VI. Движение к реке Адде.
Форсированное движение русских в Италию. Заметки Суворова в 1798 г. о главных основаниях ведения войны против Франции. Инструкции императора Франца. Выбор Суворовым пути действий и замечания наполеона. Движение к реке Киеза. Отступление Шерера. Взятие Брешии. Переход через реку Олио и занятие Бергамо. Общий порядок походных движений армии Суворова.
[59] На рассвете 8 апреля союзная армия начала наступление против французов.
Если Суворов прибыл в Валеджио 4 апреля, то для чего он потерял 3 дня? если речь шла о преследовании только что разбитого противника, то можно с уверенностью сказать, что фельдмаршал не потерял бы ни одного часа; но ведь сомнительная победа над французами была одержана еще 25 марта, они отступили спокойно, и теперь предстояло не преследование, а наступление, начало кампании под начальством нового главнокомандующего, который, понимая важное значение первых впечатлений, конечно, должен был постараться обеспечить успех первых столкновений1. Для этого Суворов [60] с нетерпением ожидает прибытия русских войск, торопит их следование и сосредоточивает половину корпуса Розенберга, колонну Повало-Швейковского. насколько велика была форсировка движения русских, показывает следующее. Одним из эшелонов 1-й колонны расстояние от Леобена до Виллаха – 150 верст пройдено в 7 дней без дневок, причем опередили данный в Вене маршрут на 3 дня; в Виллахе тоже не было дневки, которая дана в Конельяно; пройдено в 4 дня 175 верст; затем до Виченцы в 2 дня пройдено 90 верст. После дневки войска этого эшелона в 3 дня прошли 100 верст до Монтекиари; последний переход делали 8 апреля при наступлении вместе с австрийцами2. Всего [61] сделано около 500 верст в 18 дней, из них две дневки; в среднем на переход более 30 верст, но бывали переходы до 60 верст, по каменистым дорогам в горах и по топким – в низменности.
Форсировка досталась не легко; на некоторых переходах ночлега достигали из полка человек сто, остальные растягивались по всей дороге; вновь введенные башмаки разваливались, люди шли босиком; в пище оказался недостаток, ибо австрийские комиссары не успевали заготовлять провиант для русских войск, совершавших такой непостижимый для наших союзников марш; здесь нашло полное подтверждение изречение Суворова: «голова хвоста не ждет, и солдат не объедается». Изнемогавших от усталости людей, а таковых было множество, везли на больших дрогах, запряженных волами. Большие переходы действовали на войска не столь губительно, как недостаток дневок; но лишь только удавалось сделать дневку, как люди чинили обувь, раздобывали новую, отдыхали и могли снова продолжать свой быстрый марш.
Когда подтянулась колонна Повало-Швейковского и когда Суворов начал 8 апреля наступление, то каким планом он задавался?
Еще когда Екатерина II предназначала его в предводители русских сил, собранных для борьбы с французами, Суворов, вероятно, обдумывал свой план действий. Затем, в начале сентября 1798 г. в Кончанском, фельдмаршал изложил генерал-майору Прево-де-Люмиану свои соображения относительно войны с французами. Однако в то время план Суворова не мог принять определенную форму и, по весьма понятной причине, заключал только его взгляды на предмет. Приведем выдержки из любопытных заметок, продиктованных 5 сентября 1798 г. генералу Прево. Сделав замечания относительно положения и задач европейских держав, Суворов говорит: «австрийцы и русские будут действовать против Франции, имея по 100 тыс., а правила:
1) Ничего, кроме наступательного. [62]
2) В походах – быстрота, в атаках – стремительность. холодное оружие.
3) Не нужно методизма – хороший глазомер.
4) Полная мочь главнокомандующему.
5) Неприятеля атаковать и бить в поле.
6) Не терять времени в осадах; разве какой-нибудь Майнц, как пункт для депо. Иногда обсервационным корпусом предпринять блокаду; чаще брать крепости штурмом или врываться открытой силой. Тут меньше потери.
7) Никогда не разделять сил для охранения разных пунктов. Если неприятель их обошел – тем лучше: он сам идет на поражение.
8) Таким образом, нужен только один обсервационный корпус у Страсбурга и один летучий к Люксенбургу. Сражаясь, идти далее, не останавливаться и прямо к Парижу, как главному пункту; не останавливаться в Ландау, кроме того только, чтобы наблюдать за ним с некоторым числом войска для обеспечения себя с тылу, не для ретирад, о которых никогда и помышлять не должно, но для транспортов, и никогда не затруднять себя пустыми маневрами, контр-маршами или так называемыми военными хитростями, которые годятся только для бедных академиков.
9) …Не мешкать. Ложная осторожность и зависть, головы Медеи в кабинете и министерстве»3.
Нельзя не преклониться перед этими здравыми началами. Обратим внимание на 8 пункт, в котором выражена идея Суворова о необходимости постановки важной цели и непреклонности в ее достижении.
Когда диктовались эти заметки, предполагалось действовать на германском театре, вследствие чего и выбиралось операционная линия через Ландау на Париж. В 1799 г. фельдмаршалу пришлось действовать в Италии; но выраженные им основания были одинаково применимы и на этом [63] театре; другое дело – имел ли он возможность приложить их во всей чистоте. Хотя он и предвидел «зависть», «бедных академиков» и «кабинет», но не мог от них избавиться; в кампанию 1799 г. они постоянно связывали его действия и тормозили исполнение его планов. На первых порах он столкнулся с инструкцией, данной Францем при отъезде главнокомандующего из Вены.
Вместо постановки такой важной цели, какая предполагалась Суворовым в его «заметках», – громить в боях неприятеля и быстро достигать средоточия его сил и средств, – император указывает целью «прикрытие собственных Моих владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения. Посему следует обратить усилия наши в Ломбардию и в страны, лежащие на левом берегу р. По». Далее указывалось на обеспечение сообщений через Альпы с другими австрийскими армиями (стратегический предрассудок), на откомандирование «нужного числа войск в Полезину и на низовья р. По для наблюдения за неприятельскими движениями со стороны Феррары». на движение главных сил Суворова к Минчио о овладение Пескьерою; «потом вы сами решите (только в этом и давалась свобода): осаждать ли Мантую (после несчастий, постигших австрийцев под Мантуей в 1796-97 г., им казалось, что в ней сосредоточено все благополучие) или только блокировать эту крепость, продолжая наступление к рр. Оолио и Адде»; «… вы будете сообщать Мне предположения свои о дальнейших военных действиях». Если припомнить еще пункт инструкции, отдававший хозяйственную часть в руки Маласа, то увидим, что Суворову предписывался именно тот методический (?) способ действий, при котором австрийцы постоянно терпели поражение; если в инструкции и упоминается кое-что об активных действиях, то, конечно, как уступка известным свойствам таланта Суворова. В общем, она до такой степени не сходилась с понятиями полководца, что как будто бы полемизирует со всеми пунктами его «заметок». [64]
№ 3.
Движение Суворова от реки Минчио к реке Адде.
| А. А. |
8-го апреля. |
Переход до р. Киезы; авангард Отта т кн. Багратиона – к Кастенедоло. |
| 9-го апреля. | Лагерь на р. Киезе, у Понте-С.-Марко, Кальчинато и Монтекари; авангард – у Кастенедоло. |
| В. В. |
10-го апреля. |
Атака Бреши авангардом Отта и кн. Багратиона; движение главных сил к Ронкаделла и Форначе, на реке Меле. |
| 11-го апреля. | Переправа чрез реку Мелу. |
| С. С. |
12-го апреля. |
Движение к р. Олио, дело при Палацолло. |
| 13-го апреля. | Переправа чрез Оолио; занятие Бергамо казаками. |
| 14-го апреля. | Приближение к р. Адде (Каприно, С. Джервазио, Тревилио, Крема и Пичигетоне). |
Французские войска отступают за р. Адду: Серрюрье – к Лекко, Гренье – к Кассано, Виктор – к Лоди.
[65] Однако Суворов обязан был сообразовываться с этой инструкцией.
Неоднократно выражал он (в переписке и на словах разным лицам) общую цель своих действий: очистив Италию от неприятеля, вторгнуться во Францию. В настоящую минуту главнокомандующий задавался ближайшей целью: поразить армию Шерера. Для этого он направляет свою армию по операционной линии, проходящей от Минчио около подошвы Альп (Брешия, Бергамо) на левый фланг неприятеля. Принятый Суворовым путь действия вел к достижению важной цели (армия противника) и обладал значительными выгодами: оборонительные линии притоков По форсировались в верхнем течении, – выгода, о которой упомянуто в обзоре театра войны; правый фланг обеспечивался Альпами, через долины которых можно было притянуть подкрепления от Бельгарда; наконец, относительно безопасности он был в весьма благоприятном положении, ибо движение сводилось к фронтальному наступлению.
Суворов выбрал этот путь потому, что при данной обстановке он был самым естественным (это и есть главная причина), да кроме того в инструкции Франца прямо указано движение по левому берегу По. Между тем полководец подвергся нареканиям за выбор своей операционной линии, именно от Наполеона, который говорит (как о том свидетельствует Бертран в мемуарах, писанных на острове Св. Елены): «Суворов должен был во всех своих движениях и действиях иметь только одну цель – препятствовать этому соединению (т. е. соединению Шерера с Макдональдом). Об этом-то он единственно и не подумал; он действовал без плана, без расчета» … «нужно было блокировать Мантую 10 тыс. и послать Края с 25 тыс. овладеть Болоньей, обезоружить патриотов правого берега р. По, взять с них заложников, вступить в Тоскану, разбить в ней дивизии Монришара и Готье и, совершенно прервав сообщения неаполитанской армии с итальянскою, принудить их [66] к отступлению на Рим или Геную». Замечание Наполеона кажется недостаточно ясным. Отделить 10 тыс. к Мантуе и 25 тыс. Края к Болонье, что должен был делать Суворов с остальными? Идти против Шерера, чтобы разбить его? Но ведь такое движение вело к разброске сил, к преследованию одновременно нескольких целей! Неужели это рекомендует наполеон? Может быть Суворов должен был остаться заслоном против Шерера, пока Край будет действовать на правом берегу По? Странная роль для главнокомандующего!
Нам кажется, что замечания Наполеона на кампанию 1799 г., которые не могут не удивлять всякого, знакомого с этой войной, происходят от фактического незнания Наполеоном действий Суворова; на каждом шагу обнаруживается в замечаниях невозможная путаница фактов, ошибки в числах. Поэтому, оставляя в стороне приведенное замечание наполеона, разберем предположение, выгоднее ли было от Минчио идти с главными силами не за Шерером, а к р. По, переправиться на ее правый берег и двинуться вразрез между армиями Макдональда и Шерера? Переправившись через р. По, Суворов мог, во-первых, пойти отыскивать Макдональда, чтобы разбить его; но Макдональд находился еще в Неаполе, а потому, очевидно, союзникам невозможно было идти туда из Ломбардии. Во-вторых, фельдмаршал мог направиться против ничтожного отряда Готье, углубиться в Апеннинские горы и занять Тоскану или стараться проникнуть в Геную. Может быть, Суворов имел бы эти эфемерные успехи; но каково было бы его положение, если бы армия Шерера, усилившись гарнизонами и подкреплениями, от р. Адды перешла в наступление против обнаженных сообщений Суворова, торжествующего в Ривьере? Не признала ли бы история справедливым упрек, что Суворов ударился в область стратегии приключений?
В сущности говоря, он, находясь на Минчио, уже был относительно Шерера и Макдональда во внутреннем положении [67] и пользовался выгодой действий по внутренним операционным линиям. Теория говорит, что при действиях по внутренним операционным линиям нужно, прежде всего, быстро устремиться против опаснейшего противника; разбив его, следует идти против другого и, так развивая подвижность и энергию в действиях, бить неприятеля по частям. Из трех противников (Шерер, Готье и Макдональд) Макдональд был еще в Неаполе, значит – не опасен, да и находился далеко (внутренние линии не должны быть слишком длинными); Готье – не силен; опаснейшим противником оказывается отступающий Шерер, – против него и двигается Суворов. Решение это о такой степени просто и естественно, само собою бросалось в глаза, что вряд ли Суворов хоть одну минуту задумывался над ним.
С рассветом 8 апреля главная масса союзной армии (29 тыс. австрийцев и 11 тыс. русских, всего 40 тыс.) в 3 колоннах двинулась к р. Киеза (на П. С. Марко, Кальчинато и Монтекиари), причем авангард из войск Отта и Багратиона, под начальством Края, прошел до Кастенедоло (на пути к Бреши). Отдельная колонна гр. Гогенцоллерна (5 тыс.) перешла в Макариа реку Олио и достигла Боцоло; она назначалась отчасти для демонстрации к правому флангу французов, отчасти для захватывания всего на р. По, что будет оставлено французами при отступлении. К этим 45 тыс. следует еще присоединить 7 т. австрийцев генерала Вукасовича, отделенных от тирольской армии и спускавшихся с гор в долину р. Киезы западнее озера Идро, угрожая левому флангу французов. С. Жюльен (4½ тыс.) блокировал Пескьеру, Эльсниц (4,800) наблюдал за Мантуей с левой стороны Минчио, а Кленау (5,200) – с правой. 17 тыс. оставалось в тылу в гарнизонах, да 5 тыс. следовали на подкрепление армии; всего 88½ тыс., из них против Шерера действовали 52 тыс.
Если припомнить трехдневное движение некоторых частей русских войск без дневок и форсировку всего предыдущего [68] марша русских, то совершенно понятно, что 9 апреля Суворов дал дневку, которой воспользовался, между прочим, для того, чтобы организовать колонны по своему желанию. Например, он распределили казачьи полки в головы всех колонн и рассчитывал на впечатление, которое произведут бородатые донцы на французов; несомненно, что казаки были весьма способны к передовой службе, а потому и были полезны во всех колоннах; русским войскам придано 8 эскадронов австрийских, что имело значение, если принять во внимание отсутствие регулярной конницы при русских войсках. Вследствие остановки 9 апреля, русская колонна генерал-лейтенанта Ферстера, следовавшая эшелонами за Повало-Швейковским, сближалась с союзной армией.
В это время Шерер, оставив крепости Пескьеру (гарнизон 1,300 чел.) и Мантую (10,600 чел.), безостановочно отступал с 25 тыс., т. е. вдвое меньшими силами, чем у противника. Правда, в гарнизонах многочисленных укрепленных пунктов Италии у Шерера было 25 тыс., до у Макдональда 34 тыс., всего, следовательно, 84 тыс.; но в настоящую минуту ничем из этого он не мог воспользоваться и потому спешил отступать. Дороги от дождей разгрязнились, а местность притом была низменная, так что движение сделалось затруднительным (Моро, командовавший одной колонной, тащил артиллерия на 1,500 волах) и даже беспорядочным; генерал Виктор бросил в Креме 30 орудий за недостатком перевозочных средств. Неспособный старик Шерер потерял последний авторитет в армии и ждал с нетерпением, когда Директория пришлет приказ об его увольнении, о чем Шерер настойчиво просил.
Неотступно преследуя, Гогенцоллерн захватил Кремону и там 11 барок с артиллерийскими снарядами, 14 осдных орудий и 200 пленных, а в Казаль-Маджиоре (10 апреля) понтонный парк, плывший из Мантуи4. [69]
10 апреля союзная армия имела в виду овладеть Брешией и переправиться через р. Мелу у Ронкаделла и Форначи. Гарнизон Бреши состоял всего из 1,100 чел.; но Суворов, понимая важность впечатления первого своего столкновения с французами, для обеспечения успеха направил сюда авангард Края и дивизию Цопфа, тысяч 15, да приказал Вукасовичу спуститься с гор тоже к Бреши; всего – более 20,000. Фельдмаршал приказал штурмовать крепость, а не заключать с комендантом почетной капитуляции: «иначе, – говорил Суворов, – неприятель будет держаться в каждом блокгаузе, а мы будем терять и время и людей»5.
Суворов оказался прав: после безвредной перестрелки комендант, устрашенный приготовлениями к штурму, согласился на посланное ему твердое предложение о безусловной сдаче; взято 46 орудий; потерь убитыми и раненными не было. Взятие Бреши доставило союзникам хороший литейный завод, обеспечило сообщение с Тиролем, открыло лучшую дорогу для сообщений с Минчио и далее с Адижем, произвело сильное нравственное впечатление на страну (партия противореспубликанская подняла голову), на войска: «войско требовало, чтоб его вели к новым победам»6. Суворов доносил, что войска действовали «под жестокими пушечными выстрелами» и что неприятель сдался «по упорном сопротивлении». Эти невинные натяжки в донесении легко объясняются желанием Суворова произвести благоприятное впечатление на союзные правительства (так и было), что, без сомнения, повело бы к успеху общего дела; но они, между прочим, дают характеристику многим реляциям.
Хорошо зная человеческую душу, Суворов пользовался с выгодою подобными приемами; например, он особенно выхвалял австрийцев за взятие Бреши; хотя участие в деле было одинаковое и со стороны русских, но похвала Суворова нужна была для хороших отношений с союзниками, ибо, как [70] показывает история, они постоянно нарушаются, рождается зависть, а дело страдает. Барона Края, который был действительно способнее других австрийских генералов, Суворов постоянно отличал, а после взятия Брешии назначил начальником всех войск в тылу, употребленных для блокады Пескьеры и Мантуи, а также как стратегический резерв на Адиже и др.
12 апреля союзная армия подошла к р. Олио; у Палацолло авангард правой колонны встречен выстрелами. Повало-Швейковский остановил колонну и сам покакал к авангарду; неприятель вскоре отступил. Суворов был недоволен Повало-Швейковским и выразил, что ему не следовало останавливаться, но со всею колонною спешить и вступить в дело; замечание это Суворов приказал внушить строго всем начальникам; оно весьма характеристично, ибо указывает на взгляд фельдмаршала относительно необходимости движения на выстрелы и вообще относительно частного почина начальников.
13-го апреля армия перешла Олио в Палаццоло, Понтолио и Уражо, а полтора полка казаков с налета овладели укрепленным городом Бергамо и его цитаделью, взяли 130 чел. французов в плен, 19 орудий, знамя, много ружей и других запасов.
Судьба Бергамо и Брешии должна была показать французам, насколько бесполезно ослаблять себя отделением гарнизонов во множество укрепленных пунктов, которые не имеют особого значения и которые нельзя удержать.
14 апреля Суворов подошел к Адде и заметил, что французы не намерены оставить ее без сопротивления. Наконец Суворов дождался сражения.
Во время марша от Минчио к Адде переходы совершались обыкновенно в следующем порядке. Поднимались ночью; пройдя милю (7 верст), привал час; еще милю – привал 4 часа, с варкой каши, обед; затем делали еще милю – час привала, и еще миля. Полагая на милю менее 2 часов, Суворов рассчитывал в 14 часов свободно делать 28-верстный [71] переход; выступая до рассвета, люди шли большей частью в прохладное время дня, а полуденный зной приходился на большой привал. Конечно, такое распределение было совершено хорошо соображено с обстановкой.
Однако расчеты не всегда оправдывались, потому что в совершении маршей был очевидный беспорядок: случалось, что в ночное время, под проливным дождем, колонны иногда сбивались с пути, пересекали друг другу дорогу (например, 10 апреля русские Розенберга, которые шли левее австрийцев Меласа, столкнулись с ними и на ночлеге очутились правее; так и шли дальше в правой колонне) и, задержанные грязью и частыми переправами, не доходили до мест, назначенных для ночлега. Австрийские солдаты и офицеры роптали на форсированные переходы; между тем, если припомнить марш русских в Италию и то, что австрийцы не были истощены подобным маршем, надобно признать, что Суворов не требовал от них ничего особенного. Узнав о ропоте и неисправности одного из переходов Меласа (вследствие разных неудобств Мелас прошел только половину перехода), главнокомандующий в письме сделал ему самый суровый выговор и прекратил перемешивание в одной колонне войск русских с австрийскими.
Порядок колонн был полумирный, вследствие удаления и отступательного марша французов. Прикрывала движение кавалерия; за нею вьючные лошади и котлы, чтобы на отдыхе скорее изготовлялась пища до прихода войск; затем шли лошади артиллерийские, в 1/8 мили за ними пехота с артиллерией; арьергард – 10 казаков; порционный скот, обоз и его прикрытие7. [72]
Примечания
1. Хотя стремление стянуть побольше войск перед началом наступления совершенно законно с точки зрения теории военного искусства, но мы можем предполагать, что в этом случае также играло роль желание Суворова (тоже весьма законное) начать кампанию не с одними австрийцами, но и с русскими войсками, хотя бы в небольшом числе.
2. Милютин пишет (т. III, стр. 158): «неизвестно, с которого именно дня войска ускорили свое движение; знаем только, что Суворов 29-го марта донес из Виллаха, что прибыл 28 ч. к вверенным ему войскам. Но который именно тут был эшелон русского корпуса? – Конечно, не первый; ибо ему пришлось бы остальное пространство до Вероны, т. е. около 275 верст, пройти в 5 или 6 дней, что совершенно невозможно». Недоумения эти отчасти разрешаются «Записками Грязева» («Русский Вестник», 1890 г., № 3. стр. 228-233 и № 6, стр. 115-118), веденными весьма аккуратно и заслуживающими доверия. Капитан Грязев служил в гренадерском Розенберга (Московском) полку, входившем в состав 1-го отделения колонны Повало-Швейковского, как приведено у Милютина, оказывается, что до 23 марта, до Юденбурга, войска шли точно по маршруту; 24 марта предполагалась дневка, но эшелон продолжал движение; с этого времени, следовательно, начинается форсировка; именно в этот день Суворов выехал из Вены и обгонял эшелоны. 28 марта в Виллах он догнал полк Розенберга, но, вероятно, распределение войск по отделениям, помещенное у Милютина, не соответствует действительному, по крайней мере для этого периода, ибо полк Розенберга (1-го отделения) пришел в Верону 6-го апреля, а между тем 4-го утром, по рассказу Милютина, Багратион уже формирует авангард из своего егерского полка (1-го отделения), сводного гренадерского батальона Ломоносова (2-го отделения) и казачьего полка Поздеева (2-го и 3-го отделения); выходит, что войска 2-го отделения опередили войска 1-го отделения. Впрочем, рассказ Милютина о Багратионе основан на книге «Рассказы старого воина о Суворове»; Старков, автор этих рассказов, может быть, не точен в числах; в журнале гр. Комаровского (адъютанта в. к. Константина Павловича) сказано, что передовые войска кн. Багратиона присоединились к армии в Валеджио 6-го числа; это показание довольно близко сходится и с рассказом Грязева; в таком случае, в Виллахе Суворов нагнал именно 1-й эшелон.
3. Фукс, II, стр. 1-9. С. Глинка «Жизнь Суворова, им самим описанная», Москва, 1819 г., ч. II, стр. 120-122.
4. Клаузевиц («Die Feldzüge von 1799», Berlin, 1858, I Thei, 187) говорит, что Гогенцоллерн, следуя из Понтевико (на Олио), захватил 45 повозок с понтонами.
5. Clausewitz,190.
6. Записки Грязева в «Русском Вестнике» 1890 г., № 6, стр. 120.
7. Милютин, т. I, стр. 263-279. Клаузевиц, 184-191. Jomini, t. III, p. 343-345.
|
