Публикуется по изданию: Епанчин Н.А. Очерк похода 1829 года в европейской Турции. Ч. 2: СпБ., 1906.

Глава VII. Наступательные предприятия великого визиря Решид-Мехмета-паши

Первое наступательное движение визиря. – Расположение отряда ген. Рота. – Сила отряда визиря. – Дело при Эски-Арнаутларе 5 мая 1829г. – Дело у Правод 5 мая 1829г. – Положение обеих сторон после дел 5 мая. – Возможность новых наступательных действий турок. – План визиря. – Действия ген. Крейца. – Второе наступательное движение великого визиря. – осада Правод. – Отступление визиря. – Заключение.

Первое наступательное движение визиря
Прибыв в половине марта в Шумлу, новый визирь деятельно занялся усилением и организацией расположенных в этой крепости турецких войск. Прибывавшие постепенно нестройные толпы азиатцев присоединялись к войскам, присланным из Константинополя; вместе с тем визирь обратил внимание на устройство продовольственной части и сообщений.
Разумная строгость и понимание дела, отличавшие визиря, способствовали установлению в его войсках дисциплины, столь редкой в турецкой армии; а слухи о справедливости нового визиря обеспечивали ему сочувствие христиан. Решид, заняв Шумлу, вошел в соглашение с Гуссейном-пашей, который был в Рущуке, относительно совместных действий в предстоявшей кампании. Оба паши надеялись выставить в поле 60000 человек для наступательных действий против русских. Судя по письмам Решида к Гуссейну, между этими двумя пашами царило согласие, и установились хорошие отношения, что также редко встречалось у [186] турок, где почти всегда каждый паша старался действовать отдельно, не поддерживая соседей и не согласуя своих действий с их действиями.
Устроив свои войска, Решид сделал еще шаг дальше — он повел их в дело. Таким образом, в начале похода 1829 г. мы видим редкий пример захвата инициативы турецким полководцем. Наступление турок началось 28-го апреля, когда Дибич только что приблизился к Траянову валу.
Турки двинулись из Шумлы двумя колоннами: правая под начальством Галиль-паши наступала по прямому пути через горную возвышенность к Праводам, а левая колонна под личным начальством великого визиря пошла через Енибазар, Таушан-Козлуджу и Невчу, угрожая таким образом сообщениям наших войск с Дунаем.
Расположение отряда генерала Рота
Расположение наших войск, против которых были направлены турецкие колонны, было следующее.
В Эски-Арнаутларе находились три полка 16-й пех. дивизий, а именно: Селенгинский, Якутский и Охотский, 12 орудий и одна сотня казаков под начальством ген.-м. Шица.
Праводы были заняты отрядом ген.-лейт. Нагеля.
Всеми войсками этими, а также теми, которые были расположены у Варны и Базарджика, командовал ген. Рот; это были части 3-го, 4-го, 6-го и 7-го пех. корпусов, в которых по строевым рапортам полагалось до 28 т. чел., но под ружьем находилось не более 15 т. человек.
Это были следующие части:
3-го пехотного корпуса:
3-я бригада 7-и пех. дивизии.
4-го пехотного корпуса:
10-я пехотная дивизия.
10-я арт. бригада.
31-я бригада 11-й пехотной дивизии.
Орловский пех. полк.
Две роты Брянского полка¹.
[187]
карта №5 [188]
6-го пехотного корпуса:
16-я пехотная дивизия.
16-я арт. бригада.
Казачий полк подполк. Кутейникова,
„ „ „ Александрина.
7-го пехотного корпуса:
18-я пехотная дивизия.
18-я арт. бригада.
19-я пех. дивизия
19-я арт. бригада.
Бугская уланская дивизия.
Конно-артил. № 27 рота.
Казачий полк 9-й Оренбургский.
„ „ подполковника Карчина.
„ „ „ Золотарева.
„ „ „ Ильина.
„ „ Димитрова.
„ „ „ Андреянова.
4-й и 7-й пионерные батальоны
_________________________________
54 ½ б., 88 п. ор., 24 э.. 7 каз. полков, 8 к. ор., 2 б. пионер.

Слабый состав частей, состоявших под начальством ген. Рота, объясняется тем, что в течение зимы в них было почти на половину больных, а продолжавшая свирепствовать моровая язва ежедневно уменьшала число людей в строю.
Из числа войск, подчиненных ген. Роту, 7-й пех. корпус более других частей пострадал во время похода 1828 г.; так, напр., Уфимский полк подвергся почти полному уничтожению при Мараше, равно как Одесский и Азовский полки при Куртепэ. Хотя в течение зимы прибыли из России резервные части, но тем не менее войска эти находились в слабом составе. Из числа войск 7-го пех. корпуса 6 бат. занимали Сизополь, 3 находились в Девно и 6 батальонов занимали Базарджик. Таким образом, вместо 24 батальонов в 7-м корпусе оставались свободными только 14 батальонов, которые едва ли имели более 5-6,000 человек.
Из состава 4-го и 6-го корпусов 17-я пех. дивизия и 1-я драгунская были в Валахии у ген. Гейсмара; 6 батальонов 10-й пех. дивизии занимали Праводы. Следовательно, из 4-го и 6-го корпусов свободными оставались только 18 батальонов. 6 батальонов 10-й пех. дивизии составляли гарнизон Варны, и в течение зимы дивизия эта лишилась почти половины своих людей от болезней. Казачьи полки, состоявшие под начальством ген. Рота, [189] были растянуты на большом протяжении до самого Камчика. Вообще войска ген. Рота так были разбросаны, что в конце апреля он считал, что не мог выставить в поле более 20 батальонов (силою около 8000 чел.). Дибич приказал ему принять все меры к сосредоточению войск, но и сам находил, что у Рота не может быть свободных более 26 батальонов, из 54 ½ , которые были под его начальством. Затем ген. Рот мог рассчитывать на помощь со стороны войск, назначенных для осады Силистрии и со стороны отряда г.-л. кн. Мадатова, который в первых числах мая занял Каургу с целью прикрывать осаду Силистрии со стороны Шумлы и поддерживать связь между осаждавшими войсками и отрядом г.-л. Рота. У Мадатова в Каурге была 3-я гус. дивизия с её артиллерией, бригада пехоты и два казачьих полка.
Таким образом, в половине мая мы могли свободно располагать в поле, на правом берегу Дуная, не считая войск осаждавших Силистрию, всего только 32 батальонами и приблизительно 30 эскадронами, силою около 14,000 чел.

Сила войск визиря
Что касается до численности турецких сил, выступивших 28-го апреля из Шумлы, то Мольтке считает, что их было от 15 до 20000 человек, а Лукьянович определяет их число в 25 т. человек. Мольтке считает, что турки едва ли имели в Шумле даже 40 т. чел. и, конечно, должны были оставить часть гарнизона для занятия крепости, следовательно, в поле могли выступить не более 20 т. человек, не считая обычного в турецкой армии огромного обоза и массы нестроевых. По показанию турецкого офицера (перебежчика), турки имели от 7 до 8 полков регулярной пехоты, значительный отряд иррегулярной пехоты, 8- 9 тыс. конницы и 12- 15 орудий.
Наконец, Рот донес Дибичу, что турки имели всего пехоты [190] при Эски-Арнаутларе 20000 человек и около 8000 конницы. Таковы были силы, с которыми перешел в наступление Решид. Но вместе с войсками Гуссейна турки могли выставить до 60 т. чел., причем, если бы пашам удалось окончить свои приготовления несколькими неделями раньше, то мы могли бы иметь против них только войска ген. Рота, т. е. около 14 т. чел. Опираясь на Шумлу и Силистрию, визирь мог пользоваться большой свободой действий и безопасностью в движениях, между тем как ген. Роту трудно было бы прикрыть свои сообщения с Дунаем. Но с того времени, как значительные силы нашей армии были сосредоточены под Силистрией, туркам уже не так легко было исполнить наступательные операции против отряда Рота. Тем не менее, нельзя не считать, что и в начале мая обстоятельства еще продолжали благоприятствовать наступательным предприятиям визиря.

Дело при Эски-Арнаутларе (5 мая 1829 г)
5-го мая, в тот самый день, когда наши войска подступили под Силистрию и обложили (5 мая 1829 г.) её, Решид-Мехмед явился перед Эски-Арнаутларом.
Эта позиция была укреплена пятью редутами и занята тремя полками 16-й пех. дивизии (Селенгинским, Якутским и Охотским); всего мы имели здесь 6 батальонов, 12 ор. (батарейная рота 16-й арт. бр. и 4 орудия легкой № 2 роты той же бригады) и сотню казаков Александрина полка под общим начальством ген.-м. Шица.
Численность этих войск была около 3000 чел. пехоты и казаков. Левый фланг этой позиции сообщался с праводскими укреплениями, до которых было около 10 верст.
Левая колонна турок под личным начальством визиря была силою около 10 -15,000 чел., считая в том числе и несколько тысяч всадников; при войсках этих состояло и соответствующее число орудий. Турки выступили из Шумлы в пятницу 3-го мая; на рассвете 5-го мая, пройдя Енибазар, визирь двинул войска вперед, оставив в своем распоряжении полки регулярной пехоты. Главные силы турецкой конницы, двигаясь в очень густом тумане, дошли до наших сторожевых постов, не [191] заметив их, и не будучи обнаружены ими. Таким образом, начало дела было неожиданным для обеих сторон.
Выделив большую часть отряда в боевую часть, и оставив за нею небольшие резервы, визирь тотчас же начал атаку нашей позиции. Три турецкие колонны, головы которых прикрывались возвышенностью, в порядке развернулись под прикрытием своих стрелков. Они решительно атаковали наши укрепления и вскоре турки ворвались в один из редутов. Наш отряд был окружен турками со всех сторон, и неприятель, заняв дороги в Девно и Праводы, затруднил таким образом сообщение с этими пунктами.
В 9 час. утра² прибыл из Девно генерал Вахтен с 31-м и 32-м егерскими полками (всего 4 бат.), двумя казачьими полками Ильина и 9-м Оренбургским и 4-мя орудиями легкой № 3 роты 16-й арт. бригады.
Он атаковал левый фланг турок и заставил их отступить за речку Котлубей, к которой примыкал правый фланг турок, продолжавший занимать Праводскую дорогу. К трем часам дня прибыл на нашу позицию из Варны ген. Рот и принял начальство над войсками.
В пятом часу пополудни турецкие войска начали отходить, причем отступление это было отчасти совершено в беспорядке.
Тогда ген. Рот направил к Праводам только Охотский пех. полк с 2-мя орудиями и казаками, всего около 1400 чел.³ Цель высылки Охотского полка изложена различно в разных источниках. Большинство показывает, что ген. Рот выслал этот полк для преследования турок, отступавших по направлению к Праводам.
Но генерал Рот говорит, что назначение Охотского полка было совсем другое. По его словам, турки отступали от Эски-Арнаутлара по направлению к Невче и после этого, около трех [192] часов дня, он заметил, что отряд турецкой конницы, числом до 4000 чел., потянулся по праводской дороге с целью обойти левый фланг его позиции. Тогда «он вынужден был послать навстречу кавалерии Охотский полк и два орудия и вместе с ними 31-й егерский полк с 4 орудиями, дабы предупредить решительную атаку, поддерживая помянутые два полка справа одним батальоном Якутского полка с двумя батарейными орудиями, а по дороге батальоном 32-го егерского полка при двух легких орудиях.
Как увидим дальше, большинство источников иначе излагает дело и считает, что Рот не сразу послал 2 полка и 2 батальона, а в четыре приема, и подверг их поражению по частям. Не прошел Охотский полк и двух верст от Эски-Арнаутлара, как все окрестные высоты по дороге в Праводы быстро покрылись турецкими всадниками. Тогда на поддержку Охотского полка послан был ген. Рындин с 31-м егерским полком и двумя орудиями.
Ген. Рындин настойчиво теснил неприятеля к Дерекиойскому оврагу; при выходе из этого оврага в широкую и скалистую праводскую долину он наткнулся на турецкие резервы, которые назначались для поддержки войск, действовавших против нашей позиции у Правод, но в это время были двинуты для прикрытия отступления верховного визиря. Турецкая пехота, скрытно расположенная в глубоких лощинах, выдвинулась оттуда и, заняв на дороге небольшую высоту, совершенно преградила нашим войскам дальнейший путь. Эта пехота, поддержанная картечным огнем 12 орудий, открыла сильный огонь с близкого расстояния, а затем толпы турецкой пехоты и конницы, числом от 3,000 до 4,000 чел., быстро ударили на русских и окружили их. Каждое из наших орудий успело дать не более двух выстрелов, как они уже лишились прислуги. Оба полка сомкнулись в каре, но неприятельский огонь был так силен, что фасы каре были расстреляны в несколько минут. Тогда завязалась рукопашная схватка; туркам удалось ворваться в каре и внутри его началась резня. Целые ряды наших солдат, поражаемых неприятельскими ятаганами, ложились на месте неравной битвы, и гибель обоих полков казалась неизбежной. [193]
Для поддержки атакованных были двинуты из Эски-Арнаутлара по одному батальону Якутского и 32-го егерского полков с 4-мя орудиями, но все усилия этих батальонов пробиться к своим остались безуспешными, а турки, совершенно окружив отряд ген. Рындина, не позволили ему пробиться к этим двум батальонам. Бой принял весьма критический характер; ген. Рындин был убит, из 31 офицера Охотского полка пало 22, а самый полк был почти истреблен превосходными силами турок. Даже два батальона, бывшие в резерве, несмотря на упорное сопротивление, казалось, должны были погибнуть. Но в это время на выручку погибавших прибыл из Эски-Арнаутлара командир 32-го егерского полка полковник Лишин, с одним батальоном Якутского полка, составлявшим почти последний резерв у генерала Рота. Лишин, со своей небольшой частью решительно атаковал в штыки турок, в то время как они разбрелись для грабежа павших наших воинов. Этой атакой Лишин спас остатки отряда ген. Рындина от окончательного истребления и своим ударом доказал, что «не забыл правила бессмертного Суворова и решительно ударив в штыки, положил конец стремлению превосходнейшего неприятеля», как сказано было о Лишине в приказе по армии от 17-го мая 1829 г. № 342.
Бой продолжался с 5-ти часов утра⁴ до 8-ми час. вечера, и только наступление темноты прекратило это кровопролитное дело.
Отступив, турки сосредоточились на ровненском плато, откуда они могли угрожать новой атакой, сохраняя обеспеченное сообщение с Шумлой.
В деле при Эски-Арнаутларе у нас убиты: 1 генерал, 14 офицеров и 480 нижних чинов, и ранены: 31 офицер и 596 нижних чинов, кроме того мы потеряли четыре орудия. В этом деле мы выпустили 763 снаряда, 138377 ружейных и 2,250 пистолетных патронов.
Урон турок простирался до 2,000 человек; Галиль-паша, [194] начальник правой колонны был тяжело ранен, а великий визирь легко ранен пулею в ногу.
По поводу этой раны визирь писал 16-го мая Гуссейну-паше в Рущук: «как я уже отметил вам в моем письме, моя рана уже совершенно зажила, но судя по донесениям, и по личным наблюдениям, мы знаем, что в разных делах были русские генералы и другие начальники, которые были не только ранены, но даже пали на поле битвы. Воодушевленные усердием наши визири и остальные начальствующие лица точно также должны предвидеть возможность подобных случаев с ними и этим способом воодушевить наши войска. Вот почему этот случай доставил мне удовольствие, и я надеюсь, что вы также воодушевлены тем же принципом».

Дело у Правод (5-го мая 1829 г.)
Пока происходило дело у Эски-Арнаутлара, 5-го мая 1829 г., правая колонна турок действовала против Правод. Колонна эта состояла почти из одной конницы, численностью 4000 человек, и находилась под начальством Галиль-паши⁵.
Город Праводы лежит в глубокой долине реки Праводы; скаты долины круто спускаются к реке, а местами имеют вид трудно доступных скалистых обрывов. Город был укреплен нашими войсками в течение зимы. С северной, западной и южной сторон был возведен земляной вал; часть вала севернее и южнее города пересекала долину и упиралась в скалистые обрывы, поднимавшееся по обеим сторонам. Выше города река Праводы была запружена и образовала значительный разлив.
С востока от города поднимался почти недоступный скалистый выступ, усиленный укреплениями, а с западной стороны был построен род кронверка на плоской и открытой возвышенности, командовавшей городом. Он состоял из земляного вала, снабженного палисадом, но без рва, так как тонкий слой земли не позволял глубоко врезаться в скалистый грунт. [195] Из балок разобранных домов мы возвели блиндированные батареи, а шесть мечетей служили безопасными помещениями для боевых припасов. Позиция эта была занята отрядом ген.-лейт. Нагеля, у которого было три полка пехоты, 4 полевых орудия и 28 турецких орудий.
Колонна Галиль-паши, приблизившись к Праводам, хотя ничего не предпринимала, но держалась в долине между Праводами и Эски-Арнаутларом, вероятно имея задачей помешать Праводскому гарнизону помочь нашим войскам, занимавшим Эски-Арнаутлар. Видя, что мы их не тревожим, турки пустили лошадей своих пастись по долине в двух верстах от Правод, а сами разорялись в разные стороны и в совершенной беспечности расположились на отдых. Между тем у нас происходило следующее. В первом часу пополудни, когда начал редеть густой туман, ген. Куприянов скрытно выступил с батальоном Полоцкого полка и двумя орудиями с целью прогнать нестройные толпы турок.
Построив батальон в колонну к атаке, Куприянов повел его по высотам, господствующим над долиною и, остановись в самом близком расстоянии от турок, открыл огонь гранатами. Турки пришли в замешательство, бросились ловить своих лошадей и нестройными толпами начали собираться на варненской дороге; но меткий огонь наших орудий заставил их удалиться на соединение с колонной визиря. Тогда Купреянов возвратился без всякой потери⁶.

