|
Кампания 1829 года
Глава XIV. Действия флота
Состав черноморского флота. – Поиски у мыса Иниады, при Кефкени и г. Пендераклии. – Геройский подвиг брига Меркурия. – Признательность монарха. – Занятие Василико и Агатополя. – Блокада Дарданелл.
По переходе Балкан первой заботой главнокомандующего было войти в сношение с адмиралом Грейгом, начальствовавшим Черноморским флотом, который с самого открытия кампании 1829 года усердно содействовал успехам оружия нашего на Черном море. Считаем не излишним представить здесь краткое обозрение действий Черноморского флота.
Состав Черноморского флота в 1829 году.
Корабли:
110 пушечный Париж.
110 —Император Франц.
84 — Анапа.
[42]
80 пушечный Пантелеймон
74 — Императрица Мария
74 — Чесма.
74 — Пимен.
74 — Норд-Адлер.
74 — Пармен.
74 — Иоанн Златоуст.
74 — Скорый.
60 — Тенедос.
60 — Архипелаг.
60 — Эриван.
Фрегаты:
44 пушечный Евстафий. 44 — Поспешный. 44 — Штандарт. 44 — Рафаил. 44 — Флора. Шлюп 24 — Диана. Корвета 24 пушечная - Язон.
Итого четырнадцать кораблей и пять фрегатов, один шлюп и одна корвета.
Мелкие военные суда разного наименования:
Бриги:
20 пушечный Пегас. 20 — Орфей. 18 — Меркурий.
[43]
20 пушечный, Ганимед. 15 — Мингрелия.
Бригантины:
10 пушечная Нарцисс, 12 — Елисавета.
Шхуны: 14 пушечная Севастополь, 12 — Гонец.
Люгеры: 10 пушечный Широкий. 10 — Стрела, 8 — Глубокий
Катера:
10 пушечный Сокол, 10 — Соловей, 12 — Жаворонок., 12 — Ласточка.
Итого из мелких военных судов: пять бригов, две бригантины, две шхуны, три люгера и четыре военных катера.
На всех сих кораблях и судах находились 1563 пушки. Сверх сего при Черноморском флоте было еще из бомбардирских судов 4, яхт 3, пароходов 2 и транспортов 16. Весь же Черноморский флот состоял из 60-ти вымпелов.
Начало кампании 1829 года ознаменовано на Черном море следующими действиями: [44]
Бриг Ганимед под командой капитана Ушакова, крейсировавший при мысе Инаде, еще 21-го марта взял в плен одно турецкое судно с грузом военных снарядов, отправленных из Серважа в Константинополь. 5-го апреля фрегат Флора, возвратившийся из крейсерства у Константинопольского пролива, под начальством капитан-лейтенанта Баскакова, привел с собой два неприятельских транспорта. Командир брига Орфей, капитан-лейтенант Колтовский, 4-го мая, при острове Кефкени, разогнав появившихся на берегу вооруженных неприятелей, взял три купеческих судна.
Капитан 1-го ранга Скаловский, узнав от греков, что на азиатском берегу Черного моря, в Пендераклии спущен и вооружается большой корабль, сам поплыл к Пендераклии, достиг пристани, и после боя, довольно упорного, сжег сей корабль, потопил один военный транспорт и многим турецким судам нанес сильное повреждение ядрами. После того у берега Шили истребил восемь неприятельских судов и, снова обратившись к Пендераклии, разгромил ядрами турецкий 26-ти пушечный корабль, готовый к спуску.
Страх заставил опомниться турок, и 9-го числа главный флот их на всех парусах мчался [45] в море и направил путь свой к Пендераклии в намерении напасть на отряд грозного истребителя. Адмирал Грейг, узнав о движении турецкого флота на капитана Скаловского, немедленно снялся с якоря в Сизопольском рейде и пустился в море с шестью кораблями, имея в виду отрезать турецкий флот от пролива Константинопольского. Но турки успели скрыться. Возвращаясь на прежнее место, адмирал встретил на пути русский бриг Меркурий, сильно поврежденный: все снасти его были сорваны, а корпус избит ядрами.
Бриг сей под командой капитан-лейтенанта Козарского с несколькими другими судами крейсировал у Константинопольского пролива и 14-го мая был настигнут двумя неприятельскими кораблями. Когда только заметили приближение их, командир фрегата Штандарт приказал судам взять курс к быстрому ходу. Самый же бриг Меркурий приведен был в галфвинд, N. N.W, имея у себя флот Турецкий к S.S.О. и поставил все паруса. Но перемена курса не могла отдалить фрегата от преследовавших его кораблей, которые, по быстроте хода, считались первыми в неприятельском флоте. Один из них был 110-пушечный под флагом самого капитан-паши, а другой, 74-х пушечный, под адмиральским флагом. Оба они заметно настигали бриг, [46] и в исходе второго часа пополудни, находились уже от него не более как на полтора пушечных выстрела. Стихающий ветер препятствовал успешному ходу русского брига. Капитан-лейтенант Козарский, еще в надежде уйти от неприятелей, обратился к действию веслами; но и последняя мера вскоре оказалась недействительной. В половине третьего часа ветер снова усилился, и неприятельские корабли, подходя к бригу ближе и ближе, открыли огонь из погонных орудий. Не было возможности избежать сражения, и жребий боя, по чрезвычайному неравенству сил, не мог подлежать никакому сомнению. Капитан-лейтенант Козарский собрал на военный совет всех своих офицеров. Корпуса штурманов поручик Прокофьев первый предложил взорвать бриг на воздух. Предложение было принято, и решено единогласно: защищаться до последней крайности; если же будет сбит рангоут, или откроется в бриге в такой степени течь, что невозможно будет откачивать воду, то сцепиться с одним из неприятельских кораблей, и тому офицеру, который останется еще в живых, зажечь крюйт-камеру. Готовясь к последней крайности, положили уже на шпиль заряженный пистолет.
Решась на это, командир брига напомнил нижним чинам обязанность их к Государю и [47] Отечеству, весь экипаж отвечал: «готовы биться до последней капли крови!» Уверенный в мужестве подчиненных, Козарский велел прекратить действие веслами, поставил матросов в строй, и, приказав отрубить ял, за кормой висевший, открыл огонь из ретирадных пушек. Вскоре после сего 110 пушечный корабль начал спускаться к бригу, по-видимому, намереваясь занять правую сторону, и сделать залп вдоль брига, но последний счастливо избежал от сей опасности, взяв направление к северу. Таким образом, еще около получаса он терпел только от одних погонных пушек; но наконец, увидел себя между обоими неприятельскими кораблями, из коих каждый сделал по бригу два залпа. С корабля капитан-паши закричали: «сдавайся и убирай паруса». Бриг отвечал на это огнем из всех пушек и ружей, при громком «ура» экипажа. Оба корабля выдвинувшись несколько за корму брига, продолжали до 4 ½ часов пополудни непрерывную пальбу ядрами, книпелями, картечью и брандскугелями, из коих один, горящий, завязнув между госпидами, произвел было на бриге пожар, к счастью, вскоре прекращенный.
Между тем бриг, уклоняясь по возможности от продольных выстрелов, и упорно отпаливаясь с правого борта по 110-ти пушечному [48] кораблю, успел перебить у него вадер-штаги и повредить гротовой рангоут, от чего корабль сей, закрепив трюмсели, грот-бом-брамсель и брамсель, уклонился в левую сторону, и, сделав залп со всего борта, лег в дрейф. Другой корабль безостановочно продолжал бой, переменяя галсы под самой кормой брига, и жестоко бил его продольными выстрелами, от коих невозможно уже было избежать. В сем отчаянном положении, твердая решимость храброго Козарского и мужество неустрашимых его подчиненных не поколебались. Бриг не прекращал действия артиллерией, и, наконец, счастливыми выстрелами удалось ему повредить и на другом корабле грот-руслень, перебить фор-брам-рей и левый нок-фор-марса-рей, падение коего увлекло за собою лисели, и корабль в 5 с половиной часов пополудни приведен был в бейдевинд. Два турецких корабля, как два израненных великана, остановились в преследовании, а бриг в виду их понесся на веслах, торжествуя спасение и победу.
В течение сего ужасного и столь неравного боя, длившегося около трех часов, в виду всего турецкого флота, состоявшего из 6-ти линейных кораблей (в том числе двух, атаковавших бриг), 2-х фрегатов, 2-х корветов, 1-го брига и 3-х одномачтовых судов, с нашей стороны убито [49] 4 человека матросов, ранено 6, пробоин в корпусе брига с подводными оказалось 22, в рангоут 16, в парусах 133, перебито 148 снастей, разбиты гребные суда и коронада.
В донесении своем о сем деле адмиралу Грейгу Козарский отозвался, что не находит ни слов, ни возможности изобразить жар сражения, им выдержанного, а еще менее ту отличную храбрость, ревность и точность в исполнении своих обязанностей, какие оказаны всеми вообще офицерами и нижними чинами, на бриге находившимися. И что только сему, удивления достойному духу всего экипажа, при помощи Божией, приписать должно спасение флага и брига.
Таким образом, 18-ти пушечный русский бриг в продолжение трех часов славно боролся с настигшими его двумя огромными кораблями турецкого флота под личным предводительством главных адмиралов и заставил их удалиться. Столь необыкновенное сопротивление, доказывавшее чрезвычайную храбрость и твердость духа командира брига и всех чинов экипажа, обрекших себя на смерть для спасения чести флага своего, по выражению адмирала Грейга, [50] превышали всякую обыкновенную меру награды, какую «можно назначить сим людям»
Чины 32-го флотского экипажа, находившиеся в описанном деле на бриге Меркурий, были: капитан-лейтенант Козарский, лейтенанты: Скарятин и Новосельский, мичман Притупов и поручик корпуса флотских штурманов Прокофьев. Имена сих храбрых офицеров достойны быть переданными потомству на страницах истории. Геройский подвиг их искупил позорный плен фрегата Рафаила, сдавшегося без всякого сопротивления тому же неприятельскому флоту, в то самое время1 когда 18-ти пушечный бриг Меркурий мужественной обороной стяжал себе бессмертную славу.
Государь Император примерно наградил Козарского и его неустрашимых сподвижников. Бригу «Меркурий» пожалован Георгиевский флаг. Командир его, капитан-лейтенант Козарский произведен в капитаны 2-го ранга с назначением флигель-адъютантом к Его Величеству. Лейтенанты Скарятин и Новосельский, мичман Притупов и поручик корпуса флотских штурманов Прокофьев произведены в следующие чины. Сверх того Козарскому2 и Прокофьеву пожалован орден Св. Георгия 4-й степени, и первому двойной пожизненный пенсион и [51] право включить в свой герб пистолет. Всем прочим офицерам брига орден Св. Владимира 4-й степени с бантом и пенсион, а нижним чинам знаки отличия военного ордена и также пенсионы.
С тем вместе, Государь Император, желая, чтобы память беспримерного подвига брига Меркурий сохранилась до поздних времен, Высочайше повелел: когда бриг сей придёт в неспособность продолжать боевое служение на море, построить по одному с ним чертежу и в совершенном с ним сходстве во всем, другое таковое же судно, на которое, наименовав его бригом «Меркурий», и приписав к тому же экипажу, перенести Георгиевский флаг с вымпелом. Когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших, «дабы память знаменитых заслуг команды брига Меркурия и его имя во флоте никогда не исчезали, и переходя из рода в род на вечные времена, служили примером потомству.
Вскоре после перехода войск наших чрез Балканы начальствовавший болгарами, при [52] Сизопольском отряде сформированными, отставной подпоручик Стерио 16-го июля послан был генерал-лейтенантом Понсетом на греческой лодке к Василико для сбора сведений о числе и расположении неприятеля. На другой день Стерио подошел к означенному месту и при наступлении ночи вышел на берег. Узнал, что из числа войск, находящихся в Василико, отряд конницы из 300 человек выступил к Агатополю, имея при себе орудие, которого снаряды и принадлежность отправляются морем на лодке. Подпоручик Стерио решился перехватить лодку и успел это выполнить в виду неприятельского отряда.
Обстоятельство сие возродило в турках опасение о приверженности к нам жителей Василико, которые вслед за тем присланным в Сизополь письмом, представленным адмиралу Грейгу, убедительно просили о скорейшем занятии их города, ибо, в противном случае, они подвергнутся мщению турок, угрожающих истребить их до последнего.
В столь опасном положении жителей Василико, адмирал Грейг назначил в помощь им фрегат Поспешный, который по принятии двух рот Камчатского пехотного полка в ночь на 21-е число вместе с бригом Орфеем отправился к Василико. Командиру фрегата, капитан-лейтенанту [53] Колтовскому, предписано было в случае встречи с пароходом Метеором, на котором находился инженер-подполковник Бюрно, посланный для ближайшего обозрения турецких берегов до пролива Константинопольского, пригласить сего офицера к содействию в предприятии к защите города, угрожаемого турками.
Не доходя до Василико, фрегат встретился с пароходом Метеор, и подполковник Бюрно, исполняя приказ адмирала Грейга, немедленно принял команду над войсками, назначенными к высадке и состоявшими из 115-ти человек Камчатского пехотного полка и 85-ти матросов Гвардейского и 36-го флотского экипажей, отряженных с парохода Метеора и фрегата Поспешного.
Подполковник Бюрно, приближаясь к Василико, и заметив идущее туда из г. Агатополя3 подкрепление, поспешил с высадкой десанта для воспрепятствования турецкому отряду соединиться с Василикским гарнизоном, и совершил высадку под прикрытием парохода, занявшего весьма выгодную позицию.
Отряд наш, выступив на берег, устремился на неприятеля в намерении отрезать и окружить [54] его; но турки, заметив это движение, быстро удалились. Пользуясь сим обстоятельством, подполковник Бюрно немедленно занял высоты над городом, а между тем пароход и десантные гребные суда действием артиллерии очистили берег перед позицией войск наших, что и дало им возможность овладеть самим городом, обороняемым тремя сотнями турок, тогда как Русский отряд состоял из 236-ти человек. Благоразумными распоряжениями подполковника Бюрно дело, ему порученное, исполнено было без малейшей с нашей стороны потери.
Адмирал Грейг, получив донесение о сем, имел в виду, что пока, подобно Василико, и Агатополь не будет занят русским войском, до тех пор Сизополь не может считаться в безопасности, обороняемый Камчатским полком, в котором находилось под ружьем не более 400 человек. Потому и назначил для овладения Агатополем батальон Курского пехотного полка, который 22-го числа и отправлен туда на фрегате Флора вместе с 8-ю военными иолами, для действия со стороны моря. В то же время подполковнику Бюрно, получившему команду над сим отрядом, вменено было в обязанность по овладении Агатополем стараться устроить надежную при нем оборону. [55]
Подполковник Бюрно с совершенным успехом исполнил все, ему порученное. 23 июля в 6-ть часов утра фрегат Флора стал на якорь у Василико и в тот же день высадил привезенный им батальон Курского полка. По взаимному соглашению командира фрегата с подполковником Бюрно положено было на другой день атаковать Агатополь. В 9-ть часов утра фрегаты Флора и Поспешный вступили под паруса, и, не взирая на крепкий северо-восточный ветер, атаковали город со стороны моря. Когда суда приблизились, турки встретили их сильным огнем с береговых батарей, и при всем успехе и быстроте действий нашей артиллерии, продолжали пальбу до тех пор, пока не увидали, что сухопутный русский отряд занял господствующую над городом высоту. Тогда неприятель поспешно бросился из города, и в числе 800 человек конницы устремился на подполковника Бюрно; но мужественно опрокинутый отрядом его, поспешно обратился в бегство, оставив несколько человек убитыми.
Отразив таким образом неприятеля, подполковник Бюрно увидел, что турки перестали палить с батарей по судам нашим, и приказал матросам фрегата Поспешного, бывшим в распоряжении его, идти с одним проводником прямо [56] к главной батарее, что и было исполнено, не смотря на затруднения, представившиеся при переходе через скалы. Турки, заметив приближение матросов, в большом беспорядке побежали из города. Пользуясь сим, начальник отряда послал капитан-лейтенанта барона Диркинса с двумя ротами Камчатского полка под командой майора Камрера овладеть монастырем Св. Иоанна Предтечи, на другой стороне бухты находящимся. Монастырь обнесен был забором и обороняем одной пушкой; но турки в страхе бросили и это место, оставив лагерь, расположенный около монастыря.
По неимению конницы отряд наш не мог их преследовать и взять в плен более пяти человек; но в числе их находился начальник Делиев.
Овладев Агатополем, подполковник Бюрно увидел всю важность своего успеха. В гарнизоне Агатопольском было до 1200 человек, и в городе, довольно хорошо укрепленном, они могли бы сопротивляться многочисленному неприятелю, тем более что к ночи турки ожидали прибытия 2000 человек из Иниады. Суда наши из-за чрезвычайно усилившегося ветра в совершенно открытом положении тамошнего рейда не могли стать на якорь для удобнейшего действия. В городе найдено 7 пушек, в том числе 5 [57] медных, большое количество пороха, патронов, разных воинских снарядов и до 50 тысяч ок муки.
Отряд инженер-подполковника Бюрно состоял из батальона Курского и 2-х рот Камчатского полков, 28-ми матросов с фрегата Поспешного и 16-го Гвардейского экипажа. Всего под ружьем было 800 человек. При отряде находились два отпущенные с флота легкие орудия, изготовленные для десанта; нижние чины гвардейского экипажа, по усердию и доброй их воле везли орудия на себе.
Из сухопутного отряда убитых и раненых не было, во время же действия фрегатов выстрелами с неприятельских батарей перебито на судах несколько такелажа и на фрегате Флора ранен 1 рядовой, а «Поспешный» получил две пробоины; одна из них была подводная.
25 июля две роты Камчатского полка отправлены были обратно в Василико, где устроили редут о трех пушках для обороны города от внезапного нападения. В то же время и при Агатополе устраивалось надежное укрепление. По словам греков и пленных, число турок в [58] разных местах около Агатополя простиралось до 6-ти тысяч человек конницы и пехоты, но страх, возбужденный быстрыми движениями русских отрядов, достаточно обеспечивал безопасность обоих городов.
По ходатайству адмирала Грейга инженер-подполковник Бюрно за отличную храбрость и распорядительность в описанных действиях награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.
Вообще должно сказать, что Черноморский флот не только служил сухопутным войскам нашим сильной опорой во время высадок, снабжал продовольствием армию, находившуюся за Балканами, но и сам постоянно действовал с отличным успехом.
В то же время флот наш, расположенный в архипелаге, блокируя Дарданеллы, пересекал неприятелям всякое сообщение с Константинополем и значительно облегчал предприятия сухопутных наших сил.
Еще в октябре 1828 года главноначальствовавший Русским флотом в Средиземном море вице-адмирал граф Гейден по Высочайшему повелению блокировать Дарданеллы и Константинополь отрядил контр-адмирала Рикорда с двумя кораблями и двумя фрегатами. Начальнику [59] блокады предписывалось в особенности не пропускать судов, идущих в Константинополь с продовольствием или военными запасами, не выпускать из Дарданелл судов с войском или оружием против греков, сохранять самые дружественные отношения с союзными державами, Англией и Францией, и наконец, при первом против нас выстреле с турецкого корабля атаковать и истребить неприятеля. Поэтому почитаем не лишним сделать обозрение блокады Дарданелл с самого её начала.
Октября 11-го контр-адмирал Рикорд вышел с отрядом своим из Мальты; сильный противный ветер задержал его в пути. Необходимость исправления поврежденных бурей корабельных снастей побудила его зайти в пристань острова Мило. 2-го ноября он занял пост блокады между островом Тенедосом и берегом Анатолии около 25-ти верст от устья Дарданелл. Место это избрано было как по удобству к якорному стоянию, так и потому, что тут проходит большая часть судов, следующих в Константинополь и обратно. По сношению с пашей Тенедоса греки доставляли русской эскадре с сего острова и с берега Анатолии разные жизненные потребности. Суда запасались водой с острова Мавриса, самого большого из группы [60] Кроликовых островов. Контр-адмирал Рикорд сохранял сообщение и с островом Тассо, где паша, также как и Тенедосский, расположен был к русским.
В продолжение блокады одно из судов эскадры назначалось по очереди на дневку для опроса и осмотра всех проходящих купеческих кораблей и лодок. Грузы, не дозволенные к пропуску, конфисковывались, а суда были отпускаемы. При всякой возможности посылались крейсеры к окрестным островам: Митилену, Лемносу, Имбро, и к устью Дарданелл. Декабря 15-го, контр-адмирал Рикорд отправил 84-х пушечный корабль Фершампенуаз к эскадре графа Гейдена, и остался на зимнюю блокаду Дарданелл с кораблем Эммануилом и двумя 44-х пушечными фрегатами: Марией и Ольгой.
Погода была ненастная бурная и холодная. Большей частью дул крепкий северо-восточный ветер, суда наши часто забрасывали два якоря, но при бурных порывах ветра и сильном волнении моря нередко рвались у них канаты; часто были снежные метели, дожди, а иногда и морозы до двух градусов (Реомюра) днем, и до пяти градусов ночью. Но и в такое время не прекращались опросы судов и ночные объезды на шлюпках, при постоянной быстрине течения моря в сем [61] месте, от 3-х до 5-ти верст в час, с северо-востока.
Суда наши всегда были в состоянии встретить неприятеля и отразить брандеры, которые, как носился слух, готовились в Дарданеллах. Все это показывает, какие труды понесены русскими моряками в описываемую экспедицию. Славный английский адмирал Коллингвуд признавал за невозможность блокаду Дарданелл в зимнее время, но неустрашимый и предприимчивый Рикорд доказал на деле противное, за что еще до окончания блокады был награжден (17-го марта 1829 года) орденом Св. Анны 1-й степени.
В феврале 1829 эскадра контр-адмирала Рикорда усилена вдвое. Действия блокады сделались обширнее. Русские крейсеры не давали отдыха туркам, постоянно осматривали все места, прилежащие к устьям Дарданелл, и все подвозы к Константинополю морем были прекращены. В Смирне тогда собралось до полутораста купеческих судов из Египта с хлебом, и не смели идти далее. С апреля месяца настало у Дарданелл беспрерывное движение военных судов разных наций, с разными целями. Но это нисколько не остановило блокаду, а только еще ближе придвинуло ее к Дарданеллам. Русская эскадра от юго-восточной стороны Тенедоса перешла к острову Маврису, не далее 15-ти верст от устья [62] Дарданелл. Здесь в начале сентября собрались три союзные эскадры: Русская, под начальством вице-адмирала графа Гейдена: 7-мь кораблей, 5-ть фрегатов и 4 из мелких судов. Английская, вице-адмирала Малькольма: 6 кораблей, 2 фрегата и 8 малых судов, и Французская, контр-адмирала Розамеля, 2 корабля, фрегат и бриг. Кроме сих судов здесь были голландские: фрегат и бриг, австрийские: фрегат и шхуна; всего 40 вымпелов, остававшихся тут до заключения мира России с Турцией.
Так выдержана русской эскадрой блокада Дарданелл и Константинополя в течение десяти с половиной месяцев сряду, без всякой потери, не взирая на сильные препятствия природы в начале и на шаткость политики союзников в конце блокады. Справедливость и великодушие, отличавшие вождя русской эскадры, обратили на нее достойное внимание современников. [63]
Примечания
1. На три дня раньше – прим. интернет-редактора.
2. Жизнь его оборвалась трагично. В 1833 году Козарский был направлен для проведения ревизии и проверки тыловых контор и складов в черноморских портах, в Николаеве внезапно скончался от отравления. Для отравления, предположительно, использовался кофе с мышьяком. Козарский опасался быть отравленным, был осторожен, но не смог отказаться от кофе, когда чашечку ему предложила дочь подозреваемого им чиновника. – прим. интернет-редактора.
3. На карте город сей назван Актоболем по турецкому выговору, а по реляциям - Агатополем, по греческому его названию.
|
