, не упуская времени, идти за турками, коль скоро обходное движение первого корпуса принудит их поспешать к Адрианополю.
4)Третий или правый корпус до 10000 человек, хотя не может содействовать главному предприятию, однако ж, показывая вид нападения со стороны Никополя через Софию на большую адрианопольскую дорогу, принесет немалую пользу в том, что задержит при Софии те турецкие корпуса, которые без сего могли бы следовать к Адрианополю.
5)Действуя против турок с такими довольно сильными корпусами безопасно можно вдаваться в самые отважные предприятия, даже не имея между собою никакого сообщения». Итак, Кутузов считал, что переход через Балканы, наступая через Праводы, был [10] вполне возможен, и полагал, что переход сей, по известному местоположению, есть удобнейший.

Мнение Дибича
В 1819 г. вопросом этим заинтересовался гр. Дибич (тогда барон). Когда Киселев уведомил его о предположении составить описание походов наших с Турцией, то Дибич не только отнесся к этому проекту весьма сочувственно, но, между прочим, писал Киселеву, что чрезвычайно важно и интересно произвести исследование, насколько справедливо мнение, что Балканы непроходимы для армии. По вопросу этому Дибич и Киселев обменялись несколькими письмами, из которых видно, что Дибич тогда уже предрешил вопрос о возможности совершить переход через Балканы.
В 1821 году Дибич представил Императору Александру собственноручную записку «о действиях против турок». В этой записке Дибич указывал на необходимость немедленно принять меры для подготовки армии на случай, «если крайность заставит начать военные действия против Турции». «Нынешняя война против Турции, - пишет далее Дибич, - по мнению моему, требует самых решительных действий. Уже одни политические виды заставляют желать, чтобы мы овладели Царьградом прежде всякой другой державы».
Для войны против Турции Дибич считал необходимым назначить 2-ю армию, гвардейский, 3-й и 4-й пехотные корпуса и 4-й резервный кавалерийский корпус.
Для действий армии Дибич предлагал следующий план: с 1 марта армия вступает в княжества, переправляет часть сил через Дунай между Измаилом и Галацом и облагает Браилов. Около 10-го апреля через Дунай переходят главные силы армии, выше или ниже Силистрии, облагают эту крепость и Рущук и выдвигают сильные авангарды к Разграду и Шумле. В то же время войска левого фланга армии наступают к Праводам и предпринимают осаду Варны при содействии флота. При взятии Силистрии главные силы армии, примерно около 1-го мая, наступают между Праводами и Шумлой. «Я полагаю, - говорит Дибич, - что взятие последнего города будет необходимо и не так тяжело, как сие обыкновенно описывают». «Взятие Шумлы, - пишет он далее, - или тесная блокада оной частью войск 3-го корпуса откроет нам дорогу через Балканы в трех колоннах по [11] направленно на Селимно, Карнабат и Факи». После перехода через Балканы, примерно в течение июня, «если неприятель собрал достаточные силы вокруг Адрианополя, то все силы главной армии со включением гвардии, но кроме отдельного корпуса левого фланга, соединяются для поражения оных. Последний же корпус наступает на Кир-Килеси, а морские силы овладеют Инадией», для устройства подвоза припасов к армии морем. Затем, «после сражения при Адрианополе и взятия оного», главные силы и корпус левого фланга идут на Царьград, а 3-й корпус на Дарданеллы. Тем временем Черноморский флот при содействии армии входит в Босфор и проходит в Мраморное море.
«Самый Царьград должно, по мнению моему, - писал Дибич, - брать одною бомбардировкою. Если со взятием оного не совершится мир и политические обстоятельства показывают необходимость продолжения военных действий в Азии, то флот наш, прибыв в канал, должен нам доставить способы к переправе и продовольствию всей армии, которая после взятия Царьграда должна овладеть полуостровом от Измидского залива до Черного моря». Пока происходили эти действия нашей армии в европейской Турции, навстречу ей должен был наступать в Малой Азии Грузинский корпус, действия которого Дибич считал лишь вспомогательными, а главные удары Турции, по его мнению, следовало нанести в Европе.
Затем мы уже видели, что во время подготовки 2-й армии к походу 1828 года, Дибич держался того взгляда, что необходимо перейти Балканы и действовать против самого Константинополя.
Во время похода 1828 года Дибич, по-видимому, не оставил мысли о возможности перехода через Балканы. Так, например, в письме к Императору Николаю от 24-го июля он, между прочим, пишет, что гр. Витгенштейн просит разрешения Государя направить гвардейскую пехоту на Каварну, где она могла бы продовольствоваться путем морского подвоза и служила бы резервом для князя Меншикова (осаждавшего Варну). «Я сии меры, - пишет Дибич, - тем считаю полезными, что в случае прохода чрез Балканы гвардия, по всей вероятности, должна следовать береговою дорогою».
В октябре 1828 года Дибич составил записку о походе [12] 1829 года, в которой он говорил, что в основание плана войны могут лечь две идеи. 1)Наступать вдоль берега Черного моря с целью занять Бургас и сильно там укрепиться; затем обстоятельства укажут, что делать дальше; к северу от Балкан взять Силистрию и наблюдать за Шумлой. 2) Наступать вверх по Дунаю и соединиться с сербами.
Выполнение первой идеи Дибич считал рискованным, в особенности предприятие по южную сторону Балкан с малыми силами, каковыми он считал те силы, которые имелись осенью 1828 г., считая в том числе и гвардию. Выполнение второй идеи Дибич считал менее рискованным; цель войны достигалась с меньшими усилиями, и войска не удалялись от австрийской границы, «что было далеко не лишнее». Из этого документа видно, что Дибич колебался, какой собственно план принять для похода 1828 года.

Мнение Жомини
Генерал-адъютант Жомини в своей записке, поданной 13-го апреля 1828 года Императору Николаю, высказывался за движение через Балканы и за совершение перехода через эти годы между Шумлой и Праводами. «Местные обстоятельства, - писал он, - должны решить, возможно ли это предприятие; что касается до меня, видевшего переход Суворова по Швейцарии и Наполеона через Готгарт, то я нисколько не сомневаюсь в его удобоисполнимости».
Вместе с тем Жомини считал, что «со стратегической точки зрения благоразумнее не идти далее Балкан, пока не удастся выбить из Шумлы главные силы неприятельской армии».
В записке от 15-го июня 1828 г. Жомини вновь возвращается к вопросу о переходе через Балканы. «Успех вторжения за Балканы никогда не казался мне подлежащим сомнению, выполнив его русскою армиею силою от 75 до 80000 человек, надлежащим образом охраняемою на Дунае». Но задачу эту Жомини считал тогда (в июне 1828 г.) неисполнимою, ибо, писал [13] он, «мы располагаем в настоящее время недостаточными силами, чтобы предпринять вторжение по ту сторону Балкан и охранять в то же время Дунай». В конце этой же записки Жомини откровенно высказал Государю мнение, что необходимо не стеснять главнокомандующего присутствием Государя. «Я далек от мысли лишить Ваше Величество удовольствия лично командовать войсками, но Вы можете это сделать, оставаясь при обсервационной армии». Предприятие же против Адрианополя должно быть поручено самостоятельному начальнику. По вопросу о том, что делать дальше, Жомини писал в записке от 29-го августа 1828 г. (следовательно, до падения Варны): «можно еще ограничиться в эту кампанию покорением Варны и Силистрии и заблаговременным занятием квартир, чтобы иметь время вполне переформировать кавалерию, перевозочные средства и пехоту; следующую кампанию можно открыть движением на Бургас, Айдос и Адрианополь с многочисленною свежею армиею, снабженною всем необходимым, удерживая в то же время турок в Шумле».

Мнение Императора Николая 1
По прибытию в 1828 году Императора Николая из Варны в Петербург, Государь приступил в письмах к графу Дибичу к обсуждению условий будущей кампании против турок. Первоначально она обрисовалась в следующем виде. Император Николай признавал невозможным удержать графа Витгенштейна на месте главнокомандующего в виду выраженного им 2-го октября положительного желания отказаться от командования армией, но, конечно, отъезд его должен был последовать не ранее расположения армии на зимних квартирах.
«Проезжая через Могилев, - писал Государь 16-го октября графу Дибичу, - я встретился с добрым стариком Сакеном (le bon vieux Sacken), и я опасаюсь, что слабость воспрепятствует ему принять то новое назначение, которое вообще вполне соответствуем моим желаниям. Пока Ланжерон может остаться как старший из генералов без титула командующим войсками в Молдавии, а Рот – в Болгарии; если же нельзя будет избежать второй кампании, то мне придется возвратиться, и тогда я буду лично командовать, имея под своим начальством Ланжерона».
Относительно плана будущей кампании Государь полагал [14] полезным не переходить Балканы, находя, что здравый смысл и благоразумие настоятельно требуют оставить всякую о том мысль. Признавалось достаточным удержать за собою то, что было покорено, и овладеть теми пунктами, которые еще не находились в нашей власти. Следовательно, вторая кампания должна была привести к постепенному занятию одной линии Дуная, т. е. к плану кампании, примененному уже однажды в царствование Императора Александра I. По словам Государя, «этот план кампании докажет всему миру, что мы продолжаем дело не как завоеватели, но как подобает благоразумным и осторожным людям, преследующим план, который не может привести нас к большим результатам».
Для исполнения подобной роли граф Витгенштейн признавался вполне способным, и предположено его не трогать. Граф Дибич одобрял все предположения относительно обречения армии на атаку дунайской оборонительной линии, и предлагал только овладеть во что бы то ни стало Шумлой при помощи штурма; причем поход следовало начать этим штурмом, а потом уже приступить к овладению дунайскими крепостями.
«Это вполне оборонительное и даже в некоторой степени отступательное движение главных сил, - писал Дибич Государю, - выказало бы самым очевидным образом наши миролюбивые намерения и принятую систему действий». Таким образом Дибич, который еще в 1819 году интересовался вопросом о проходимости Балкан, который еще в 1821 году держался того взгляда, что следует решительно наступать в Румелии, и что только этим способом можно добиться от Турции серьезных уступок, тот же Дибич не нашел в себе достаточно мужества, чтобы откровенно высказать Государю свой взгляд. Вместо этого он одобряет предположение ограничиться атакой дунайской линии, и даже наступательные действия против Шумлы силится выставить как «вполне оборонительное и даже в некоторой степени отступательное движение главных сил». Очевидно, что это было только замаскирование своих действительных намерений, в виду того что, как убедился Дибич из письма Государя, что наступательные предприятия были неугодны Его Величеству. Итак Государь не получил искреннего ответа от человека, которому [15] безусловно доверял, и который по своему положению, казалось бы, обязан был говорить Царю правду.
Получив письмо Государя от 10 ноября, Дибич препроводил Витгенштейну отношение от 23-го ноября, в котором он сообщил предначертанное Государем предположение на счет действий предбудущей кампании. «Действия сии, - писал Дибич, - направлять преимущественно для распространения базиса нашего по течению Дуная, сохраняя к стороне Балкан положение оборонительное, в местах, нами уже покоренных, делая по возможности в Румелии частые экспедиции; наиболее же десанты с флотом вместе. На сей последний предмет одна дивизия достаточна; остальные части задунайских войск, т. е. 6-й и 7-й корпуса должны будут удерживаться в Варне и окрестностях. Между тем 2-й корпус, при пособии 3-го, займется осадою Силистрии и Журжи и вместе с тем может угрожать фланговым нападением всякому покушению неприятеля на Базарджик».
Из записки Дибича о действиях в будущем году, составленной 25-го ноября и представленной им как Государю, так и Витгенштейну, видно, что под словами «сохраняя к стороне Балкан положение оборонительное», надо понимать занятие Камчика тремя дивизиями пехоты, которые «в сем положении ожидают какого-либо наступательного движения турок, дабы соединенными силами напасть на них». Но если бы такового наступления не последовало, то, с одной дивизией следовало сделать высадку в Бургасе, а трем дивизиям «поддерживать сей десант движением в Балканы за Камчик». Обо всем сообщенном главнокомандующему Дибич донес в тот же день Государю, прибавив, что «дав ход всем главным распоряжениям к устройству армии вообще, я надеюсь не замедлить возвращением в Петербург». Из этих данных видно, что Дибич, который в записке от 26-го октября 1828 года еще колебался между двумя планами, в записке от 25-го ноября уже высказывает робкое предположение перейти через Балканы, но далее Бургаса не идти. Таким образом он все еще скрывал от Государя тот план, который лелеял еще с 1819 года. [16]
А между тем в столице произошел переворот в мнениях, произведенный со стороны, с которой никто этого не ожидал.