Положение обеих сторон после дела у Эски-Арнаутлара
Войска наши после кровопролитного дела у Эски-Арнаутлара провели тревожную ночь. Турки стояли на ровненском плато, и можно было думать, что на другой день, 6-го мая, они возобновят нападение. Ночью мы получили подкрепление: из Девно прибыли 2 батальона 38-го егерского полка и 4 орудия, а [196] утром из Базарджика пришли форсированным маршем 6 батальонов (Вятский, Уфимский и Пермский полки и 12 орудий, батарейная рота и 4 орудия № 2 роты 18-й арт. бригады).⁷
Настал день, но турки не трогались из лагеря своего, а после полудня с казачьих постов было донесено, что они потянулись к Шумле. В действительности турки оставались два дня на высотах у Енибазара, а затем отошли в Шумлу, оставив у Енибазара конный отряд в 6- 7 тысяч человек под начальством Ибрагима-паши.⁸
Таким образом, наступательная операция визиря не дала решительного результата, мы, хотя и со значительными потерями, отразили нападение неприятеля и удержали свои позиции. Конечно, успех действий турок был бы больше, если бы они вели свои атаки сосредоточенными силами; если бы они, не разделяя своих сил, повели решительную атаку на эски-арнаутларскую позицию и, овладев ею, разбили бы по частям наши войска, спешившие на выручку.
Заняв Эски-Арнаутлар, турки угрожали бы пути отступления праводского отряда, что, может быть, заставило бы нас очистить этот пункт. Для наблюдения же за праводским гарнизоном достаточно было выделить небольшой отряд.
Тем не менее, визирь вообще мог быть доволен результатом своей наступательной операции. Со стороны русских участвовало в деле около 5000 человек, и из них более 1/5 было выведено из строя. Потери турок были значительнее, но все же для русских потери были ощутительнее, ибо они вообще были слабее турок. Правда, турки имели вдвое или даже втрое больше сил, но зато они решились вступить с русскими в борьбу в открытом поле, атаковали укрепленные позиции русских и овладели частью нашей артиллерии.
«Борьба велась с необычайным упорством, — говорит [197] Мольтке,— и в сражении при Эски-Арнаутларе у турок замечаются проблески прежней стремительности в атаке и свойственного им воинственного духа. Обстоятельство это позволяло рассчитывать, что, обладая и впредь численным превосходством, они способны будут померяться со своими противниками. Решид и Галиль, предводители обеих турецких колонн, были ранены; они подавали своим войскам пример личной неустрашимости и даже русские сознают, что атака турок обнаружила решительность и единство действия, которое доселе не проявлялось ими ни в одном деле».
Как оценивал сам визирь результаты своего наступательного предприятия, видно из его письма к Гуссейну-паше от 16-го мая 1829 г.
«Я получил письмо ваше, в котором вы выражаете радость, вами испытанную по получении приятного известия о полном поражении неприятеля... Благодарю вас за поздравления и добрые пожелания, мне выраженные. Принимая во внимание мою личную слабость, я должен приписать победу, нами одержанную, помощи Божией и могуществу, дарованному Небом, нашему государю. Я надеюсь, что с помощью Божией наши войска и в будущем будут победоносны на всех пунктах...»
Император Николай очень огорчился известием о деле при Эски-Арнаутларе, но выразил свое неудовольствие в очень сдержанной форме. «Я только что принял вашего курьера от 10-го числа, - писал Государь Дибичу. – 4 пушки потеряны! Это не вознаграждается двумя турецкими знаменами, и ничто не изгладит тягостного впечатления, которое произведет эта неудача на наших друзей за границей».
Донося Государю об этом деле, Дибич сильно упрекал Рота за то, что он принял бой. «6-го мая, — писал он Государю, — к Роту прибыли три полка 18-й дивизии и 38-й егерский полк. Я не могу не сожалеть, что он не избег столкновения до прибытия этих подкреплений или, приблизившись к ним, отходя на Девно или Козлуджу, так как Праводы были достаточно [198] сильны, чтобы предоставить их на несколько дней своей участи. Я предполагаю, что была некоторая небрежность в отправлении сторожевой службы, и что вследствие этого генерал Рот ввязался в дело против его воли, так как он имел самое определенное приказание сосредоточить свои силы».
10-го мая Дибич писал Государю вновь о распоряжениях Рота при Эски-Арнаутларе: «генерал Рот, вместо того, чтобы остаться соединенными всеми пятью полками в крепкой позиции, отделил 6 батальонов с артиллериею на встречу неприятеля, которые в одну минуту окружены были многочисленною турецкою конницею».
В свою очередь Рот был недоволен ген. Нагелем за то, что он не поддержал его и не отвлек турок от Эски-Арнаут-Лара. «Коммуникация с Праводами, — писал он Дибичу 6-го мая, – была с самого утра прервана, что и лишило меня возможности дать предписание генерал-лейтенанту Нагелю сделать диверсии в нашу пользу хотя одним полком с двумя орудиями, из числа трех полков праводского отряда, чего, к общему сожалению, он не решался сам собою предпринять, хотя все силы неприятельские были обращены против меня».
Дибич не только донес Государю о своем неудовольствии по поводу распоряжения Рота, но и написал сему последнему: «должен я сожалеть, что вы приняли сражение прежде исполнения мер к сосредоточению главной части корпуса вашего, изъясненных в предписании моем к вам от 22-го апреля за № 1266.» «Если бы визирь нашел вас, как я полагал, в 26 батальонах, то неминуемо вы довершили бы его поражение».
По поводу Эски-Арнаутларского дела и Чернышев высказал свое неодобрение действий Рота. 6-го июня он писал Дибичу: «поведение ген. Рота с теми силами, которые вы ему дали, и по присоединении к нему войск кн. Мадатова, мне кажется до крайности непонятным, и должно иметь причины, совершенно исключительные. Даже его распоряжения к бою 5-го мая ни в каком отношении не могут быть оправданы, и очень важное обвинение по [199] этому поводу, адресованное после этого сражения прямо Государю одним из подчиненных ему генералов, заставляет меня опасаться, что тут кроется что-нибудь очень важное, и что это может быть разъяснено только на месте. Только Государь может сообщить вам фамилию этого генерала и приказать, как вы должны поступить с ним. Я могу только сказать, что представляя это донесение Государю, я не преминул выразить ему всю гнусность этого поступка, который я нахожу вне всякого порядка и дисциплины, даже в случае, если всё, в нем сказанное, правда... Я прошу вас, дорогой граф, все это хранить в полном секрете, пока Государь не известит вас сам, что не замедлит быть скоро».⁹

Возможность новых наступательных действий турок
Наступательное предприятие турок, не увенчавшееся решительным успехом, имело для них ту дурную сторону, что заставило нас быть бдительнее, и вызвало с нашей стороны ряд мер для противодействия туркам.
Получив донесение ген. Рота о деле при Эски-Арнаутларе, граф Дибич приказал немедленно усилить его несколькими полками пехоты и одним казачьим полком. Впоследствии была присоединена к отряду ген. Рота еще Бугская уланская дивизия, после чего у Рота находилось в строю около 19 т. человек; одной пехоты было 28 батальонов.
В тот же день, 9-го мая, Дибич писал Роту: «статься может, что верховный визирь примет теперь намерение действовать против меня для выручки Силистрии; в таком случае не упускайте из виду предписание, данное мною вам от 29 апреля за № 1332, чтобы действовать ему в тыл совокупно с отрядом генерал-лейтенанта князя Мадатова».
10-го мая г. Рот представил главнокомандующему соображение о том, как он намерен действовать в случае движения великого визиря к Силистрии. В ответ на это генералу Роту был послан следующий отзыв. [200]
«В ответ на рапорт Вашего Высокопревосходительства от 10-го мая за № 432, имею честь известить Вас, что господин главнокомандующий совершенно согласен с вами, чтобы Вы, в случае движения визиря к Силистрии, следовали к нам не через Эмбелер, а через Каургу. Сие впрочем уже изъяснено Вам было в отношении моем за № 1332, где именно я писал, что преимущественно Вам следовать на Каургу.
Но с другой стороны, господин главнокомандующий никак допустить не может, чтобы движение визиря к Силистрии, хотя по Разградской дороге, могло быть, как Вы полагаете, для Вас несколько дней неизвестным. Имея уже теперь при себе хорошую кавалерию, вы находитесь в состоянии пристально наблюдать за всеми оборотами неприятеля, и господин главнокомандующий остается в полной уверенности, что никакое важное его движение не скроется от Вашей бдительности». Из этого документа ясно видно, что как генер. Рот, так и главнокомандующий предполагали, что последующие наступательные действия великого визиря будут иметь целью освобождение Силистрии.

