: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Лукьянович Н.А.

Описание Турецкой войны
1828 и 1829 годов

Часть третья

Публикуется по изданию: Лукьянович Н.А. Описание Турецкой войны 1828 и 1829 годов. Санкт-Петербург. 1847.

 

Кампания 1829 года


Глава IX. Осада Правод

Сила гарнизона. Начало осады. Недостаток в дровах и фураже. Действия турок. Намерения Визиря. Твердость русских. Взятие турецкого редута. Упадок духа неприятеля. Движение главнокомандующего от Силистрии на Шумлу. Отступление Визиря от Правод.

 

[124] Гарнизон Праводский состоял из полков 19-го и 20-го егерских, Полоцкого, Донского подполковника Александрина, легкой № 2-го роты 10-й артиллерийской бригады и команды 7-го пионерного батальона; всего на лицо было 2 генерала, 120 штаб и обер-офицеров и 2919 нижних чинов, с 36-ю орудиями, в числе коих 28 турецких. Усилившиеся слухи о намерении турок предпринять решительное нападение на Праводы побудили отрядного начальника заблаговременно сделать некоторые необходимые распоряжения и держать всегда в готовности несколько казаков, [125] дабы, в случае какого-либо покушения турецкой армии со всевозможной скоростью известить о том генерала Рота, который с войсками своими перешел в Козлуджи.
17-го мая в 11 часов утра казачья почта, отправленная в Козлуджи, в двух верстах от города встретила конный неприятельский отряд, около 1000 человек, за которыми в отдалении, по направлению от Турк-Арнаут-Лара виднелись густые массы многочисленного войска. По извещению о том не оставалось никакого сомнения, что к Праводам приближалась армия верховного визиря, который пламенел желанием взять этот город и сим блистательным делом придать новый блеск кровавым лаврам, стяжанным им при Миссолунги.
Между тем другой казачий разъезд донес, что значительная часть неприятельских сил скрылась за возвышениями по направлению в Козлуджи. Еще часть малочисленнее первой, направилась к Эски-Арнаут-Лару, и сильный отряд турок расположился против Правод, близ трех курганов, к стороне Турк-Арнаут-Лара, в 6-ти верстах от города. Число сего отряда полагали до 10-ти тысяч пехоты и конницы.

Не ранее 19-го мая можно было удостовериться о настоящих силах и намерении турок. От [126] неприятельского лагеря отделилось до 700 человек конницы, расположившейся вправо на высоте в двух верстах от кронверка. Большая же часть неприятельской кавалерии с 5-ю тысячами пехоты двинулась между Комарною и Праводами, из чего легко было заключить, что турки поведут атаку со стороны Айдосского фронта. Несколько неприятельских всадников обозревали город с хребта скал над блокгаузом, когда пехота их шла с распущенными знаменами.
Перед вечером главные силы неприятеля, оставя лагерь, перешли к д. Ровно (Инжакиой), находящейся при входе в Невчинскую долину1. Одни толпы турок беспрестанно разъезжали по высотам Кривенским, вправо от кронверка, обозревая город, другие, скрываясь за курганами, носили фашины и туры. Вообще в стане неприятельском заметно было большое движение, обыкновенно предшествующее решительным намерениям.
С получением первого известия о наступлении неприятеля к Праводам генерал Рот немедленно отрядил на подкрепление тамошнего гарнизона 37-й егерский полк2, который всю ночь безостановочно [127] следовал едва проходимой тропинкой, проложенною нами для скрытного сообщения по высотам мимо Дыздаркиойского редута. Солдаты шли в одних фуражках и без ранцев, доставленных потом в Праводы дивизионом Бугских улан. 20-го числа, в 5 часов утра, преодолевая чрезвычайные затруднения, егеря начали спускаться в город по отвесной крутизне, от 80 до 100 сажен высоты, пробираясь поодиночке между пропастями и обрывами. На рассвете, когда егеря сходили уже с гор, движение их было открыто неприятелем, разъезды которого, находясь на противоположных высотах, сделали по ним несколько выстрелов, не причинивших, впрочем, никакого вреда.
На высоте, занятой неприятельской конницей, турки начали производить земляные работы, пространством более ста сажен, верстах в двух от кронверка и несколько вправо, а самая конница, подкрепляемая отрядами пехоты, производила частые обозрения с высот против блокгауза. По дороге от Правод к Эски-Арнаут-Лару из Невчинской долины также показывались частые неприятельские разъезды.
С утра до вечера турки, засевшие по исходящим частям скалы над блокгаузом, стреляли по нему без малейшего для нас вреда; но передовая часть города, обращенная [128] к кронверку, до такой степени подвергалась меткому и дальнему действию длинноствольных ружей неприятельских, что днем нельзя было показываться на улицах. Приготовление пищи производилось под самым валом, в местах, не доступных пулям, откуда ночью переносили ее вместе с водой в кронверк и блокгауз, избегая убийственного огня искусных стрелков неприятельских.
В продолжение осады гарнизон весьма затруднялся добыванием дров в госпиталь и к кухне. Для снабжения ими города посылали сначала под прикрытием двух рот версты за две от него по Варнской дороге. 20-го числа турки сделали сильное нападенье на высланный туда конвой, для спасенья которого надобно было отрядить целый батальон с двумя орудиями. Имея в виду впредь не подвергать людей очевидной опасности, с того дня стали посылать за дровами на вершины гор, где устроен был Дыздаркиойский редут. Хотя там находили один почти кустарник и колючий терновник, доставка коего в город сопряжена была с большими усилиями и затруднениями; но предпочли довольствоваться сим скудным, зато безопасным от покушений превосходного неприятеля топливом.
Такие же неудобства представляла пастьба лошадей и рогатого скота. [129] Где только ни избирали место для выгона их, турки тотчас направляли туда свои орудия. Между тем подножный корм был необходим, ибо сухого и зернового фуража в магазинах наших вовсе не имелось. Посему осажденные принуждены были ограничиваться ночным временем для выпуска скота на пастбища.
Во внимании к беспрерывным, при скудости запасов, трудам гарнизона, отрядный начальник разрешил ежедневную выдачу мясной и винной порции, что много способствовало к сбережению силы и здоровья людей, которые при хорошем продовольствии могли переносить все тягости осады и сохраняли вид бодрый и веселый.
В ночь на 22-е число неприятель устроил новую батарею на вершине скалы между кронверком и блокгаузом, поставя на нее четыре тяжелые орудия, а на другую, в семистах саженях от кронверка восемь осадных. В 5 часов утра с обеих батарей открыл он сильную пальбу по кронверку и внутреннему пространству Айдосского фронта. Цепь пехоты и конницы числом до 400 человек подвинулась из с. Кривно версты на полторы от кронверка, все прочие войска оставались на прежних местах.
Несколько времени спустя турки вывезли переднее укрепление свое еще на 200 сажен ближе [130] к кронверку, т. е. не далее как на четыреста сажен от него, четыре батарейные пушки, и соединенно всеми орудиями своими начали жестокую канонаду по кронверку и Айдосскому фронту. Но так как ядра большей частью ложились в кронверке и городе, а гарнизон находил себе убежище под самым валом, на пространстве, которое, будучи хорошо дефилировано, скрывало его совершенно, то пальба неприятельская не причиняла нам никакого урона. Для сбереженья зарядов, коих вообще имелось не более 150-ти на орудие, мы не отвечали туркам.
Неприятельские стрелки, во множестве рассыпавшись на утесах, действовали отвесно по сообщению города с кронверком, по блокгаузу и соседней башне, впрочем, без всякого для нас вреда, хотя огонь их продолжался во весь день.
В 10 часов утра, во время самой жаркой канонады, неприятелем вывезено было еще десять большего калибра орудий, и из всех двадцати шести, выставленных по вершине западных высот, градом снарядов засыпало кронверк, город и Варнский редут. Желая умерить сильную пальбу турок, осажденные отвечали им с кронверка тремястами выстрелов, и на некоторое время заставили замолчать их орудия. Между тем из неприятельского лагеря выступило до трех [131] тысяч регулярной пехоты, которая в трех колоннах остановилась сажен на сто впереди его, имея в интервалах артиллерию. В полдень прибыла к нам пришедшая из Эски-Арнаут-Лара скрытой нагорной дорогой артиллерийская команда из трех обер-офицеров и 27-ми нижних чинов, в которых сказывалась настоятельная надобность для усиления прислуги и действия орудий.
В три часа пополуночи с неприятельских батарей снова открыт был огонь, продолжавшийся до 7-ми часов вечера; почти все выстрелы направлялись в город, на Варнский редут и пастбищное место, куда выпущен был весь табун состоявших при гарнизоне лошадей. По кронверку турки действовали несравненно слабее прежнего. Число батарей их не увеличилось, но укрепление, устроенное над городом, между кронверком и блокгаузом, приметно распространилось.
Сильным действием неприятельских орудий большое число домов в городе и казармы в кронверке и Варнском редуте, во многих местах пробитые навылет ядрами, были значительно повреждены, а частью и вовсе разрушены. На северо-западную часть города и по блокгаузу, за близостью расстояния, неприятель действовал преимущественно [132] картечью. Не смотря на губительный огонь турок, у нас в продолжение целого дня убит только один рядовой и ранено 15 человек нижних чинов.
В ночь на 23-е число напротив кронверка почти в одном направлении с прежними окопами, в 400 саженях от засек, турки устроили новое укрепление с четырьмя мортирами и тремя пушками. В три часа пополуночи с прежних батарей они опять начали по городу пальбу, продолжавшуюся до 5-ти часов утра; в 7 часов новая батарея открыла огонь по кронверку. До часу пополудни со всех батарей неприятель не переставал беспрерывно действовать по городу и кронверку, где нанес значительные повреждения и сбил три орудия, а в самом городе пробил ядрами стены в госпитале и аптеке Полоцкого полка, истребив большое количество медикаментов. В то же время турки выдвинули было еще шесть осадных орудий, поставив их перед кронверком, вправо от новой своей батареи, в 200-х саженях от нашей засеки, но несколько удачных выстрелов картечью заставили их отступить вне действия нашей артиллерии.
С трех часов пополудни до самого вечера, продолжая вести жестокую и удачную пальбу по кронверку, неприятель нанес ему несравненно [133] более вреда, нежели утром. Сбито было еще одно орудие, пало 8 человек нижних чинов, ранены один обер-офицер и 32 солдата, в числе их 12 артиллеристов, почти все весьма тяжело. Сверх того в самом городе убито 4 и ранено 17 нижних чинов.
В 5 часов пополудни турецкая партия конницы и пехоты, всего до 400 человек, показалась было против Айдосского фронта на пушечный выстрел от него, но несколько метко пущенных гранат заставили ее скрыться в лес.
Жестокая, не умолкавшая почти в продолжение всего дня пальба препятствовала нам ранее наступления ночи выслать людей для исправления кронверка. Посланные для сего с готовыми турами, фашинами, дерном и штурмфалами 400 человек могли производить работу, не смотря на то, что турки, услышав стук, сопровождавший починки, всю ночь беспрерывно стрелял по кронверку, без нанесения, однако, вреда нашим солдатам. По показанию перебежавшего к нам грека, находившегося слугою при Бим-паше, неприятельское войско, осаждавшее Праводы, простиралось за 40 т. человек, в числе их 10 т. регулярной пехоты; сверх того, из Шумлы ожидаемо было еще до 6-ти т. Орудий турки имели около 50-ти, включая сюда и конную артиллерию. [134]
Визирь намеревался штурмовать город: накануне делаемы уже были приготовления к приступу. По прекращении огня с кронверка, предполагая, что укрепление это нами оставлено, визирь расположился на горе у самых батарей, вооруженных одними осадными орудиями. Почитая Праводский гарнизон многочисленным, он, тем не менее, уверен был в успехе. Явившийся вскоре переметчик подтвердил все сказанное греком, прибавив, что кроме подкрепления из Шумлы турки ожидают из с. Кюприкиой еще 6 т. регулярного войска, которое переправилось уже через Камчик и ночью непременно должно прибыть в лагерь. По словам переметчика, провианта было у турок достаточно, и все припасы подвозились к ним из Шумлы чрез Марковчу. Визирь объявил войскам своим, что после суточной канонады и бомбардировки будет штурмовать город с горы и Айдосского фронта, овладев прежде кронверком.
В описанные два дня неприятелем выпущено более 6-ти тысяч зарядов, чем он истощил артиллерийский запас свой и должен был ослабить пальбу. Имея достаточное количество зарядов, и в течение двух последующих дней продолжая разрушительное действие артиллерии, по совершенности разбития кронверка, турки могли бы принудить гарнизон вовсе оставить это укрепление. [135]
"Впрочем, – доносил отрядный начальник главнокомандующему, - потеря кронверка не есть еще потеря города, и я буду защищать пост свой до последнего человека и последней капли крови3". Особенное мужество в затруднительных обстоятельствах осады Правод оказали: генерал-майор Ралль, находившийся везде, где было более опасности, и подававший собою вверенной ему части войск пример неустрашимости, командир 20-го егерского полка полковник Галафьев, который в продолжение двухсуточной канонады удерживал кронверк, куда устремлены были все усилия неприятеля, и капитан Ключарев, безотлучно находившийся на кронверке при орудиях, действием коих управлял искусно и хладнокровно. Когда его известили, что взрыв пятипудовой бомбы, упавшей на дом, занимаемый им в городе, уничтожил все походное имущество его, он отвечал: «Квартира моя теперь на кронверке; отсюда бы только не выжили турки, а там пускай хоть все пропадает!»
Заметим здесь, что в продолжение всей осады гарнизон, несмотря на малочисленность свою и превосходные силы неприятеля, сохранял бодрость и веселое расположение духа, для поддержания [136] коего ежедневно, когда с наступлением вечера турки прекращали пальбу, в разных местах, не подверженных опасности, гремела полковая музыка наша, и раздавались шумные хоры песельников. Такая веселость русского гарнизона сильно раздражала турок. Каждый раз, заслышав звуки музыки и песен, они возобновляли жестокий по городу огонь, не причинявший нам, впрочем, никакого вреда, ибо войска наши скрывались под самым валом западного фронта, где навесное действие турецких орудий оставалось совершенно безуспешным по причине крутизны горы. Высота, на коей находился редут Дыздаркиойский, служила ключом Праводам. Если б туркам удалось овладеть ею, гарнизон наш, поражаемый с обеих противоположных сторон перекрестным действием артиллерии и ружейного огня неприятелей, не мог бы удержаться в городе. Но выше мы видели уже, что пункт сей был самым крепким и неприступным во всей обороняемой позиции. Обращаемся к дальнейшим действиям осады.
Пальба турок против города продолжалась во всю ночь на 24-е число, хотя с большими по временам промежутками и вообще гораздо слабее, нежели днем. В полночь среди ущелья в одной версте [137] от Дыздаркиойского редута расположился неприятельский пикет. В лощине, ведущей к Айдосу, верстах в 10-ти от Правод, и в горах, вправо к д. Комарне, виднелись большие огни. На утесах над блокгаузом турки устроили еще две батареи для анфилирования фасов кронверка и действий по сообщению с городом.
С нашей стороны все повреждения, накануне кронверку нанесенные, по возможности были исправлены, за исключением перебитых ядрами штурмфалов; бруствер уложен был мешками с землей, между коими оставили бойницы для ружейной обороны.
В 6 часов утра 24-го числа со всех неприятельских батарей открылась сильная канонада по кронверку и городу и продолжалась до восьми, когда турки совершенно прекратили пальбу своей артиллерии. Против блокгауза, за впадиною на выдавшейся скале, устроили они новую батарею в две мортиры, и огнем отсюда усиливались разрушить блокгауз. Но старание их было безуспешно: напрасно потратили они здесь более 150-ти зарядов. Только одна бомба пробила крышу блокгауза; лопнувши внутри, убила она осколками двух рядовых и переранила 10 нижних чинов 19-го егерского полка, от коего содержался сей пост. Командовавший здесь того же [138] полка штабс-капитан Скалон и 12 нижних чинов были сильно контужены обрушившеюся землею и падением брусьев, поддерживавших кровлю. Означенная батарея о двух мортирах направлена была также до 7-ми часов вечера по Варнскому редуту и по нагорной части фронта, обращенного к наводнению, но и здесь не причинила значительного вреда, что показало неискусство турок в артиллерийском деле.
В продолжение всей осады Правод они действовали из тяжелых орудий своих полными зарядами с вершины высоких и отвесных утесов, в расстоянии ста сажен от укреплений наших, расположенных у самой подошвы утесов, так что ядра переносило на противоположные высоты, а бомбы, погружаясь в топкий грунт или наводнение, глохли, не разрываясь. Если б неопытные в артиллерийском деле турки употребляли такое только количество пороха, какого достаточно было для одного, так сказать, выбрасывания бомб из мортирных котлов, то все они точно ложились бы в город и, лопаясь там, производили бы повсеместное поражение.
Один только госпиталь много пострадал от неприятельской артиллерии, ибо сначала он помещался в палатках, по скату высот, противолежащих кронверку. Замечая там постоянное скопление [139] народа, турки градом ядер заставили перевести госпиталь оттуда в городские дома, которые чрез несколько дней жестокою канонадою все почти были значительно повреждены, и для госпиталя осталось единственное помещение — под самым городским валом.
Часа в четыре пополудни от с. Кадыкиой показалось более 1500 человек конницы. Вышед на высоты около с. Дыздаркиой, она остановилась, но некоторая часть её потянулась на Эски-Арнаут-Лар, чем прекращено было обыкновенное сообщение с Девно и Козлуджи. На ночь отряды сии скрылись за высотами, опасаясь, вероятно, быть отрезанными по отдаленности от главных сил своих. Полоцкий полк сменил егерей в кронверке и занял также блокгауз. В обоих укреплениях оставался он до самого снятия турками осады.
Вечером и в продолжение всей следующей ночи турки не сделали ни одного выстрела по городу. Изредка только стреляли они светящими ядрами для открытия производившихся на кронверке починок, вслед за тем пуская по рабочим гранаты и бросая бомбы на блокгауз, без всякого, однако, успеха. В обоих укреплениях все повреждения предшествовавших дней к рассвету были уже достаточно исправлены, и могли противопоставить [140] новые препятствия усилиям неприятеля.
Накануне убито было у нас 9 нижних чинов, ранены один обер-офицер и 26 солдат. Турки провели ночь в производстве работ: на правом берегу реки, в двух верстах выше города, подле мостика, вправо от Варнской дороги, чрез Девно в Праводы ведущей, они почти окончили к утру новый редут, устроенный с очевидной целью отрезать нам Варнскую дорогу. Редут с одной стороны прикрывался рекою, а с другой обращен был к соседнему ущелью, которое имело сообщение с главной позицией турок. Сюда, в случае нападения, могли они свободно отступить, не опасаясь быть обойденными, ибо нам невозможно было напасть на них с правого берега реки, не подвергаясь нападению войск, расположенных по высотам гор, которые тянутся со стороны Шумлы, и не потерпя сильного поражения от действия стрелков, по вершинам скал рассеянных.
25-го числа, перед рассветом, турки покусились было штурмовать блокгауз, защищаемый 50 человеками Полоцкого полка, под командой поручика Лантковского; но встреченные убийственным батальным огнем, отступили со значительным [141] уроном, поражаемые в тыл стоявшим в блокгаузе фальконетом.
В последствии через переметчиков и пленных сделалось известным, что визирь три раза предполагал штурмовать сам город, объявляя, что идущие на приступ провозглашены будут неустрашимыми, и обещал каждому охотнику по 500 левов (до 200 рублей ассигнациями) награды; но каждый раз должен был отказываться от своего намерения, ибо охотников являлось не более полутораста или двухсот человек. Ободряемые опиумом, отважно выступали они вперед в самонадеянной готовности броситься на наши укрепления, но видя, что все прочие прехладнокровно на них смотрят, не трогаясь с места, начинали колебаться в решимости, не поддерживаемой другими, и вскоре расходились без дальнейших последствий своей безотчетной отваги. Подобные явления обыкновенны в турецком войске, не знающем правил строгого повиновения и нередко преданном непростительному своеволию. Бывают случаи, когда верховный визирь находится в совершенной зависимости от своих нестройных полчищ, и не ему войско, а он войску повинуется. Придет кому охота завязать дело — начинает сам по себе; кто-нибудь поддержит — схватка усиливается. Наконец, если всё войско [142] в бодром расположении духа, сражение, иногда помимо предначертаний предводителя, делается общим, и кончается чем судьбе угодно. Если же, напротив, толпа не расположена сражаться, то чрезвычайно трудно возбудить ее к битве: угрозы, обещания, убеждения остаются напрасными. Когда турки хорошо дерутся, значит, они пошли в бой по собственному желанию, после спокойного ночлега или продолжительного отдыха. Драться ночью они вообще не охотники: им надобно сперва насладиться своим обычным кайфом, вдоволь напиться кофе, накуриться, и потом уже в дело.
Отсюда не следует, однако, вывода, что с турками легко воевать. Климат, местные затруднения, дикое упорство и самая неистовая, исступленная храбрость их, нередко проявляющаяся во всей своей азиатской безграничности и безотчетности, требуют самой осторожной бдительности и не дремлющего со стороны неприятеля искусства.
В полдень 25-го числа прибыл в Праводы Вятский полк в числе 22-х штаб и обер-офицеров и 866-ти нижних чинов под командой подполковника Грекова, следовавший из Девно тем же путем, как и 37-й егерский. Прибытие сего нового подкрепления совершенно обеспечивало город от угрожавшей ему опасности. Гарнизон наш так ободрен был неудачею турок [143] и так презирал противников своих, что, несмотря на их многочисленность, надеялся не только с успехом оборонять Праводы, но, с уверенностью в победе готов был даже идти на лагерь неприятельский. Желая еще более воспламенить мужество солдат, и видя, что новый редут, воздвигнутый турками, представляет опасность и даже невозможность сообщения с Девно и лагерем при Эски-Арнаут-Ларе, начальник отряда счел необходимым немедленно уничтожить это укрепление. В 6 часов пополудни того же числа вышел он из города с двумя батальонами 37-го егерского и Полоцкого пехотных полков при двух легких орудиях. Они следовали к редуту вдоль наводнения, и в продолжение всего пути находились под сильным перекрестным огнем неприятельских орудий, выставленных по скалам. Бомбы, ядра, гранаты сыпались неумолкаемым градом; но одни из сих снарядов, не долетая к цели и падая в воду, как дождем обдавали брызгами колонну нашу, другие, с визгом перелетая через нее, буравя землю и лопаясь, осыпали солдат наших песком и пылью. Таким образом, благодаря неискусству турецких артиллеристов у нас никто не был ни убит, ни даже ранен.
Приблизясь к редуту, защищаемому пятью сотнями [144] пеших и сотнею конных турок, около него расположенных, генерал-майор Куприянов выслал егерских застрельщиков, которые удачным огнем, при метких картечных выстрелах орудий наших привели неприятеля в смятение. Не успев остановить наступления сильным ружейным залпом, и видя, что колонны наши идут штурмовать редут, турки без дальнейшего сопротивления обратились в бегство, причем покинули в укреплении четыре знамени. Застрельщики быстро преследовали бегущих, которые при отступлении потеряли несколько человек убитыми и ранеными; шестерых егеря захватили в плен. Турки уходили в таком беспорядке, что ни один из них не избежал бы смерти или плена, если б накануне ночью мост на реке не был разломан казаками. Топкий грунт и крутость берегов замедлили переправу егерей, что и дало неприятелю время спастись. Оставленный турками редут был срыт до основания, и генерал-майор Куприянов, достигший цели, возвратился в город, не потеряв ни одного человека.
Во время описанной вылазки заметили приближение к городу конницы, довольно многочисленной. В продолжение некоторого времени расстояние поставляло в сомнение, были ли то наши, или [145] неприятельские войска. Наконец, удостоверились, что приближавшаяся конница составляла бригаду русских конных егерей с конной артиллерией, предводимых самим генералом Ротом. Желая лично осведомиться о положении Праводского отряда, он прибыл из Эски-Арнаут-Лара с подкреплением гарнизону на всякий случай. Оставя приведенную им бригаду вне выстрелов с неприятельских батарей, по высотам расположенных, сам он въехал в город, и, встретив у ворот возвращавшиеся туда после уничтожения редута батальоны, поздравил их с одержанным успехом. Потом осмотрел мимоездом прочие войска, и, приветствуя храбрых, благодарил солдат за постоянное мужество и усердие, ободрял к продолжению славной обороны, говоря, что конец её недалек, и что вскоре неприятель со стыдом сбежит от Правод. Посетив генерал-майора Куприянова, с которым в течение восьми суток не имел уже сообщения, Рот обнял его с искренним чувством ратного собратства, говорил с ним о делах службы, и, пробыв в городе более полудня, возвратился к своей кавалерии для обратного следования с нею в Эски-Арнаут-Лар4. [146]
Вылазка Куприянова из Правод и движение к ним генерала Рота побудили визиря отдать приказание свозить со скал все батареи: но оно было отменено, как скоро турки убедились, что движение Рота не имело никаких последствий.
Турецкие стрелки по-прежнему беспрерывно во весь день действовали с утесов над блокгаузом, не без вреда нам, так что без явной опасности нельзя было ходить по городу. Из нашего укрепления им отвечали по возможности. При сих перестрелках турки посредством находившихся между ними некрасовцев часто вступали в переговоры с гарнизоном блокгауза.— «Чего вы бьетесь? — кричали нашим некрасовцы. — Пора вам отсюда убираться, и отдать туркам то, что им принадлежит! Сдайте город, и будете отпущены без вреда. Не то всех перережем!» — «Не можем оставить город, — отвечали наши – приказа нет; маршруты присланы в Царьград, а не назад».— «Да что вы только стреляете, а на штурм не попробуете?» — прибавляли они, подсмеиваясь над турками. Иногда турки, весьма явственно произнося имя генерал-майора Куприянова, требовали головы его с обещанием гарнизону пощады и значительных наград, в случае же дальнейшей упорной обороны угрожали вырезать наших всех до одного. – Нужно ли прибавлять, [147] что такие предложения и угрозы возбуждали только громкий смех солдат русских. В забавных ответах истощали они остроумие свое грубыми, но выразительными шутками издаваясь над неприятелями — нехристями и басурманами, как обыкновенно солдаты наши честят турок.
На рассвете 26-го мая значительные силы неприятеля тронулись в шести колоннах по Шумлинской дороге и шли в таком порядке не более версты, потом соединились они в одну огромную массу, в тылу коей, рассыпным строем, тянулось, для наблюдения, небольшое число конницы. Впрочем, в окопах близ Кривны, где стоял вагенбург турок, не было заметно никакого движения. Вскоре из лощины за высотою над блокгаузом показались три большие и семь малых пеших колонн, которые быстро шли на Кривно, а конница, около тысячи человек, выступила из долины, простирающейся влево от кронверка, и остановилась на полугоре, спешившись и держа лошадей за узды. Между тем конная цепь неприятельская оставалась на прежней позиции. Во время сих движений в отдалении раздавались едва слышные пушечные выстрелы. Турецкие батареи над городом и блокгаузом молчали; позади, в кустах, стояла часть их пехоты и конницы; вдали, на горе, где прежде в окопах развевались [148] неприятельские знамена, турки прилежно работали и носили фашины. В сем месте вышла еще одна пешая колонна, числом до двух тысяч человек, и остановилась вблизи курганов под Кривно.
В ночь на 27-е турки изредка стреляли по кронверку, но без малейшего вреда сему укреплению, которое к утру было совершенно исправлено. — Неприятель также всю ночь работал, строя над блокгаузом новую батарею и сверля скалу для закладывания фугасов. В лагере его около двух часов пополуночи произошла тревога: слышны были громкие крики и барабанный бой. Но в окрестностях огней не было заметно.
На рассвете турки в намерении уничтожить блокгауз два раза покушались взрывать фугасами край нависшей над блокгаузом скалы; но отделившиеся обломки её не причинили укреплению никакого вреда, ибо, при падении своем скатываясь по отвесной крутизне горы, рикошетом перелетали через блокгауз. Правее Кривненских курганов в 10-ть часов утра заметили какой-то новый неприятельский лагерь.
Около полудня турецкие колонны в прежнем числе и порядке потянулись из той же самой долины по дороге в Кривно, но конница их оставалась на полугоре. Небольшие партии начали [149] разъезжать по Невчинской долине, вскоре, впрочем, скрываясь за высотами. Перед вечером большое число конницы двинулось за главное укрепление, влево от Кривненских курганов. В продолжение целого дня турки не переставали стрелять по городу и редутам. Перед полуднем к неприятелю подвезли четыре каруцы с зарядами, что дало ему возможность выпустить более шестисот выстрелов, чем вновь произведены были в разных местах укреплений наших значительные повреждения; но кронверк остался невредим, ибо сюда турки вовсе не направляли орудий своих.
Ночью передался к нам булгар, показавший, что регулярными войсками в армии Решида-Мегемеда предводительствует Галиль-Паша, и что накануне в неприятельский лагерь прибыло еще две тысячи регулярной пехоты из Шумлы, где находилось до 20-ти тысяч вооруженных жителей. Булгар объявил также, что о силах нашего гарнизона и существовании скрытной нагорной тропинки туркам неизвестно. По словам его, пехота неприятельская расположена была лагерем на горе близ курганов, а конница в селении Кривно. Ко всем этим известиям он прибавлял, что со дня на день турки готовятся штурмовать — сперва кронверк, а потом и город, и что, верховный визирь намеревается непременно [150] овладеть Праводами, если к нам не подойдут от Силистрии главные силы наши. В сем же последнем случае предполагает немедленно отступить.
Всю ночь в турецком лагере горели большие огни; но ни ночью, ни утром турки вовсе не стреляли по городу и кронверку, ограничиваясь только бросанием в блокгауз бомб: одна из них, упав во внутрь его, легла подле самого порохового погребка, и черепками ранила двух человек, не произведя, впрочем, дальнейшего вреда. Видя бесполезность пальбы своей, турки на рассвете 28-го снова приступили к отделению посредством фугасов выдавшихся частей скалы. Многие глыбы, отторгаясь от нее, катились подле блокгауза; огромный камень, более шести футов в поперечнике, оторванный от самого края утесов, направлением своим грозил завалить укрепление с его защитниками; но к счастью, падая по неровному скату горы, перекинулся через засеку и упал в ров самого блокгауза.
