: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Антинг И.-Ф.

Победы графа А.В. Суворова-Рымникского

часть I

Публикуется по изданию: Антинг И.Ф. Победы графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, или Жизнь его, и военные деяния против Пруссии, Турции, Польши и Франции. Пер. с французского Ф.Бунаков. Часть I. - М., 1809.
 

Глава вторая

Граф Суворов пожалован Бригадиром; поход против Польских конфедератов

 

Коронование Императрицы в Москве, по возвращении Она удостоивает своим присутствием смотр полка Графа Суворова. — Он пожалован Бригадиром в 1768. — Он идет в Польшу: он послан к Варшаве и переходит в 12 дней 560 верст. — Разбивает Котелуповского близ Варшавы. Идет против двух Пулавских, разбивает и рассеивает их войска. — Назначает в Люблине главную квартиру и пожалован Генерал-Майором. — Под Клементовым падает в воду и повреждает грудь. — В сражении при Ландскроне два Маршала убиты и многие взяты в плене. — Он возвращается в Люблин. На походе разбивает Пулавского и Новицкого. — Косаковский составляет новую конфедерацию в Литве, и одерживает некоторое преимущество над Русскими. — Суворов идет из Люблина ему навстречу. Он разбивает армию Графа Огинского. Пожалован Орденом Св. Александра Невского. — Приключение Полковника Заборовского. — Суворов опять идет к Кракову и соединяется с корпусом Генерала Браницкого. — Конфедераты берут нечаянно Краков. — Суворов держите его в блокоде; гарнизон находившийся в замке сдается. Солдаты взяты в плен. — Покушение на Тинеце. Вступление Российских и Австрийских войске в Польшу. Первой разделе сего Государства. Суворов возвращается в Петербурге; ему поручается осмотреть финляндские границы.

 

(Императрица делает поручения Графу Суворову. 1762 года, Август.) Графу Суворову вверен в знак отличия Астраханской полк, которой квартировал тогда в Петербурге, и может быть это была тайная причина, побудившая Императрицу оставить его в пехоте. Вскоре после того Она изволила предпринять путешествие в Москву для коронования, и Суворов остался с особенными от Государыни повелениями. По возвращении Ее, Суздальской полк, состоящий слишком из 1000 человек, вступил на место Астраханского; Суворову поручено было над ним начальство и приказано обучать его [27] новым эволюциям. В следующую осень Императрица удостоила смотр его полку своим высочайшим присутствием, и в знаке Монаршего благоволения все Офицеры были допущены к руке, а солдатам выдано по рублю сверх жалованья. Таким образом способ делать милости часто привязывает войско более нежели самая щедрость.

(1765. Царскосельский стан.) ЕКАТЕРИНУ надобно было только увидеть, чтобы сделаться Ей совершенно преданным. На третий год Ее царствования Она приказала расположить тридцатитысячной лагерь на прекрасной равнине Царскосельской, в виду великолепных чертогов, которые так устроены, что могут дать самому непросвещенному человеку понятие о величестве, в нем обитающем. Императрица сама изволила командовать Санктпетербургскою, а Граф Панин Финляндскою дивизиею. Суворов был отряжен с легкими войсками, и второй баталион его полку, под начальством Полковника Балабина, имел особенную честь [28] прикрывать главную квартиру Императрицы и содержать при гвардии нужные караулы. Его полк стоял тогда в Ладоге, куда он по роспуске войск и возвратился.
С тех пор с ним ничего особенного не случилось до самого начала войны против Польских конфедератов.

(1768. Польская война. Суворов пожалован Бригадиром и послан на Польские границы.) Тогда он пожалован Бригадиром и послан с величайшею поспешностию на Польские границы, в Ноябре, в самую дурную погоду. Чтобы приучить свой полк к трудам, нераздельным с войною, он пошел из Ладоги через Новгород, который от причиненного Шведами разорения был еще в упадке; он переходил множество мостов, реке, полузамерзших болот, сделал в месяц более 1000 верст и потерял очень мало людей около Смоленска.
Корпусе, посланный в Польшу под предводительством Генерал-Порутчика Нуммерса, состоял из 4 пехотных и 2 кирасирских полков. Два [29] Бригадира командовали под ним всякой своей бригадой; из числа сих был Суворов. Зимой он обучал свой полк: умы деятельные не теряют в праздности ни одной минуты. Он учил солдат своих стрелять в цель, нападать в темноте на штыках, особливо приучал их к ночным переходам и нечаянным атакам.