План визиря
Таково и было действительное намерение великого визиря, что видно из его письма к Гуссейну-паше в Рущук от 15-го мая.
Предполагая двинуться из Шумлы на выручку Силистрии, великий визирь просил Гуссейна-пашу организовать подвоз припасов к Силистрии, необходимых для его отряда. Он предполагал воспользоваться для этой цели Дунаем и сплавить припасы по этой реке от Рущука к Силистрии. Но Гуссейн-паша считал, что такой способ при тогдашней обстановке был неприменим и предпочитал перевезти припасы на подводах в деревню Бадива (Badiva), расположенную на большой силистрийской дороге. Однако же, в то время, по словам Гуссейна, нельзя было с окрестных деревень собрать более 300 подвод.
«Я писал вам недавно, - пишет визирь Гуссейну, - что я должен был идти отсюда прямо к Силистрии, но я счел лучшим идти сначала к Праводам со значительными силами, а оттуда идти на помощь Силистрии через Базарджик. В виду этого я принял решение двинуться отсюда завтра, в четверг, и в случае надобности я решил приказать привезти припасы из Рущука в места, [201]

карта №7.[202]

где они будут необходимыми. А вы, с вашей стороны, приготовьте столько подвод, сколько возможно, с тем, что если обстоятельства того потребуют, можно было бы их нагрузить и отправить. Примите все меры к тому, чтобы эти подводы были готовы теперь же и дайте мне без замедления сведение о том, что делается в окрестностях Силистрии».
«Р. S. (собственноручно написано великим визирем). Судя по тому, что мне сообщил Хассан-бей, вы можете располагать четырьмястами подводами. Я вас прошу, мой дорогой брат, устройте так, чтобы эти четыреста подвод были теперь же готовы и так, чтобы ко времени получения известия от меня их можно было немедленно отправить с запасами. Нужно, чтобы они были в такой готовности, как будто бы их собирались вытребовать тотчас же или два часа спустя». Из этого письма видно, как близко к сердцу принимал великий визирь вопрос о снабжении своего отряда припасами в то время, когда он подойдет к Силистрии.
На другой день, 16-го мая, великий визирь писал Гуссейну: «сегодня я приказал выступить значительным силам, а завтра утром я выступаю сам. В виду этого необходимо, как я уже вам писал, чтобы вы поторопились приготовить подводы, которые можно собрать в Рущукском округе, для формирования транспорта для перевозки, в случае надобности, припасов».
Итак, движение великого визиря к Силистрии, как и предполагали главнокомандующий и ген. Рот, действительно было им задумано и начато 16-го мая. Движение это великий визирь предполагал произвести одновременно с Гуссейном, который должен был наступать из Рущука на Разград, где он должен был соединиться с ополчением, которое предполагалось сформировать в этом пункте. В это же время великий визирь вместо того, чтобы идти также на Разград и затем соединенными силами наступать на Силистрию, почему-то счел нужным идти на Силистрию через Праводы и Базарджик что, во-первых, удлиняло путь его наступления, а во-вторых, должно было замедлить его действия, ибо под Праводами и Базарджиком он должен был встретиться с войсками ген. Рота. Таким образом, выбранная великим визирем операционная линия была и не кратчайшею и не удобнейшею; двигаясь по ней, Решид удалялся от Гуссейна и [203] на единство действий против Силистрии при таких условиях рассчитывать было почти невозможно.
Рассмотрим сначала действия Гуссейна-паши и наших войск против него.

Действия отряда ген.бар. Крейца
Когда войска наши осадили Силистрию, то для прикрытия их с юга были назначены 1-я бригада 8-й пех. дивизии и Тамбовский полк (всего 6 батальонов) и 6 орудий.
В день обложения крепости, 5-го мая, эти войска провели ночь в четырех верстах от неё, а затем расположены были в месте соединения дорог из Колопетри и Алмалуя, и здесь приступили к устройству укреплений. К 10-му мая отряд этот был усилен, начальником его был назначен ген.-лейтенант барон Крейц, и под начальством его сосредоточились 1-я и 2-я бригады 8-й пех. дивизии, 4-я уланская дивизия, 4 казачьих полка и 3 батареи (8 б., 16 пеш. ор., 24 эск., 4 казач. полка и 8 к. ор.)*. Между тем Дибич получил сведение, что в окрестностях Разграда неприятель деятельно занимается формированием ополчения из жителей, а потому приказал ген. Крейцу истребить это ополчение. Во исполнение этого приказа ген. Крейц выступил 15-го мая из-под Силистрии с 1-ю и 2-ю бригадами 8-й пех. дивизии, с двумя ротами 8-й арт. бригады, с 4-ю уланскою дивизиею и одним казачьим полком.
Следуя к Разграду, ген. Крейц почти везде встречал вооруженных жителей и части регулярной конницы; партии эти везде были уничтожены. Множество рогатого скота и более ста повозок с продовольствием, направленных в Шумлу, были отбиты у неприятеля и в три марша, 17-го мая, отряд наш достиг Разграда. Между тем рущукский паша Гуссейн направился также на Разград, где он пытался собрать болгарское сельское население, которое не выказало, однако, особенного желания поднять оружие против нас.
Когда передовые части отряда ген. Крейца, состоявшие под начальством полковника графа Тимана, достигли Разграда, то ни турки, ни местные жители не оказали им никакого сопротивления, и город, оставленный неприятелем, был занят нашими войсками. Посланный графом Тиманом разъезд захватил турецкого курьера с важными бумагами от великого визиря к Гуссейну-паше. [204] Из этих бумаг видно было, что великий визирь вновь предпринимает наступательное движение против отряда ген. Рота, и что оно должно было начаться в тот самый день, когда Крейц занял Разград, т. е. 17-го мая. Узнав из этих же бумаг о движении к Силистрии же из Рущука значительного транспорта, ген. Крейц решил идти из Разграда на Туртукай, наперерез этому транспорту.
С этой целью, 18 мая на рассвете, ген. Крейц выступил из Разграда, и 19 мая, подходя к Туртукаю, он остановился на ночлег у деревни Чиляк-Чиляр. Авангард его отряда, составленный из полков 5-го Черноморского казачьего и Смоленского уланского, одного батальона Тамбовского полка и 2-х конных орудий, под начальством генерал-майора Шереметьева, остановился при Болеславе. Посланные от авангарда разъезды донесли, что 1000 чел. неприятельской конницы с двумя орудиями и пешим ополчением расположились при Эскилиме, в 12 верстах от авангарда. Тогда ген. Крейц подкрепил авангард ген. Шереметьева Курляндским уланским полком с двумя орудиями и приказал ему на рассвете 20 мая атаковать неприятеля. Приказ этот был исполнен с успехом; Шереметьев атаковал турок одной конницей и рассеял их отряд. Турки потеряли в этом деле убитыми более 250 человек, пленными 117 человек, одно знамя, весь лагерь и имущество Гассана-паши — начальника неприятельского отряда. Мы потеряли 3 убитых и 29 раненых.
21 мая ген. Крейц вернулся к Силистрии и стал у Афлотара. За дело это ген. Шереметьев был награжден орденом св. Георгия 4-й степени. Гуссейн-паша, не будучи поддержан визирем, вернулся в Рущук. Таким образом, колонна его действовала без связи с колонной Решида и притом безуспешно.

Второе наступательное движение великого визиря
Как мы уже видели, великий визирь 16 мая выдвинул из Шумлы значительные силы, а 17 мая выступил сам к Праводам, предполагая двинуться затем через Базарджик к Силистрии с целью способствовать освобождению этой крепости. Предприятию этому должен был помогать и Гусейн-паша из Рущука. Далее мы уже знаем, что наступление Гусейна-паши не удалось исполнить успешно, и что он вынужден был вернуться в Рущук. Таким [205] образом, великому визирю пришлось действовать, не рассчитывая на поддержку Гуссейна-паши.
После дела при Эски-Арнаутларе ген. Рот сосредоточил свой отряд у Козлуджи, занимая Девно и Эски-Арнаутлар авангардами и имея в Праводах шесть батальонов. У Каурги в это время стоял отряд князя Мадатова, состоявший из 3-й гусарской дивизии, бригады пехоты и двух казачьих полков. Этот отряд служил для связи между войсками Рота и войсками, осаждавшими Силистрию.
Заняв укрепленную позицию у Козлуджи, ген. Рот мог оттуда удобно следить за всеми движениями неприятеля, не вдаваясь в неравный бой, и вместе с тем мог подать скорую помощь малочисленному гарнизону Правод. Сравнительно с расположением у Правод, позиция у Козлуджи представлялась более безопасною, ибо сообщение с Базарджиком и Силистрией было более обеспечено. Для быстрого получения известий из Правод через Козлуджу, Базарджик и Каургу в Силистрию, на протяжении 170 верст требовались при помощи выставленных лошадей 16 часов времени, и был случай, что казачий офицер совершил этот путь в 12 час., за что был произведен главнокомандующим в следующий чин.
16-го мая великий визирь выдвинул из Шумлы 40000 чел., в том числе 20 полков регулярной пехоты и 6 полков регулярной конницы, а 17-го мая выступил из крепости сам. Вероятно, он рассчитывал, что ему удастся разбить ген. Рота до прибытия к нему подкреплений из-под Силистрии.
В Шумле остался гарнизон силою около 15,000 чел., так как всего у великого визиря в половине мая было около 55 т. человек, считая в том числе и подкрепления, прибывшие из-за Балкан.
17-го мая передовые части турецкой конницы приблизились к Козлудже, но не решались атаковать нашу укрепленную позицию. Передовые неприятельские войска, состоявшие из нескольких тысяч конницы, в этот день были атакованы 2-м и 3-м бугскими уланскими полками и опрокинуты, причем турки отступили с уроном, а уланы отбили у них одно знамя. [206]
18-го мая близ Козлуджи произошло второе кавалерийское дело, а именно: казачьи полки Ильина, Чернушкина, Золотарева 2-го и 9-й Оренбургский имели столкновение с турецкою конницею. После этих дел великий визирь, несмотря на значительное превосходство сил, не решился атаковать нашу укрепленную позицию; он ограничился обстрелом её артиллерийским огнем и затем возвратился на кривненское плато, где занялся, по мере сил и умения, постепенной атакой укрепленного лагеря у Правод
Когда обнаружилось наступление великого визиря, ген. Рот известил об этом кн. Мадатова, стоявшего в Каурге, и просил его поспешить к нему на помощь. Но 15-го мая Мадатов выступил из Каурги для поисков к Шумле; на дороге к нему прискакал офицер, посланный Ротом, и Мадатов тотчас повернул к Козлудже и после утомительного перехода в 65 верст присоединился к отряду Рота, в тот самый день, когда визирь начал отступление. Мадатов преследовал его, атаковал его конницу в невчинской долине и прогнал ее в горы. Затем отряд Мадатова расположился в Таушан-Козлуджи.

Осада Правод
Во время пребывания Дибича в Черноводах, т. е. в последних числах апреля 1829 г., ген. Рот имел в этом месте свидание с главнокомандующим, и получил от него указания относительно дальнейших действий войск, составлявших левый фланг действующей армии, т. е. частей 3-го, 4-го, 6-го и 7-го корпусов, расположенных в юго-восточной части Болгарии под общим начальством Рота. На этом свидании, между прочим, было решено, что начальство над праводским отрядом вновь должен принять г.-м. Купреянов. Вследствие этого велено было штабу 10-й пехотной дивизии перейти из Правод в Варну, где находился и г.-л. Нагель; в его же ведение поступали посты у Девно и Гебеджи.
Начальство над праводским отрядом было поручено г.-м. Купреянову и ему было приказано сноситься прямо с главнокомандующим и с генералом Ротом. 11-го мая ген. Нагель уехал в Варну, и в командование праводским отрядом вступил г. Купреянов. [207]
Гарнизон состоял из следующих частей:

	Офицеров	Нижних чинов
Полоцкий пехотный полк	30	677
19-й егерский полк	32	781
20-й егерский полк	30	898
4 ор. легкой № 2 роты 10 арт. бригады	13	325
Донского Александрина полка	4	167
7-го пионерного батальона	2	71

При отряде было 32 орудия, в том числе 28 турецких¹⁰; но снарядов было не более 150 на орудие. Сверх того при отряде состояли болгарские добровольцы. Еще зимою по распоряжению генерал-губернатора Бабадагской и Базарджикской областей, генерал-адъютанта Головина, были сформированы партии из добровольцев болгар, которые, благодаря знанию местного языка, местности и обычаев страны часто приносили нашим войскам большую пользу.
Две из них, состоявшие под начальством двух сербов, действовали преимущественно в окрестностях Правод и иногда являлись в город за продовольствием; каждая партия состояла из 20 - 30 молодых, сильных, решительных и совершенно нам преданных людей; одна партия была одета по-нашему, а другая по-турецки. Во все время осады Правод эти партии находились при нашем отряде и оказывали нам весьма значительные услуги.
Мы уже упомянули, что к весне Праводы были укреплены; укрепления возводились по плану инженер-капитана Бюрно и были окончены к 19-му марта. [208]
Город Праводы лежит в глубокой долине речки Праводы, текущей прямо с севера на юг. К востоку от города поднимается узкий, очень крутой скалистый кряж (А – В), а к западу от города скаты спускаются к реке не так круто.
Укрепления состояли из внутренней ограды, окружавшей город и внешних отдельных укреплений.
С севера город был прикрыт разливом реки Праводы; этот разлив был образован запрудой, устроенной у северной окраины города; запруда эта вместе с тем образовала часть городской ограды; глубина разлива была около 5 футов на протяжении около 600 шагов от северной ограды города.
Западный фас городской ограды состоял из земляного вала, присыпанного к наружной стороне старой каменной стены, которая таким образом образовала внутреннюю одежду вала. Ров был глубиною почти до двух сажен и по всей длине имел ружейную фланговую оборону; пространство между городскими строениями и западным фасом было дефилировано от соседних высот траверзами. Южная оконечность этого фронта прикрывалась небольшой запрудой (d), а далее южный фронт состоял из нескольких люнетов, соединенных куртинами, и был весь прикрыт засеками. Своим левым флангом южный фронт упирался в скалистый кряж, к которому примыкал и правый фланг северного фронта, состоявший из зубчатой линии, вооруженной орудиями и из засеки.
С восточной стороны город был прикрыт узким скалистым кряжем, образовавшим естественную стену.
Этот кряж состоял из двух вершин (А и В), соединенных узким перешейком. Южная вершина имела особенно крутые скаты, по которым извивалась только одна тропинка, шедшая по косогору мимо южного фронта. Здесь был устроен редюит, высеченный в скале; бруствер его был 6 ф. толщины и 7 ф. высоты и был одет снаружи и внутри фашинами и хворостом; в бруствере было устроено два входа. Над редюитом, на краю отвесного утеса заготовлено было большое количество огромных камней для скатывания их на неприятеля, если бы он двинулся по упомянутой тропинке; сверх того тропинка эта обстреливалась ружейным огнем. В саженях десяти на юг от редюита было устроено на скале место для часового, обнесенное перилами. [209]
Кроме этих укреплений вокруг города был устроен ряд отдельных укреплений.
На северной вершине восточного кряжа был построен пятиугольный редут с тремя закруглениями, названный Дыздаркиойским; он был рассчитан на 150 человек. Левее его между разливом и кряжем был расположен квадратный редут на 100 человек с тремя барбетами.
С западной стороны было построено укрепление, названное кронверком; оно состояло из трех бастионов, соединенных двумя куртинами; горжей оно примыкало к обрыву, а снаружи было обнесено двойным рядом засек.
Наконец, на полугоре, по дороге в Енибазар, было построено четвертое укрепление, состоявшее из блокгауза на 50 человек. В кронверке и редутах были построены казармы из дерева, прикрытого землею, а также были устроены пороховые погреба.
Производство земляных работ было очень затруднительно, так как большая часть их производилась в скалистом грунте и притом зимою; достаточно сказать, что на укреплениях работало с 13-го ноября 1828 года до 19-го марта 1829 года до 150000 чел.; войска эти получали по 15.коп. медью в день на человека.
В городе был устроен лазарет на 600 больных; продовольствия имелось в недостаточном количестве — не более как до конца мая или до 3-го июня при условии, если выдавать уменьшенные дачи.
17-го мая, около полудня, были получены первые известия о приближении турок. Казачий разъезд донес, что неприятельский конный отряд силою около тысячи всадников, находится уже в двух верстах от города, и что от Турк-Арнаутлара приближаются войска, число которых в точности определить нельзя по дальности расстояния, но, по-видимому, они многочисленнее тех, которые 5-го мая действовали против Эски-Арнаутлара и Правод.
Посланный в разъезд казачий офицер донес, что значительная часть неприятельских сил скрылась за высотами по направлению к Козлуджи, меньшая часть направилась к Эски-Арнаутлару и, наконец, сильный отряд, около 10,000 чел. пехоты и [210] конницы, стал лагерем в шести верстах от Правод, на дороге к Турк-Арнаутлару. Высланные в тот же день к Камчику болгары-добровольцы возвратились в 8 часов вечера и донесли, что со стороны Камчика не замечено наступления неприятеля, и что за рекой, в д. Кюприкиой находится только небольшое число турецкой пехоты, примерно в 50 палатках. В продолжение всей ночи на 18-е мая видно было множества огней на тех местах, где турки расположились вечером 17-го мая.
18-го мая неприятель оставался на месте, и у нас заметили, что к нему со стороны Козлуджи прибыли две колонны пехоты. А 19-го мая конный отряд в 700 всадников выступил из турецкого лагеря и расположился верстах в двух от кронверка между ним и д. Кривна. В то же время значительные колонны конницы и тысяч пять пехоты двинулись между Комарною и Праводами. Перед вечером мы заметили в неприятельском расположении большое движение, и все войска перешли к д. Равно (Венчан), близ Енжакиоя (Инжакиой), где всю ночь на 20-е мая видны были многочисленные бивачные огни.
20-го мая генерал Рот выслал в Праводы 37-й егерский полк под начальством полковника Лидерса в числе 26 офицеров и 942 нижний чинов. В 5 часов утра егеря начали спускаться в город мимо дыздаркиойского редута, по почти отвесной крутизне, имевшей от 80 до 100 саж. высоты, пробираясь поодиночке между обрывами скал. Когда они спускались, уже рассвело, турки заметили егерей с высот противоположного берега р. Праводы и сделали несколько выстрелов.
На высоте, где накануне остановилась турецкая конница, турки целый день производили земляные работы на протяжении более ста сажен, но мы не могли определить начертания этих окопов. Уже после отступления визиря оказалось, что турки строили в этом месте редут и траншеи. 21-го мая неприятель продолжал строить укрепления; в этот день турки построили батарею на самом краю обрыва против блокгауза, всего только в пятидесяти саженях выше засеки блокгауза, а другую батарею [211] построили в 700 саженях от кронверка. По работам этим мы открыли огонь из варненского редута и из кронверка, но, вследствие недостатка снарядов, не производили продолжительного огня. Турки, напротив, не жалели снарядов. Неприятельские стрелки засели в скалах над блокгаузом и обстреливали оттуда ближайшую часть города таким метким огнем из своих длинноствольных ружей, что днем нельзя было показываться на улицах. Сообщение с блокгаузом и кронверком производилось только ночью, так как днем оно было невозможно вследствие убийственного огня искусных неприятельских стрелков. В виду этого пищу и воду доставляли в блокгауз и кронверк только ночью; таким образом, неискусное расположение блокгауза сказалось при самом начале осады; вместо расположения на полугоре, его следовало расположить наверху, также как был расположен кронверк; тогда турки не могли бы так легко обстреливать город.¹¹
С первых дней осады войска наши не имели достаточно дров для варки пищи; сначала за ними посылались команды под прикрытием двух рот по варненской дороге, но после того, как турки сделали сильное нападение на конвой, для выручки которого пришлось выслать целый батальон с двумя орудиями, мы стали посылать за дровами на гору, где был дыздаркиойский редут; но там можно было достать почти один только кустарник и колючий терновник. Таким образом войска ощущали недостаток в дровах, а между тем их так легко было заготовить за зиму в нужном количестве без особенного труда. Запасов сена и зернового фуража не имелось вовсе, а между тем пасти лошадей и скот на подножном корму можно было только ночью, так как днем турки их обстреливали.
Несмотря на недостаток запасов, войска ежедневно получали мясную и винную порции.
В ночь на 22-е мая турки построили еще батарею и вооружили ее четырьмя тяжелыми орудиями; на батарею они поставили восемь осадных орудий, и в 5 часов утра открыли огонь с этих двух батарей по кронверку и по внутреннему пространству южного фронта.
Затем турки выдвинули еще 4 орудия, а около 10-ти часов утра еще 10 орудий и энергически обстреливали кронверк, город и варненский редут из всех 26-ти орудий; около полудня огонь [212] прекратился, а в 3 часа дня турки опять открыли огонь и стреляли до 7-ми часов вечера, направляя огонь на город, варненский редут и на пастбищное место, где находились все лошади отряда. Мы берегли снаряды, и только из кронверка было сделано около 300 выстрелов. Во время бомбардировки войска находили укрытие только за самым валом, вследствие чего мы потеряли в этот день только 1 убитым и 15 нижних чинов ранеными. Но зато в городе разрушения были довольно значительные: многие дома были повреждены, а северо-западную часть города, как ближайшую, неприятель обстреливал картечью. Казармы в кронверке и в варненском редуте были пробиты во многих местах ядрами и, наконец, совсем разрушены.
В ночь на 23-го мая турки построили новую батарею в 400 саженях от засек, окружавших кронверк, и поставили на ней 4 мортиры и три орудия.
В 3 часа ночи началась по городу стрельба с прежних батарей, а в 7 часов утра открыла огонь новая батарея по кронверку. Этот огонь беспрерывно продолжался до часу дня и нанес нам немалый урон. В кронверке было сбито три орудия, и само укрепление сильно повреждено, а в городе ядрами пробиты стены в госпитале и в аптеке Полоцкого полка, причем погибло значительное число лекарств.
С трех часов неприятель вновь открыл огонь по кронверку и нанес ему еще более вреда, чем утром. В кронверке было сбито еще одно орудие, в нем убито 7 нижних чинов и ранены 1 офицер и 32 нижних чина. В городе убито 4 рядовых и 17 нижних чинов ранено.
В течение 22-го и 23-го мая турки выпустили около 6000 снарядов; вследствие такого значительного расхода запасы у турок истощились, и они вынуждены были ослабить огонь. «В противном случае, - говорил ген. Куприянов, - т. е. если бы турки, по обилию снарядов, могли бы продолжать еще два дня действие своей артиллерии, то, по совершенному разбитию кронверка, гарнизон, вероятно, поставлен был бы в необходимость оставить укрепление. Впрочем, - доносил он главнокомандующему, - потеря кронверка не есть еще потеря города, и я буду защищать пост свой до последнего человека и до последней капли крови»
Трудно согласиться с ген.Купреяновым в оценке значения кронверка – с потерею его город был бы поставлен в [213] чрезвычайно затруднительное положение, ибо турки, и не владея кронверком, обстреливали город, а заняв кронверк, они имели бы безусловное командование над Праводами, и держаться там было бы крайне трудно.
Правда, мы имели еще очень сильную позицию - это кряж к востоку от города, но там не было воды, и за ней пришлось бы спускаться по отвесным кручам, что днем, конечно, было бы совершенно невозможно.
Повреждения, сделанные турками в кронверке, невозможно было исправить днем, под сильным огнем неприятеля; поэтому с наступлением ночи в кронверк было послано 400 рабочих с турами, фашинами, дерном и штурмфалами; работы производились всю ночь; турки обстреливали кронверк и город, хотя и без успеха. К утру 24-го мая нам отчасти удалось исправить повреждения в кронверке, а турки в ту же ночь построили еще батарею над блокгаузом.
В течение этой же ночи разыгрался следующий эпизод. Три казака были отправлены ночью в Девно с донесениями к генералу Роту; в лесу, верстах в пяти от Правод, они встретили дивизион бугских улан, которые везли в Праводы ранцы 37-го егерского полка: казаки дали несколько выстрелов и, приняв улан за турок, бросились бежать, уланы также приняли казаков за турок и также бросились бежать в полном беспорядке, бросая ранцы и своих лошадей.
Один из улан попал в Праводы и рассказал о нападении турок; из казаков двое также прискакали в город и также рассказывали о неприятельском нападении, а третий казак бросил лошадь и пешком пробрался к ген. Роту, но без порученных ему бумаг, которые он потерял.
С нашей стороны перебежал к туркам рядовой 20-го егерского полка из татар. А с турецкой стороны перебежал к нам грек, находившиеся слугою при бим-баше. Он показал, что осаждавшее войско простиралось до 40000 ч., в том числе 10000 регулярной пехоты; орудий было до 50, и кроме того турки ожидали прибытия из Шумлы еще 6000 свежих войск. Визирь считал наш гарнизон весьма сильным, но тем не менее решил штурмовать нашу позицию, решив сначала взять кронверк, [214] а затем уже штурмовать город с западной стороны и с юга. Эти сведения подтверждал переметчик, прибавивший сверх того, что турки ждут 6000 человек иррегулярного войска из Кюпри-киоя.
24-го мая с 6-ти часов утра турки обстреливали кронверк, блокгауз, город и варненский редут; в этот день особенно сильно турки бомбардировали блокгауз; одна из бомб пробила в нем крышу и, разорвавшись внутри его, убила двух рядовых, ранила 10 и контузила штабс-капитана Скалона и 12 нижних чинов 19-го егерского полка. Исправление блокгауза днем было невозможно, а потому ген. Куприянов приказал послать туда рабочих вечером и на запрос штабс-капитана Скалона, что ему делать, отвечал «держаться и умирать».
В то же время турки настолько сильно обстреливали город, что заставили вывести из него госпиталь и устроить его под городским валом. В течение 24-го мая мы потеряли 1 офицера раненым, убито 9 нижних чинов и ранено 26.
Начиная с 22-го мая, турки ежедневно показывались в незначительных силах в ущелье против южного фронта городского вала, а 24-го мая около 4-х часов дня отряд неприятельской конницы, силою около 1500 всадников, появился близ д. Дыздаркиой, но к ночи скрылся за высотами. С этого времени прекратилось сообщение Правод с Девно и Козлуджей.
Вечером 24-го мая и в ночь на 25-е число турки не сделали ни одного выстрела по городу и лишь изредка стреляли по кронверку, так что за ночь мы имели возможность исправить все повреждения в кронверке и в блокгаузе. В эту ночь турки построили редут, чтобы затруднить сообщение наше с Варною. Утром 25-го мая турки покушались штурмовать блокгауз, но были отбиты огнем его гарнизона.
В этот день, в полдень, прибыл из Девно Вятский полк в числе 23 офицеров и 946 нижних чинов; это новое подкрепление подняло дух гарнизона и «совершенно обеспечивало», по мнению начальника гарнизона, «город от угрожавшей опасности». В течение этого дня турки не производили артиллерийского огня, но турецкие стрелки почти беспрерывно действовали с утесов над блокгаузом. За день у нас убито 2 нижних чина и ранено 12. [215]
Вечером ген. Куприянов решил сделать нападение на вновь возведенный турками редут и уничтожить его; для этого он выступил из Правод в 6 час. вечера с батальоном Полоцкого полка, батальоном 37-го егерского полка и двумя легкими орудиями. Приблизясь к редуту, наши войска обстреляли его картечным огнем и огнем застрельщиков, а затем пошли в штыки. Турки не выдержали натиска и бежали из редута, бросив четыре знамени.
Они отступили к реке в полном беспорядке, и егеря энергически их преследовали; затем редут был срыт, и войска вернулись в город, не потеряв ни одного человека.
Во время этой вылазки замечено было приближение по дороге от Девно значительной колонны конницы; по дальности расстояния трудно было разобрать, чья эта конница: наша или турецкая; но вскоре оказалось, что это был ген. Рот с бригадою улан и конноартиллерийскою ротою. Остановив кавалерию вне неприятельских выстрелов, Рот сам отправился в город, при входе в который встретил войска, возвращавшиеся с вылазки; поблагодарив войска, ген. Рот посетил Куприянова, объявил ему, что конец трудам недалек, и через полчаса отправился со свой кавалерией в Эски-Арнаутлар¹².
Прибытие конницы с генералом Ротом, и вылазка Купреянова произвели на визиря такое сильное впечатление, что он приказал свозить со скал все батареи; но приказание это было отменено, когда турки убедились, что конница наша ушла обратно.
Ночью на 26-е мая мы нигде не видели у турок огней; на рассвете значительные массы пехоты в шести колоннах двинулись по направлению к нашей позиции, наступая со стороны лагеря, бывшего у д. Кривна. Вслед затем три больших и 7 малых колонн показались из-за высоты над блокгаузом, а конница, в числе около 1,000 всадников, появилась влево от кронверка.
Во время этих движений турецкие батареи молчали, а вдали, на горе, турки прилежно работали и носили фашины. В таком положении турки оставались целый день, а вечером их скрыла от наших взоров темнота. [216]
За день мы потеряли: 1 нижних чинов убитыми и 5 ранеными, контужен 1 штаб-офицер и 19 нижних чинов.
В ночь на 27-е мая турки изредка обстреливали кронверк, но без вреда для нас. Всю ночь турки строили новую батарею над блокгаузом и сверлили скалу для закладывания фугасов; около 2-х часов ночи в турецком лагере произошла тревога, слышен был барабанный бой и крики, огней у турок не было видно, также как и в предыдущую ночь. На рассвете турки два раза взрывали фугасами край скалы, нависшей над блокгаузом, но вреда ему не причинили, так как отделявшиеся от скалы обломки перелетали через блокгауз рикошетами.
Около полудня турецкая пехота и конница заняли те же места, как накануне. В течение дня турки выпустили против города около 600 снарядов и убили у нас 2 рядовых и ранили 11. При наступлении ночи нам передался болгарин, который показал, что регулярными войсками в армии визиря командует Галиль-паша, что накануне прибыло еще 2000 человек регулярной пехоты из Шумлы, где находилось до 20000 вооруженных жителей.
Ночью на 28-е мая в турецком лагере видны были многочисленные огни; в продолжение ночи и утра 28-го мая турки вовсе не стреляли ни по городу, ни по кронверку. Только бросали в блокгауз бомбы, из которых одна опять попала внутрь его и ранила двух людей; вновь турки пытались обрушить на блокгауз часть скалы, но глыбы катились вниз, не причиняя блокгаузу никакого вреда.
Около часа пополудни из Девно были привезены патронные ящики Вятского и 37-го егерского полков и повозки с ранцами егерей этого же полка под прикрытием одного батальона с двумя орудиями и двумя дивизионами улан. Навстречу, версты на полторы от Правод, был выслан батальон с двумя орудиями; во время приближения этих войск и обоза и во время движения их к городу турки открыли сильный огонь, продолжавшийся более часа и нанесший некоторый вред городу. Когда обоз разгрузили, то его отправили обратно, так как по недостатку фуража в Праводах нечем было бы кормить лошадей. При выходе этого обоза из Правод турки пробовали на него [217] напасть, но безуспешно.
Вечером мы узнали от болгар, что турки усиленно работают над укреплениями у д. Равно (Инже-киой). В тот же день, 28-го мая, ген. Куприянов получил известие от начальника штаба генерала Рота, генерала Вахтена, о том, что главнокомандующий прибыл с войсками из-под Силистрии и стал на сообщениях визиря с Шумлой. Вместе с тем он уведомил ген. Купреянова, что генералу Левченко приказано было к ночи на 29-е мая расположиться у д. Дерекиой, при входе в праводское ущелье с севера и поступить в распоряжение ген. Купреянова. Отряд ген. Левченко состоял из гусарского графа Витгенштейна полка, 3-го бугского уланского полка, двух орудий № 6 конной роты, двух орудий № 27 конной роты и четырех орудий легкой № 2 роты 18-й артиллерийской бригады. Из числа этих орудий четыре пеших орудия приказано было отправить ночью в Праводы, куда главнокомандующий прислал своего адъютанта к начальнику отряда с приказанием тщательно следить за турками и, в случае их отступления дать знать ему через Эски-Арнаутлар и Енибазар. При этом ген. Куприянов должен был присоединить к себе отряд ген. Левченко, оставить в Праводах только один пехотный полк и со всеми остальными войсками идти за армией визиря и тревожить его с тыла.
Ночью на 29-е мая в турецком лагере пылали многочисленные костры, а утром мы не заметили в их расположении никаких перемен. Отряд ген. Левченко оставался у д. Дерекиой и выслал в город 4 орудия легкой № 2 роты 18-й артиллерийской бригады.
Работы в главном неприятельском укреплении продолжались с большою деятельностью, а стрелки по-прежнему обстреливали город и блокгауз; по кронверку турки не стреляли.
29-го мая прибыл адъютант от Дибича с приказанием держаться до последней возможности и с уведомлением, что армия наша уже готова отрезать визиря от Шумлы.
Несмотря на близость значительных неприятельских сил и на почти непрерывный огонь турок, гарнизон в продолжение всей осады сохранял бодрый вид и веселое расположение духа; по вечерам в разных местах, не подверженных неприятельскому огню, гремела музыка и раздавалась лихая солдатская песня.
Но было одно обстоятельство весьма неблагоприятное — [218] продовольствия у нас было мало, и его оставалось не более как на 5 или 6 дней.
Но обстановка быстро изменилась. 29 мая около полудня мы заметили, что турки начали свозить орудия с батарей, а в лагере заметно было большое движение. В четыре часа дня турки сняли осаду и быстро двинулись по дороге к Марковче (Марковец). Движение это было вызвано известием, что войска наши, занимавшие эски-арнаутларскую позицию, двинулись к Енибазару; о появлении же Дибича в тылу визирь, по-видимому, сведений не имел¹³.
Так окончилась осада Правод, начатая турками 17-го мая и продолжавшаяся 12 дней.
Вся потеря наша за время осады: ранен 19-го егерского полка поручик Криповицкий и контужены — 20 егерского полка подполковник Сипатов и 19-го егерского полка штабс-капитан Колонов; нижних чинов убито—14, ранено — 55 и контужено — 34; вся потеря — 106 офицеров и нижних чинов, что составляет менее 10 чел. в день; считая же отряд с первого дня осады 3,000 чел., а с прибытием 37-го Егерского полка (20 мая) около 4000 чел. и 25 мая (прибыл Вятский полк) около 5,000 чел., потеря составит всего только от 3% до 2%.
Расход снарядов за время осады был следующий:
из 4-х орудий 2-й роты 10-й арт. бр. – 121.
из 28 турецких орудий – 523.
В Праводском госпитале по снятии осады было до 800 больных. С 4-го июня магазины были совершенно пусты: сухарей, соли, спирту, зернового фуража не было нисколько.
После отступления визиря, ген. Куприянов преследовал турок и вернулся в Праводы 2 июня; об этих действиях мы будем подробно говорить в своем месте.
4-го июня по приказанию главнокомандующего были отправлены к своим дивизиям 3-й Бугский уланский полк, гусарский гр. Витгенштейна, Вятский пехотный и 37 егерский полки. Полоцкий полк и 4 орудия легкой № 2 роты 10-й артиллерийской [219] бригады, 19 и 20 егерские полки и 4 орудия легкой № 2 роты 18 арт. бригады были оставлены в Праводах под начальством ген. Купреянова.

Заключение
Обращаясь к оценке действий обеих сторон во время осады Правод, следует прежде всего указать на не совсем удовлетворительное разрешение нами вопроса о приведении Правод в оборонительное состояние.
Работы по укреплению продолжались 4 месяца, с 13 ноября 1828 г. до 19 марта 1829 г.: на укреплениях этих работало в общей сложности 150,000 чел.; помимо труда, работа эта стоила казне немало денег, ибо одним только нижним чинам было уплачено 22500 р. (по 15 коп. медью в день на человека). А между тем результат этих работ был не совсем удовлетворительный, так как большая часть трудов пошла на устройства городской ограды; но так как город лежал в глубоком ущелье, то его легко было обстреливать, если бы неприятель занял окружающие высоты. В виду этого, нам крайне необходимо было прочно занять высоту над тем местом, где был построен блокгауз, а не ограничиваться постройкой этого блокгауза, расположенного на полугоре. Вследствие такого размещения блокгауза турки свободно обстреливали город поверх него, а на самый блокгауз скатывали обломки скал.
За зиму мы не приняли должных мер для устройства в Праводах необходимых запасов, которых хватило только до 4 дня и то при условии выдачи войскам уменьшенных дач. Сена совсем не было приготовлено, вследствие чего пришлось до крайности ограничить число конницы, входившей в состав гарнизона; это обстоятельство привело к тому, что отряд не мог высылать разъезды на далекое расстояние, так что приближение визиря было обнаружено только тогда, когда войска его подошли к Праводам на 2 версты: таким образом, невольно является вопрос, что же стал бы делать начальник отряда, когда запасы истощились бы?
Генерал Куприянов в своих записках говорит, что отсутствие запасов «могло воспрепятствовать обороне».
Оборона Правод нашим отрядом отличалась пассивным характером, и за всё время осады была предпринята только одна вылазка, произведенная вечером 25 мая для разрушения турецкого редута. [220]
Вместе с тем обращает на себя внимание и пассивность действий ген. Рота, который, находясь у Эски-Арнаутлара, всего верстах в 7 от Правод, почти ничего не сделал, чтобы помочь Купреянову. Объяснение такой малой деятельности мы находим в донесении Дибича Государю от 23 мая, из которого видно, что Рот убедительно просил Дибича поспешить присоединиться к нему, чтобы вывести его из положения, которое он называл более чем критическим, «с чем, однако, - писал Дибич, - я весьма далек согласиться».
Отступление турок мы своевременно не заметили, хотя ген. Купреянов и пишет в своих записках, что около полудня 29-го мая было замечено, что турки начали свозить артиллерию с батарей, и что в 4 часа началось отступление визиря; между тем преследование ген. Купреянов начал только с «наступлением ночи».
Что касается турок, то они, имея значительно превосходные силы, в течение 12 дней почти ничего не сделали, если не считать довольно несущественных повреждений кронверка и блокгауза (повреждения эти удавалось исправить в одну ночь) и обстрела города, что, в общем, нам особенного урона не причинило, так как вся убыль за 12 дней осады состояла всего из 106 человек, что составляет от 2 % до 3 % состава отряда.
Турки не только не воспользовались превосходством своих сил, чтобы окружить наш отряд, но даже не приняли действительных мер, чтобы прервать сообщение его с Эски-Арнаутларом, откуда мы в течение всей осады получали подкрепления, приказания и пр.
Вследствие такой пассивности действий визиря осада Правод далеко не имела для нашего отряда того опасного характера, какой она могла бы получить, если бы визирь действовал решительнее. С другой стороны нерешительные действия визиря и продолжительное стояние под Праводами дали Дибичу возможность прибыть из-под Силистрии и стать на пути отступления визиря в Шумлу. [221]

Примечания

1. Одна рота этого полка находилась в Браилове, а другая—в Черноводах; по другим данным 3-я бр. 11-й пех. дивизии, Орловский полк и две роты Брянского полка не входили в состав отряда Рота. В. У. А. № 2886, записка о размещении 6-го л 7-го корп. 11 мая 1829 г., приложение к отзыву Рота Головину 11 мая 1829 г. № 437.
2. У Лукьяновича, ч. 3-я, гл. VII, стр. 92, сказано, что подкрепления эти прибыли не в 9 ч. утра, а в 3 ч. пополудни; там же указано, что ген. Рот прибыл в Эски-Арнаутлар уже после прибытия подкреплений. Из рапорта Рота Дибичу видно, что Вахтен прибыл в 9 ч. утра (В. У. А № 708 (А), рап. Рота от 6-го мая 1829 г. № 418).
3. Мольтке говорит, что из Правод вышел ген. Купреянов и принудил турок к отступлению. Но сам Купреянов в своих записках ничего об этом не говорит, и судя по его запискам, он не выходил 5-го мая из Правод с целью помочь войскам окруженным турками. «Воен. Сборн.» 1875 г.
4. Непонятно, какой именно бой начался в 5 ч. утра? Даже нападение на редуты при Эски-Арнаутларе вряд ли турки совершили бы столь рано: при очень густых туманах, которые в той местности держатся до 11-12 часов дня, на рассвете турки вряд ли предприняли бы какое-то движение. А бой на праводской дороге начался в 5-ть часов вечера, а не утра. Вероятно, здесь опечатка. - Прим. OCR-редактора.
5. Лукьянович, ч. 3-я, гл. VII, стр. 98. По показанию турецкого перебежчика (Гос. Арх. № 718), в этой колонне было несколько полков регул, пехоты, что совпадает и с показанием Мольтке, который говорит, что из правой колонны были вызваны резервы для прикрытия отступления визиря от Эски-Арнаутлара. Начальник Праводского отряда ген. Куприянов говорит, что против него действовала только конница в числе 4000 челов.
6. Так описывает это дело Лукьянович, ч. 3-я, гл. VII, стр. 98. А по словам Мольтке (перевод Н. Шильдера ч.2-я гл.III, стр.73 и 74) турки действовали против Праводских укреплений весьма настойчиво, энергически атакуя кронверк. Такое показание Мольтке не подтверждается и записками начальника Праводского отряда ген.Купреянова, который совершенно не упоминает об атаке турками кронверка. Лукьянович заимствовал свои сведения из журнала праводского отряда, составленного тем же Купреяновым.
7. Согласно Лукьяновичу, некоторые полки 7-го корпуса прибыли из Базарджика только к вечеру 6-то мая. Купреянов говорит, что в Эски-Арнаутлар прибыл 6-го мая перед рассветом ген.-лейт. Ридигер с 4-мя пехотными и одним казачьим полками («Воен. Сборн.» 1875 г., № 3, стр. 26). Дибич в письме Государю говорит, что в мае прибыли в Эски-Арнаутлар 3 полка 18-й дивизии и 38-й егерский (В. У. А № 2895 (А), отд. 2, всепод. письмо Дибича от 10-го мая 1829 г. из-под Силистрии. Наконец, Рот в своем рапорте Дибичу говорит, что Ридигер прибыл утром 6-го мая с Вятским, Уфимским и Пермским полками и 12-ю орудиями. В.У.А. №2708 (А), рап. Рота от 6 мая 1829г., №418.
8. Госуд. Арх. № 78. Показания турецкого перебежчика (офицера), записанные д. с. с. Фонтоном относительно дела 5-го мая 1829 г.
9. Мы не нашли дальнейшего хода этого дела в тех источниках, над которыми работали.
10. Турецкие орудия были следующих калибров: гаубица 27 фунтовая, единороги—10, 11, 12, 14 и 17 фунтовые и пушки 3, 4, 5 и 8 фунтовые; сколько именно и каких калибров—неизвестно.
11. С критикой Епанчина по поводу выбора места для блокгауза и кронверка невозможно согласиться. Эти укрепления были поставлены для обстрела дорог, входящих в город с севера и с юга, в местах, во-первых, в недоступных для неприятеля – турки могли спуститься к ним со скал разве что на веревках, во-вторых, к укреплениям вели тропинки, по которым поддерживалась связь с Праводским гарнизоном. Если бы укрепления устроили выше, на горе, как советует Епанчин, то артиллеристы, в них расположенные, были бы совершенно отрезаны от Правод из-за особенностей рельефа – воду и пищу к ним пришлось бы доставлять кружным путем через кривненское плато (турки устроили лагерь именно на этом плато), а при наступлении визиря батареи, к которым Праводский отряд уже никаким образом не имел бы возможности послать подкрепление, могли быть захвачены, и сами орудия турки повернули бы в сторону русских. Однако, Епанчин прав в том, что в течение зимы Праводы можно и нужно было обеспечить боеприпасами. Если бы гарнизон не был вынужден экономить снаряды, то из Дыздаркиойского редута (с восточной горы) легко можно было бы обстреливать турок, которые расположились на западных нависших над городом скалах. - Прим. OCR-редактора.
12. У Лукьяновича (ч. 3-я, стр. 145) сказано, что Рот пробыл в Праводах более полудня, что совершенно неверно.
13. В. У. А. № 2,708 (А), показание пленного капитана турецкой регулярной пехоты Ахмета.