Записка Васильчикова
Генерал-адъютант Илларион Васильевич Васильчиков обратился к Государю с прямодушною речью честного воина и представил Императору Николаю записку, заключающую в себе самую беспощадную критику событий 1828 года на европейском театре военных действий против турок.
Записка эта, носящая заглавие: «Обзор кампании 1828 года» (Appercu sur la campagne de l`annee 1829), имела настолько важное влияние на принятые затем в Петербурге решения, что необходимо с нею познакомиться прежде изложения дальнейшего хода событий.
«Кампания, окончившаяся теперь блестящим подвигом, - говорит генерал-адъютант Васильчиков, - тем не менее не соответствовала ожиданиям Европы; она не решила вопроса о мире и открыла обширное поле интригам кабинетов. Поэтому следует готовиться к новой войне, пользуясь приобретенным опытом и остерегаясь впасть в те же ошибки, которые воспрепятствовали нам в достижении более положительных результатов.
Цель этого обзора заключается в исследовании причин, которые вызвали неудачный исход кампании, и в указании средств, могущих обеспечить успех похода, предстоящего ныне к выполнению. Я не имею намерения представить плана военных действий, и еще менее принять на себя роль строгого критика. Я хочу только высказать моему Государю те замечания, которые мне удалось сделать. Оканчивая свою военную карьеру, одержимый недугами, я не могу быть обвинен в честолюбивых замыслах или в интриге. Я буду вполне счастлив, если хотя одна мысль, заключающаяся в сем обзоре, будет признана полезною и послужит к славе моего Государя.
Причины неудачного исхода этой кампании не следует искать ни в дурно избранной операционной линии, ни в стратегических или тактических ошибках, наконец, ни в превосходстве и искусстве неприятеля. Легко узнать их в ошибочных расчетах относительно численности войск, которые должны были быть введены в дело, и в неверных сведениях, которые имелись о наступательных средствах султана и относительно духа, воодушевлявшего его войска. Пренебрегли своим противником; к несчастью, возмечтали о триумфальном шествии до Константинополя и не обращали внимания на бесчисленные затруднения, представляемые этой войной. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на силы, [17] с которыми заставляли шествовать Русского Императора для покорения Оттоманской империи. При этом окажется, что эта армия Ксеркса, как называли ее иностранные дипломаты в С.-Петербурге, заключала в себе едва 90000 человек. Этими силами предполагали занять Молдавию и Валахию, блокировать дунайские крепости, произвести осаду Браилова и двинуться против Варны и Шумлы. Очевидно, что надежда одержать успех столь незначительными силами могла быть основана только на убеждении, что дунайские крепости падут при нашем приближении, и что Шумла представляет собою открытую позицию, как это говорили лица, утверждавшия, что исследовали ее.
Пытались объяснить результаты этой кампании занятием Малой Валахии и осадою Браилова; но признавая даже в этих действиях ошибку (хотя я очень далек от того, чтобы с этим согласиться), оно нисколько не изменяет моего рассуждения. Действительно, мы имели в Малой Валахии 6000 человек, а корпус Воинова не превышал 25000 человек; изменяя осаду Браилова в блокаду, нельзя было употребить для этой цели менее 10000 человек, ибо этот пункт был слишком близок к нашим сообщениям. Падение Браилова повлекло за собою сдачу Гирсова, Мачина, Тульчи и Кюстенджи, а в противном случае все эти пункты продолжали бы сопротивление и заняли бы, по крайней мере, четыре бригады; где же здесь избыток сил, которых мы лишились, осаждая Браилов? Может быть, тех 6000 человек, которые находились в Малой Валахии, недоставало нам для движения к Варне и Шумле? Едва началась кампания, как опытные военные люди предвидели уже в лагере при Карасу, что она не увенчается успехом. Вместо 100,000 человек, которые должны были там находиться, к удивлению насчитывалось едва только 18000; пять недель самого драгоценного времени употреблены были на сосредоточение рассеянных корпусов, а для ускорения сбора 50000 человек были вынуждены дозволить гарнизонам дунайских крепостей свободный выход, несмотря на то, что ими усиливались войска, с которыми нам предстояло еще сразиться. Без сомнения, сосредоточение столь слабых средств может быть только объяснено ошибочными сведениями относительно местных обстоятельств и силы сопротивления, на которое следовало нам рассчитывать.
Но разве в этом можно было ошибиться? Разве можно было не знать, что хотя легко побеждать турок в открытом поле, но за своими ретраншаментами и стенами они защищаются так же хорошо, как и любое войско? Разве можно было не знать, что подвигаясь к Варне и Шумле, придется вступить в пересеченную и гористую местность и, независимо от войск, иметь дело с вооруженным и фанатическим населением? [18] Разве можно было, наконец, не знать силы Шумлинской позиции и воображать, что достаточно будет 50000 человек в пересеченной и трудной местности для нанесения решительного удара? Очевидно, что начальник штаба основал приготовления к этой войне на неточных данных, и что он отстранил всякое обсуждение с военными людьми, опытность которых могла бы представить более положительные сведения. Даже гений не может все сделать сам собою, и нет настолько талантливых людей, которые могли бы обойтись без обмена мыслей с другими лицами. Осмеливаюсь обратить внимание Государя на сию истину. Его Императорское Величество не располагает в своей армии и в своих советах столь превосходным гением, которому одному можно было бы поручить с полною безопасностью разработку приготовлений ко второй кампании, но он имеет несколько талантливых людей, опытностью и мнениями коих нельзя пренебречь. Собрав в комитете тех из них, качества которых вселяют наибольшее доверие, и поручив им в своем присутствии обсуждение плана действий и принятие мер, обеспечивающих успех его, Государю представилась бы возможность к всестороннему обсуждению дела и к принятию мнения, соответствующего Его намерениям. Частное обсуждение с этими лицами оказалось бы более пагубным, чем полезным: правильное разбирательство возможно только при условии располагать всеми необходимыми данными, и правда является только из столкновения мнений. Нет надобности, чтобы этот комитет был очень многочислен, достаточно для этого трех или четырех лиц; можно пригласить в него генерал-губернаторов тех губерний, которые должны поставлять продовольствие. Согласившись с ними во всем и располагая всеми данными, можно сообразить все дело таким образом, чтобы равномерно распределить на всю Россию жертвы, требуемые войною. Подобное мероприятие вселило бы доверие и оградило бы особу Государя от всякого упрека.
Обзор этот, как я уже выше упомянул, имеет только целью выяснить ошибки, сделанные в приготовлениях к этой войне, дабы избежать их в предстоящей кампании; я начну поэтому с указания главнейшей ошибки, состоящей в назначении фельдмаршала главнокомандующим армии, когда Император командует ею лично; неизбежное при сем столкновение властей не может принести пользы делу. Новейшая история представляет нам не один пример; действительно, если фельдмаршал даровитый и заслуженный, он не захочет играть роль подобия главнокомандующего; если же, напротив того, выбор падет на неспособного человека, который позволит с собою все делать, я не вижу пользы от его назначения. Напрасно мне скажут, что Государь не может сам войти [19] в частности администрации армии, и что именно для этого необходимо присутствие главнокомандующего. На подобное возражение я должен дать тот же ответ, что даровитый человек не пожелает ограничиться исполнением обязанностей интенданта армии, и что человек неспособный не в состоянии управлять ею, но приведет к дезорганизации. Предположив даже, что найдут достойного человека, готового жертвовать своим самолюбием, его начальник штаба будет находиться в положении столько же ложном, как и трудном. Столкновение двух властей: главнокомандующего и начальника штаба Его Величества — стеснит и затруднит его работу; вынужденный угождать обоим, он не дерзнет исполнить приказание главнокомандующего, не заручившись одобрением начальника штаба Его Величества. Он будет терять время на пустые переговоры, дела будут накопляться, решения пострадают от слишком большой поспешности и следствием всего этого явится беспорядок. Я имел случай убедиться положительным образом в верности того, что я здесь утверждаю, и поэтому я не опасаюсь возражений. И так, принимая за исходную точку убеждение, что централизация и единство власти есть одно из главнейших условий существования хорошо организованной армии, я твердо стою на том, что если Государь командует лично, главнокомандующий представляется лишним колесом, которое только затрудняет движение машины. Ошибка, на которую я здесь указываю, была, смею сказать, источником многих заблуждений. Вместо того, чтобы собрать в С.-Петербурге всех лиц, которые должны были принять участие в приготовлениях к войне, и, располагая всеми необходимыми данными, приступить к обсуждению и разработке плана, который обнимал бы все части администрации, фельдмаршалу предоставили из предупредительности к нему устройство продовольственной и административной частей армии; его начальник штаба, очень умный, честный и деятельный, не имел достаточной опытности; зная умственное ничтожество своего начальника, он опасался взять на себя слишком большую ответственность, отсюда проистекали запросы, переписка и даже недоразумения. Осада Браилова подверглась задержкам по недостатку необходимых материалов; переход через Дунай состоялся только благодаря твердой решимости Государя; едва вступили в Болгарию, как сообщения были прерваны за отсутствием лошадей, необходимых для отправления курьеров. Едва началась кампания, войска очутились без мяса и соли; о последней статье совершенно позабыли, мясо же предполагалось добыть путем реквизиций в стране, где наши войска никогда не находили и курицы. Госпитали ощущали во всем недостаток, даже в докторах для пользования больных. Суда, привозившие продовольствие для армии, стояли по несколько [20] недель на рейде по неимению рук для разгрузки; транспорты двигались без прикрытия, и если мы не потеряли большого числа их, то это единственно благодаря порядку, в котором они двигались, и глупости неприятеля. Сосредоточили мостовые парки в местах, где не предстояло переправ через реки, и позабыли о переносных козлах, необходимых для движения по местности, где от малейшего дождя каждый ручей обращается в поток»¹.
Эти неслыханные ошибки доказывают не только полную несвязность и отсутствие плана, с которыми производили приготовления к войне, но выставляют также в полном свете неспособность лиц административного состава армии. Если начальник штаба не имел должной опытности, то генерал-квартирмейстер лишен был последней в еще большей степени, не обладая к тому же деятельностью и взглядом². Дежурный генерал³ был ниже всякой посредственности, беспорядочный, не деятельный, при отсутствии малейшей предусмотрительности; генерал-интендант⁴ далеко не обладал всеми необходимыми качествами для столь важного поста, — неуч, не способный обнять обширных комбинаций, непредусмотрительный, без малейшего знакомства с военным делом. Вот на ком держалась администрация армии, предводительствуемой лично Государем».
Но кого же назначить, скажут мне? Где же пребывают люди с дарованиями и опытностью? Вот к чему я желал прийти, чтобы обратить внимание на существование руководящего начала, пользу коего я не признаю. Ничего не может быть справедливее, как поставить генерала во главе войск, которыми он командовал в мирное время, если только его считают способным. Но если этот генерал достиг высших чинов только благодаря старшинству и слишком частым производствам, если он без образования и способностей, если, наконец, он годен только обучать войска, но не водить их в бой, то руководство подобным началом может послужить источником многих бедствий. Очередные производства, не принимая в соображение способностей производимого, убивают истинные заслуги, внушают равнодушие и портят войско. Хороший полковник может сделаться плохим генералом, [21] и хороший начальник дивизии может оказаться совершенно не на месте во главе корпуса. Между тем при производстве 30 генералов, среди которых может быть нет и десяти способных, только бесполезно увеличиваются расходы, чины лишаются своего значения, и чрез это причиняется истинное зло армии. Существованию указанного мною руководящего начала при производстве следует приписать образование столь странного штаба; не желали никого переместить и вместо того, чтобы окружить Государя людьми, опытность и дарования которых служили бы ручательством к поддержанию Его славы, предпочли предоставить эту заботу неопытным рукам, не имеющим в прошедшем никаких заслуг. Отчего не вызвали Толя в С.-Петербург и не дали ему места, занимаемого Киселевым, который командовал бы хорошо дивизиею и не мог бы обижаться, что его заменили генералом Толем? Отчего не поручили командование кавалерии графу Палену; он действовал бы, без сомнения лучше Ридигера, которого слишком много употребляли? Нельзя не сознаться, что легко было найти дежурного генерала более способного, чем Байков, и лучшего генерал-интенданта, чем Мельгунов. Итак, собрание лиц с такими ничтожными способностями вызвано было не отсутствием людей, но вследствие применения к делу начала, против которого я только что ратовал.
В заключение я выскажу истину, против которой, я надеюсь, никто не будет возражать, а именно: ни переход через Дунай, ни покорение Варны не состоялись бы без твердой воли и предусмотрительности Государя; упорствовали бы в атаке открытою силой или в обложении Шумлы, притянули бы к ней гвардию, и благоприятное для военных действий время года прошло бы без всякого результата. Все заблуждения, на которые я только что указал, служат к подтверждению начала, признаваемого мною непреложным, а именно, что на войне, в виду неприятеля, главнокомандующий должен руководствоваться исключительно собственными соображениями; но, занимаясь подготовлением кампании, нельзя достаточно окружить себя людьми опытными и способными. Поэтому я продолжаю настаивать на убеждении, что для упрочения успеха предстоящей кампании необходимо, чтобы Государь, не теряя времени, призвал к себе лиц, известных ему своими сведениями и опытностью; пусть поручит им, в своем присутствии обсуждение плана кампании, равно как принятие мер к обеспечению успеха, предоставив в их распоряжение все необходимые данные, и пусть находятся в С.-Петербурге все лица, которым предстоит содействовать административному исполнению плана, подлежащего утверждению для получения инструкций.
Я не могу достаточно повторить: война с Турциею есть война чисто [22] административного характера. Государь занят другими, более важными предметами, и не может вникать в мелочные подробности, связанные с приготовлениями к кампании; начальник главного штаба Его Величества слишком обременен делами, чтобы одному справиться с этою задачею. Отсюда следует, что он должен быть окружен людьми способными, могущими помочь ему в столь сложном предприятии. Я признаю эту меру тем более уместною, что политический горизонт далеко неясен, и зима может наделить нас не одним врагом; обстоятельства потребуют, может быть, развития больших сил, и время дорого. Поэтому крайне необходимо принять самые действительные меры, чтобы будущая кампания могла быть открыта в первых числах апреля и чтобы задержки и беспорядки, с которыми сопровождалось формирование резервов под начальством графа Витта, не могли бы повториться. В противном случае, наилучшие военные соображения будут иметь только плачевные последствия».