В полдень того же числа прибыл к неприятелю еще отряд конницы, числительная сила коего была неизвестна, а к нам доставлены из Девно патронные ящики 37-го егерского и Вятского полков и ранцы первого под прикрытием двух орудий, батальона пехоты и двух дивизионов [151] улан. За полторы версты от города, навстречу сему прикрытию, для смены его, выслан был из Правод батальон 19-го егерского полка с двумя орудиями. Видя движение сие, турки открыли со всех батарей своих сильный огонь, продолжавшийся более часа и нанесший городу некоторый вред. По указанию одного переметчика из татар, выстрелы в особенности направляемы были на квартиры отрядного и других высших начальников, и на самого генерала Куприянова, который обозревал тогда позицию.
Невозможность содержать лошадей по затруднительности пастьбы заставила пришедший из Девно обоз под тем же прикрытием отправить обратно. Заметив с высот возвратное движение обоза, неприятель выслал из Кривненской лощины для нападения на него до пятисот человек пеших и конных. Но отрядный начальник усилил прикрытие еще одним батальоном 37-го егерского полка при одном орудии для безопасного препровождения обоза до уланского конвоя, с коим он прибыл в Праводы. После сего турки немедленно возвратились в свой лагерь.
Вечером передались к нам еще двое булгар. Подтверждая показания прежних переметчиков, они объявили, что турки с возможной поспешностью устраивают дорогу от Кривненских курганов [152] до выжженной деревни Венгель, на реке подле разломанного моста, где срыт нами редут их, и сверх того старательно работают на укреплениях при д. Ровно (Инжакиой).
Между тем генерал Куприянов получил известие, что 28-го числа главнокомандующий со всеми силами своими прибыл от Силистрии к Шумле, и таким образом осаждавшую Праводы турецкую армию отрезал от сего города, доставлявшего ей военные снаряды и продовольствие. Известие получено было от генерал-майора Вахтена, начальника штаба войск, в распоряжении Рота находившихся. «Наступает день славный» — писал Вахтен Куприянову, уведомляя, что к нему отряжены полки: гусарский графа Витгенштейна, 3-й Бугский уланский, два орудия № 6-го, два № 27-го конных рот и четыре легкой № 2-го роты 18-й артиллерийской бригады, под командой генерал-майора Левченко, который с наступлением ночи займет позицию при с. Дерекиой при входе в Невчинско-Праводскую долину. Из числа вышеозначенных орудий четыре легкие велено было отправить ночью в Праводы. Главнокомандующий прислал адъютанта своего с приказанием отрядному начальнику неусыпно наблюдать за происходящим в стане визиря, и как скоро замечено будет, что турки готовятся [153] к снятию осады, тотчас дать знать в главную квартиру через Эски-Арнаут-Лар и Енибазар, хотя несколько окольной, но безопасной дорогой. По отступлении же неприятеля генералу Куприянову повелевалось, присоединя к себе отряд генерал-майора Левченко и оставя в Праводах один только пехотный полк, со всеми остальными войсками и подвижной артиллерией немедленно тронуться вслед за армией визиря, избегая, впрочем, дела с превосходными силами его, но беспокоя тыл неприятеля и нанося ему, при отступлении, всевозможный вред.
В наступившую ночь снова видны были в турецком лагере многочисленные огни; 29-го утром расположение стана их и батареи не представляло никаких изменений. Генерал-майор Левченко оставался на позиции, накануне им занятой. По требованию отрядного начальника на рассвете препроводил в город 4 пеших орудия. При этом уведомил, что две конные неприятельские партии, в числе 800 человек, выйдя из редута при с. Ровно, и не переправляясь через речку, остановились лицом к лицу с его отрядом, вероятно, в намерении отрезать его от Правод, но что выдвинутая против сей толпы конная артиллерия заставила ее поспешно возвратиться в лагерь.
В главном неприятельском укреплении работы [154] все еще продолжались с большой деятельностью. Пальбы по кронверку турки не производили; одни лишь стрелки их, во множестве засев на скалах, сильно и беспрерывно действовали по городу и блокгаузу.
С самого начала осады генерал Рот передавал отрядному начальнику настоятельный приказ главнокомандующего удерживать Праводы до 22-го мая; потом до 27-го числа, всякий день отсрочивалось продолжение обороны еще одними сутками. 28-го и 29-го с подобными же приказами являлись адъютанты самого главнокомандующего, извещавшие о сказанном прибытии армии нашей. На все это генерал-майор Куприянов постоянно доносил графу Дибичу, что он может быть спокойным; что город, защищаемый русскими, останется за ними; что гарнизон наш в наилучшем расположении духа, а неприятель, напротив, в унынии от безуспешности своих предприятий. Что, наконец, сам он падет на развалинах Правод прежде, нежели визирь овладеет ими5.
Но час освобождения Правод пробил. Верховный визирь, получив известие о движении графа Дибича, 29-го мая поспешно [155] отступил от осаждаемого им города и бросился к Шумле.
Оставя в Праводах Полоцкий полк, и поручив охрану города генерал-майору Раллю, Куприянов выступил вслед за визирем с полками 19-м, 20-м, 37-м егерскими и Вятским пехотным при восьми легких орудиях. Согласно данному ему приказанию, имея в виду по возможности теснить арьергард визиря и тем замедлять отступление турок, он присоединил к себе отряд генерал-майора Левченко и поспешно следовал по направлению, взятому турецкой армией. По причине быстрого удаления её, похожего на торопливое бегство, и наступившей вскоре темноты ночной, не прежде утра следующего 30-го числа Куприянов настиг турок недалеко от Марковчинских высот.
Приближение передовых войск наших, состоявших из казаков и отряда генерал-майора Левченко, подало повод к продолжительной перестрелке с неприятельской конницей. Генерал Куприянов остановил пехоту с артиллерией её в расстоянии одного часа пути от Марковчинских высот, на выгодном месте, откуда видно было, что перестрелка, ежеминутно становясь сильнее, обращалась в битву, и что почти вся кавалерия наша уже введена в дело.
Турецкая регулярная пехота расположилась в двух верстах за своей конницей, на местности [156] также весьма выгодной. Потому отрядный начальник, видя невозможность с успехом напасть на неприятеля, остановившегося здесь со всеми своими силами, отошел несколько назад, избрав позицию совершенно безопасную. Уведомив о том генерал-майора Левченко, он приказывал ему немедленно отступить к пехоте, от коей тот находился уже на расстоянии полутора верст. Удалясь еще на четыре версты от главных сил отряда, Левченко оставил прямую дорогу, пошел стороною и в уверенности, что турки не дерзнут выжидать его, продолжал наступление, которое вело его к очевидной опасности. Неприятель маскировал батарею из 25-ти большего калибра и даже осадных орудий значительным прикрытием регулярной конницы, и когда генерал-майор Левченко повел атаку, страшный залп из всех орудий скрытой батареи сбил четыре конно-легкие пушки наши и совершенно смешал боевую линию кавалерии. В то же мгновение стремительно ударила во фланг её вся масса турецкой конницы, до 8-ми тысяч простиравшейся: опрокинутые гусары и уланы принуждены были отступить. Неудобство местности замедляло отступление. Ободряемые многочисленностью, турки яростно налегли на кавалерию нашу, овладели всеми четырьмя орудиями, и преследовали ее до самой пехоты. [157] Между тем визирь отрядил по направлению на Кадыкиой к Праводам 5-тысячный конный корпус, велев ему фланговым маршем зайти в тыл Куприянова. Отрядный начальник, построив пехоту батальонными кареями в шахматный боевой порядок, встретил стремительную атаку неприятельской конницы столь убийственным батальным огнем из пушек и ружей, что она, после нескольких неудачных покушений, приведена была в совершенное расстройство и опрокинута на регулярную пехоту. Пехота турецкая в восьми колоннах6, следовала за конницей с распущенными знаменами, но увидев поражение конницы, не дерзнула ничего предпринять и немедленно отступила к главным силам своим, по Марковчинским высотам расположенным. Тем и кончилось наступательное действие турок, сначала ободренных одержанной победой, но не умевших воспользоваться ею. 3-й Бугский уланский и гусарский графа Витгенштейна полки потеряли в сем деле убитыми и в плен захваченными 3-х обер-офицеров и 153 человека нижних чинов, ранены 1 обер-офицер и 25 солдат.
Соединясь с отрядом Левченко, и убедясь в невозможности, при настоящих обстоятельствах, [158] нанести неприятелю какой-либо вред, и сверх того справедливо опасаясь внезапного нападения на Праводы, Куприянов отступил кратчайшим путем, дабы предупредить пошедшую в обход турецкую конницу, которая, узнав о приближении нашем к городу, поспешно возвратилась к главным силам своим.
Описав осаду Правод, скажем в заключение, что весьма важное обстоятельство могло воспрепятствовать дальнейшей обороне сего города: запасы в нем уже истощались. При уменьшенных дачах продовольствия оставалось не более как на пять или на шесть дней. Если б прибытие графа Дибича не заставило верховного визиря поспешно отступить, положение Праводского гарнизона нашего вскоре сделалось бы весьма затруднительным. Справедливость требует прибавить, что упорная оборона Правод имела немаловажное влияние на ход последовавших затем событий похода, ибо продолжительное удержание здесь верховного визиря дало главнокомандующему время привести в исполнение предначертания свои, последствием коих было уничтожение турецкой армии на полях Кулевчинских. Слабость средств, с какими генерал-майор Куприянов держал сильного противника своего в неизвестности о настоящих силах [159] гарнизона, и смелость, какую показал он, действуя наступательно в обстоятельствах самых неблагоприятных, могут равняться только нерешимости победителя при Миссолунги и малодушию турок, без пользы простоявших здесь так долго. Орден Св.Георгия 3-го класса был наградой генерал-майору Куприянову за мужественную оборону Правод.

 

Примечания

1. План осады города Правод, №4.
2. Под командой полковника Лидерса в числе 25 штаб и обер-офицеров и 942 нижних чинов.
3. Из журнала Праводского отряда.
4. Из журнала Праводского отряда.
5. Из журнала Праводского отряда.
6. Каждая колонна состояла из 1000 человек.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru