|
V. 1-я Польская (конфедератская) война 1768 — 1772 гг. Участие в ней Суворова.
[26] Намеченная программа приводилась в исполнение с замечательною энергиею.
Б И764 г. было введено в Польшу 25 — 26.000 русских войск, а для поддержки их держалось наготове еще до 18.000 чел. Правительственные польские и литовские войска не превышали 10 — 11,000 чел. и были разбросаны по всей Польше, а между магнатами и войсковыми начальниками происходили раздоры. Противники Чарторыйских могли располагать лишь частью этой «армии», а с войсками магнатов своей партии 12 — 15.000 чел. В том или другом важном пункте они могли сосредоточить 4.000 — 6.000 чел. Боевая подготовка этих войск не могла быть даже и сравниваема с боевою подготовкою русской армии.
При таких условиях, наши войска быстро разбили и разогнали противников Чарторыйских и, благодаря их воздействию, был посажен на польский престол Понятовский под именем Станислава-Августа (1764 — 1795).
В то же время, однако, Чарторыйские, под покровительством русских штыков, провели важные реформы: поколеблен был принцип единогласия; установлена действительная правительственная власть в виде Финансовой и военной комиссий и т. д.
Новый король желал дополнить и осуществить реформу, начатую Чарторыйскими. России он подчинялся, так как был убежден, что только при ее помощи [27] можно спасти Польшу от гибели. Но он не обладал необходимыми в его положении силою воли, инициативою и устойчивостью.
Между тем Россия, поддерживаемая протестантскими державами, начала требовать возвращения прав диссидентам; поляки же считали исполнение этого требования гибельным для своего отечества и ответили отказом. При этом выяснилось, что не только Чарторыйские, но и король вовсе не были склонны к действиям согласным с видами России. Тогда было решение образовать новую «русскую» партию из противников Чарторыйских и подготовить целую систему конфедераций, а при их помощи и новый сейм, который должен был исполнить требования Петербургского кабинета.
С этою целью были вновь введены в Польшу недавно выведенные из нее русские войска, которые, разделившись на отряды, заняли территорию Речи Посполитой и, в начале 1767 года, в своих районах дали возможность образоваться конфедерациям, как православно-протестантским, так и католическим. Конфедераты-католики (противники короля и Чарторыйских) надеялись, что Россия поможет им низложить короля и свести счеты с Чарторыйскими, а Репнин надеялся, что ему удастся направить всю эту шляхетскую массу согласно с велениями из Петербурга. Ошиблись обе стороны.
Все эти конфедерации соединились в одну и в Варшаве пред королем предстал «сконфедерованный шляхетский народ», добивавшийся «восстановления своих нарушенных прав» и т. п. Король уразумел [28] свою слабость и приступил к конфедерации на «чрезвычайном сейме» 5-го октября. Но и этот сейм, под влиянием господствовавшего в Польше религиозного фанатизма, не соглашался возвратить права диссидентам. Тогда князь Репнин, при помощи русского отряда, арестовал 4-х наиболее ярых врагов диссидентов, епископов Солтыка и Залуского, воеводу Вацлава Ржевуского и сына его, сеймового посла Северина Ржевуского и отправил их под конвоем в Калугу. Оппозиция присмирела. Польское представительство было вынуждено признать права диссидентов, которые, по особому договору, были гарантированы Россиею, равно как и все устройство Речи Посполитой, т.е. Польша как бы признала над собою протекторат России.
То, чего требовала Россия, могло принести Польше лишь пользу. Но поляков возмущал тот факт, что действительным правителем Польши оказывался русский посол; они не могли примириться с потерею независимости. Вскоре чуть ли не вся шляхетская (католическая) Польша была охвачена негодованием. Снова начали составляться конфедерации, но уже прямо враждебные России. Все они стали под знамя образовавшейся в Подолии конфедерации Барской и начали военные действия против русских войск. Разгорелась партизанская война. Во главе конфедератов стало революционное правительство, которому Австрия разрешила находиться в Эпериеше (Пряшеве). В это же время вспыхнуло в Украйне восстание малорусского народа против поляков, которое еще более усложнило положение дел. Между тем враги России [29] усилили свои интриги в Константинополе и побуждали Турцию к войне с Россиею. Турция заключила союз с конфедератами и объявила России войну в 1769 году. Новые союзники хотели совершенно освободить Польшу от влияния России, ослабив последнюю, за что Турция должна была получить приличное вознаграждение.
Таким образом с первою Польскою совпала 1-я Турецкая война Императрицы Екатерины II. При этом главная масса наших сил действовала на главном театре против турок, а в Польшу приходилось направлять возможно меньше войск.
При первоначальном развертывании против турок назначали в I и II армии и особый резерв, всего до 137,000, а в Польшу особый «польско-литовский корпус», до 17,500 чел. Командиру этого корпуса генерал-поручику Веймарну было предписано находиться в распоряжении посла князя Репнина. Репнин решил, что действия корпуса Веймарна, должны сообразоваться с операциями I армии против турок. Ближайшею целью было поставлено: не допустить конфедератов к нападению на фланг и тыл I армии; сверх того нужно было стараться подавить возможно скорее конфедерацию. Затем Репнин с Веймарном решили; а) собрать главную массу войск в Польше, оставляя возможно меньше в Литве, а связь между ними поддерживать через Вильну и Гродну; б) главные силы иметь в Варшаве, а остальными занять важнейшие пункты так, чтобы можно было быстро сосредоточить все силы или к юго-востоку, для поддержки I армии, или к Варшаве (в случае, если бы [30] конфедераты старались захватить столицу и короля, которого они намеревались низложить).
Дальнейшие распоряжения Веймарна, в развитие указанного плана, сводились: а) к разделению Польши на участки, с назначением на каждый из них войск сообразно с его значением; б) к сохранению на каждом участке возможно сильнейшего участкового резерва, который должен был действовать против польских партизанов их же способом, подвижными колоннами и нечаянными нападениями и в) к сохранению в руках командира корпуса общего резерв, специально организованного для соответствующих действий на всем пространстве Польши.
Разделение театра военных действий на участки установилось окончательно в 1770 году. Особенно важное значение имел Люблинский участок, являвшийся как бы центром, из которого следовало быть готовым: а) к постоянному наблюдению за формировавшимися в Австрии польскими партизанскими отрядами, которые могли броситься к Варшаве, или в тыл I армии и б) к воспрепятствованию и литовским партизанам действовать в соответствующих направлениях.
Исполнение плана Репнина и распоряжений Веймарна обеспечивало фланг и тыл I армии до тех пор, пока она не продвинулась вперед в Молдавию, а тогда главнокомандующий I армиею граф Румянцев занял линию р. Днестра отрядом генерала Глебова и Подолию, Волынь и Червонную Русь «тыловым польским корпусом» генерала Эссена (позже генерала Кречетникова) всего до 13,000 чел. Эссен Веймарну [31] не подчинялся, не поддерживал с ним связь и действовал в духе тех же основных идей, которые были отмечены в плане Репнина и в распоряжениях Веймарна.
В 1769 году бригадир Суворов командовал пехотою в отряде генерал-поручика Нуммерса (6 — 7,000 чел.), назначенном для обороны Литвы. К концу июня отряд этот сосредоточился у Орши. 8-го июля Суворов с авангардом (1,500 чел.) пошел к Минску и занял его 29-го. Затем Нуммерс спешно направляет его к Варшаве. Суворов выступил 30-го и пошел не по маршруту, но через Столбцы и Брест, чем выяснил важное значение Бреста и путей из Литвы на Волынь и открыл направление важное в развитии партизанских действий, упущенное из вида Веймарном. 22-го августа Суворов прибыл в Прагу, пройдя более 550 верст в 24 — 25 переходов (22 — 23 версты в сутки по дурным дорогам). До конца августа, исполняя приказание Веймарна, он сделал ряд поисков; 29-го августа он снова появился в Бресте, для восстановления связи с Нуммерсом, 2-го сентября разбил конфедератов у Орехова, а 18-го сентября занял Люблинский участок. Здесь, в 1770 году, он располагал 7 ротами, егерскою командою, 9½ эскадронами и сотнями и 8 орудиями (2,200 — 2,500 чел.).
Суворов организовал оборону своего участка подобно тому, как «паук растягивает паутину». Избрав своею «капиталью» (базою) Люблин, Суворов воспользовался естественными преградами участка для прикрепления к ним «охранительных нитей», проведенных [32] из Люблина, а также и для обеспечения переправ, имея в виду действовать активно посредством набегов. Охранительные посты были выдвинуты к Сандомиру, Пулавам и Козеннцам, к Коцку и Красноставу, к Фрамполю и Краснику (на 50 — 80 вер. вперед), а наблюдательные посты в направлениях к Бресту, Пинску и Сокалу (еще на 50 — 80 верст вперед). Постоянное наблюдение производилось лишь в важнейших направлениях: для связи с Нуммерсом и с Эсссном. В резерве оставалось не более 1,000 чел. Увеличить наряд было невозможно, но это вознаграждалось боевою готовностью отряда к укреплениями постов. Главною задачею постов было производство разведок. Суворов дал следующее указание: «шпионы дороговаты, командиры постов должны сами больше видеть без зрительной трубки». От младших начальников (хотя бы даже подпоручиков) требовалась инициатива. Суворов поощрял предприимчивость и разрешал. атаковать даже в 5 раз большие силы, но «с разумом, искусством и под ответом». Сам он действовал образцово с своим участковым резервом и вообще исполнил свою задачу блистательно. Между тем враги России старались оживить дело конфедерации. Франция отправила к полякам опытного в партизанской войне Дюмурье и дала ему средства для устройства армии конфедератов. Дюмурье организовал их отряды за Карпатами, воспользовавшись кадрами, взятыми из Франции и из польских войск и навербованными в Германии и Австрии, причем рассчитывал и на набор 25,000 чел. в ближайших к австрийской границе воеводствах, надеясь [33] довести силы конфедератов до 60,000 чел. Он намеревался, опираясь на Ланцкрону, взять Краков и обратить его в укрепленный лагерь, а затем занять прочно Ченстохов, Сандомир и Замостье. Партизанские отряды Зарембы, Пулавского и Савы (до 15,000) должны были развлечь внимание русских: Заремба, и Сава, привлекая их к Варшаве, а Пулавский, бросившись на сообщения с I армиею; сам же Дюмурье, с главными силами (25 — 30,000) предполагал действовать по обстоятельствам, против Варшавы или против тыла I армии; сверх того гетман Огинский с литовскими партизанами (до 16,000) должен был направиться к Варшаве, или же произвести вторжение в Россию.
План этот не был дурен, но Дюмурье не знал поляков и свойств их войск: неспособности дисциплинироваться, раздоров между начальниками, которые не хотели никому подчиняться и т. п., а что всего важнее, конфедераты встретили неодолимого противника в немногочисленных, но крепких духом русских войсках, предводимых многими смелыми и решительными, а нередко искусными и талантливыми начальниками, в ряду которых первое место занимал А. В. Суворов.
При таких условиях конфедератам трудно было рассчитывать на успех. Тем не менее, употребив 1770 год на подготовку, они начали решительные действия в 1771 году, к чему их ободрила неудача Древица, начальника резерва польско-литовского корпуса, в его попытке овладеть Ченстоховом. Они наводнили окрестности Кракова и начали показываться [34] даже около Львова. Суворов, понимая важное значение Кракова, в феврале произвел первый набег в этом направлении (к Ланцкроне), но в это время Заремба, Пулавский и Сава начали угрожать его сообщениям. Тогда Суворов быстро возвратился на свой участок через Красник, опрокинул части отрядов Пулавского и других вождей, освободил западный фронт участка, а затем разбил Саву и других польских предводителей и восстановил порядок по верхнему течению Зап. Буга.
Конфедераты, воспользовавшись удалением Суворова, 18-го апреля взяли город Краков. Дюмурье приступил к образованию опорных пунктов: Ланц-кроны, Освецима, Тынца, Вадовиц, Боброва и Кременецкой горы; Пулавский же начал укреплять Бохню и Величку.
Веймарн сильно встревожился успехами Дюмурье, направил против него Древица и пытался издали руководить и действиями Суворова. Но Суворов, принимая к руководству лишь основную идею Веймарна, отстранял вмешательство его в сферу собственно своей деятельности, что повело к недоразумениям между ними. Тем не менее Суворов снова пошел к Кракову (по левому берегу Вислы), на пути принял Древица «в свои твердые руки», сосредоточил 3,000 чел. и, убедившись в трудности овладения Тынцем, пошел к Ланцкром, где 10-го мая разбил ядро зарождавшихся главных сил Дюмурье (до 4,000 чел.). Дело было выиграно в полчаса «благодаря хитрых маневров французскою запутанностью и потому что польские войска не разумели своего предводителя». [35] После этой победы Суворов был снова отвлечен от Кракова искусными действиями Пулавского на его сообщения: Суворов полагал, что Пулавский идет к Варшаве, а потому 12-го мая двинулся наперерез к Раве. Узнав об этом, Пулавский пошел к Замостью, но его в крепость не впустили. Суворов нагнал его и разбил, 22-го мая под Замостьем, после чего Пулавский попал в «охранительные сети» Люблинского участка, тщетно пытался прорваться в Литву и должен был вернуться в Малую Польшу.
Замечательна при этом поддержка, оказанная Суворову ближайшими частями «тылового корпуса» Кречетникова, а равно и связь между ними.
После разгрома Пулавского центр тяжести операций переместился в Литву. 23-го июля Веймарн предупредил Суворова о ненадежности гетмана Огинского, который собрал до 4,000 собственных, магнатских и правительственных войск и к которому начали теперь стремиться с разных сторон конфедератские партии. В конце августа он снял маску, 30-го разбил у Рудки колонну Албычева и пошел к Несвижу. Тогда Веймарн составил план, по которому Суворов (с 2,500 чел.) должен был прикрывать сосредоточенными силами Люблин, а Древицу (с 3,000 чел.) предоставлялась главная роль. Но Суворов, узнав о поражении Албычева, тотчас же решил разбить Огинского, для чего (не трогая своего охранения и пр.) пошел к Бяле, где 5-го сентября узнал о плане Веймарна. Не отказываясь от своего намерения, он пошел к Бресту и оттуда донес [36] Веймарну: «о стремлении Огинского к Варшаве и к стороне Люблина не слышно. Я буду стараться, не пропуская его, гетмана, в те места, с помощию Божиею упреждая все его намерения и покушения уничтожить». 12-го он был уже в окрестностях Несвижа, притянул на пути все, что было возможно найти и, узнав, что Огинский находился у Столовичей, сделал демонстрацию к Несвижу, а сам, ночью с 12-го на 13-е сентября, свернул на Столовичи. Здесь, не имея и 1,000 чел., он на рассвете атаковал Огинского и, после упорного боя, около 11 часов дня одержал полную победу. Огинский бежал за границу, потеряв на поле сражения до 1,000 чел., а остальные его войска рассеялись.
Таким образом Суворов одним ударом лишил конфедератов последнего из их боевых устоев, а затем возвратился на свой участок. Веймарн был недоволен, но он был неправ, так как Суворов действовал в духе требований обстановки.
Между тем отряды из «тылового польского корпуса» генерала Кречетникова соединились с оставшеюся верною королю польскою конницею Браницкого и выгнали конфедератов из всей почти юго-западной части Польши (кроме укрепленных пунктов). В этом же году на место Дюмурье был прислан генерал Виомениль, который хотя и нашел конфедератов крайне расстроенными, недисциплинированными, дурно вооруженными, голодными и т. п., все же старался восстановить в их войсках порядок и поднять их дух, чтобы возобновить наступление. [37]
В ночь с 21-го на 22-е января 1772 года, благодаря беспечности Краковского коменданта («обремененного ксендзами и бабами»), конфедераты произвели нечаянное нападение и овладели Краковским замком. Тотчас же сюда устремились с разных сторон русские отряды и польская конница Браницкого; 24-го прибыл сам Суворов и началось обложение замка. Штурм 18-го февраля выяснил невозможность скорого овладения замком без надлежащих осадных средств. Суворов продолжал блокаду. Гарнизон (43 офицера и 739 нижних чинов), начав голодать, 15-го апреля сдался на капитуляцию. Этим был нанесен конфедератам окончательный удар. Вскоре они вовсе отказались от сопротивления и смирились пред Россиею.
В 1-ю польскую войну 1768 — 1772 г.г., прикрытие сообщений главной армии, действовавшей против турок, и ведение операций против конфедератов лежали на 25.000 наших войск, корпусов польско-литовского и тылового, но наибольшая часть этого бремени легла на корпус генерал-поручика Веймарна (позже генерал-поручика Бибикова), уменьшившийся до 13 — 14.000 чел.; в этом же корпусе на первое место выдвинулся генерал-майор Суворов, заслонивший собою всех, даже своего начальника. В эту войну он дал целый ряд замечательных образцов в области военного искусства, а в их числе классические образцы: а) организации обороны участка против партизанских набегов, б) производства набегов и вообще действий участкового резерва, в) ведения боя против такого противника, как конфедераты и т. д. [38]
Успехами в 1-ю польскую войну Россия более всех обязана Суворову, который нанес конфедератам смертельные удары, расшатал самые надежные их устои (Ланцкрона, Столовичи, Краков) и более всех способствовал прекращению ими военных действий, а вместе с тем более всех способствовал возвращению части захваченных поляками русских земель, не говоря уже об обеспечении тыла армии, действовавшей против турок.
Армия эта, с своей стороны, одержала блестящие успехи (Ларга, Кагул и т. д.), но, тем не менее турки не соглашались дать России соответствующее вознаграждение, а Австрия боялась усиления России и помышляла о занятии Молдавии и Валахии. Это благоприятствовало достижению вышеуказанной цели, которую поставил себе Фридрих Великий. Теперь он предложил Императрице «проявить умеренность» по отношению к Турции и получить вознаграждение на счет Польши, но за то допустить и отторжение от нее, в пользу Пруссии и Австрии, ближайших к их границам польских земель, на которые эти державы заявляли притязания более или менее сомнительного достоинства. Императрица, убедившись отчасти в неудовлетворительности «политической системы» Панина, сочла себя вынужденною согласиться с предложениями Фридриха. Это и привело к соглашению России и Пруссии с Австриею и к первому разделу Польши (1772 — 1773 г.г.), по которому Австрия получила нынешнюю Галицию (1509 кв. м. и 2.100,000 населения), Пруссия — западную Пруссию без Торуня и Гданска (660 кв. м. и 600,000 населения), а Россия [39] Белоруссию без нынешней Минской губернии (1693 кв. м. и 1.200,000 населения).
Эти результаты войны, конечно, не соответствовали потраченным Россиею крови и средствам, но важен был первый шаг в смысле приближения России к программе Иоанна III.
Польское представительство утвердило, в 1773 г., раздельный договор и выработало проект необходимых улучшений в государственном устройстве Речи Посполитой. По принятии этого проекта сеймом он был гарантирован Россиею. Русские войска были вновь выведены из Польши, которою Россия руководила лишь в области политики, не вмешиваясь во все то, что могло иметь влияние на улучшение благосостояния, народного быта и т. п. Благодаря такому отношению России, Польша начала поправляться. Период мира после первого раздела был одним из лучших в истории Польши. Это признают сами поляки. И кто же дал Польше возможность достичь этих (прежде немыслимых) успехов, как не Россия? А между тем ненависть поляков к России не ослабевала и даже усиливалась. Это объясняется главным образом желанием поляков восстановить свою независимость, а отчасти интригами врагов России. То и другое привело к новым усложнениям и ко второй польской войне. |