Комитет 19-го ноября 1828 г.
Проницательный взгляд Императора Николая по достоинству оценил откровенное слово генерал-адъютанта Васильчикова, и высказанные им в записке истины не остались под спудом. 19-го ноября 1828 г. под личным председательством Государя собрался комитет, в котором приняли участие: граф В. П. Кочубей, граф Чернышев и генерал-адъютанты барон Толь и Васильчиков. В этом историческом заседании решено было взамен оборонительной войны на Дунае предпринять Забалканский поход, и установлены были общие черты предположенной новой кампании.
Граф Чернышев в собственноручной записке (на французском языке) изложил содержание прений и решений этого комитета; вот содержание этой записки.
«Memoire sur les discussions du 19 Novembre 1828»
«Лица, удостоившиеся приглашения Вашего Императорского Величества 19-го ноября, вечером, чтобы обсудить настоящее положение дел, относящееся до войны нашей с Турцией, выслушали предварительно:
1)Ясный и точный очерк всех событий окончившейся кампании.
2)Выписку числительной силы употребленных в ней войск с указанием потерь, понесенных нашею армиею людьми и материальною частью, в сражениях и главным образом благодаря влиянию разрушительных климатических условий. [23]
3) Обзор возможного продовольствования армии в стране, где во время кампании обыкновенные способы перевозки применимы только до наступления сильной жары, вследствие чего все наши средства в этом отношении должны ограничиться провиантскими магазинами, учреждаемыми на прибрежных пунктах, занятых уже нами по той стороне Дуная.
4) Записку о настоящем расположении нашей армии на обоих берегах Дуная и о мерах, принятых для обеспечения занятых ею зимних квартир.
После сообщения этих существенно важных сведений Ваше Величество сочли уместным напомнить, что цель нашей настоящей войны с Турциею заключалась не в покорении Константинополя или в свержении султана, но в приобретении возможно большего числа гарантий, чтобы принудить Оттоманскую Порту к заключению мира, могущего впредь обеспечить прочным и непоколебимым образом точное исполнение всех преимуществ, утвержденных уже Турциею за Россиею предшествовавшими трактатами, — результата, к которому не могли привести семь лет переговоров с Оттоманским кабинетом.
Руководствуясь этим началом и принимая в соображение политическое состояние Европы, Ваше Величество заявили, что полагаете возможным назначить для предстоящей кампании никак не более 110000 до 120000 чел. После некоторых рассуждений, служивших к подтверждению этого решения, Вашему Величеству благоугодно было лиц, собранных здесь Высочайшим доверием, пригласить к изложению своего мнения о наилучшем употреблении этих вооруженных сил для достижения результата, имевшегося в виду правительством при объявлении войны Турции.
Единогласно представлено было Вашему Величеству, что систематическая война, которая будет ограничена только взятием некоторых крепостей на Дунае, сохраняя наш левый фланг в настоящем расположении, и предприняв в этом направлении только некоторый демонстрации, ни в каком случае не заставит султана просить мира, равно как не подаст основательной надежды привлечь войска его в открытое поле, в виду принятой турками системы уклоняться от подобного рода боя с нами. Что же касается до весьма существенных успехов нашего оружия в Азии, то хотя они препятствовали бы султану пользоваться из этой части своих владений всеми подкреплениями, необходимыми ему в Европе, но эти успехи не привели бы немедленно Махмуда к изъявлению покорности. Единственное средство для достижения предположенной цели заключается в старании причинить неприятелю чувствительные, сильные и неожиданные удары, могущие ввергнуть его в состояние полного [24] оцепенения и страха. Все потребные для сего усилия и жертва с нашей стороны будут более чем вознаграждены быстрым окончанием борьбы, которая, продолжаясь еще несколько кампаний, причинила бы нам бесцельно громадные потери в людях и деньгах и, истощив государственные средства, поставила бы нас в ложное положение относительно других держав Европы, которые могут войти между собою в соглашение с желанием воспользоваться положением дел в ущерб нашим интересам. При этом некоторые из присутствующих выразили желание довести численность войск наших для будущей кампании до 200,000 чел. Или, по меньшей мере, до 170,000 ч., присовокупляя, что с меньшими силами трудно предпринять какие-либо решительные действия и что, по их мнению, это уменьшение войск внутри империи в настоящую минуту не представляет никаких неудобств в политическом отношении. Англия занята множеством домашних забот и не может желать решительных против нас действий. Австрия же не посмеет выступить в дело одна, как по воспоминаниям всех последствий, связанных с вторжением в Россию, так и из опасения за целость своих итальянских и славянских земель, когда средства для укрощения их не будут уже более под рукою у правительства.
Ваше Величество, признавая несомненность выгод, могущих произойти от требуемого увеличения армии, заметили, что (отстраняя политические соображения) опыт, приобретенный в истекшей кампании, равно как знакомство с местностью, где этим войскам предстоит действовать, достаточно доказали не только громадные затруднения, но даже почти совершенную невозможность кормить и продовольствовать столь значительные силы на правом берегу Дуная; притом для снабжения всем необходимым даже и того числа войск, которое предназначено к действию, придется употребить громадные усилия и прибегать к совершенно исключительным мерам.
Принимая во внимание эти местные затруднения, прения сосредоточились затем на вопросе, как лучше воспользоваться теми 120000 чел., из которых будет образована действующая армия; после зрелого обсуждения установлены были некоторые руководящие начала и главные основания, которые, как кажется, удостоились заслужить одобрение Вашего Императорского Величества и вкратце заключались в следующем:
1) Исходя постоянно из того начала, что только смелые и неожиданные удары могут поражать народ, подобный туркам, заставляя их переходить от самоуверенности и фанатизма в состояние полнейшего упадка духа, казалось бы необходимым воспользоваться положением наших трех корпусов на правом берегу [25] Дуная и произвести нечаянное нападение на Шумлу при первой возможности двинуть войска. Последнее может произойти в первых числах марта. К этому времени иррегулярные неприятельские войска, которые зимою, согласно обычаю, находятся в разброде, не успеют еще усилить гарнизон Шумлы, между тем как турки, упоенные частными успехами, не будут ожидать подобного решительного удара с нашей стороны. С этою целью признали возможным, чтобы генерал Рот, оставив одну дивизию для охраны Варны, Базарджика и Правод, а другую в Гирсове и Бабадаге, двинул все остальные войска, представляющие собою силу до 30000 человек. Эта экспедиция должна быть подготовлена самым секретным образом и исполнена с быстротою и большою решительностью; она представляет тем более вероятия успеха, что первые два перехода по направлению к Шумле исполнены будут за чертою расположения наших войск. Необходимо предоставить в этом деле полную власть генералу Роту, чтобы он мог вполне ознакомиться с предполагаемым движением и подготовить успех дела во всех подробностях. Предполагали также, что если около этого времени окажется возможным перевести еще одну дивизию на правый берег Дуная и ею подкрепить генерала Рота, то успех предприятия получит еще большее обеспечение. По соображению всех обстоятельств покорение этого важного пункта было признано более уместным произвести в исходе зимы с 30000 чел., чем в течение лета при содействии 80000 чел. Возможная неудача, которую, однако, трудно предположить, если вести дело твердо, настойчиво и без всяких колебаний, не может сравниться с громадными выгодами, которые доставит занятие Шумлы.
Генерал Рот, будучи отбит, мог бы отступить без затруднения в занимаемую им теперь позицию и, может быть, даже разбить при этом неприятеля, если он осмелился бы его преследовать; этим ограничились бы все неблагоприятные случайности, которые ему угрожают. Между тем как с другой стороны взятие Шумлы обеспечит вполне наш правый фланг во время последующих операций кампании, произведет потрясающее действие на Европу, равно как и в Константинополе, и придаст нашему оружию твердость и решительность, возвратив нам вместе с тем превосходство над неприятелем, на которое мы имеем столь несомненное право рассчитывать.
2) Независимо от нечаянного нападения на Шумлу, счастливый исход которого зависит, главным образом, от умения и энергии вождя, призванного руководить этим предприятием, принято было также за правило в течение кампании тщательно избегать преследования зараз нескольких целей, равно как и раздробления [26] сил. При несоблюдении этого условия мы могли бы располагать слишком слабыми силами на пунктах, в которых пришлось бы вступить в бой. Это неизменное правило большой войны тем более необходимо соблюдать в настоящем случае, что, получая средства для продовольствия почти исключительно морем, необходимо по возможности менее отдаляться от берегов; самые обстоятельства начертали, так сказать, круг действий, из которого не следует выходить. Силы, находящиеся в нашем распоряжении для кампании 1829 года, состоящие из 11-ти пехотных дивизий и из шести кавалерийских, следует, кажется, распределить нижеследующим образом: две пехотные дивизии и одна кавалерийская, по-видимому, достаточны для занятия ими Большой и Малой Валахии, блокады Журжи и наблюдения за течением Дуная; девять пехотных дивизий при достаточном числе казаков должны быть назначены для действий на правом берегу этой реки. Так как по всей вероятности в продолжение зимы приложено будет все старание, чтобы организовать и приблизить на пути к Силистрии всю материальную часть, необходимую для осады этой крепости, то весьма важно приступить к ней по возможности ранее и тем развязать себе руки для последующих действий, до наступления сильной жары. Если, по счастью, мы уже успеем овладеть к тому времени Шумлой, то покорение Силистрии окончательно обеспечит наш правый фланг, который ни в каком случае не должен простираться на Дунае далее этой крепости; по направлению же к горам он не должен выходить за Шумлу. Соединив таким образом наши главные силы на внутренней линии по отношению к Варне и Шумле, мы удержимся близ берега моря, обеспечивающего продовольствие армии, и будем в состоянии являться с достаточными силами повсюду, где обстоятельства этого потребуют.
3) Употребление нашего флота на Черном море, имеющего в настоящую войну столь важное для нас значение, должно быть рассчитано с большой точностью и знанием дела. Независимо от того, что флот обеспечивает и защищает перевозку морем всех наших жизненных и боевых припасов, оказываемое им важное содействие должно быть постоянное, быстрое и всегда согласное с сухопутными действиями армии. Назначение же нашего флота для дальних экспедиций к каким-либо пунктам азиатского прибрежья может повести к важным неудобствам. Прежде всего, можно предположить, что для предстоящей кампании турки соберут несколько военных судов, которые, пользуясь удалением нашего флота, могут попытаться прервать избранный нами способ продовольствования, и как бы ни долговременны были наши заботы по этому поводу, они окажут тем не менее весьма вредное влияние. [27]
Затем для подобных экспедиций пришлось бы перевезти флотом несколько полков пехоты, может быть, даже целую дивизию; это значило бы напрасно отвлекать от главного театра действий существенную часть наших небольших сил. Допуская даже, что эти частные предприятия будут увенчаны успехом, они ограничатся разрушением военных учреждений на атакованных пунктах, которые будут затем оставлены, не возбуждая вовсе в оттоманском кабинете чувства страха и смятения, которые мы должны стараться ему внушить. Все эти соображения привели к убеждению, что армию не следует лишать драгоценной поддержки флота, который не должен удаляться от берегов Европейской Турции; обеспечивая здесь своим присутствием перевозку припасов, он всегда может вступить в бой и уничтожить турецкие суда, которые дерзнули бы появиться на море. Из этого наблюдательного положения флот должен перейти к деятельному содействию, соображаясь с требованиями, вызываемыми ходом событий в сухопутной армии.
4) После вышеупомянутых (во 2-й статье) первоначальных действий и имея все наши силы в сборе, дальнейшее их назначение определится затем обстоятельствами и движениями неприятеля. Если бы турки пытались обойти с большими силами Шумлу и действовать против нас со стороны Разграда, то наша армия обратилась бы против них и отрезала бы сообщения неприятеля; все это не потребует больших усилий. В случае же атаки турками Шумлы с фронта, против которой мы можем противопоставить большую часть наших войск, то подобная попытка обошлась бы неприятелю очень дорого; — во всех этих предположениях и других им же подобных, сущность дела заключается в согласии и единстве исполнения, сохраняя всегда за собою инициативу движений; самый решительный успех несомненно увенчает подобный образ действий. Если же турки останутся верными принятой системе не вступать с нами в сражение, удерживаясь в строго оборонительном положении, то настало бы время подготовить решительный удар со стороны нашего левого фланга при содействии средств, находящихся в распоряжении флота. После нескольких демонстраций, предпринятых с целью ввести неприятеля в заблуждение относительно истинного пункта атаки, предстояло бы, оставив 10000 человек гарнизона в Шумле, занять также достаточными силами Силистрию и расположить обсервационный корпус в окрестностях Козлуджи; все это может потребовать четыре пехотные дивизии и от трех до четырех кавалерийских. Затем остальные силы наши в составе пяти пехотных и двух кавалерийских дивизий назначаются для наступательного движения, которое могло бы быть исполнено следующим образом; приняв на корабли одну пехотную дивизию, при наибольшем [28] числе осадной артиллерии, флот направится прямо в Бургасский залив и, овладев мысом Ахиоло, где и утвердится, будет действовать против Бургаса. Одновременно с этим две пехотные дивизии и одна кавалерийская выступят с берегов Камчика также к Бургасу, следуя береговою дорогою. 36 батальонов, действуя сосредоточенно при поддержке всех средств, имеющихся в распоряжении флота, представляют достаточные силы для покорения этого важного пункта; около того же самого времени две пехотные и одна кавалерийская дивизия направятся прямо к Айдосу и по занятии его постараются также овладеть Карнабатом. Раз эти три главные пункта будут находиться в наших руках, следует в них прочно утвердиться и не двигаться далее.
По окончании кампании, которая доставила бы нам столь славные и важные результаты и доказала бы турецкому кабинету и Европе, что возможно перейти Балканы, мы могли бы или воспользоваться террором, вызванным подобными событиями в Константинополе, чтобы открыто предложить и предписать мир, или же подготовить новое, еще более грозное наступление, доказав всем европейским державам самым очевидным образом, что не жажда завоеваний, но единственно слепое упорство султана заставляет нас продолжать войну⁵.
Это решительное наступление, направленное, сообразно вышесказанному, со стороны нашего левого фланга или несколько видоизмененное при полном соображении всех местных обстоятельств, должно быть приведено в исполнение даже в том случае, если, противно ожиданиям, нам не удалось бы овладеть Шумлой при начале кампании; в последнем случае пришлось бы только усилить обсервационный корпус теми 10000 человек, которые предназначались для шумлинского гарнизона. Ко всем вышеупомянутым причинам, политическим и военным, которые заставляют предпочесть подобный образ действий крепостной войне на Дунае, следует также присоединить соображение об опасности оставлять большую часть наших войск среди местности, признанной в Европейской Турции самою нездоровою. Известно, что берега Дуная лишают нас большего числа людей, чем самые кровопролитные сражения.
5) В то время, когда все предложенные действия будут соображаться и приводиться в исполнение, благоразумная предусмотрительность требует, чтобы от 20000 до 30000 чел., набранных из внутренних частей империи, находились бы с самой весны на [29] границе, прилегающей к театру войны. Этот корпус, по счету четвертый, послужит резервом от всякого могущего представиться нечаянного случая, не переставая быть свободным для присоединения к армии, которая могла бы быть сосредоточена для совершенно иной цели. Опыт всех времен доказал, что несколько тысяч человек, введенных своевременно в дело, доставляли возможность докончить борьбу со славой и превзойти пределы ожидаемых успехов, между тем как их отсутствие или даже слишком большое удаление от театра действий препятствовало нередко предупреждать несчастья, часто непоправимые.
6) Затем оставалось разрешить еще один вопрос: следует ли воспользоваться настроением сербов и содействовать восстанию их в нашу пользу? Вопрос этот был решен, по-видимому, отрицательно, по следующим причинам: для того, чтобы это содействие оказалось действенным, необходимо поддержать сербов отрядом не менее 12000 до 15000 человек регулярных войск. Признали, что от сил, назначаемых на 1829 год для действий против турок, невозможно отделить подобного числа войск, которое окажется для нас неизмеримо важным на решительных пунктах. Кроме того, в политическом отношении участие сербов затронет слишком близко интересы венского кабинета и усложнит чрезвычайно вопросы о мире. Если с одной стороны достоинство и сердце Вашего Величества побудят требовать новых постановлений в пользу сербов то, с другой стороны, притязания их возрастут в зависимости от участия, принятого ими в военных действиях.
Нужно однако заметить, что раз как успехи оружия Вашего Императорского Величества дозволят предложить мир, и в случае, если умеренность Вашего Величества осталась бы непризнанною всею Европою, то понудительное средство может быть употреблено без неудобства; никто не имел бы права протестовать».
Итак, согласно этому документу, действия наших войск должны были заключаться во взятии Силистрии и Шумлы, в переходе через Балканы, в занятии Бургаса, Айдоса и Карнабата и только в случае, если бы турки и тогда не согласились на наши требования — в движении на Константинополь.
О постепенном занятии линии Дуная уже не было и речи, напротив, предполагалось ограничиться покорением только одной Силистрии и вообще не распространяться западнее линии Силистрии и Шумлы.

Проект Киселева
Пока происходило обсуждение вопроса будущей кампании в Петербурге, разрешением этого же вопроса занимались и в штабе 2-й армии. Еще 5-го [30] ноября 1828 г. в Яссах, тотчас по расположению нашей армии на зимних квартирах Киселев подал графу Дибичу докладную записку, в которой писал:
«Для правильного и систематического изготовления армии к предстоящей кампании следует предварительно решить план военных действий, по коему уже определится число и род войск, нужных для состава армии. План военных действий может быть представлен относительно изготовления армии в двояком виде. Действуя решительно и с развитием больших сил и способов, перенести войну за Балканы и там, опираясь на общее ополчение единоверцев наших, теснить турецкую армии к Фраскому полуострову, тогда как действием флота и кавказской армии столица и азиатская провинция угрожаемы были бы с тылу.
Или, действуя систематически, иметь предметом распространение и утверждение базиса нашего на Дунае, изготовление собственной армии, флота, припасов, снарядов и утверждение новых политических связей для поднятия оружия в 830 году». Первое предположение Киселев считал не согласным с манифестом о войне 1828 года, а второе предположение считал «входящим в смысл приведенного выше манифеста».
Впрочем, Киселев оговорился, что «вообще сказать должно, что методическая война противу турок не обещает блистательных подвигов, особенно если они (турки) с упорством будут следовать принятой системе; но вместе с тем армия не подвергнется разрушению, которое неминуемо в стране, где движение по оной сопряжено с затруднениями непреодолимыми»
Выше мы указали, что 25-го ноября Дибич прислал Витгенштейну записку, в которой сообщал, что действия 1829 года будут «преимущественные для распространены базиса нашего по Дунаю, сохраняя к стороне Балкан положение оборонительное». Это основное положение Дибича вполне сходилось с мнением Киселева «действовать систематически и иметь предметом распространение и утверждение базиса нашего на Дунае». Приняв в основание указанное в записке Дибича предположение, Киселев составил «краткое соображение о действиях предстоящей кампании». Записка эта была в подлиннике отправлена к начальнику главного штаба Его Императорского Величества при «партикулярном письме от г. генерал-фельдмаршала». [31]
Краткое соображение Киселева начинается следующим образом. «Если бы возможно было заготовить у подошвы балканов⁶ нужные для 100-тысячной армии запасы продовольствия и фуража, то без сомнения выгоднейшим предположением для будущей кампании было бы до общего сбора неприятельских войск и до окончания начатых ими в Айдосе и заливе Фаросском укреплений, — с открытием действий, наблюдая в одно и то же время Силистрию и Шумлу, сосредоточить значительные силы между Праводами и Варною и перейдя Балканы, занять Айдос, Карнабат и Бургас. Но недостаток таковых способов⁷, делая быстрое движение сие на южную часть Балканских гор с началом весны неисполнительным, вынуждает обратиться к систематической войне не столь блистательной, но представляющей более положительности впоследствии и доставляющей возможность действовать решительнее в 830-м году».
Уже одно это предположение: отложить переход через Балканы до 1830 года, не могло понравиться в Петербурге, где как мы видели, еще в ноябре 1828 года было принято решение перейти через Балканы в следующем же году. Если же взять во внимание, что таково же было желание Дибича, будущего главнокомандующего, то понятно, что проект Киселева не мог встретить сочувствия в Петербурге.
Как мы уже знаем, Дибич сообщил 23-го ноября 1828 г. Витгенштейну предположение о том, что в 1829 году действия наши будут «преимущественнее для распространения базиса нашего по Дунаю, сохраняя к стороне Балкан положение оборонительное», не зная того, что как раз в это время в Петербурге было принято решение, изложенное в записке Чернышева от 26-го ноября — перейти Балканы в том же 29 году.
Остается удивляться, почему Дибич не сообщил Киселеву о принятом в Петербурге решении, когда оно стало ему известным; времени для этого было достаточно, так как Киселев представил свою записку только 29-го января. Вследствие этих условий проект Киселева и разошелся с новыми решениями, принятыми в Петербурге. Надо думать, что все это произошло потому, что в это время [32] Дибич уже знал, что он будет главнокомандующим, и что Киселев не будет начальником штаба армии.
Однако в виду интереса, представленного этим проектом, мы позволим себе познакомить с ним читателя подробнее.
«Для большей ясности, - сказано в проекте, - надлежит первоначально изобразить положение, в коем вероятно находиться будет воюющая армия с наступлением весеннего времени. Турки в конце прошедшей осени, подкрепившие уже левый свой фланг от Виддина до Туртукая, не преминут употребить все усилия к умножению войск на обоих крылах действия, коих центр как неподвижная точка останется по-прежнему в Шумле. К достижению сей цели представляются им ныне способы, коими не могли они располагать в прошедшем годе.
Босния и Албания, волнуемые доселе мятежами, примирились со своим правительством и обещают доставить значительное вспомоществование крепостям: Виддину, Никополю, Систову и Рущуку.
Морея, занятая французами, ограничившимися сим завоеванием, не потребует от них уже войска.
Паша египетский может прислать вспомогательный корпус.
Наконец, магометане, воспламеняемые мнимыми успехами происшедшей кампании и убеждениями султана к общему восстанию, окажут более прежнего усилия, и ополчение вероятно будет более общим».
В виду этих условий Киселев считает, что наша действующая армия будет недостаточно сильна, чтобы двинуться за Балканы, тем более что она, сравнительно с походом 1828 года, была уменьшена в составе.
По предположению Киселева наша армия, состоявшая из 12-ти пехотных дивизий, должна была распределиться следующим образом:
В Малую Валахию –1 дивизию пехоты
Против Туртукая -1
Между Журжей, Каларашем, Бухарестом и Слатиною как резерв для двух вышеуказанных дивизий 1
Для осады Силистрии⁸ - 1
Для наблюдения за Шумлой⁹ - 1
Для охранения края от Дуная до Балчика - 1
[33]
Таким образом распределялось 10 дивизии и оставалось «только две для занятия Варны и Базарджика, а посему действовать на Бургасе и осаждать Силистрию в одно и то же время с числом войск действующей армии не представляется возможным».
Далее сделаем дословную выписку из записки Киселева.
«Для лучшего же убеждения в правильности изложенного сего заключения, нужно сделать распределение армии, приняв к тому 12 пехотных, 6 кавалерийских дивизий и 24 казачьих полка, которые, делая главное основание сил, к войне предназначаемых, определят также расписание приписных частей, от соображения обстоятельств и местности зависящее».

1-е предположение
Общий взгляд
Армия в составе 12-ти пехотных, 6-ти кавалерийских дивизий и 24-х казачьих полков.
«Для распространения операционного базиса надлежит на оконечностях левого и правого флангов сначала кампании вести войну оборонительную, а противу центра неприятельской оборонительной линии сосредоточить все усилия наступательных способов.
Для сего Силистрию необходимо избрать первоначальным предметом наших действий; Шумлу вторым; но в таком токмо случае, если бы неприятель временно ослабил гарнизон сей последней, для подкрепления других своих пунктов.
По взятии Силистрии надлежит усилить левый фланг и с достаточными войсками наступательно действовать чрез Айдос на Бургас.
В то же время обратить корпус, в Малой Валахии расположенный, к осаде Рущука или Журжи, если бы для осады первой и наблюдения второй способы не оказались достаточными.
А посему разделив кампании 829-го года на два отдельные периода, следует объяснить распределение войск действующей армии¹⁰ и те дополнительные способы, которые по зрелому соображению обстоятельств сей войны оказываются для достижения предполагаемой цели необходимыми. [34]
В сем намерении представляется следующее краткое изложение:

Первый период
Осада Силистрии с 20-го апреля по 15-е июня 17-я пехотн. дивизия
1-я драгунск.
3 казачьих полка
Первоначально охраняют малую Валахию, осаждают Турно и Кале и партиями беспокоят неприятеля, никак не переправляясь в силах на правый берег Дуная до взятия Силистрии.
Начальник сего отряда обратит все свое внимание на охранение вверенных ему войск, и озаботится образованием корпуса пандур, долженствующего в июне на время второго периода расположиться вдоль границы для наблюдения оной. 5-я пехотная дивизия Подкрепляет в случае нужды отряд пред Турно и служит резервом для войск малой и большой Валахии, занимая центральную позицию между Русе-де-веде и Челонешти. 4-я пехот. дивизия
1-я конно-егер. дивизия, три казачьих полка 8 батальонов, поочередно один полк конных егерей и три казачьих полка блокируют Журжу.
Прочие три полка конных егерей располагаются несколько позади и составляют приближенный резерв.
Остальные 4 батальона занимают Калараш Фундени. 6-я, 7-я, 8-я, 9-я пехотн. дивиз.; 2-я, 3-я гусарск. дивиз.; семь казачьих полков с надлежащими осадными способами; Дунайская флотилия Осаждают Силистрию с 15-го и 20-го апреля по 15-е июня 11-я пехотн. дивизия и 1 казачий полк Занимают крепости и этапы в Болгарии следующим образом:
В Исакчи и при мосте - 1 батальон
В Мачине и Браилове — 1
В Гирсове - 1
В Тульче и Бабадаге — 1
В Кистенджи - 1
В Мангалии - 1
В Коварне - 1
В Бальчике - 1
В Череоводах, Карасу и потом для занятия Силистрии —4.
Итого 12 батальонов
[35] 10-я пехотн. дивизия, Бугск. улан. дивизия; 3 казачьих полка Казачий полк на военной дороге
8 батальонов с двумя казачьими полками в Варне
4 батальона с одним казачьим полком в Базарджике. Бугская уланская дивизия отчасти в Варне и отчасти в Базарджике и Праводах. 16-я пехотн. дивизия, 1 казачий полк Между Праводами, Гебеджи и Девно и частью в отряде на остр. св. Анастасия и в Axiono, если экспедиция исполнится с успехом 18-я пехотн. дивизия,
19- я пех.див.
4-я уланская
5 казачьих полков Составляют движимый корпус между Варною, Праводами, Базарджиком, Шумлою и Канарою (что на дороге от Базарджика в Силистрию), прикрывающий Базарджик и возбраняющий покушению турецких войск на Варну или на осаду Силистрии.
Один казачий полк при Главной квартире

Второй период
С 15-го июня, предполагаемого времени покорения Силистрии, до зимних квартир 1-я бригада 11-й пех.дивизии Немедленно по взятии крепости составляет гарнизон оной 4-я, 5-я пехотн. дивиз.; 1-я кон-егер. див., три казач. полка Назначаются для осады Журжи или Рущука¹¹ 17-я пехотная дивизия, 1-я драгунская дивизия, три казачьих полка Отряд сей, оставив необходимую часть войск противу Видлина и Чернеца, обращается на Плевну, Ловчу и в случае осады Рущука на Тырново.
Движения сии, зависящие, впрочем, от положения дел в Сербии, не могут быть ныне с точностью определены. 8-я пехотн. дивизия
9-я
3-я гусарс. дивизия
4 казачьих полка Наблюдают Шумлу, если до того времени не представилось бы удобного случая соединенными силами овладеть укрепленным сим лагерем.
Сей корпус обязан прикрывать движение наше за Балканы и для того располагается между хребтом Балканских гор и высот при Шумле, имея позади себя Марковчу и Праводы и прямое сообщение и подвозы продовольствия из Варны
[36] 10-я пехотн. дивизия
2 казачьих полка 8 батальонов с одним казачьим полком к Варне
4 батальона с другим казачьим полком в Базарджике 11-я пехотн.див.;
1 казачий полк Остаются в прежнем расположении 6-я, 7-я, 16-я, 18-я, 19-я пехотн. дивизии ; 2-я гусарская, 4-я уланская, Бугская улан. див; 10 казачьих полков Могут быть употреблены для перехода Балкан
Здесь надлежит заметить, что к тому времени:
Каждая пехотная дивизия не будет иметь более 6,000 чел. наличных людей в строю.
Кавалерийская дивизия не более 2000 чел. наличных людей в строю.
Казачий полк не более 250 чел. наличных людей в строю. Следственно сила войск, предназначаемых за Балканы, ограничится:
30,000 чел. пехоты.
6,000 чел. кавалерии регулярной.
2,500 чел. казаков.
Равным образом не должно упустить из виду, что движение войск чрез дефилеи, образуемые хребтами сих возвышенных гор; охранение сообщений в крае почти всегда вооруженном и подверженном набегам неприятельским; содействие рук, необходимое для безостановочного следования тяжестей; и, наконец, самое прикрытие транспортов неминуемо потребуют по крайней мере одну пехотную дивизию и три казачьих полка.
После чего для действия на южной части Балкан останется:
Пехоты 4 дивизии или 24,000 чел. на лицо.
Кавалерии 3 дивизии или 6,000 чел. на лицо.
Казаков 7 полков или 1,750 чел. на лицо.

Общее заключение по 1-му предположению
Из вышеизложенного предположения ясно оказывается слабость армии в отношении к действиям, кои необходимо предлежит ей совершить, и недостаток сей весьма чувствителен в войсках, предназначаемых для занятия покоренных мест Булгарии и наступательного действия чрез хребет гор во внутренние провинции империи. [37]

Необходимость усилить войска, для занятия Булгарии предназначаемые
Предстоящая кампания, имея главной целью распространение операционного базиса для успешнейшего действия в 830 году и решительное перенесение театра войны за Дунай так, чтобы армия могла расположиться будущей зимою в самой Булгарии и начать раннюю весеннюю кампанию уже от Варны и Бургаса, требует величайшей деятельности к приготовлению на сей предмет опустошенного сего края.
Но достижение сей важной цели не может быть совершено с успехом 12-ю батальонами 11-й пехотной дивизии, долженствующими заготовить большие запасы сена и дров; построить госпитали и землянки; выгрузить до 700 тысяч четвертей разного рода продовольствия; производить крепостные работы; отправлять внутреннюю службу и пр.
Необходимость исполнения всех означенных работ в течение лета требует усиления сего войска, по крайней мере, еще вдвое большим противу оного числом работников, дабы в 830-м году можно было извлечь действительнейшую пользу от прошедшей и нынешней кампании.

Необходимость усилить войска для военных действий за Балканами
Равным образом очевидна необходимость для верности успеха усилить малочисленные войска, предназначаемые идти на укрепленный неприятельский лагерь при Айдосе, в коем по всем вероятиям к 1 июля сосредоточены будут все силы оттоманские.
Исполнить же сего не будет возможно при настоящем составе армии, расположенной на протяжении 400 верст и находящейся по малочисленности своей на всех пунктах более в оборонительном, чем в наступательном положении.
Обстоятельства сии побуждают желать:
1)Присоединения гвардейского корпуса к армии, и
2)Усиления войск, предопределенных для содержания этапов в Булгарии и княжествах.
С таковым подкреплением выполнение Высочайшего преднамерения могло бы исполнено быть следующим образом:

2-е предположение
Гвардейский корпус может сменить две пехотные дивизии, одну кавалерийскую и три казачьих полка в Валахии и вместе с отрядом генерал-адъютанта барона Гейсмара совершенно обеспечить княжества и даже отдалить войну от Малой Валахии.
И в таком случае для действия за Балканами могут быть употреблены: 7-мь пехотных дивизий, 4 кавалерийских и 11-ть казачьих полков, — в составе наличных в строю людей: [38]
36,000 челов. пехоты.
8,000 » кавалерии.
2,750 » казаков.
«При таковом соединении сил, умноженных приписными частями, надеяться можно, что действуя решительно, лагерь при Айдосе и залив Бургасский будут покорены в течение июля месяца, и что утвердясь твердою ногою на южной пологости гор, заняв все проходы от моря до Карнабата, кампания сия заключится взятием Рущука и приобретением обширного военного основания для предбудущих действий.
«В заключение сего краткого начертания для предстоящей кампании должно заметить, что при составлении оного обращено было особенное внимание на необходимость предварительно согласовать предполагаемое движение войск с действительною возможностью совершать оные без излишнего отягощения и изнурения войск. На сем основании исчислено время, нужное для удобного присоединения резервов к своим полкам, для наведения мостов на Дунае и для исправления дорог; отклонено движение регулярной кавалерии, пока не будет заготовлено достаточных способов к её прокормлению, и предоставлено продовольственным запасам время прибыть на предназначенные пункты и учредить магазины, без коих армия не может и не должна двигаться».

Итак по проекту Киселева кампания рассрочивалась на 2 года, переход через Балканы отлагался до 1830 года, и в своих предположениях автор не шел далее линии Айдос - Бургас. Такой план совершенно не соответствовал намерениям Дибича – будущего главнокомандующего, да и в высших сферах, как мы видели, уже принято было иное, более энергическое решение. Таким образом, становилось ясным, что вероятно Киселеву не придется быть в роли начальника штаба армии во время предстоявшей новой кампании.

Назначение Дибича главнокомандующим
И действительно, через несколько дней после представления Киселевым его записки (29 января 9 февраля 1829 г) граф Витгенштейн был уволен от командования 2-й армии «по совершенно расстроенному трудами прошедшего похода здоровью», а Киселев назначен командиром 4-го резервного кавалерийского корпуса. Граф Дибич был назначен главнокомандующим, а барон Толь – начальником штаба армии.

Проект Дмитрия Стафаки
В числе проектов похода 1829 года находился и проект, составленный греком Дмитрием [39] Стафаки Постельником, представленный им графу Дибичу при частном письме от 24 января 1829 года из Кишинева. Дмитрий Стафаки состоял прежде при князе Калимахи и был взят в плен нашими войсками в деле при Разграде генералом Сабанеевым 1 июня 1810 г. Затем он был отпущен из плена, в 1819 году бежал в Россию и с тех пор жил в Кишиневе.
Зная хорошо местность, турецкую армию, состояние турецких крепостей и пр., Стафаки в своем проекте указывал на полную возможность для нашей армии перейти Балканы между Шумлой и берегом Черного моря и затем наступать на Адрианополь и Константинополь, при содействии нашего флота. Что Стафаки действительно хорошо знал турецкую армию, это между прочим видно из вполне целесообразных указаний его на слабые стороны Силистрии; а именно, он советовал выставить батареи на высотах, где пролегала дорога в Шумлу, а также с западной стороны крепости и Сари-Баири. Эти места действительно представляли значительные удобства для расположения артиллерии и были нами заняты во время осады Силистрии в 1829 году.

Проект графа Витта
О будущем походе была представлена записка также графом Виттом. В начале этой записки автор пишет: «все слухи, которые ходят, все сведения, которые получаются, дают право предполагать, что в течение похода 1829 года предполагается в лучшем случае ограничиться взятием дунайских крепостей и занятием Булгарии до подножия Балканского хребта.
Если бы правительство предполагало навсегда оставить за собою берег Дуная, то было бы невозможно не одобрить подобное решение: но так как это же правительство не перестает утверждать, что оно не стремится ни к каким завоеваниям, то я постараюсь выяснить вопрос, может ли методическая и стало быть продолжительная война привести к желаемому результату, т. е. к заключению скорого и почетного мира, с необходимым вознаграждением военных издержек».
Граф Витт держался того мнения, что армия наша должна перейти Балканы и в долинах Румелии предписать Турции мир; но для этой цели он считает необходимым иметь армию силою до 170 т. человек . [40]
К этой записке было приложено предположение о порядке продовольствования армии в случае движения за Балканы.
Таким образом, не было недостатка в проектах, указывавших на полную возможность перехода армии через Балканы; а главное важно то, что уже весьма многими влиятельными лицами было усвоено твердое убеждение, что сопротивление Турции можно сломить только при помощи решительных действий. Но были лица, державшиеся и другого воззрения. Они относились к вопросу о предстоявшем походе не только с осторожностью, но и с излишней робостью: они преувеличивали силу сопротивления, которую могли оказать турки, преувеличивали препятствия, которые должна была встретить наша армия, считали Балканы непроходимыми и, главное, считали невозможным обеспечить значительную армию продовольствием как во время действий между Дунаем и Балканами, так и при дальнейшем наступлении за Балканами.

Проект генерала Довре
К числу таких лиц принадлежал между прочим генерал Довре, подавший Дибичу записку в марте 1829 года.
Довре советовал вести войну крайне осторожно, он считал прежде всего необходимым взять все дунайские крепости от Виддина до устья Дуная. На записке этой сохранились заметки Дибича, судя по которым он совершенно не соглашался с мнением автора.

О проходимости Балкан
По вопросу о проходимости Балкан сохранилось любопытное мнение неизвестного автора — «Некоторые краткие заключения о турецких владениях, при поездке моей в Константинополь через Балканские горы, двумя разными дорогами, в 1808 году в ноябре месяце». Автор пересек Балканы в двух местах; первый раз он ехал из Рущука, через Разград, Ески-Джуму, Осман-Базар, Чаток, Казан, Вечери, Сливно и далее через Ямболь, Адрианополь, Чорлу и Сливно в Константинополь.
Обратно он проехал берегом Мраморного моря через [41] Родосто до Ковало и затем повернул вправо и проехал далее через Филиппополь, Чирпан, Ески-Загру, Казанлык, Шипку и Тырново в Рущук.
«Многие теоретики, - так начинает автор свою записку, - рассматривая идеальные планы в своих кабинетах, полагают переход войск через Балканские горы весьма удобным, не видя их в натуре и не имея топографического оным плана, вымышляют небывалые дороги и возлагают всю надежду на мужество и неустрашимость русской армии, выставляя в пример переход через Альпийские горы, бессмертного нашего героя князя Италийского Суворова.¹²
Проезжая Балканы в 1808 году в ноябре, я старался с большим вниманием оные рассматривать, чтобы приметить малейшую возможность к переправе армии, в случае нужных к тому обстоятельств». Описав кратко Балканские горы, автор пишет, «смело могу сказать, будучи сам очевидцем (если натура не изменилась), что переход через Балканские горы сопряжен с неизбежною гибелью и с неимоверным неудобством! Успехов никаких не можно предвидеть. Конечно, без сопротивления неприятеля переход возможен. Русскому солдату нет преград! Пехота, кавалерия и на мулах артиллерия по узким тропинкам преодолеют все препятствия природы; но кто может ручаться, чтобы неприятель позволил нам с одною природою сражаться? и чтобы он не воспользовался укреплением удобных возвышений, ему знакомых, а нам неизвестных?»
Затем автор считает очень серьезным затруднением трудность обеспечения армии продовольствием, так как край очень беден и жители болгары до крайности разорены. [42]
Весьма полезным считает автор сделать частью армии высадку в Бургасе и оттуда действовать наперерез сообщения Константинополя с Адрианополем.
«Все сие я лично объявил покойному генерал-фельдмаршалу князю Прозоровскому на его вопрос — можно ли пройти с армией Балканские горы? Он принял все мои изъяснения за ничто и сказал мне: я докажу, что русским нет ничего невозможного»!
Интересно знать, как смотрели на Балканы участники похода 1829 года, когда факт перехода уже совершился. Один из офицеров, по-видимому, из состава 2-го пехотного корпуса, писал, что Камчик, как преграда «была уничтожена при первом решительном усилии; далее горы не представили нам никаких трудностей; дорога, шедшая верстах в десяти от морского берега, была преспокойная, — и далеко лучше пути, идущего из Крайовы в Бухарест. Итак, сей Балкан есть только выдумка или шутка; удивительно, что доныне могли верить оной». Дибич, который задолго до войны считал Балканы проходимыми, однако же, обиделся, узнав о таком отзыве, и нашел, что он может умалить славу русского оружия.
Из всего вышеизложенного относительно способа действий нашей армии в предстоявшей кампании, можно сделать заключение, что новый главнокомандующий Дибич был сторонником решительных действий, и еще задолго до своего назначения обдумывал вопрос о проходимости Балкан. Как гибкий человек он до поры до времени скрывал свои намерения даже от Государя. Но когда пришлось действовать, то Дибич распорядился иначе применил свой собственный план. План этот был изложен им в записке от 8-го января 1829 г. Сущность этого плана заключалась в следующем.
«Главный предмет будущей кампании состоит в том, - писал Дибич, - чтобы овладеть Силистрией как твердым пунктом [43] переправы на среднем Дунае и прикрытия правого фланга наших зимних квартир и всех военных дорог приморской части Булгарии — и Журжей с Турно для совершенного очищения и прикрытия обоих княжеств; а потом значительными силами проникнуть чрез Балканы и овладеть Айдосом и всеми укрепленными местами на Бургасском заливе, дабы укрепиться таким образом, чтобы, в случае упорства турок, можно в тех местах зимовать подобными силами, каковыми генерал Рот зимует ныне в Булгарии.
Взятие Шумлы, столь полезное по влиянию, которое оно должно произвести, будет зависеть от того, как она занимаема будет неприятелем, но не полагается необходимым для окончания кампании. Равномерно в случае решительного успеха можно и должно распространить наше наступление за Балканы до Факи и Карнабата и вдоль берега Черного моря, хотя бы до самой Иниады с истреблением Сумаковских заводов.
Со стороны верхнего Дуная полагается только, как выше сказано, взять Журжу и Турно и действовать оборонительно в Малой Валахии, пользуясь однако всяким случаем сделать экспедиции за Дунай. Если же восстанут сербы, то предоставить генерал-адъютанту Гейсмару по взятии Турно не только всеми силами перейти Дунай и поддержать действия оных; и в таком случае войска, служившие для обороны Большой Валахии, должны равномерно перейти Дунай по взятии Журжи, и действовать по возможности в связи с движением генерал-адъютанта Гейсмара, но не удаляться никогда столько, чтобы невозможно было содействовать войскам, против Шумлы находящимся, до взятия сей крепости.
Для достижения сего плана предполагаются следующие общие меры, исполнение коих по обстоятельствам предоставляется деятельному попечению армейского начальства».
Далее в записке изложены «общие меры» в семи пунктах, в коих изложены частные задачи различным отрядам и предусматривались возможные стратегические комбинации. Из числа этих пунктов особый интерес представляет следующий, из которого видно, что возможность наступательного движения из-под Силистрии, окончившегося Кулевчинской победой, была предвидена Дибичем еще 8-го января. «Если неприятель, - писал Дибич - сбирает свои силы в Рущуке и в Шумле, то, продолжая осаду Силистрии с великою деятельностью, приготовить все, дабы быстрым наступательным движением напасть на какую-либо часть и преимущественно на Шумлу [44] до соединения их, причем генерал Рот должен действовать оному в тыл».
Этого плана и держался Дибич в 1829 году, несколько видоизменив его сообразно обстоятельствам. Так, узнав о выступлении великого визиря из Шумлы к Праводам, он выступает из-под Силистрии с частью армии и разбивает визиря при Кулевче. Затем, заслонившись от Шумлы, он переходит Балканы и останавливается на линии Бургас, Айдос, Карнабат, Сливно. Получив подкрепление, идет на Адрианополь, а когда турки затянули переговоры о мире — он выдвинулся к Константинополю.
«Вся кампания, — говорит Мольтке, — продолжалась четыре месяца; если вычесть время пребывания армии в Адрианополе, то военные действия собственно продолжались три месяца и состояли из одной осады (Силистрии), одного сражения (Кулевча) и марша в 100 миль».

Переписка императора Николая с Дибичем перед началом войны
Император Николай, приняв решение вести будущую кампанию возможно энергичнее, не переставал поддерживать эту мысль и пользовался каждым случаем, чтобы напомнить об этом главнокомандующему. При этом Государь не придавал своим письмам характера приказаний, не желая стеснять Дибича.
Так, в письме от 12-го марта он выражает свое большое удовольствие по поводу занятия Сизополя и считает «необходимым и крайне важным утвердиться в Бургасском заливе, например, у Мисемврии, чтобы действовать оттуда в тыл и во фланг тем турецким войскам, которые будут сопротивляться нашему переходу через Балканы, «но все это, - писал Государь, - только мысли, которые я вам передаю, но не приказания.» Дибич смотрел на этот вопрос иначе; он опасался, что занятие Бургаса ранней весной может вызвать необходимость усиления наших войск на берегах Бургасского залива и тем вызвать движение наше за Балканы раньше, чем мы утвердимся на Дунае. «Я предпочитаю действия более медленные, - писал Дибич, - нежели блистательные, но которые могут сопровождаться гибельными последствиями». [45]
Государь вполне одобрил такое мнение главнокомандующего и вновь сообщил ему через графа Чернышева, что не намерен его стеснять в его действиях. «Государь, — писал Чернышев 19-го марта, — вполне одобряет ваше мнение о несвоевременности распространять наши завоевания в Бургасском заливе в настоящее время и о необходимости ограничиться прочным занятием Сизополя. Его Величество вполне предоставляет вам поступить, как вы признаете за лучшее, и если при первом известии о занятии Сизополя Государь приказал мне написать вам относительно употребления 7-й дивизии, то это было сделано только как сообщение мысли, которую Его Величество вполне подчиняет вашим собственным соображениям и решениям».
В письме от 27-го марта Государь опять писал о надежде занять Бургасский залив после взятия Силистрии. В этом же письме Государь одобряет намерение Дибича отвлечь внимание и силы турок от нижнего Дуная к верхнему и советует ему «приказать приготовить для себя и главной квартиры помещения в Крайове, причем сделать это с таким шумом, чтобы быть уверенным, что это сведение дойдет до турок».
По одному вопросу между Государем и главнокомандующим произошло коренное несогласие. В письме от 24-го марта Дибич писал Государю о недостаточности сил действующей армии, о необходимости привести на театр войны резервные батальоны возможно скорее, т. е. ранее 1-го августа, как это было назначено. В представленной при этом письме записке Дибич подробно разъяснил этот вопрос; он считал необходимым, чтобы к концу мая прибыли в княжества и в Болгарию резервные батальоны 6-го и 7-го корпусов и 10-й пехотной дивизии для занятия гарнизонов, для обеспечения тыла армии и для работ в портах Черного моря; тогда должно было освободить достаточное число действующих войск для военных операций. [46]
«Сим способом, — писал Дибич, — останутся для действий одиннадцать дивизий пехоты и шесть дивизий кавалерии. Из них после взятия Силистрии будут: две пехотные и одна кавалерийская — в Валахии. Одна пехотная в Сизополе и на флоте, для овладения Бургасом. Восемь пехотных и четыре кавалерийских двинутся к Шумле (против этого места Государь поставил вопросительный знак).
В случае, если бы нельзя было взять сию крепость, то две пехотные и одна кавалерийская дивизия остаются для наблюдения Шумлы, в позиции при Енибазаре, одна пехотная и одна кавалерийская идут на Туртукай для наблюдения за Рущуком и турецкими силами на верхнем Дунае, а пять пехотных и две кавалерийские дивизии переходят Балканы и получают содействие от той дивизии пехоты, которая из Сизополя и с флота должна угрожать тылу неприятельских сил, защищающих проходы горные.
Если с помощью Божией мы овладеем Шумлой, то по взятии укреплений оной, устраивается в приличном месте крепкая цитадель, в которую переходит бригада 10-й дивизии из Базарджика: засим одна дивизия кавалерии и две пехотные идут осаждать Рущук, при возможном содействии от войск в Валахии оставленных; остальные же шесть пехотных и три кавалерийские дивизии переходят Балканы, получая также содействие от дивизии, отделенной в Сизополь и на флот.
Если для охранения тыла и сообщений армии не будет дозволено употребить резервные батальоны, то взамен их на предмет сей нужно будет отделить из действующих войск еще одну целую дивизию, и тогда при столь ощутительном уменьшении главных сил исполнение изложенных выше действий сопряжено будет с большим стеснением, а при переходе за Балканы при упорных усилиях неприятеля могут представиться значительнейшие затруднения и даже невыгоды».
С мнением главнокомандующего Государь не согласился и на записке Дибича положил следующую резолюцию:
«Десять пехотных дивизий было бы еще лучше. Прошлый год с пятью дивизиями пехоты мы были под Шумлой и завладели Браиловым, Тульчей, Исакчей, Мачином, Гирсовым и Кюстенджи, а позже Варной. Неужели ныне, имея восемь дивизий свободных, кроме 10-й и 11-й дивизий для гарнизонов Кюстенджи, Базарджика и Варны, а может и Силистрии, ничего нельзя сделать? Я решительно определил на то Мою волю, ее ясно и неоднократно изъяснил и требую, чтобы была исполнена в точности. [47]
Я к удивлению вижу, что дело идет опять о Шумле, тогда как условлено было, тогда только делать на нее покушение, когда бы генерал Рот нашел на то добрый случай: повторять прошлогодних глупостей Я не могу дозволить».
Мнение Свое Государь передал Дибичу в письме от 3-го апреля, в котором Он пишет по тому же вопросу в гораздо более мягком тоне, но с большой твердостью. Государь обращал внимание Дибича на то, что у него совершенно свободных войск 7 и ⅔ дивизии пехоты и 4 дивизии кавалерии, между тем как в предыдущем году было только 6 дивизий пехоты и 2 ½ дивизии кавалерии, и что в августе Дибич получит 60 резервных батальонов силою не менее 36000 чел. «После этого вы не будете сетовать, дорогой друг, на Меня, если Я не могу не найти странным, что вы считаете ваши средства недостаточными! Потрудитесь же более не возвращаться к этому вопросу».
В ответ на это замечание Государя Дибич писал 12-го апреля: «я очень огорчен, что мысли, которые я счёл счастье представить Вашему Императорскому Величеству о казавшихся для меня выгодах приближения резервов, были совершенно не одобрены Вашим Величеством; я исполню Ваше приказание, Государь, и не буду возвращаться к этой просьбе, которая так неугодна Вашему Величеству; но позвольте мне прибавить только для личной защиты, что я не видел в этом приближении резервной пехоты ничего другого, как только средство исполнить, при счастливых условиях, уже в июне то, что я без них не могу сделать ранее августа».
Государь скоро отменил свое решение не посылать резервов ранее августа, и в конце мая было сделано первое распоряжение о высылке резервов в действующую армию, а после Кулевчинской победы последовало распоряжение ускорить отправлением этих резервов.
В письме от 23-го апреля Государь писал Дибичу: «если действительно у визиря 50000 человек, то надо думать, что он не [48] останется зрителем наших действий, и, следовательно, можно думать, даст вам случай сразиться с ним в открытом поле, и Я надеюсь, с Божией помощью, его победить». В этих немногих словах брошена мысль, которую впоследствии Дибич привел в исполнение под Кулевчей.
Еще не получив этого письма Императора Николая, Дибич писал ему 29-го апреля также о возможном наступательном движении визиря «мы согласились с генералом Ротом, что он расположится с 24 батальонами, с его кавалерией и с большей частью казаков у Турк-Арнаутлара. Если великий визирь двинется к Силистрии, то генерал Рот усилит гарнизон в Праводах и двинется через Конари (Каургу) и Афлотар, чтобы соединиться с главными силами. Если же, напротив, великий визирь двинется против генерала Рота с силами, значительно превосходными, то Рот, усилив Праводы и Варну, точно также отступит по направлению к Конари, а я поспешу идти к нему на помощь с кавалерией и 3-м корпусом и буду стараться отрезать визиря от Шумлы».
Об этой мысли, а также о переходе через Балканы Государь вновь писал Дибичу 7-го мая из Варшавы. «Я надеюсь, что вы поведете осаду с настойчивостью и что как только вы обеспечите успех исхода осады, вы пойдете на соединение с Ротом, если только не встретите никого в открытом поле. Тогда надо будет серьезно подумать об отправлении одной дивизии, которую Грейг высадит в тылу Балкан, а вы пойдете атаковать проходы с фронта. Я надеюсь, через месяц это уже будет возможно».
17-го мая, в тот самый день, когда визирь, выйдя из Шумлы, появился перед Праводами, Государь писал Дибичу: «Я думаю, что визирь попробует нас атаковать; крайне важно, чтоб вы узнали об этом вовремя, и чтобы Рот двинулся ему в тыл». Необходимо отметить необыкновенно милостивый в общем тон писем Императора Николая к Дибичу. [49]
Каждое письмо начиналось благодарностью за сообщенные сведения о военных действиях, в каждом выражается доверие к распорядительности Дибича, каждое оканчивается чрезвычайно любезными словами и добрыми пожеланиями, передаваемыми Государем от лица Императрицы и от Себя. «Моя жена вам кланяется, - пишет Государь в каждом письме, - да благословит вас Бог и да поможет Он вам», «прощайте, дорогой друг Мой, верьте искренности Моей дружбы, Ваш на всю жизнь Николай» вот те выражения, которыми всегда оканчивал свои письма Государь.
Понятно, что такое теплое, сердечное отношение к главнокомандующему должно было производить на него самое благотворное впечатление и поддерживать его уверенность в доверии Государя, что было так важно для успеха военных действий. [50]

Примечания

1. Вовсе не позабыли, скажем от себя: еще задолго до войны Киселевым было сделано представление о необходимости иметь при армии приспособления для перехода через многочисленные ручьи и потоки, пересекающие местность, на которой предстояло действовать войскам, но ходатайство это было признано излишним в Петербурге, как об этом сказано нами в своем месте.
2. Князь Горчаков (вскоре по началу военных действий генерал-квартирмейстером был назначен генерал-майор Берг).
3. Генерал-майор Байков.
4. Мельгунов.
5. Не можем удержаться, чтобы не указать на эту необыкновенную заботливость о том, что скажет «Европа». Как будто цель войны заключалась в том, чтобы доказать Европе наши миролюбивые намерения, нашу скромность и отсутствие честолюбивых замыслов.
6. Сохраняем орфографию подлинника.
7. Т.е. провианта и фуража.
8. Эту крепость Киселев считал сильнейшей на Дунае, защищаемой передовыми укреплениями и вмещающей многочисленный и воинственный гарнизон; поэтому эта крепость заслуживала особенного внимания с нашей стороны».
9. Киселев считал, что с открытием военных действий турки соберут в Шумле от 20 до 25,000 человек. Поэтому он полагал иметь против Шумлы 2 пехотных дивизии и одну кавалерийскую, дабы вернейшим образом осада Силистрии и сообщения наши с восточной Болгарией могли быть обеспечены.
10. Силу армии полагать можно: 12 пехотных дивизий; каждую в 8,000 наличных людей в строю, составят 96,000 чел.; 6 кавалерийских дивизий, каждую в 2,500 наличных людей в строю, составят 15,000 чел.; 24 казачьих полка, каждый в 350 чел. наличных людей в строю, составят 8400 чел.
11. Покорение Рущука предпочтительно, ибо со взятием сей крепости Журжа держаться долго не может, тогда как приобретение Журжи нисколько не будет иметь влияния на Рущук. Но выбор сих осад зависит от состояния артиллерии после осады Силистрии и от состояния гарнизонов и возможности оставить защиту Валахии на попечение малого отряда.
12. Это едва ли не намек на Жомини, выписку из записки которого мы привели выше. Жомини, который не был в Турции, разумеется, вынужден был строить свои предположения на сведениях, почерпнутых из карт, вследствие чего ему иногда приходилось изменять предположения при получении новых сведений. Так, например, во всеподданнейшем письме от 16-го апреля 1828 года Жомини признал необходимость сделать важное изменение в записке своей, представленной Государю за три дня перед тем, 13-го апреля. Руководствуясь картой, изданной типографским депо, Жомини предполагал произвести решительное наступление по дороге из Казана в Карнабат. По новой же карте, изданной тем же депо, оказалось, что это только поперечная дорога, которая, по всей вероятности, непроходима. Вследствие этого Жомини предлагал воспользоваться дорогами из Правод в Айдос и из Варны на Буграс. (Н. Шильдер, перевод Мольтке, ч.1 стр.221).