(1769.) В начале лета 1769 года Генерале Нуммерсе подвинулся к Орше, а Граф Суворов шел впереди с авангардом, состоявшим из 1 эскадрона кирасир е, 2 эскадронов драгун и его Суздальского полку. Он разделил весь корпус на четыре баталиона, и пробыл в таком положении три недели под Оршею, где главный начальник окопался.
Около Минска надобно было усмирить некоторые возмущения; Суворов там недолго пробыл, — его откомандировали к Варшаве с Суздальским полком и 2 эскадронами драгун; он пошел двумя колоннами для облегчения в пути. Вся его [30] пехота ехала на крестьянских повозках с примкнутыми штыками на случай нечаянного нападения. Драгуны тоже по половине ехали на телегах, чтобы сберегать лошадей. Первая колонна сделала 560, а вторая около 700 верст, и обе в 12 дней поспели в Прагу, предместье Варшавы.
Проходя через Литву, Суворов доказал, что он не только знал совершенно трудное искусство переходов, но что он с способностями военными соединял способность восстановлять спокойствие, потому что он на пути своем усмирил много возмущений. Первый его подвиг был тот, что он напал нечаянно на два уланские полка Беликова и Коржицкого, расположенных около Бржеца. Он велел приставить пушку к воротам квартиры двух начальников, а сам остался с пехотою в резерве: таким образом без кровопролития отпустил сии два полка на честное слово, за подписанием двух Полковников и большей части Офицеров. [31]
В сей злополучной стране начиналось множество частных мятежей, которые, разоряя жителей, не имели влияния ни на которую сторону. Граф Веймарн, которому было поручено главное начальство в Польше, позвал к себе Суворова ночью и уведомил его, что новый бунт готов открыться в самой Варшаве от приближения бунтовщика Маршала Котелуповского, сухим путем и по Висле с 8,000 человек. Чтобы сие скоро и точно разведать и обозреть местоположение, нужен был деятельный и проницательный ум Суворова. Он тотчас отправился с несколькими пушками и с отрядом своих легких войск. Прошедши верст 7 по левому берегу Вислы, он переправился вброд на другую сторону, повстречал Котелуповского, разбил его и взял несколько пленных, которые объявили, что у него не более 400 человек. Суворов получил от них важнейшие сведения о настоящем числе конфедератов; он сделал список всем войскам, [32] местам, по которым он стояли, и именам их начальников. Такая предосторожность достойна была самого старого и опытного воина.
Скоро узнали, что оба Пулавские, соединившись с другими Маршалами, находились в Литве с 1,000 конфедератов. Суворов, всегда готовый лететь на сражения, пошел с отрядом своих отборных войске и с несколькими полевыми пушками. Он дошел форсированным маршем до Бржеца, где оставив несколько войска для прикрытия тыла, пошел в ночь далее. На рассвете он встретил разъезд, состоящий из 50 карабинер, посланных Полковником Рене для рекогносцирования, под начальством Капитана Графа Кастелли. Он взял их с собою и узнал, что Полковник Рене преследовал неприятеля с 2,000, а Подполковник Древич с 1,500 человек.
Прошедши верст 20, Суворов подошел около полудни к конфедератам, состоявшим из одной конницы и расположенным [33] в густом лесу. Граф, продравшись двумя дефилеями, пришел к болоту, чрез которое был мост, защищаемый двумя пушками, кои составляли всю неприятельскую артиллерию. Пехота устремилась чрез мост с обыкновенною неустрашимостию, потерпела небольшой урон, и сей час, став тылом к лесу, выстроилась против конфедератов, которые стояли на ровном месте полукружием. Это было самое их средоточие, и, следовательно, наши были окружены.
Суворов с 50 драгунами бросился на батарею; по нещастию солдаты, не выдержав огня, остановились и оставили его одного; но конфедераты, вместо того чтобы действовать пушками, тащили их назад, желая спасти, в чем они и успели. В тож самое время большая часть их эскадронов напали на нашу пехоту; но она сделала им мужественной отпор и прогнала их; несмотря на то, они четыре раза возвращались с свежею конницею. Их много перебито картечью. Граф [34] Кастелли всякой раз преследовал с своими карабинерами бегущих, и особенно отличился. Старший Пулавский, лучший конфедератской Маршал, сам на него напал; но Касшелли выстрелил по нем из пистолета, от чего Маршал на другой день умер.
Не было ни одного опасного случая, в котором бы Суворов не показал новых опытов присутствия своего духа. Когда его дежурной Майор кричал ему: мы отрезаны, то он велел его арестовать, в наказание за его невежество или за его намерение. В самом деле, позади Русских были рассеяны козаки, и на них никак нельзя было напасть по причине густоты леса. Конфедераты не хотели даже сойти с лошадей, и притом же их корпус не имел и в половину против сказанного.
Ночь уже наступала; за неприятелем лежала деревня Орхоба. Чтобы кончить скорей дело, Суворов велел бросить в оную несколько гранат, от чего она скоро загорелась и пехота между [35] тем ударила в штыки на конфедератов; они были опрокинуты, и побежали в беспорядке чрез объятую пламенем деревню. Наша кавалерия, преследуя их версты 4, повстречала слабой полк Пимского, в котором осталось не более 100 человек; они, спешась, сражались стоя подле заборов, и были почти все перебиты или взяты в плен. Между тем Суворов приказал производить сильную пальбу по лесу, дабы тем более устрашить Поляков: это показывает, что он в важных делах не пренебрегал малыми способами. Не смотря на то, неприятель собрался в некотором расстоянии от него, но потом совершенно рассеялся. В этот день конфедераты потеряли около 1000 человек, в числе коих было много Офицеров и человек 100 пленных, которых отвели в Варшаву. Суворов пошел в Люблине и велел идти за собою оставленной им в Бржеце команде.
Поелику Люблине можно почитать средоточием Польши и [36] Литвы, то Граф и избрал его главною своею квартирою, хотя он и не был укреллен. Стены развалились, и с тех пор как Петр I, Карл XII и Короли Август и Станислав попеременно его брали, замок не был починен. Суворов расположился в предместиях, которые были несколько укреплены. По тем же причинам он сделал сообщение с Краковом и Сендомиром; иногда он даже ставил гарнизон в Опатове, которой лежит также по ту сторону Вислы; но его артиллерия и магазины всегда были в Люблине, откуда он беспрестанно посылал партии во все стороны. В Пулаве, Уржентове, Завишвосте и Сендомире были удобные переправы через Вислу; и в течении трех лет, которые Суворов пробыл в Польше, он не переменил позиции.
Его корпусе усилился остатком его полку, пришедшим из Праги, 2-мя ротами Нарвского полку, Санктпетербургским карабинерным и 3-мя кирасирскими [37] полками; но у него было только 100 козаков.

(1770. Суворов пожалован Генерал-Майором. 1-го Генваря.) В Польской армии назначено было четыре Генерал-Майора; Суворов, в чине Бригадира, щитался между ними и, действительно, вскоре был пожалован Генерал-Майором.
В половине Апреля Граф Суворов переправился в Завишвосте через Вислу, для поисков над Сендомирским Полковником Мошинским. С ним было 2 роты мушкетер, 2 эскадрона карабинер и 50 козаков. Он шел ночью на деревню Клементов, вдруг карабин одного из его солдат нечаянно выстрелил. Щастие так ему благоприятствовало, что этот выстрел, которой мог бы сделать много вреда, обратился ему в пользу. Крестьяне, обыкновенно осторожные в военное время, проснувшись от звука, объявили ему, что он очень близко подошел к конфедератам, которых он почитал еще в нарочитом от себя расстоянии. [38]
На рассвете он нашел неприятеля возле лесу; конфедераты были уже на коне, построясь поэскадронно в шахматном виде, и числом до 1000 человек; но пехота, сделавши по них залп, ударила в штыки, не смотря на сильной огонь, производимый ими из 6 пушек — и Поляки не могли долго устоять: они потеряли при сем случае всю артиллерию и около 300 человек; Русских убито только 50, и поелику Граф Суворов во время сражения приказал занять Клементов, то конфедераты принуждены были рассыпаться по лесам.
Летом, когда Полковник Мошинской получил подкрепление, Граф разбил его вторично при Олатове. Он побил у него 200 человек, взял столько же в плен — и почти всех переранил.

(1771. Суворов едва не утонул. Он получает Орден Св. Анны в конце 1770.) Чрез несколько месяцов переходя Вислу на бысшром месте, Суворов, сскочивши с берегу, не попал на мост и, упав в воду, едва не утонул. По щастию, один гренадер успел [39] схватить его и вытащить; но в это время он так сильно ударился о паром грудью, что был болен месяца три, хотя ему тот час пустили кровь. Вскоре после сего он получил Орден Св. Анны. Щастие, не оставляя его никогда, наказывало по временам за излишнюю дерзость; но Императрица всегда ободряла его новыми почестями.

(Атака Ланскрона.) Это случилось в конце года; зимою ничего не происходило; Суворов начале действовать только в Марте. Он вышел из Люблина с 4 ротами пехоты, несколькими пушками, 3 эскадронами карабинер, 100 козаками, и перешел Вислу под Сендомиром. Разбивши многие конфедератские партии, он атаковал Ландскрон, лежащий в 30 верстах от Кракова. По упорном сопротивлении он овладел городом; но по причине сильного ружейного огня, от которого потеряно много людей, он оставил замок; конфедератской Генерал Щуц атаковал Графа Суворова в деревне, в которой он остановился для [40] отдыха; но сражение продолжалось недолго, потому что Шуц скоро переменил свое намерение.

(Суворов берет городок Казимир.) Между тем как Суворов отлучился от Люблина, собралось великое множество конфедератов в том месте, где командовал Полковник Штакельберг. Суворов поспешал к нему. На дороге он взял городок Казимир: сперва вошла кавалерия, большую чаешь конфедератов рассыпала, а прочие попрятались; потом вошла и пехота; ей приказано было с прочими войсками рассеяться по улицам для поисков. Вдруг Суворов, оставшись один, примечает нечаянно часть кавалерии, скрывшуюся в большом сарае. Он говорит с ними ласково, обещаешь жизнь и приказывает им выдти, в то время, когда они могли б его убить. Офицер вышел наперед, за ним шли солдаты, ведя лошадей за повода. Все шло очень хорошо, как вдруг прискакивают козаки; один из них стреляет в Поляков, [41] те делают залп по козакам, не трогая Суворова, и запираются опять в сарай. Это был самой лучший эскадрон Маршала Сабы в числе 50 человек. Война всегда несколько несправедлива. Граф, обязанный им жизнию, не хотел их оставить; конечно, он был уверен, что благодарность начальника подчинена долгу покорять неприятелей своего Государя. Он угрожает сжечь сарай, если они не сдадутся, и принудил их тем положить оружие. В сей день он взял 300 человек пленными, да 200 убито.
Пленные часто бывают в тягость победителю, что и испытал Суворов в тогдашних своих обстоятельствах. С одной стороны Маршал Пулавский соединился с сильным корпусом Сабы — и так ему нельзя было их атаковать; с другой стороны конфедераты осаждали Красник, отстоявший от Суворова на 30 верст, в котором 3 роты Суздальского полку мужественно защищались несколько дней. Суворов [42] решился их освободить; он послал наперед свою пехоту; когда ж Поляки узнали, что он сам приближается, то все разбежались, и тогда ему не было нужды вступать в сражение с маршалами.

(Он идет для поисков над конфедератами около Кракова.) Но конфедераты, как головы Гидры, беспрестанно возрождались. Они опять начали теснить Веймарна, оставшегося в Кракове, и отрезали всякой к нему подвоз, не смотря на довольно сильной гарнизон, оставленной в городе. Едва Граф Суворов успел очистить окрестности Люблина, как опять должен был идти, в половине Маия, освобождать Краков.
Его небольшой корпус состоял из 4 гренадерских рот, 1 мушкетерского баталиона, с несколькими пушками и единорогами, из 5 эскадронов карабинер и 80 козаков. Он держался левого берега Вислы, и почти всякой день имел дело с малыми и большими конфедератскими партиями. Возле речки Соны он взял несколько человек в плен. Приближаясь к [43] реке Дунайцу, Суворов приметил, что конфедераты были довольно сильны; он построил батарею и, не имея при себе понтонов, старался перейти реку в брод. Первые гренадеры вошли в воду по шею; но кавалерия нашла несколько повыше мелкое место, и все наши войска, под защитою пушек, переправились благополучно. Вышедши на тот берег, наши ударили на конфедератов и перебили у них много людей. Несколько эскадронов собрались было около Велличских заводов; но по кратком сопротивлении были прогнаны к Кракову, куда Суворов вошел около полудни.
Около ночи Полковник Древич был послан Суворовым к Тинецу за 7 верст от Кракова, и неизвестно почему, нашедши большое число спящей конфедератской конницы, прошел мимо, не тронув ее. Суворов, как скоро пришел, то велел штурмовать редут, которой защищали 100 человек с 2 пушками. Потеряв немного людей, он взял его; Поляки [44] все были побиты, и наши увезли с собою одну пушку. Суворов не решился атаковать Тинеца, который был очень хорошо укреплен; и так он пошел к Ландскрону и стал на высоте прямо против Тинеца в боевом порядке; немедленно началось сражение.
Конфедераты, в числе 4000, примыкали левым своим крылом к Ландскрону; пред фрунтом рассеялись 150 егерей под командою Французского Майора, а правое их крыло протянулось гораздо далее нашего левого, и почти на 2 версты простиралось неровное место.
Козаки, подкрепляемые Полковником Шепелевым с карабинерным эскадроном, мужественно напали на егерей и почти всех истребили. Сражение сделалось бы всеобщим, если б конфедераты не пришли в смятение. Они начали отступать с правого крыла, и наша конница преследовала их более нежели на 7 верст, к Бялой, что на Силезской границе. 500 человеке положено на месте, и между [45] оными находился Литовской Маршал Орзешко и Польский Князь Сапега. Около 200 человек взято в полон, в числе коих находились Варшавской Маршал Лассоцкий и Мамчинский. Французской Бригадир Дюмурье, предводительствовавший конфедератами вскоре возвратился во Францию. Тогда ему верно не приходило в мысль, что подобные возмущения возведут, его некогда на степень Генерала и отдадут на несколько времени в его слабые руки участь Короля, участь отечества.

(Суворов возвращается в Люблин и получает орден Св. Георгия.) После сего Суворов пошел опять к Люблину, удержав при себе Донских Древичевых козаков. Возле речки Соны на него стреляли из густого лесу; но он продолжал спокойно свой путь. Вдруг напали на него неприятельские драгуны и гусары; наша кавалерия приняла их с обнаженными саблями, опрокинула и прогнала с небольшою потерею с обеих сторон.
Между тем Пулавский с 2000 человеке овладел Замостьем; надобно было его оттуда [46] выгнать. Суворов потел на него; но Пулавский сам вышел к нему навстречу. Граф, не давши ему построиться в боевой порядок, напал внезапно с своею конницею и козаками на его пехоту, опрокинул ее, положил на месте около 200 человек и столько же взял в плен.
Всякой год Императрица более и более довольная новыми подвигами Графа Суворова удостоивала его новыми знаками Монаршей милости. Возвратясь в Люблин, он получил Орден Святого Георгия третьей степени.

(Дерзость молодого Порутчика.) Самой отдаленной пост левого крыла находился в Сокале на реке Буге; он состоял из нескольких мушкетеров и из полуэскадрона драгун под начальством Порутчика Веденяпина. Этот молодой человек подавал хорошую о себе надежду, и Граф подарил уже ему одну пушку, взятую у Поляков; но горя желанием отличиться по примеру своего начальника, он забыл, что Суворов [47] научился командовать, единственно сохраняя всегда сам строжайшую подчиненность. Безрассудный Веденяпин, возгордившись милостию Графа, осмелился выступить без позволения из своей позиции, пошел через Лемберг в городок Тормолов и приказал там готовить себе обед. Конфедераты напали на него внезапно, почти всех перерезали, а его с остальными 16 человеками взяли в плен. Урок был, конечно, немного жесток и должен был служить примером всей армии.

(Суворов разбивает Полковника Новицкого.) Суворов ослабил свой корпус, разделя его на многие отряды, которые он разослал по Польше и Литве, дабы воспрепятствовать соединению конфедератов, старавшихся усилиться; по сему-то Полковник Новицкий вознамерился его атаковать. Суворов, узнавши, что он подходит к Краснику с 1000 человек отборной конницы, хотел выслать к нему навстречу Берггольца, которой тогда один только из искусных наездников при нем оставался; [48] но, по нещастию, его никак не могли отыскать. Штаб-Офицер, которого Графе вместо его послал, не имея довольно силе и отважности, отошел от неприятеля в сторону.
Новицкий поворотил к Красноставу, где был один кирасирской эскадрон, несколько козаков и одна мушкетерская рота. Суворов приказал беспокоить его на пути, сам между тем отправился с 6 козаками и несколькими Офицерами к вышеупомянутому Штаб-Офицеру 9 и ночью отрядил Бестужева для рекогносцирования в ближний господской дом. Новицкий стоял в то время там с частию своего войска. Хозяин вывел Бестужева через садовую калитку так, что его не приметили. Суворов ожидал его в лесу, и по его донесению вошел в полночь в Красностав, нашел там отряженную им команду, присоединил к ней Большую часть находившихся в нем прежде людей с 12-фунтовым [49] орудием и немедленно опять отправился.
Он искал Новицкого, и настиг его около полудня в лесу, вправо от Красностава. Конфедераты переранили у него сначала много людей, прострелили драгунского начальника Китеева; но после мужественного сопротивления неприятель был опрокинут и преследуем. Раненый Китеев, которого везли на крестьянской телеге под небольшим прикрытием, наехал на неприятельскую партию; но они не тронули ни его, ни сопровождавшей его команды. С обеих сторон урон простирался до 100 человек. После сего Суворов возвратился в Люблин, а Новицкий в Бялой.
Победа при Столовичах
Победа при Столовичах

(Новая конфедерация в Литве; Суворов истребляет ее.) В начале Августа прибыл в Литву славный Косаковский, один из конфедератов бежавших в Венгрию; он своею расторопностию и рассмотртельностию успел в короткое время сделать возжег снова и взбунтовал регулярные войска. [50]
Когда великий Гетман Литовский, Граф Огинский, прибыл из Варшавы, чтобы предводительствовать войском, Косаковский обнародовал манифест в самых трогательных и сильных выражениях, подписываясь просто Литовским гражданином, хотя он самопроизвольно жаловал в Маршальское достоинство. Неизвестно, почему он одел новое свое войско в черные мундиры.
Против сей новой конфедерации были отправлены Полковники Тиринг и Древич; каждой из них имел от 2 до 3000 человек и довольно артиллерии; к тому же подоспел туда из России, под командою Генерала Кашкина, другой корпус, назначенный для прикрытия границ. Петербургской легион стоял в Литве побаталионно; неприятели напали нечаянно на баталионе Албучева, и по упорном сопротивлении, продолжавшемся 4 часа, принудили его сдаться. Граф Огинский возвратил всем Офицерам шпаги и пригласил их к столу. Сей баталион [51] состоял из 500 рядовых, 15 Офицеров и имел при себе 2 пушки.
Как скоро Граф Суворов узнал об этом, то, выступив с 2 гренадерскими и 2 мушкетерскими ротами, 1 эскадроном карабинер, 50 козаками и 2 единорогами, пошел через Коцк в Бялой, что в Литве. Там он взял себе из Петербургского легиона, под командою Полковника Гернера, подкрепление, с которым корпус его составлял около 1000 человек, и в тот же день пошел далее. На четвертый день ему объявили, что он находится в 30 верстах от конфедератов, выгодно расположенных под Сталовичем. Он в тот же вечер выступил без всякого сигнала; пехота составляла его авангард. Ночь была очень темна; часть пути своего направлял он по огню, светившемуся иногда с монастырской колокольни, недалеко от Сталовича. На половине дороги разъезд захватил 4 [52] уланов, которые служили проводниками.
Так как версты за 4 от Сталовича простирается открытое и ровное поле, то Суворов построил свои войска в две линии. В первой поставил по сторонам гренадерские роты, в центре роты Петербургского легиона с 2 единорогами, а позади их роту Нашебургского мушкетерского полку. Вторую линию составляли 3 эскадрона конницы. Два небольшие отряда с ротою Суздальского полку и с несколькими козаками составляли резерв.
Случилось так, что Русские зашли конфедератам очень близко в тыл, прикрытый небольшим болотом; надобно было только перейти плотину длиною шагов в двести. Они стеснились в величайшей тишине, и Паткуль с своим отрядом изрубил отводных часовых. Но не смотря на всю предосторожность, они были примечены неприятелем, который открыл по них сильной огонь. Суздальская рота, под командою [53] храброго Майора Киселева, стремительно напала на Полякове и, потеряв довольно людей, привела их в замешательство. Три эскадрона бросились за нею вслед и, разделившись, рубили на обе стороны; остальная пехота скоро подоспела.
Конфедераты, пришедшие в беспорядок, увеличенный темнотою, были опрокинуты и преследуемы до самого города. Капитан Шлиссель ворвался туда с Нашебургскою ротою и напал на 300 янычар великого Гетмана, которые долго защищались из домов; но когда пришел Граф Фергин с гренадерскою ротою, то они почти все были истреблены. На заре бежал янычар из одного дому в другой, в то самое время, когда Суворов въехал в городе; Граф, не могши различить еще хорошо мундира, и, сочтя его своего солдата, идущего грабить, закричал ему: назад! Янычар отвечал ему по-Польски и выстрелил по нем из ружья. По щастию, пуля не попала в него, и Суворов, [54] постоянный любимец Фортуны, увидел в нескольких шагах от себя 500 человек Петербургского легиона, взятых в плене конфедератами. Они были заперты в нескольких домах на площади. Услыша звук оружий, особливо голос Суворова, они бросились в окна и стали опять сражаться подле своего отца и Героя. Пехота рассеялась по городу и резерв вскоре прибыл; но артиллерия, завезенная Капитаном Аннибалом в болото, увязла в оном.
Когда уже совсем ободняло, Граф Суворов вышел из города с своею пехотою, которая мужественно устремилась на пехоту Графа Огинского; но между тем как она стесняла правое крыло неприятеля, левое простиралось за нею довольно далеко. Конница с своей стороны одерживала верх в поле; с обеих сторон дрались с ожесточением, и это сражение, казалось, надлежало решишь всем прочим. Наконец мушкетеры Петербургского легиона ударили в штыки, вся пехота за ними [55] последовала, и Поляки были разбиты во всех пунктах; но так как они были очень многочисленны, то отступили в порядке.
Русская кавалерия беспрестанно занимала более места, как вдруг Генерал Беляк. стоявший в 4 верстах, отчаянно на нее напал с 1000 уланов. Сначала он расстроил Русских, довольно перебил и много Офицеров переранил; но наконец наши исправились, опрокинули Беляка, и он отступил на 4 версты от места сражения. Два козака долго гнались за его Адъютантом и одним Штаб-Офицером, но они ушли через болото. Надобно отдать справедливость, что в сей день козаки сражались с удивительною неустрашимостью.
Из 8 или 900 человек, бывших у Суворова, убито только 80, но почти половина переранена. Граф, тронутый их нещастием, выдал из собственных своих денег по рублю каждому солдату, бывшему в деле, и, давши им [56] отдохнуть с час, отправился; в Слонимы, которые отстояли на 35 верст от места сражения. Его корпус протянулся, в ширину почти на 3 ½ версты по причине богатой добычи. Множество повозок с провиантом попалось ему в руки, и почти все драгунские лошади, на которых Поляки, устрашенные внезапным нападением, не успели сесть. Польская, артиллерия, состоявшая. из 12 пушек, также досталась Русским. Пленных взято до 700, между которыми находился1 Маршал Огинский и более 30 Офицеров. Из 5,000 конфедератов осталось только 3,200; притом же Русским досталось много знамен, Гетманской бунчуг, булава и канцелярия Графа Огинского. Сверх того нашли у священника 30,000 червонных,_ укрываемые несколько дней; солдаты получили по разделу много золота и серебра. К ночи корпус пришел в Слонимы. Суворов пригласил назавтра к своему столу пленных Штаб и Обер-Офицеров. [57]
Ряд столь необыкновенных успехов, с столь малым числом людей, не мог остаться без награды от Императрицы, которая столь щедро награждала победителей, дабы увеличить круг их действий. Суворов получил Орден Св. Александра Невского с следующим Всемилостивейшим Рескриптом:

(Рескрипт Императрицы Суворову, при коем предается ему Орден Св. Александра Невского. Декабрь.)
НАШЕМУ Генерал-Майору Суворову.
За оказанную НАМ и Отечеству отличную услугу совершенным разбитием восставшего против НАШИХ войск Литовского Гетмана, Графа Огинского, Всемилостивейше жалуем вас Кавалером НАШЕГО Ордена Александра Невского, которого здесь включенные знаки, сами на себя возложа, носить повелеваем. МЫ надеемся, что сие НАШЕ Монаршее к вам отличное благоволение послужит вам вящим побуждением посвятить себя службе НАШЕЙ.
[58] В прочем пребываем НАШЕЮ ИМПЕРАТОРСКОЮ милостию вам благосклонны. Дан в Санкт-Петербурге 20 Декабря 1771 года.
На подлинном подписано собственною ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако: ЕКАТЕРИНА.

Для деятельности Графа, не нужно было побуждение — она составляла потребность души его; но такой способ награждать заслуги воспламеняет воображение и привязывает сердце; никто столь ревностно и верно, как Суворов, не служил Императрице.
Едва успел он придти в Слонимы, как, оставя пленных и тяжелую артиллерию, отправился в ту же ночь в Минске для совершенного рассеяния конфедератов. Прежде всех попался ему Офицер, посланный с немалою полковою казною. Суворов, как великодушный неприятель, вместо того, чтобы [59] воспользоваться его нещастием, дал ему пропуск до назначенного места. Сколь приятно видеть мужество, соединенное с добротою души! — Это примиряет нас с войною и заставляет любить воина.
Желая более покорять, нежели побеждать, Суворов объявил Литовским конфедератам, что они могут спокойно жить в своих домах, если положат оружие. Генералы, привыкшие не только его бояться, но еще более уважать, первые показали собою пример. Старший Генерал Беляк отказался от начальства под тем предлогом, что он сделал договор с Графом Суворовым, ничего не предпринимать против Русских, и отправился в Данциг. Грабовский, который набрал около Смоленска несколько тысяч человек, и с которым жена его, одетая Амазонкою, разделяла все труды, распустил также свои войска; прочие Генералы им последовали.
Осталось только в Минске несколько человеке из свиты [60] Графа Огинского — и те разбежались по ближним городам. Суворов поступал очень хорошо с теми, которые полагались на его великодушие; он старался даже о владениях Графа Огинского, которым не было причинено ни малейшего вреда.
Устроивши все таким образом в Литве, Суворов пошел назад через Бржец и перевел оттуда гарнизоне в Бялой. Возвратясь в Люблине, он пел благодарственный молебен и торжествовал победу.
Весьма приятно видеть в новейших творениях Фридриха Великого лестную похвалу сего славного Государя Суворову, где, говоря о его подвигах, он советует Полякам, чтобы они опасались в другой раз меряться с Суворовым.
В конце года происходили некоторые сшибки в Равском княжестве между Полковником Заборовским, которой собрал около 500 конфедератов, и Генерал-Майором Князем Голицыным. Заборовский был разбит, прогнан за реку Пулаву и взят [51] в плен с 3 Офицерами и 40 рядовыми. Один егерь, не знавши, что он сдался, прострелил ему грудь. Суворов старался всеми силами спасти храброго и всеми любимого Заборовского, и в знак своего уважения к его достоинствам, по смерти его возвратил свободу трем Офицерам, вместе с ним взятым. Такие поступки гораздо лучше показывают душу, нежели все похвалы.

(1772. План Виомениля для взятия Кракова.) В сие время Граф получил весьма важное известие от своего Провиант-Комиссара который был Польской уроженец. Французской Маршал, Барон Виомениль, представил к Генеральной конфедерации план, каким образом овладеть Краковским замком; служивший конфедератом брат Комиссара уведомлял его письмом, что сей план одобрен, не думая, чтобы брат ему изменил. Но сей, обязанный верностию Русским войскам, прилагал всевозможные старания, чтобы отвратить Сугорова от походу в Литву, уверяя его, что набеги [62] конфедератов ни что иное, как хитрость для отвлечения его внимания от Кракова. Граф не поверил ему и пошел к Литве; но потеряв несколько дней в напрасных поисках, увидел свою ошибку.
Уверясь в справедливости слов Комиссара, он поспешал к Кракову с 2 эскадронами кавалерии, 2 ротами пехоты, несколькими козаками и пушками. Он повстречал под Келицем, что в Сендомирском княжестве, Графа Браницкого с 4 уланскими полками и Генерал-Порутчика Грабовского с драгунским полком Литовской гвардии. Суворов взял их с собою и, присоединив к ним Келицский гарнизон, состоявший из 2 рот, 1 эскадрона и 50 козаков, пошел далее, нимало не мешкая; однако ж со всем тем не мог поспеть вовремя. Генерале Бибиков занимал уже несколько месяцев место Генерала Веймарна в Варшаве. Он отрядил в Кракове большую часть Суздальского полку под командою самого того [63] Полковника Штакельберга, который столь мужественно защищался под Колбергом. Но здесь он был слишком снисходителен к просьбам знатной Дамы, которую беспокоил ночью крик караула, поставленного у подъезда замка; он снял его, и оставил только в замке небольшой пикет из 30 человек с одним Офицером и несколькими пушками, находившимися в оном. Сей пример доказывает, что воин должен быть подвержен самой строгой и даже неприятной для него точности, потому что из таких безделок часто проистекают нещастия, коих никак невозможно предвидеть.
Взятие Краковского замка 
Взятие Краковского замка

(Взятие Кракова конфедератами 2-го Февраля в ночь.) Конфедераты, которые имели везде сообщников, скоро узнали, что караул был снят и что в замке осталось весьма мало гарнизону и орудий. Они выбрали ночь, в которую был маскерад в городе, и, надевши сверх мундиров белые рубашки, чтобы не так отличишься от снегу, подошли в величайшей тишине с двумя хорошо [64] вооруженными баталионами; пехота, под командою Капитана Виомениля, племянника Генерала сего же имени, вошла ползком через подъезд в замок. За нею следовали 500 человек конницы. Пикет был весь перерублен или взят в плене, и конница вошла через подъемный мост опущенный пехотою.
Ружейная пальба пресекла бал. Полковник Штакельберг хотел было атаковать замок с несколькими в скорости собранными ротами, но без успеха. Он был отражен с довольною потерею, и конфедераты овладели замком.
В следующую ночь Суворов, подходя к Кракову, услышал сильную с обеих стороне канонаду, и едва успел войти в юроде на рассвете, как должен был отразить мужественную вылазку конфедератов на большую улицу. Конфедераты, потеряв очень много людей от картечного огня, возвратились в замок. Около 50 драгун под командою храброго Офицера устремились на гауптвахту; [65] но наши приняли их в штыки и почти всех перебили у очень мало попалось в плен. В это сражение, продолжавшееся около двух часов, конфедераты потеряли 100 человек; всех их было в замке 400 человеке пехоты и 500 конницы. Суворов в тот же день осмотрел с двумя Польскими Генералами окрестности Кракова.
Краковской замок стоит на высочайшем месте в городе и примыкает к его стенам. Он защищается только высокою каменною стеною и глубоким рвом, но не имеет ни бастионов, ни других укреплений. Суворов при первом взгляде сделал план, каким образом его блокировать. На чердаках и в верхних этажах домов, стоящих против замка, были расставлены солдаты; пушки укрепляли в окнах; на пустых местах сделаны ретраншементы и построены редуты, и Коменданту, Эбшельвицу, как опытнейшему человеку, вверил Граф главную часть города; три остальные части поручены [66] смотрению трех Штаб-Офицеров. Эбшельвиц набрал своих егерей и обмундировал их на свой счёт. Русских, не считая конницы, было 800 человек.
На третий день прислан из замка Французской Капитан. Он просил, чтобы Граф принял 100 человек мастеровых, захваченных конфедератами, и чтобы он позволил выйти из замка духовным особам, служащим у Королевских гробниц, с прочими духовными служителями: все это составляло около 180 человек. Суворов в сем отказал для того, чтобы оставить у них более тунеядцев. Офицер просил потом некоторых лекарств, которые ему были даны. В замке был большой магазин со съестными припасами, было довольно фуражу, вина, соли, масла, зелени, хорошей, воды, но очень мало мяса.
Русские войска находились сами почти в блокаде от многочисленного корпуса конфедератов, которые стояли в окрестностях города, и против [67] которых очень часто надобно было посылать разъезды. Граф Суворов, проницательный и осторожный во всех случаях, велел переписать все съестные припасы и фураж, находившиеся в городе; после чего оказалось всего оного довольное количество.
Поляки делали частые вылазки; в первой раз Граф велел по них стрелять холостыми зарядами; во второй несколько человеке ранили; но в третий раз вышли они в 500 человеках под командою Французского Офицера и потеряли 50 человек. Они устремились было к пивоварне, находившейся подле замка, но Суздальская рота, которой по совету Генерала Браницкого поручен был сей пост, мужественно приняв их, отразила. Однажды около полудни, когда Граф Суворов отдыхал, был он вдруг пробужден необыкновенным шумом; вскочивши с поспешностью бросился он к тому месту и увидел, что сия самая рота бежала в беспорядке, [68] будучи преследуема неприятелем. Суворов с великим трудом остановил ее, собрал и, ударив на конфедератов в штыки, прогнал их в замок; при сем случае Суздальская рота, потеряла около 30 человеке.
Королевской Инженере Бакалович, человек весьма искусный и опытный, начал рыть во 100 шагах от замка две галереи, с правой и с левой стороны; однако, не зная наверное, можно ли будет продолжать осаду, Граф обязал всех Офицеров отвечать за верность и безопасность жителей. Жидам, жившим в одной части города, приказано было вооружиться и содержать караулы, и по большим дорогам построены редуты.

(3-го Марта, во 2-м часу пополуночи, делают приступ, но без успеха) Наконец Суворов, по совету Графа Браницкого, решился сделать приступ в ночь. Сперва начали стрелять картечью и потом открыли сильной ружейной огонь из ближних домов. Конфедераты ответствовали также сильной канонадой. К большим воротам [59] приставили петарду, которая не произвела никакого действия. Тогда войска наши подвинулись к замку: колонна, поставленная возле пивоварни, взобралась по горе к самым воротам; но, не видя пред собою начальствовавшего над нею Штаб-Офицера, не смела ничего предпринять. Несколько времени перестреливались через ворота, причем Французские Офицеры отличились своим мужеством. Когда ободняло, то Граф, не видя никакого успеха, велел ударить. отбой. Русских убито: один Подполковник, несколько Офицеров, 40 рядовых и 100 человек ранено. Урон конфедератов до сего же простирался, по донесению дезертиров, и сверх того у них переранено много Офицеров.
В тот же день Комендант замка просил Графа Суворова принять к себе раненого драгунского Капитана, молодого человека лет18, которого отец был при Дворе Людовика ХV. Граф принял его и поручил смотрению Капитана. Веймарна, который так [70] об нем старался, что, не смотря на опасность ран и на нежное его сложение, он был вылечен и отправлен в Париж до окончания осады.
У осаждающих начинал оказываться недостаток в порохе, и хотя артиллерийской Порутчик Гакс завел в предместии пороховую мельницу, однако ж сие пособие было недостаточно. Граф отправил Подполковника Нагеля в Козельск для закупки всего нужного; Нагель весьма; осторожно обошел конфедератов и привез столько пороха и ядер, что можно было еще несколько времени без нужды ждать удобного случая к приступу, или сдачи замка.
Тинецкой замок, отстоящий на 7 верст от Кракова и хорошо укрепленный, был также в руках конфедератов, которые содержали в нем многочисленной корпус и делали беспрестанные вылазки: Генерал Браницкий, отряженный туда, прогнал их и убил у них несколько сот человек. Но Подполковник Михельсон, [71] командовавший отрядом войск за Тинецом, не только выдержал внезапное нападение гарнизона село замка и прогнал неприятеля, но, не смотра на превосходство числа, привел в Краков около 100 человек пленных. Невозможно было поступить мужественнее и удачнее в столь опасном положении. Сие доказательство его отличных способностей решило Графа Суворова поручить ему овладеть конфедератскою архивою, находившеюся в Остервице. Храбрый Михельсон пробился ночью сквозь гарнизон, большую часть его побил, остальных рассеял, взял архиву и продолжал поход свой даже до Бялой, что на Силезской границе; откуда так называемая Генеральная конфедерация ушла при его приближении, и он благополучно возвратился.

(Суворов сам идет на помощь Подполковнику Лангу, одерживает победу и подвергается великой опасности.) Скоро после сего показалось за Тинецом, по сю сторону Вислы, очень много гусар и другой конфедератской конницы. Это был остаток вышеупомянутых черных войске [72] Косаковского, который поспешал для освобождения Краковского замка. Генерал Браницкий послал сперва своих уланов в подкрепление Подполковнику Лангу, стоявшему в Шверчонце, между Тинецом и Краковым; однако ж они не могли противиться 1000 конфедератов, которые на них напали; Суворов поспешил к ним сам с 4 свежими эскадронами. Ланг и уланы отступали, а конфедераты наступали на них, не начиная, однако ж, сражения. Граф приметя, что главная их цель состояла в том, чтобы подойти ближе к замку, велел напасть на них козакам с прочею кавалериею; Ланговы эскадроны и уланы сделали то же; — и неприятель был опрокинут прежде, нежели подоспел к нему резерве. Лангу приказано было пресечь дорогу, по которой Поляки бежали, и они были пригнаны к Висле, где их очень много потонуло. Когда происходило самое жаркое сражение, Граф Суворов был в величайшей опасности: один конфедерат [73] Офицер, выстреливши по нем из обоих пистолетов, напал на него с саблею; но Граф имел столько присутствия духа, что отразил удар. По щастию в самое сие время прискакал кирасир, который, прострелив Поляку висок, поверг его с лошади. Конечно, Суворова хранил тогда Бог браней, чтобы соделать его некогда величайшим Полководцем.
100 человек конфедератов осталось на месте, около 300 потонуло в Висле, 50 попалось в плен, остальные рассеялись и об них никогда ничего не было слышно.
В начале Апреля, получа 12-фунтовую пушку, Суворов приказал Гаксу заложить новую батарею на самом крепком здании, прямо против главных ворот замка, так чтобы конфедераты того не приметили. К 2 единорогам, 8 мортирам и 4 трехфунтовым пушкам. Он прибавил 100-фунтовую мортиру, вылитую из смешения цинку и свинцу. Едва только началась стрельба по окончании [74] работы, как в замке загорелись некоторые строения и между прочим сенной магазин, которой однако ж успели потушить. Но бомба, упавшая в дом Обер-Коменданта, причинила очень много вреда: она разорвала стену, стоявшую к воротам, и пробила церковь, пристроенную к крепостной стене; подкопы с обеих сторон были также готовы.
Один унтер-офицер, посланной с депешами к Генералу Виоменилю, был перехвачен ночью по ту сторону Вислы, и полученные чрез него известия заставили Графа отложишь атаку. Суворов никогда не делал зла, когда только мог его избежать. Королевской Секретарь Комаржевский разобрал письмо, писанное цыфрами, в котором осажденные просили скорейшей помощи. Несколько недель уже у них оказался недостаток в съестных припасах, а солдаты принуждены были есть лошадиное мясо; сверх того у них было очень много больных и оставалось [75] весьма мало муниции от частых вылазок и продолжительной осады: в таком состоянии они не могли долго держаться. Чтобы не оставишь их еще долее в нужде, Граф послал на другой же день Капитана Веймарна для объявления им, что все готово к приступу, и что если гарнизон не сдается, то не должен ожидать никакой пощады.

(Капитуляция Краковского замка 15 Апреля.) Французской Бригадир Галиберт подошел уже поздно ночью к шанцам, и просил, чтобы его представили, как обыкновенно, с завязанными глазами Суворову. Он начале разговор чрезвычайными похвалами; Граф принял его очень хорошо, но не теряя никогда напрасно времени, немедленно просил его написать главные пункты капитуляции, предлагая ему столь выгодные условия, каких бы сам Галиберт не смел требовать; после сего он был надлежащим образом отведен к крепости.
На другой день около 10 часов утра он возвратился с [76] множеством противуречий на некоторые статьи. Тогда Граф сказал ему, что если он в третий раз придет и не примет всех условий, то ему будеть предоставлено еще менее выгод, и требовал решительного ответа на другой день. Все было окончано следующим образом:
Главные пункты капитуляции:
1. Гарнизону, оставя оружие в замке, выходить из оного по 100 человеке разом.
2. В рассуждении жизни и имущества быть гарнизону в совершенной безопасности.
3. Французских войске, находящихся в замке, не почитать военнопленными, а только пленными. «Причиною сего то, что нельзя было сделать на них размену; ибо Франция не состояла тогда с Россиею в войне».
4. Французские войска, принадлежащие Генералу Виоменилю, отправить во Львов; те, кои принадлежали к Дюмурье, в Бялу, что в Литве, а Польских конфедератов в Смоленск. [77]
5. Находящиеся в замке государственные клейноды и прочие вещи сдать Королевским Комиссарам по описи.
Когда «конфедераты прибавили еще к сим пунктам, чтобы не стрелять по них во время перемирия, то Граф сказал с улыбкой: не сделаем даже сигнала при выступлении из города.
На другой день Комиссары нашли в целости все государственные клейноды, которые были закладены в стене еще до начатия осады. Все прочие вещи были также исправно сданы.
Гарнизону назначено было выступить 15 Апреля, в день Пасхи. Осаждающие стояли всю ночь под ружьем; на рассвете пошел Подполковнике Эбшельвиц в замок для того, чтобы принять ружья у гарнизона и всю артиллерию, находившуюся в замке. Гарнизон выходил по сшу человеке, и был принят нашими войсками, стоявшими в ружье. Бригадиры, Галиберт и Шуази, оба Кавалеры [78] Св. Людовика, с прочими Офицерами хотели отдать Суворову свои шлаги, но он сказал им: «Я не могу лишить шпаги храбрых Офицеров, которые служат Королю, состоящему в союзе с моею Монархинею». Потом, возвратя им шпаги, обнял их дружески. Генерал Браницкий и Майор Сонцов-Засекин угощали Офицеров в особенных покоях. Встав из-за стола, они отправились в Люблин. Двум Бригадирам дана была карета, прочим Офицерам другие повозки, а пехота отправлена на крестьянских телегах. Граф подарил коннице всех лошадей, оставшихся живыми. Пленные могли видеть, как он был точен в важных вещах и внимателен в малейших подробностях; он ничего не упускал, что только мог сделать для их спокойствия. Он поручил своему дежур-Майору попечения о содержании их в пути; для препровождения их отряжены были 4 роты пехоты, 2 эскадрона кавалерии, 2 пушки и 50 [79] козаков под командою Полковника Елагина; храбрый Подполковник Михельсон прикрывал их путь.
Пленных было до 1000 человек, в числе коих находилось до 300 конницы и около 50 Штаб и Обер-Офицеров. Путь продолжали спокойно; разные конфедератские партии, попадавшиеся на дороге, не смели напасть на наши войска, и приведши в Люблине, все были разосланы в назначенные места.
Хотя у Графа Суворова оставалось очень мало войска, и он бы должен был стараться о собственной своей безопасности, однако ж он почел за нужное овладеть гарнизоном маленького города Затора, отстоящего на 40 верст от Кракова. Для сего отряжен был один Штаб-Офицер с 2 ротами пехоты, 2 пушками, 2 эскадронами кавалерии и несколькими козаками; сей Офицер взял без кровопролития Коменданта с бывшими при нем Офицерами и 200 рядовыми, и подорвал Заторские укрепления, [80] защищаемые 12 худыми крепостными пушками. Суворов хотел было идти к Тинецу и Ландскрону, по возвращении вышеупомянутой команды из Люблина, но в то время пришли Австрийские войска; Граф пошел к Кракову — и Австрийцы овладели сими двумя городами.
Многие конфедератские начальники отказывались от своих партий. Сендомирский Полковник Мошинский дал обязательство и распустил всю свою команду. Маршал Мазовецкий чрез посланных к Суворову чиновников то же учинил. Скоро прибыл славный Генерал-Майор Шиц с остатком отборных Радзивиловских войск; у него осталось около 1000 человек, служивших до сего времени в разных армиях, и все Офицеры были иностранцы. Суворов предложил ему весьма выгодные кондиции, обошелся с ним как с другом, и помог ему распустить войска с возможным порядком. [81]

(1772. Конец Польской кампании. Сентябрь.) Таким образом все клонилось к всеобщей тишине. Незадолго пред сим вступили в Польшу Генерал-Порутчики Романус и Елмпт с большими корпусами; первой протянулся к Люблину, а второй остался ж Литве. Пруссаки также выступили против конфедератов, так что некоторые Польские провинции были заняты тремя союзными Державами; но Императрица вызвала большую часть своих войск для того, чтобы соединить их с армиею, коею командовал Граф Румянцов против Турков.
Так кончилась кампания против Польских конфедератов, в которой Генерал Граф Суворов служил 4 года беспрерывно. Выключая небольшие сражения и беспрестанные стычки, он покрылся славою чрез победу при Сталовиче и чрез взятие Кракова; часто бывал он в величайших опасностях — но Судьба хранила его. Своею мудростию, добротою и своими отличными знаниями в военной науке, тогда [82] уже обратил он взоры наблюдателей на блестящее поприще, которое он себе открыл.
В Сентябре был он причислен к корпусу Генерала Елмпта; и поелику в это время случилась перемена в Шведском правлении, то сему корпусу предписано было идти чрез Петербург в Финляндию. Суворов остался со своею дивизиею в Петербурге. В начале февраля было ему поручено осмотреть Финляндские границы; он отправился через Вибург, Кексгольм, Нейшлот и проч. к Шведским границам, где он пробыл несколько времени, так что об этом никто не знал. Сие было нужно для того, чтобы лучше разведать мнения и неудовольствия войск, духовенства, дворян, мещан и вообще всех классов в рассуждении нового постановления. Исполнив сие, он представил самые точные замечания.
Тогда конгресс с Турками в Фокшанах разъехался, перемирие кончилось, и война снова [83] возгорелась. Графу приказано было отправиться в Молдавскую армию, где он служил под начальством Фельдмаршала Румянцова.


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru