Разбор военных действий Суворова в Италии в 1799 году

IX. Движение к Турину

Прибытие великого князя Константина Павловича. Движение Розенберга к Валенце и дело при Бассиньяна 1-го мая. Расположение перед Алессандрией и план Суворова для обхода левого фланга Моро. Диспозиция на 5-е мая. Дело при Маренго 5-го мая. Отступление Моро и марш союзников к Турину. Занятие Турина 15-го мая. расположение сил Суворова под Турином.

[116] В главную квартиру Суворова в Вогере 26 апреля прибыл Великий Князь Константин Павлович. Император Павел посылал своего сына в Италию как для того, чтобы придать более важности самой кампании, так и для того, чтобы удовлетворить собственное желание великого князя. Ему не было дано никакого определенного назначения, а дозволено только состоять в качестве волонтера при Суворове. Свиту великого князя составляли несколько адъютантов и один из [117] лучших екатерининских генералов – генерал от инфантерии Дерфельден, которому император Павел настолько доверял, что назначил, «в случае нужды, заступить даже место фельдмаршала графа Суворова»¹.
Присутствие при армии влиятельных особ, не имеющих определенного командования, стесняет полководца и обыкновенно вредит операциям; то одушевление, тот подъем нравственных сил войск, который они приносят с собою, далеко не искупает указанной невзгоды. Только главнокомандующий с большим характером и авторитетом сумеет обойтись в этих случаях.
Суворов, всегда с благоговением относившийся к лицам императорского дома, встретил со всеми знаками почтения «сына природного своего Государя» и сказал: «опасности, которым Ваше Высочество можете быть подвержены, заставляют меня думать, что я не переживу Вас, если с Вами случится какое-нибудь несчастье». Он высказывает, между прочим, опасение, что если Великий Князь будет взят в плен, то Россия, для избавления его, должна будет подписать тяжелый для нее мир с Францией².
В тот же день, 26 апреля, получены сведения, будто французские войска, оставив Валенцу, отступают за Апеннины. Положившись на это известие, фельдмаршал приказал Розенбергу послать 27 апреля авангард генерал-майора Чубарова (3,000 чел.), которому переправиться через р. По и занял крепость.
Великий Князь, сгорая нетерпением видеть военные действия, отправился в отряде Розенберга.
Суворов так был убежден в совершенном очищении французами Валенцы и отступлении в Апеннины, что приказал всему отряду Розенберга выступить рано утром 28 апреля из Дорно и следовать к р. По, занять Валенцу [118] четырьмя батальонами (они были высланы вперед к Чубарову) и потом тотчас послать авангард к Алессандрии, а отдельные партии вверх по реке По, к С. Сальваторе и Казале³.
Генерал-майор Чубаров избрал для переправы место близ д. Борго-Франко, верстах в 7-ми ниже Валенцы. Здесь р. По разделяется на рукава, образующие низменный островок Мугароне; правый рукав узкий, мелкий и проходимый в брод; на островок же надобно было переправляться на пароме. Все лодки и паромы захватил неприятель, а река была в разливе и с шумом катила свои пенистые волны⁴. Чубарову удалось в ночь на 30 апреля приискать довольно большой паром и сделать приготовления к переправе. На противоположном берегу обнаружены неприятельские передовые посты, которые, однако, не выказывали стремления помешать переправе⁵. Во всяком случае, это доказывало, что неприятель не оставил Валенцы. В то же время и в главной квартире Суворова получены верные известия о том, что неприятель не отступил в Апеннины, а сосредоточился под Алессандрией в числе 17 тыс. (на самом деле было 20 тыс.). Вследствие этого Суворов решил стянуть свои силы впереди Тортоны и атаковать неприятельскую позицию за р. Танаро⁶.
На основании диспозиции на 29 апреля, австрийские войска Меласа, оставив для блокады Тортонской цитадели небольшой отряд (4 батальона, 3 эскадрона и 1 каз. полк), перешли по грудь в воде р. Скривию и расположились у Торе-ди-Гарофолло; авангард Багратиона стоял у С. Джулиано, а передовой отряд Денисова (1 грен. батальон и казаки) [119] занял Маренго и оттеснил неприятельские передовые посты за р. Бормиду; войска Розенберга должны были переправиться через По у Камбио и соединиться с русскими у С. Джулиано⁷. Однако Розенберг выступил из Лумелло только 30 апреля, прошел местечко Пиеве-дель-Каиро и дер. Камбио и расположился на берегу р. По⁸. У Камбио переправы не оказалось, а между тем Чубаров, отрядив полковника Жукова с 2-мя батальонами к самой Валенце для демонстрации, медленно переправлялся на Мугароне, перевозя на пароме войска малыми частями. Розенберг рассудил и свои войска вести на переправу. устроенную Чубаровым, тем более что эта переправа находилась от Камбио всего верстах в пяти. Розенберг упустил из виду, что, совершив переправу через По у Мугароне, он должен для соединения с Суворовым еще переправляться через Танаро в непосредственной близости с неприятелем, при чем боя с ним избежать невозможно; словом, Розенберг попал бы в мешок между По и Танаро; у Камбио же переправа только через По.
Так как Розенберг не показывался, то Суворов 30 апреля посылает из Тортоны приказания, одно за другим. В первом говорится, «чтоб Ваше Высокопревосходительство со всем корпусом как наискорее прибыли сюда, переправясь в Камбио, оставя в Борго-Франко обвещательный только пикет»; во втором прямо объясняется: «Жребий Валенции предоставим будущему времени … наивозможнейшее спешите денно и нощно…»⁹.
Розенберг получил от местных жителей известие, что в окрестностях Валенцы находится не более 1,000 человек французов, а казачий разъезд доносил о поспешном отступлении неприятеля к Алессандрии¹⁰. [120]
И действительно, Моро, видя настойчивые, как бы с умыслом не скрываемые, приготовления Чубарова к переправе у Мугароне, принял это за демонстрацию, имеющую целью отвлечь внимание от сосредоточения главных сил Суворова у Тортоны, откуда фельдмаршал, вероятно, нанесет решительный удар. Поэтому французский главнокомандующий оставил против Чубарова часть сил, а остальные направил на позицию впереди Алессандрии, за р. Бормидой, находившейся в периоде полноводья. На основании этих сведений Розенберг, видя, что неприятель не препятствует переправе Чубарова, соблазнился на переправу у Мугароне, чтобы потом завладеть Валенцой.
Бесспорно, что частный почин начальников не только полезен, но и необходим, однако лишь тогда, когда он направлен к достижению общей цели, поставленной главнокомандующим¹¹; в противном случае, т. е. когда начальник сам задается целями, вопреки указаниям главнокомандующего и не соответствующими главной идее операции, – частный почин является нарушением дисциплины и оказывается почти всегда вредным для общего дела, даже и в том случае, когда отдельное предприятие начальника, проявившего неуместный почин, увенчивается успехом.

Решение Розенберга совершенно не соответствовало обстановке и положительным, не допускавшим никакого сомнения, приказаниям фельдмаршала. При оценке решения Розенберга следует иметь в виду замечательное приказание Суворова, точным образом очерчивавшего размер частного почина, который мог проявить Розенберг: «Тортона 29-го апреля 1799 г. Я вправо, должно влево, меня не слушать. Я велел вперед, ты видишь, не иди вперед; ступай вперед, коли опорожнена Валенция; есть ли есть кто, Чубаров [121] не ходи; отдается на рассмотрение Вашего Высокопревосходительства, оставить ли Чубарова или к себе присоединить; самим как можно спешите. Подписал: Полковник Лавров»¹².
Ночью на 1-е мая Розенберг пододвинул свои войска ближе к переправе, к д. Гамбарана¹³. Утром 1 мая уже весь авангард Чубарова был на острове Мугароне, оставалось переправиться в брод на правый берег По, но Розенберг выжидал, когда соберется побольше войск; переправа главных сил его корпуса шла медленно, хотя паром, ходивший по канату, поднимал сразу целую роту. Наконец, подчинившись резким настояниям Великого Князя Константина Павловича, Розенберг приказал начать переправу к д. Бассиньяна по пояс в воде¹⁴.
Жители д. Бассиньяна встретили Чубарова с радостью и тотчас стали рубить республиканскую эмблему – дерево вольности. Не встречая сопротивления, Чубаров, прикрываясь казачьими разъездами, двинулся по дороге к Валенце и, пройдя 3 версты, обнаружил французов, занимавших д. Печетто и высоты С. Антонио и таким образом прикрывавших дорогу в Алессандрию. Чубаров около 11 часов утра смело атаковал неприятеля, имея всего 3½ батальона и казачий полк, и овладел высотами С. Антонио и д. Печетто. Великий князь подошел с двумя ротами гренадер, бросился [122] в атаку и под огнем неприятеля сам указал место для орудия.
В это время на поле сражения прискакал Моро и приказал туда же идти большей части своих сил. Около часу дня бригада Кенеля (из дивизии Гренье) вытеснила русских из д. Печетто и с высот С. Антонио на равнину, где и продолжал держаться слабый русский отряд (2,500 чел.), ожидая подкрепления с переправы. В это время прискакал к Розенбергу адъютант с новым приказанием Суворова от 1 мая, подтверждавшим прежнее требование, идти на соединение, при чем указывалось на переправу у д. Червезино, на случай, если бы выше этого пункта не нашлось удобного места для переправы.
Конечно, обязанность адъютанта заключалась только в том, чтобы передать приказание генералу Розенбергу, но он, видимо, превысил свои полномочия, остановил переправу и даже велел идти назад уже переправившимся батальонам. Чубаров был не в состоянии долее выдерживать неравный бой с неприятелем, который все усиливался на своей командующей позиции. Константин Павлович сам поскакал к переправе и, по его приказанию, генерал-майор Милорадович с батальоном своего полка подкрепил Чубарова с правого фланга. Вслед за тем подошли еще 2½ батальона. Всего в бою было 7½ батальонов. Напор неприятеля был остановлен. Французская кавалерия ударила на правый фланг русских; ее отразили казаки Семерникова, поддержанные двумя ротами полка Тыртова. Неприятельская пехота старалась охватить левый фланг Чубарова, но, несмотря на свое превосходство в силах, долго не имела успеха: самые решительные ее атаки были отражены, а одно отдельное здание несколько раз переходило из рук в руки. В это время на горах показались войска Виктора, подоспевшие из-под Алессандрии на подкрепление к дивизии Гренье. Минута была критическая. Нет сомнения, что Розенберг давно решил о необходимости отступить; но если в бою трудна [123] атака, то часто еще труднее отступление из боя. Выгодно начать отступление коротким переходом в наступление, чтобы этим ударом ошеломить противника, чем и воспользоваться для выигрыша времени и пространства. Для этого необходимо иметь в резерве свежую часть войск, а у Розенберга ее не было. Частный порыв отваги заменил недостаток свежей части: Милорадович со знаменем в руке в голове двух рот бросается с правого фланга, имевшего стратегическое значение (переправа на Мугароне), на неприятеля и еще раз отбивает его атаку. Вообще в бою при Бассиньяна Милорадович дрался весьма храбро: под ним ранены 2 лошади, в рукопашном бою он сломал саблю. Однако все подвиги мужества и храбрости не могли восстановить огромного неравенства сил; сражавшиеся восемь часов сряду русские войска вынуждены отступить на позицию перед д. Бассиньяна, где и держались до наступления ночи, отражая все неприятельские атаки¹⁵.
Уже в темноте войска перешли на остров Мугароне и [124] перевезли артиллерию под прикрытием батальона мушкетерского г.-м. Барановского полка, под начальством майора Мейбаума¹⁶.
Переправа с острова на левый берег была сопряжена с затруднениями и замедлениями. Итальянцы-перевозчики обрезали канат, по которому ходил паром; его унесло бурным течением реки, и прошло довольно много времени, пока казаки его поймали и приспособили снова к переправе. Ночью переправляли раненых, а войска держались на острове под огнем неприятельских орудий и отразили все попытки французов, под начальством генерала Гардана, перейти через рукав реки.
2 мая войска Розенберга переправились на левый берег По, причем казаки переходили вплавь. Потери русских были велики: 7 офицеров убито и до 50 ранено, в числе последних генерал-майор Чубаров; потеря нижних чинов до 1,200 чел.; два орудия, завязшие на горе, на пашне, не могли быть вытащены изнуренными лошадьми и достались французам; потеря последних до 600 чел., в том числе генерал Кенель.
Во время боя 1 мая полковник Жуков успешно исполнил демонстрацию к Валенце: на одной лодке он переправил небольшое число людей на островок перед крепостью и тем удержал на месте всю 63-ю полубригаду.
Демонстрация же Вукасовича против Казале сделана неудачно. Суворов так характеризует это дело в приказе от 3 мая 1799 г.: «Императорско-королевский корпус, стоявший против Казале, для демонстрациев, переправил на противный берег, в близости неприятеля, несколько пехотных рот, яко на жертву; по крайней неосторожности суда расплылись: ту пехоту неприятель окружил большими силами, и едва треть оной спаслась»¹⁷. [125]
Мы не считаем нужным останавливаться на разборе действий Розенберга, так как все дело ясно само собою из описания. Относительно действий Моро можно сказать, что он упустил случай нанести Розенбергу еще более решительное поражение; но операция русских, основанная на недоразумении, была столь необычайна, так противоречила логическим соображениям Моро, что становится совершенно понятным, почему он так поздно разгадал истинную обстановку.
Иностранные писатели, не зная подкладки дела, недоумевают, какое значение имело предприятие Розенберга. Клаузевиц (стр. 213) пишет о нем: «можно сказать только, что оно сильно пахло турецким театром войны, на котором сражения большей частью не имеют другой цели, кроме взаимного избиения». Эти слова заключают в себе горький упрек полководцу, как стратегу; но мы видели, что дело при Бассиньяна никак нельзя поставить на счет Суворову.
А что же делалось 1 мая у фельдмаршала? В беспокойстве, он несколько раз посылал нарочных в Камбио и Червезино; но Розенберга там не было; а между тем с передовых постов доносили, что со стороны Валенцы слышны выстрелы, и неприятель потянулся туда от Алессандрии. Только ночью встревоженный Суворов получил верные известия о печальном бое. В гневе на Розенберга он велел написать ему приказание (2 мая), в котором выражено, что [126] граф «удивляется беспрочному вашему сражению» и приказывает «как можно скорее идти к Тирре-ди-Гарфолло» … «и по прибытии рапортовать». На этом приказании фельдмаршал сделал знаменитую свою собственноручную приписку: «Не теряя ни минуты, немедленно Сие исполнить.¹⁸ или под военный суд».
Утром 2-го мая опять были слышны выстрелы в направлении Валенцы. Суворов был в страшном беспокойстве за судьбу отряда Розенберга тем более, что, отдаленный трудно доступными преградами (По, Танара, Бормида во время половодья), он бессилен был помочь Розенбергу. Это видно из предписания Багратиону от 2 мая, где говорится, что Розенберг «зашел в кут. Вчера ему было дурно, а сегодня не будет ли дурнее. Я его тороплю переправиться назад. Токмо как то учинит – судите сами. Я иду отсюда с чем есть: но первое, что буду лишь зритель из затонца». И действительно, Суворов почти все войска союзной армии двинул к переправе у Камбио для выручки Розенберга.
Однако неприятель, довольствуясь нанесенным ударом, простоял в бездействии у Бассиньяна 2 дня (правда, Моро ничего и не мог предпринять), так что Розенберг, оставив у Фраскаролло г.-м. Тыртова с двумя батальонами и казачьим полком для наблюдения за Валенцой и Бассиньяна, направился к Камбио.
Суворов послал донесение Государю, что поведение Константина Павловича противоречит дисциплине; но потом вернул это донесение, разорвал, потребовал великого князя к себе и заперся с ним в кабинете. Через полчаса великий князь вышел расстроенный и красный от слез. По замечанию близких лиц, Константин Павлович бледнел при одном строгом слове своего отца, а одно упоминание о военном суде приводило великого князя в ужас. Теперь, когда Суворов заговорил с ним неблагосклонным [127] тоном, великий князь начал оказывать ему особенное уважение. Константин Павлович понял, что с Суворовым нельзя говорить, как с Розенбергом. Он почтительно просил у фельдмаршала позволения присутствовать в его кабинете во время доклада бумаг. Суворов согласился на это с условием, чтобы не мешать друг другу и держать себя каждому из них так, как будто один не видит другого. Константин Павлович в точности исполнял уговор. Войдя к фельдмаршалу во время его занятий, он не кланялся ему, пробирался на цыпочках в уголок, там сидел смирно и молча слушал доклады и резолюции Суворова, который и со своей стороны делал вид, будто вовсе не замечает его. Теперь фельдмаршал был спокоен, что вмешательство, подобное бассиньянскому, более не повторится¹⁹.
У Камбио переправлялась только часть сил Розенберга (8½ батальонов), а другая часть (5½ батальонов) под начальством Фёрстера, пошла, для выигрыша времени, кружным путем вниз по левому берегу р. По к мосту у Мецано-Корти. Вследствие полноводия реки и недостатка лодок и паромов, переправа у Камбио шла медленно, малыми частями и продолжалась несколько дней; между тем войска Фёрстера 3 мая перешли мост у Мецано-Корти, а к вечеру 4-го мая, пройдя через Вогеру и Кастельново-ди-Скривия, достигли лагеря у сале, хотя и прошли лишних 70 верст. Этот факт подтверждает всю неосновательность расчетов на быстроту переправы значительных масс войск на лодках и паромах: соблазн, воспользовавшись такою переправою, протий по самому короткому расстоянию до желаемого [128]

№10.
Главная армия союзная (Суворов).

Розенберг – у Камбио, на левом берегу р. По.	6 бат.	4,029
Чубаров – у Камбио, на правом берегу р. По.	3 бат.	1,070
Тыртов – у Фраскаролло (против Валенцы).	2 бат., 1 каз п.	1,734
Фёрстер – у Сале.	5 бат., 6 эск.	4,187
Карачай – у Маренго.	4 бат., 6 эск.	3,649
Князь Багратион – у Нови.	6 бат., 3 каз. п.	4,161
Мелас (дивизии Фрёлиха и Кайма) – у Торре-ди-Гарфолло.	18 ⅓ бат., 18 эск., 2 каз. п.	17,254
(с войсками, блокирующими Тортонскую цитадель).

Главная армия французская (Моро).

Дивизии Гренье и Виктора – у Алессандрии.

25 бат., 30 эск.

18,000

[129] места, весьма велик, но если не сделано точного расчета, – приводит к большой потере времени.
Убедившись в безопасности войск Розенберга, Суворов, ожидая окончания переправы их у Камбио, приказал своей армии расположиться следующим образом: главные силы – Мелас с австрийскими войсками у Торре-ди-Гарофолло, Фёрстер у Сале, куда ожидались и остальные войска Розенберга; авангарды – Багратион (6 батальонов и 3 казачьих полка) у Нови²⁰, на пути через Боккетский проход в Геную,. а линия его передовых постов тянулась от р. Скриви (Серравалле) через Кастелетто, Сильвано к р. Бормиде (Визоне) и здесь связывалась с цепью генерал-майора Карачая, который (4 батальона и 6 эскадронов) стоял у Маренго, против Алессандрии, а посты его были выставлены по р. Бормиде; по р. Танаро, вероятно, цепь постов была от войск Фёрстера; у Фраскароло против Валенцы стоял генерал-майор Иыртов (2 батальона и казачий полк), выставив пикеты по р. По и по роте с 50 казаками у Камбио и у Бреме, откуда держал связь с Вукасовичем (6 батальонов и 7 эскадронов) у Казале; Вукасовичу приказано посылать разъезды к Турину и стараться перейти р. По у Казале²¹.
28 апреля сдалась крепость Пичигетоне (600 чел. пленных, 97 орудий и большие запасы продовольствия). Осаждавший ее генерал Кайм оставил в гарнизоне крепости 1 батальон; 4 батальона и осадную артиллерию направил к Гогенцоллерну для осады Миланской цитадели, а с 6 батальонами и 6 эскадронами присоединился 5 мая к Меласу. Всего у Суворова было 36 тыс., не считая Вукасовича (около 5 тыс.). У Моро было 18-20 тыс., да у Периньона на левом фланге Суворова – 5 тыс.; во всяком случае, союзники [130] имели почти двойное превосходство в силах и, несмотря на то, позиция, занятая Моро у Алессандрии была так сильно прикрыта полноводными в это время реками Бормидой и Танаро, что союзники, со стороны Тортоны, не считали возможным против нее что-либо предпринять²². Обход позиции с ее правого фланга (например: на Нови и Акви) был невыгоден вследствие неудобства движения по горной местности и затруднительности устройства коммуникаций и обеспечения их. Более благоприятен был обход левого фланга (например, на Казале или выше по р. По), для чего нужно был перейти на левый берег р. По. К этому же побуждали и новые известия, полученные разными путями, о положении дел на театрах войны.
С одной стороны дошел до Суворова слух²³, что Макдональд задержан в южной Италии и даже будто ему приказано там совсем остаться; следовательно, опасаться соединения его с Моро было невозможно; с другой стороны, известия утверждали, что к Моро направлены сильные подкрепления из Франции, из Савои, а также от Рейна через Швейцарию идет в Италию 25 тыс. французов. Как бы в подтверждение последнего, 2 мая принц Роган (3 тыс.), выставленный заслоном против Швейцарии (см. стр. 106), был разбит на Монте-Ченере (как полагали 15 тысячами французов), близ Белинцоны, и преследуем²⁴. Известие о поражении Рогана пришло вскоре после бассиньянской неудачи и потому могло быть особенно чувствительным. Суворов мог предполагать, что и эти 15 тыс. стремятся соединиться с Моро. «Все описанные обстоятельства, – пишет [131] Милютин (I, 385), – и получаемые с разных сторон сведения побудили фельдмаршал изменить общий свой план действий: положившись на то, что армия Макдональда оставлена в южной Италии, Суворов считал достаточным одного отряда Отта для наблюдения за неприятельскими войсками Монтришара и Готье, находившимися в Тоскане и Римских владениях; в случае нужды, генерал Отт мог получить помощь от Края из Мантуи. Главной же армии предстояло теперь воспрепятствовать соединению Моро – уже не с Макдональдом, а с войсками, ожидаемыми из Швейцарии и Франции.
По всем этим соображениям фельдмаршал отказался от прежнего намерения своего сосредоточить силы у Тортоны; а решился, напротив того, всю армию перевести на левую сторону реки По. Через это, очевидно, имел он в виду сблизиться с отрядами, охранявшими его правый фланг со стороны Альп, и стал на путях, по которым могли прибыть к армии Моро подкрепления из Швейцарии и Савои. Кроме того, Суворов мог двинуться по левой стороне реки По в глубину Пьемонта, угрожать столице его, и тем надеялся выманить самого Моро из крепкой его позиции при Алессандрии или атаковать его с тылу, перейдя на правую сторону реки По выше Валенцы». Историк не указывает источника, откуда почерпнуты приведенные соображения о плане действий фельдмаршала, а потому мы в праве предположить, что они взяты не из каких-либо документов, а просто выведены самим историком из обстановки, действий и распоряжений Суворова.
Клаузевиц (стр. 239) заявляет, что он не может понять движения главной армии Суворова к Турину еще до отступления Моро. Если бы Клаузевиц имел документы о тех известиях, которые имел Суворов о неприятеле и обо всех последовательных распоряжениях фельдмаршала, то, быть может, он и отказался бы от своего упрека. Ведь и за дело при Бассиньяна критик подвергнул полководца [132] строгому порицанию, потому что не знал, как оно произошло.
Сам Суворов не мотивирует своего движения на левый берег р. По; объяснения Милютина весьма правдоподобны; но только нам кажется, что эти объяснения захватывают слишком большой период времени, так сказать, соединяют несколько отдельных планов, вытекавших постепенно из последовательно видоизменявшейся обстановки. Предпринимая движение на левый берег р. По, Суворов вряд ли загадывал очень далеко, к самому Турину; более вероятно, что он задумал только обход позиции противника с левого фланга, как объяснено нами выше (стр. 130), с целью дать бой армии Моро. Если это так, то движение его имеет полный стратегический смысл, а цель действий – армия противника, выбрана совершенно правильно.
Прежде всего, Суворов послал приказание генералу графу Гогенцоллерну с половиною войск, осаждавших Миланскую цитадель, идти к Белинцоне и, соединившись с принцем Роганом и Штраухом (всего до 10 тыс.), отбросить неприятеля от Белинцоны. Всеемте с тем он написал Бельгарду и эрцгерцогу Карлу ( от бездействия которых и могли произойти успехи французов в Швейцарии), прося их «привести в большую деятельность» войска, бывшие в Тироле и Граубиндене.
Затем распоряжения Суворова на 5 мая заключались в следующем.
Еще 4-го мая Багратиону приказано, оставив казачьи посты к стороне Апеннин, спешить к С. Джулиано, а Розенбергу, прекратив переправу у Камбио, следовать назад к Лумелло²⁵. [133]
Диспозицией на 5 мая приказывалось:
Для блокады Тортоны оставить отряд Секендорфа из австрийских и русских войск (5 тыс.); авангарду (очевидно, боковому) Багратиона идти от С. Джулиано через Сале, переправиться у Камбио, далее через Фраскаролло к Бреме;
главным силам (русские Ферстера и австрийцы Меласа, за которыми пойдут тяжести, понтоны и пр.) к Каза-Тизма, отдыхать там 6 часов, затем переправляться у Мецано-Корти и через Гарласко, Мортау, Кандию идти к р. Сезии, где построятся вправо (русские) и влево (австрийцы) от дороги в Казале, не более 10 верст от этого пункта;
войскам Розенберга от Лумелло 6-го мая идти к Кандии и расположиться вместе с войсками Ферстера; [134]
Чубарову, который с тремя батальонами уже переправился на правый берег По у Камбио, приказано: «Пробуйте переправляться через р. Танаро, стоя на месте, но отнюдь не переправляйтесь. Пикеты же Французские сейчас донесут о попытке вашей. Это приведет неприятеля в замешательство»²⁶.
Про войска Карачая не сказано, так что, вероятно, он должен был оставаться на месте; точно также не совсем ясно, должен ли был присоединиться Тыртов от Фраскаролло к войскам Розенберга; впрочем, это не особенно важно. Выступление всех войск 5 числа назначено в 6 часов пополудни.
Вникая в сущность этой диспозиции, мы видим, что Суворов задумал совершить фланговый марш к реке Сезии под прикрытием оставленных на местах передовых постов, бокового авангарда Багратиона и демонстраций Чубарова; кроме того, час выступления показывает, что марш предполагался ночной. Из направления, данного войскам, ясно, что Суворов предполагал двинуться для переправы через По у Казале, хотя, конечно, сообразно с обстановкой, он мог изменить свое решение.
В конце концов марш приводил бы к следующей группировке сил Суворова.
Карачай (3½ т.) демонстрирует против Алессандрии, Чубаров (1 т.) тоже на р. Танаро, Багратион (4 т.) демонстрирует или ведет вспомогательную переправу у Бреме. главные силы (Вукасович, Розенберг, Ферстер, Мелас – 36 или 38 тыс.) переправляются у Казале и оказываются в тылу Моро. Подобный результат, кажется, заслуживает самостоятельного плана.
Не было ли предприятие рискованным в случае перехода Моро в наступление через Бормиду?
Если бы он это сделал 5-го мая или утром 6-го, то [135] застал бы еще всю массу сил союзников на правом берегу По, что легко доказать простым расчетом времени движения до Меццано-Корти; тогда он сам рисковал подвергнуться решительному поражению от противника, значительно превосходящего силами; если бы он перешел позднее, то против него были бы Секендорф, Карачай и Чубаров, всего около 1- т.. с которыми нельзя было бы скоро покончить. а Суворов в это время мог переправиться через По и оказаться в тылу у Моро.
Моро на самом деле 5-го мая перешел в наступление.
Положение его на выгодной позиции у Валенцы и Алессандрии в действительности было весьма затруднительное. Подкреплений к нему ни откуда не прибывало, войска Вукасовича и отряды ополчения занимали всю страну по левому берегу По, юго-западный Пьемонт был в общем восстании, и партии вооруженных жителей захватывали проходы в Апеннинах и даже укрепленные пункты (Мандови, Онелия, Чева); эти народные шайки угрожали нападением на войска Периньона в Апеннинах, отрезали сообщения Моро, продовольствие которого становилось все затруднительнее, так что каждый транспорт приходилось вести под конвоем сильного отряда; численность сил Моро уменьшалась, а противник все усиливался и преградил возможность соединения с Макдональдом.
Моро, охваченный цепью передовых постов союзников, расположенных за сильными преградами рр. Бормиды, Танаро и По, не имел верных сведений о расположении противника и мог судить верных сведений о расположении противника и мог судить об этом только по внешним признакам. С одной стороны, продолжительное, в течение целой недели, бездействие главных сил Суворова, с другой – весьма странные попытки Розенберга у Бассиньяны и Вукасовича у Казале могли навести Моро на мысль, что фельдмаршал двинулся в среднюю Италию против Макдональда, оставив против него только маску и стараясь демонстрациями у Бассиньяны и Казале скрыть свое удаление. Поэтому [136] Моро решился проверить расположение противника, рекогносцировкою, которую, по разъяснению эрцгерцога Карла, «намерен был обратить в настоящую атаку против того отряда, который оставлен был перед ним, и открыть себе дорогу на Геную через Нови и Боккетту»²⁷.
В ночь на 5 мая французы навели мост через Бормиду против Маренго, а утром в 6 часов Моро перешел с дивизией Виктора (более 5 т. чел.) и 2т. кавалерии; Гренье остался у реки за мостом в ожидании результат рекогносцировки. Французы потеснили перед собой у Маренго передовые посты Карачая и двинулись к С. Джулиано. В 9 ч. утра в лагерь при Торре-ди-Гарфолло пришло известие о наступлении французов. Меласа не было в лагере. Генерал Лузиньян, временно командовавший дивизией Фрёлиха, обратился к генералу Кайму, который заявил, что его войска утомлены вчерашним переходом и не могут идти в дело. Послали за приказаниями к Суворову в сале; однако Лузиньян решился, наконец, идти навстречу французам.
В это время к С. Джулиано подходил Багратион, двигавшийся по диспозиции, отданной на 5 мая. Немедленно он повернул на выстрелы, на помощь австрийцам, великодушно [137] уступил общее командование младшему в чине генералу Лузиньяну, пристроился к нему с обоих флангов, и тогда союзники стройно двинулись вперед с барабанным боем. Собралось всего русских и австрийцев около 14 тыс. человек, которые быстро опрокинули французов.
Колонна Колли пытался обойти правый фланг союзников, но Багратион сам двинулся ей навстречу со своим полком и казаками; поддержанный двумя австрийскими гренадерскими батальонами из второй линии, он отбил удар Колли; целый эскадрон французских гусар «сколот казаками Молчанова»; часть неприятельской пехоты, отрезанная Молчановым, была приперта к реке Танаро, и почти вся истреблена.
Увидав, что на подкрепление союзникам спешат войска дивизии Кайма от Торре-ди-Гарофолло, Моро в 4 часа пополудни приказал начать отступление. Хотя французы имели в тылу всего один мост, но, провожаемые огнем многочисленной артиллерии союзников, они благополучно перешли Бормиду и разрушили за собою мост. Бой окончился с наступлением темноты. Потери с каждой стороны около 500 человек.
Клаузевиц замечает (стр. 217): «бросается в глаза, что ни Суворов, ни Мелас при этом деле не присутствовали, между тем главная квартира первого была в Кастальново²⁸, в нескольких часах от поля битвы; а Меласа, во всяком случае, не далее».
Так как от Торре-ди-Гарофолло до квартиры Суворова было верст 10, то донесение Лузиньяна могло дойти часов в 11, а выстрелы, конечно, были слышны уже давно. От Сале, где стояла дивизия Фёрстера, до моста у Алессандрии 15 верст, т. е. 3½ часа хода, а в крайности и менее; следовательно, Ферстер мог бы вовремя прибыть, чтобы отрезать часть сил противника. Суворов же не мог приехать к [138] 1 ч. дня. Между тем фельдмаршал почему-то слишком поздно узнал о предприятии противника и прибыл с войсками Фётстера к С. Джулиано, когда дело было уже кончено. Он остался недоволен слишком слабым преследованием противника. «Упустили неприятеля», – сказал он с досадой²⁹.
Действительно, движение Моро было крайне рискованно, почти безрассудно; союзникам представлялся блистательный случай выманить врага из его крепкой позиции и, пользуясь численным превосходством, разбить наголову; однако французы отделались весьма счастливо.
Итак, попытка Моро открыть себе прямой путь на Геную не удалось; оставаться долее на позиции Валенца-Алессандрия оказывалось невозможным; надобно было теперь же принять решение относительно выбора пути отступления и плана дальнейших действий.
Клаузевиц (стр. 226) полагает, что Моро мог принять одно из следующих четырех решений:
1) Усилив несколько войска в Генуе, оставить гарнизоны в Турине и Алессандрии, а с армией, в которой осталось бы тогда около 12 т. чел., отступить за р. Вар, куда Суворов, конечно, не последовал бы за французами.
2) Взять направление (конечно, круговое) на Геную с намерением запереться в ней, если потерпит неудачу в борьбе на Апеннинских горах.
3) Отступить с армией к Турину, держаться под стенами этого города, пока будет возможно, а затем запереться в крепости.
4) Бросить в Турине гарнизон тысяч в 10, а с кавалерией и несколькими тысячами пехоты отступить, если окажется [139] необходимым, за р. Вар, чтобы составить ядро новой армии.
Первое и второе решение имели ту выгоду, что Моро в Апеннинах мог выбрать позицию, на которую Суворов, быть может, долго еще не собрался бы напасть; тогда Моро выигрывал бы время для подхода подкреплений из Франции и оставлял бы за собою возможность соединиться с Макдональдом на равнине к северу от Апеннин.
Если бы Суворов продолжал свое наступление и оттеснил французов за Апеннины, то для Моро возник бы вопрос: куда отступать, к р. Вар или к Генуе? Если бы Суворов и вынудил французов запереться в Генуе, то особой для них опасности, по мнению Клаузевица, не было, так как появление Макдональда с 30 т. должно было освободить Моро; но в этом случае действия последнего были бы стеснены, он не мог бы притянуть подкреплений из Франции, и Суворов, действуя по внутренним операционным линиям против Моро (в Генуе) и Макдональда (идущего к нему на соединение у северной подошвы Апеннин), пользовался бы выгодою более коротких расстояний, нежели в том случае, когда Моро отступил бы за р. Вар. Последнее и следовало считать более естественным, ибо Генуя имела гарнизон и опасаться за нее было нечего.
Самым лучшим решением Клаузевиц считает третье, т. е. в конце концов запереться с армией в Турине; тогда Суворов, употребив для блокады Турина большие силы, а для блокады Алессандлии и Тортоны хотя бы слабые отряды, – имел бы в остатке такие ничтожные силы, что мог бы только наблюдать за Апеннинами, а не угрожать им вторжением. Таким образом французы, не рискуя потерять Апеннины и Ривьеру, сохраняли в своей власти большую часть Пьемонта и такой важный пункт, как Турин.
Правда Суворов мешал бы соединению с Макдональдом, нос появлением этого генерала в долине р. По фельдмаршал сам был бы поставлен в затруднительное [140] положение: если бы он продолжал блокаду Турина, Алессандрии и Тортоны, то ему не с чем было бы двинуться против Макдональда; если бы он снял блокаду, то у него в тылу остался бы Моро с 20 тысячами. Действия Суворова по внутренним операционным линиям затруднялись еще тем обстоятельством, что один из противников (Моро) находился бы в крепости, а не в поле; поэтому Суворов, бросаясь с превосходными силами то против одного, то против другого из своих врагов, действовавших по наружным линиям, не мог рассчитывать подавить Моро, который имел надежное убежище в крепости.
Четвертое решение – оставить в Турине большую часть пехоты, а с остальною частью и конницей уйти за Вар – стояло в зависимости от возможности прокормить в Турине в течение шести недель, т. е. до прихода Макдональда, все силы Моро, в том числе 2–3 тысячи лошадей. Клаузевиц считает, что при заблаговременной и энергической деятельности Моро можно было собрать достаточное количество продовольствия, и тогда все силы были бы сосредоточены в одном пункте, пехота имела бы при себе свою конницу и все операции были бы проще, нежели в том случае, когда Моро с частью сил ушел бы за Вар вследствие необходимости там продовольствовать эти войска.
Рассуждения Клаузевица весьма назидательны. Однако можно сказать, что Моро, как видно из его последующих действий, никогда не думал запереться ни в Генуе, ни в Турине. Совет запереть армию в Турине – весьма странен. Если крепости и цитадели с небольшими гарнизонами заставляли Суворова (при давлении гофкригсрата) расходовать, с крайним неудовольствием, на блокады и осады силы, значительно превосходившие гарнизоны, то ему было бы очень на руку запереть в Туринскую ловушку целую армию противника, хотя и небольшую, но все-таки не гарнизон. Известно, насколько меняются взаимные отношение противников, когда в крепости находится не соответственный гарнизон, [141] а силы, гораздо большие, – отношения эти меняются к большой невыгоде слабейшего, идущего в крепости убежища³⁰.
На самом деле Моро, решившись отступить в генуэзскую Ривьеру, чтобы в свое время выйти на соединение с Макдональдом, еще в ночь на 6 мая направил Виктора с 10 батальонами и 4 эскадронами (всего 7,200 чел.) на Акви, Спиньо, Дего и Каиро к Савоне, дабы усилить генерала Периньона. Дорога эта трудная, проходимая только для пехоты, а потому Виктор шел вовсе без артиллерии и обозов, должен был пробиваться через толпы вооруженных крестьян и, наконец, 8 мая соединился с Периньоном, занимавшим Геную и проходы через Апеннины (Боккетта).
В Алессандрии остался гарнизон в 3 тыс. чел. под начальством генерала Гардана; сам же Моро с дивизией Гренье, кавалерией и артиллерией (12 батальонов и 24 эскадрона – 8 тыс. человек.), а также с огромным обозом, в котором увозилась награбленная в Италии добыча, двинулся 6 мая через Асти в окрестности Вилланова и Монкальери. 7 мая Моро прибыл в Асти и здесь узнал, что комендант крепости Чева, Франколино, родом пьемонтец и роялист по убеждениям, передался инсургентам, в руках которых оказался важный укрепленный пункт, запиравший дорогу по долине р. Танаро; через Чеву пролегал и путь Моро. Немедленно приказал он генерал-адъютанту Гарро с 4 батальонами двинуться для захвата Чевы, а с остальным отрядом продолжал движение к Турину через Вилланову, но к самому городу не подошел³¹. [142]

№ 11.
Союзные войска в Пьемонте.

Главная армия Суворова – у Канди и Лангоско:
– Русские войска Розенберга.	15 бат., 5 каз. п.		10,900
– Австрийские войска Меласа.	17 бат., 24 эск.		15,650
Вукасович – у Трино (занимает Аронский замок, Иврею, Кивасо и др. пункты.	6 бат., 7 эск.		5,000
Милорадович – В Казале.	3 бат.	1 каз. п.	4,350
Швейковский – в Валенце	4 бат.
Секендорф – блокирует Тортону	5 ⅓ бат., 6 эск.		4,350
(Кап. Шмельцерн отряжен к Чеве с 250 человек).

Французские войска в Пьемонте (примерно).

Моро – отступает от Асти к Вилланова.	8 бат., 6 полк. кав.	6,000
Гарро – отряжен к Чеве.	4 бат.	2,000
Сверх того в гарнизонах Алессандрии, Тортонского замка, Турина, Кони и других укрепленных пунктов.	Примерно до 10,000

Примечание. Генерал Виктор с 10 бат. и 4 эскадр. (7,200 человек) спустился в Ривьеру Генуэзскую, где и соединился с войсками Периньона (4,000 французских и 4,000 лигурийских).

[143] Несколько дней Суворов не знал об отступлении французов, а потому, простояв на месте 6 мая, может быть, в ожидании разъяснения дальнейших действий Моро, фельдмаршал отдал приказание выступить 7-го мая согласно с диспозицией, данной на 5-е мая³²; изменения были ничтожны.
Большая часть войск и обозов перешла по мосту у Мецано-Корти 8 мая (главная квартира в г. Кава), а 9-го главные силы союзников дошли до р. Сезии и стали у Кандии (здесь и главная квартира) и Лангоско лагерем, где простояли 10-е и 11-е мая в ожидании устройства мостов.
В течение этих 5 дней (7–11 мая) произошли события, весьма изменившие обстановку.
7-го мая рано утром или 6-го вечером в Кастельново ди Скривия получено Суворовым донесение Вукасовича, что он 6-го мая занял Казале; 7-го же вечером³³, уже в Кастеджо, пришло известие, что Валенца очищена французами. Тотчас сделано распоряжение о занятии Казале и Валенцы ближайшими войсками, а именно подчиненными Розенбергу, который раньше всех подошел к Канди.
80го мая Казале занято генерал-майором Милорадовичем с 3-мя батальонами, 6-ю орудиями и 20-ю казаками; а генерал-лейтенант Швейковский с 4-мя батальонами, 5-орудиями и 40 казаками вошел в Валенцу, где найдено более 100 чел. русских раненых, 34 орудия, из них одно русское, брошенное в деле при Бассиньяна 1-го мая. Оба занятых пункта приказано привести в оборонительное положение при помощи местных обывателей и устроить переправы через р. По.
Кроме того, из Валенцы должны были послать 3 летучих офицерских разъезда (партии из 50 казаков, при них пьемонтские проводники) от полка Грекова по следующим направлениям: 1) мимо Алессандрии, оставляя ее влево, [144] на Солеро, Фелиццано, Кватордио, Анноне до Асти, т. е. разъезд осматривает долину р. Танаро; пробег около 50 верст; 2) через Мирабелло, Фразинелло, Оливолла, Граццано до Монкальво, – разъезд средний, он осматривает пространство между По и Танаро; пробег до 40 верст; 3) на Помаро, Тичинетто в Казале, – для связи с этим пунктом и осмотра долины По. На всем этом пространстве разъезды не открыли присутствия противника, а от жителей собраны сведения, что Моро отступил в Асти, там пробыл недолго, но куда ушел затем – неизвестно³⁴.
Того же 8-го мая фельдмаршал получил известие о захвате инсургентами кр. Чева и приказал туда выслать отряд из регулярных войск. По этому приказанию Секендорф в тот же день отправил летучий отряд из 250 человек австрийской пехоты и кавалерии под начальством капитана Шмельцерна, который сделал форсированное движение в 80 верст по гористой стране, еще занятой французами, и 10-го мая благополучно вступил в Чеву.
Между тем Моро из Вилланова отправил большую часть обозов и тяжелую артиллерию под прикрытием отряда генерала Друо, через Фенестреллу и проход Мон-Женевр в крепость Бриансон, дабы облегчить свои войска и дать им возможность двигаться через малые проходы в Апеннинах. Избавившись от тяжестей, Моро направился через Карманьола [145] и Савильяно на Чеву, чтобы оттуда идти к Савоне в генуэзскую Ривьеру³⁵.
Оказалось, что генерал Гарро, задержанный внезапной прибылью воды в р. Танаро, должен был идти к Чеве кружным путем через Кони; узнав, что крепость занята австрийским регулярным отрядом, он не решился атаковать и отступил к Кони, куда подошел и Моро, приказав своему начальнику штаба Груши, с войсками Гарро, взять Чеву во чтобы то ни стало. Идти в Ривьеру кружным путем через проход Коль-ди-Тенде Моро не хотел, ибо этот путь слишком удалял его от войск Виктора и Периньона³⁶, да кроме того, по уверению австрийских источников, проход Коль-ди-Тенде в это время был прегражден горным обвалом. Моро отошел к Кони, ожидая результатов действий Груши.
Таким образом, французы не успели еще уйти за Апеннины, а союзники были уже близко. Впрочем, Моро всегда мог или штурмовать Чеву, или идти окружным путем и разработать путь через Коль-ди-Тенде, или воспользоваться каким-нибудь проходом через горы, хотя и неудобным, но все-таки доступным после усиленной разработки. Следовательно, нельзя сказать (как это значится у некоторых историков), что Моро был «поставлен в крайнюю опасность». [146]
Суворов знал, что Моро еще не перешел за Апеннины, но точных сведений о положении сил республиканцев не имел и терялся в догадках. В Алессандрии он считал 3 т., а вместе с колонной Моро – 9,500 ч., но куда девались остальные, т. е. о движении колонны Виктора, он не знал и полагал, что часть сил ушла к Турину. «Какие силы у них в Турине или под Турином, равно как и в самом замке? – пишет фельдмаршал в своих заметках. – Из Асти французы также бежали. Куда? в какую сторону и для какого предприятия? 3,000 человек, оставленные в Алессандрии, могут быть не более, как арьергардом. С приближением нашим убегут ли они? или будут защищаться более или менее?»³⁷
Если неприятель ускользнул, и задуманный удар с левого фланга его позиции нанести не удалось, то какой же теперь план следовало принять фельдмаршалу? Он решился идти к Турину левым берегом р. По. Но каким образом Суворов выбирает себе целью действий не войска противника, с которыми он еще не покончил, а географический пункт? Значит, Суворов поступил вопреки теории стратегии, когда двинулся к пьемонтской столице, а не продолжал преследование врага?
Историки различным образом объясняют такую постановку цели Суворовым и выбор пути действий. Клаузевиц (стр. 217 и 239) настойчиво указывает на требования венского двора, желавшего пользоваться плодами побед и захватывать побольше пространства; Милютин (т. U, стр. 396 и 397) говорит, что «с отступлением Моро из позиции при Алессандрии не было другого предмета для действий союзной армии, кроме столицы бывшего королевства Сардинского. Занятие ее было весьма важно, и в отношении политическом, [147] и по нравственному впечатлению, которое оно должно было произвести на всю Италию. Притом французы оставили там огромные склады запасов, артиллерийские парки, превосходный арсенал. Наконец, занятием Турина Суворов имел в виду отрезать последние пути, которыми остатки армии Моро могли бы еще получать подкрепления и запасы из Савойи и Швейцарии». Сам Суворов в черновых набросках на французском языке так выражает свои предположения: «движение наше чрез Трино, Кресчентино и Кивассо к Турину, при помощи народного восстания в Пьемонте и неизбежно предстоящего французам голода, в стране совершенной скудной, заставить их совсем покинуть Пьемонт без всякого сопротивления. Восстание жителей в тылу неприятеля, задержит его, пока подоспеет армия наша и совсем истребить его» … «Тогда Генуя падет сама собою» … «Из Турина мы пойдем чрез Карманьолу и Чеву к Финале, лежащему на берегу моря. Онелия уже в руках пьемонтцев; чрез Тендский проход отступление французам уже невозможно; таким образом армия их попадет как бы в Фурукулы Каудинские». В раньше упомянутых заметках от 8 или 9 мая Суворов пишет: «…должны мы, не теряя времени, обратиться к Турину. Дай Бог счастья! – Да не надобно еще открывать неприятелю золотой мост, а сильно преследовать его по пятам превосходными силами.– Где-нибудь должен он нам противостать» … «Если же французы вовсе не будут держаться, и мы не настигнем их то нет другого способа, как идти за ними в Ривьеру и с помощью товарищей наших Барбетов³⁸, которых теперь должно быть много, окончательно истребить неприятеля в пещерах и горах, особенно же голодом».
Слова Суворова показывают нам, что, предпринимая движение к Турину, он все-таки имел в виду живую силу противника как главный, первостепенный предмет действий, [148] а Турин прельщал его не только как богатый и важный город с массою запасов, но также, и при том, прежде всего, как необходимая промежуточная цель на пути к достижению противника. Это движение к Турину никак не может быть поставлено в упрек Суворову, но скорее оно доказывает строго методический способ действий фельдмаршала. В самом деле, выбор пути действий к Турину мог иметь еще следующие основания: 1) Суворов предполагал там часть сил противника; 2) правда, 8 мая фельдмаршал получил известие, что Гогенцоллерн отбросил французов у Монте-Ченере, а Готце и Бельгард потеснили их в других частях Швейцарии; таким образом, союзники были обеспечены с этой стороны, но обстановка не разъяснилась еще относительно подкреплений из Франции, которые по слухам шли через Мон-Женевр; идя к Турину, Суворов становился во внутреннее положение между этими подкреплениями и войсками Моро, отрезывал его сообщения с Францией через Мон-Женевр, а собственные сообщения фельдмаршала были превосходно обеспечены р. По с занятыми на ней укрепленными пунктами в виде тет-де-понов; 3) задумывая наступление против Моро даже в генуэзскую Ривьеру, Суворов понятно желал иметь Турин, важный узел путей, в своих руках, – он обеспечивал союзников при этом движении от нападения со стороны Франции и частью со стороны Швейцарии; 4) для дальнейших операций в генуэзскую Ривьеру Суворов с занятием Турина расширял свой базис, обеспечивал его правый фланг и завладевал р. По на всем протяжении судоходной ее части (ибо судоходство начинается от Турина).
Хотя в вопросе о выборе предмета действий стратегия и отдает вообще предпочтение живой силе, неприятельской армии, перед столицей или каким-либо важным стратегическим пунктом, но вместе с тем она указывает на необходимость предмета действий сообразно с обстановкой. В истории европейских государств нередко случалось, [149] что в определенный период войны столицы получали первенствующее значение и служили важнейшим предметом действий. Например, в 1809 г. Наполеон после так называемого пятидневного боя, в котором нанес серьезные удары австрийцам, не идет по левому берегу Дуная для преследования разбитого эрцгерцога Карла, а быстро наступает по правому берегу, стремясь скорее захватить столицу Австрии, Вену. По поводу выбора Наполеоном такого операционного направления высказано, между прочим, следующее: «Риск вполне выкупался достигавшимся результатом: занятием главного предмета действий в неприятельской стране, столицы, – результатом, важным как в материальном отношении, возможность располагать при дальнейших действиях громадными средствами этого обширного депо, так и особенно в моральном, по тому влиянию, которое занятие столицы австрийской империи должно было обнаружить на умы всего германского населения; короче, занять Вену для Наполеона значило лишить неприятеля обширных материальных средств и нанести ему чувствительный удар в моральном отношении»³⁹. Эти соображения, кажется, можно применить и к рассматриваемому предприятию Суворова. В образцовой кампании 1796 г. мы находим также весьма поучительный для данного случая пример. После боя при Лоди (10 мая 1796 г.) австрийские войска поспешно отступили за р. Минчио. Победитель их, генерал Бонапарт, не идет за ними с целью добить остатки неприятельской армии, но двигается в сторону (и даже назад) к столице Ломбардии, к Милану, завладевает им, в полной безопасности от австрийцев занимается прочным устройством своего базиса и только тогда двигается вперед.
11 мая, когда были готовы мосты на р. Сезии, отдана диспозиция для движения к Турину в 4 перехода, так что диспозиция включала в себя, собственно говоря, еще и маршрут. [150]

№ 12.
Союзная армия.

Русские войска:
Князь Багратион.
5 бат. 3 каз. п.	3,450
Розенберг.	9 бат.	6,000
Австрийские войска:
Вукасович.
3 бат., 5 эск.	2,700
Кайм.	5 бат., 6 эск.	4,600
Фрёлих.	7 бат., 6 эск.	5,000
Карачай.	5 бат., 6 эск.	5,200
При русских войсках.	6 эскадронов	850
Всего:	34 бат., 29 эск., 3 каз. п.	27,800
С артиллерией		до 29,000

Французский гарнизон в Турине – 3,400.

[151] Левая колонна Меласа, при ней и Суворов, должна была следовать от Кандии через Трино, Кресчентино и Кивассо; она состояла из австрийских войск, авангард под начальством Вукасовича; части его войск были далеко впереди – еще 10 мая они заняли крепость Верруа на правом берегу р. По⁴⁰; правой колонне Розенберга приказано идти от Лангоско, чрез Тричеро, Ливорно, Рондицоне и Монтанаро; в ней шли русские войска и одна австрийскя дивизия, авангард под начальством Багратиона. Всего было войск около 28 тыс. Генерал Алькаини с 2 тыс. должен был блокировать Тортону, а генерал-лейтенант Повало-Швейковский от Валенцы с русскими и ген. Секендорф от Тортоны с австрийцами, всего около 7½ тыс. чел., направлены к Алессандрии с целью «сомировать» гарнизон, а затем Швейковский должен был спешить к Турину на соединение с Суворовым.
Движение армии к Турину было исполнено по диспозиции с незначительными отступлениями; авангарды шли примерно на один переход впереди; переходы делались небольшие, от 18 до 25 верст.
Погода была жаркая, но войска шли бодро. Сам Суворов то ехал верхом, то присаживался в карету⁴¹.
13 мая главные силы дошли до р. Дора-Балтеа (Кресчентино и Салуджио), авангарды – до р. Орко. 14 мая Вукасович перешел на правый берег р. По в Кивассо и занял возле самого Турина монастырь Суперга⁴², а Багратион занял Риволи, верстах в 10 к западу от Турина, и послал казачьи разъезды к Сузе и Пиньеролю, верст на 30-35 от Риволи; главные силы достигли р. Стуры, причем маркиз Шателер с частью войск приблизился к предместью Баллоне и предложил коменданту Фиорелле сдать [152] город; Фиорелла гордо отказал. Шатерер открыл артиллерийский огонь; неприятель отвечал. Суворов приказал войскам 15 мая приблизиться к городу, устроить батареи при помощи окрестных жителей, в первом часу ночи на 16 мая открыть огонь и, если к 3 часам пополуночи город не сдастся, то произвести штурм, для чего указывалось некоторые сноровки, сообразно с местными обстоятельствами. Обширный Турин был окружен стеною, а внутри находилась цитадель.
Утром 15 мая фельдмаршал еще раз послал предложение о капитуляции; Фиорелла отвечал дерзко и между прочим выразился: «Атакуйте меня, и тогда я буду отвечать». Оставалось выполнить диспозицию для штурма. Однако жители Турина спасли город от ужасов суворовского приступа.
Еще раньше они вошли в сношения с майором Лучионе, а в ночь на 15-е Вукасович условился с начальником национальной гвардии, которая в тайне большей частью держала сторону союзников. Утром 15 мая Вукасович открыл огонь с правой стороны р. По; жители подали условный знак криком; войска бросились к воротам ди По; ворота оказались открытыми, а подземный мост спущенным. Австрийцы ворвались в город так внезапно, что многие французы не успели спастись в цитадель, и частью перебиты, а частью захвачены в плен. Фиорелла с 3 т. чел. заперся в цитадели. В 3 час. пополудни Суворов выступил с войсками в город. Улицы были полны народом, всюду слышался виват императорам Францу и Павлу; прием был еще более шумный, нежели в Милане.
Потери Вукасовича около 70 чел. убитыми и ранеными, а у неприятели более 100 чел. убитых, до 200 пленных, да найдено в городе раненых и больных до 300 человек. Главная добыча состояла из 382 пушек, 15 мортир, 20 тыс. ружей и множества разных запасов.
Имея в виду, что предстояла осада большего числа цитаделей, подобная добыча была как нельзя более кстати. [153]
Фиорелла, желая наказать жителей за измену, открыл ночью пальбу по городу и через парламентера известил Суворова, что не прекратит огонь до тех пор, пока союзники не оставят города. Радостное настроение жителей сменилось отчаянием, когда загорелось несколько домов. Как бы в благодарность гражданам за содействие при занятии столицы фельдмаршал приказал Горчакову написать к Туринскому коменданту письмо, в котором стыдил его и угрожал вывести всех пленных французов на Эспланаду под огонь Фиореллы, пока он не прекратит пальбы. Комендант прислал сказать, что он не будет стрелять по городу, если союзники обяжутся не вести атаки против цитадели с городской стороны.
Хотя эта часть цитадели была слабее остальных, но Суворов согласился на предложение Фиореллы, имея в виду не подвергать случайностям драгоценный Туринский арсенал⁴³. Городской магистрат издал объявление, в котором, заявляя глубокую признательность главнокомандующему за великодушною попечительность о городе, приглашал жителей спокойно и доверчиво приняться за обычные занятия. Войска расположились под Турином следующим образом: дивизия Кайма (5 батальонов, 6 эскадронов – всего 4½ тыс.) заняла Турин, и ей поручена осада цитадели; остальные войска прикрывали Турин; с запада стали войска Розенберга у Риволи, Карачая у Ривальты, Фрёлиха у Орбассано; передовые отряды из русских войск выдвинуты – Багратиона на дорогу из Орбассано к Пиньеролю, другой небольшой отряд к Авильяно, по дороге из Риволи в Сузу, третий (один батальон и сотня, под начальством полковника Хитрова) к Ланцо, для наблюдения со стороны верховий р. Стуры; на юг от Турина, у Монкальери, стал Вукасович, протянув передовые посты от Кариньяно до Вилланова. [154]
Такое расположение армии Суворова было сообразно с обстоятельствами; главная масса сил сосредоточена к западу от Турина и обращена фронтом к границам Франции (Бриансон); на главнейших направлениях выставлены прикрывающие части войск соответственной силы; наконец, высланы партии для разведок.
Итак, с открытия кампании протекло всего месяц и одна неделя, а Суворов уже завоевал почти всю Ломбардию. прошел более 400 верст, занял столицу Пьемонта и стоял в каких-нибудь 100 верстах от французской границы⁴⁴.

Примечания

1. Е. П. Карнович, «Цесаревич Константин Павлович» («Русская Старина» 1877 г., июля, стр. 366-369).
2. Там же; стр. 379.
3. Милютин, III, стр. 212.
4. «Записки Грязева». «Рус. Вестник», июнь, 125.
5. «Журнал графа Комаровского» в «Военном Журнале» 1810 г., книжка вторая, стр. 64.
6. Фукс, «История Росийско-Австрийской кампании 1799 г.», 1826 г., ч. II, стр. 94. «Oesterreichische militärische Zeitschrift», Wien, 1818, erstes Heft, 171-172.
7. Милютин, I, 366-367.
8. Грязев, «Рус. Вестник», июнь, стр. 125.
9. Милютин, I, 366-367.
10. Комаровский, «Военный журнал» 1810 г., кн. 2, стр.6.
11. Суворов так это и понимал; а приказе от 3-го мая 1799 года он говорит: «Местный в его близости по обстоятельствам лучше судить, нежели отдаленный: он проникает в ежечасные перемены их течения и направляет свои поступки по правилам воинским». (Фукс, II, стр. 106).
12. «Военный журнал», 1810 г., книжка вторая, стр. 72.
13. Грязев, «Рус. Вест.», 1890 г., июнь, стр. 125. Напечатано д. Гарбонаро, но у Грязева часто встречаются изменения в названиях географических пунктов, сделанные или им самим или переписчиком.
14. «Из записок генерал-адъютанта графа Е. Ф. Комаровского», «Русский Архив» 1867 г., № 4, стр. 530, 531. Комаровский так рассказывает этот эпизод: «великий князь сказал генералу Розенбергу: «Нечего мешкать, ваше превосходительство, прикажите людям идти вперед». Генерал отвечал его высочеству: « Мы еще слишком слабы; не дождаться ли нам подкрепления»» Великий князь возразил: «Я вижу, ваше превосходительство, что вы привыкли служить в Крыму; там было покойнее и неприятеля в глаза не видали». Генерал Розенберг отвечал: «Я докажу, что я не трус», вынул шпагу, закричал солдатам «за мной» и сам первый пошел в брод».
15. Милютин, I, 369, 370. Однако Грязев рассказывает отступление не в таком благоприятном виде («Рус. Вестник», 1890 г., июнь, стр. 127): «между тем, будучи теснимы со всех сторон более и более неприятельской многочисленностью, мы начали ослабевать и силами, и духом и, наконец, совершенно расстроились, смешались и в беспорядке, мало сказать, что ретировались, но бежали, и через то только уклонились от совершенного поражения, что брали всегда перед у слабой неприятельской конницы; со всем тем в ретираде своей мы много потеряли людей и два орудия главной артиллерии с снарядами оставили на месте; ибо тогда никакая власть, никакая сила не могла наши батальоны ни устроить, ни удержать от постыдного бегства. Я не могу Без ужаса вспомнить о сем горестном для нас происшествия, которого я, по несчастию, сам был очевидным свидетелем. Майор Филисов и я, надеясь на доверенность и преданность к нам нижних чинов, неоднократно покушались остановить их бегство собою, то возбуждая их честолюбие, то укоряя их в нарушении своего долга или угрожая смертью, или же упрашивая: но все было тщетно, беспорядок с каждою минутою увеличивался. Мало того, что неприятель действовал на нас из своих орудий картечами и вырывал из толпы бегущих по нескольку человек, но когда мы в таком положении проходили через деревню Бурго-франко (это ошибка – по смыслу следует Бассиньяна, так говорится об этом и в журнале Комаровского), то жители оной, сии вероломные итальянцы, стреляли по ним из своих домов и причиняли нам немаловажный вред.
16. Грязев, «Рус. Вестник», 1890 г., июнь, стр. 127.
17. Далее фельдмаршал добавляет: «Демонстрации – игра юно-военных; обыкновенно они или пустые, утруждающие войска, или наносящие им вред. Занятие многих постов их разделяет и дает способ неприятелю иметь над ними поверхность по подробности. Нужны разъезды и обвещательные посты от конницы: разве в ущельях гор пехота употреблена быть может и то с великой осторожностью, чтоб отрезана не была. Иначе военный суд разбирать будет!» (Милютин. I, 376). Этот приказ показывает взгляд Суворова на злоупотребление демонстрациями, но отнюдь не отрицание подобных действий; Суворов сам неоднократно производил демонстрации (например: движение отряда Гогенцоллерна при наступлении армии к р. Адде; направление отрядов Секендорфа против Лоди и Гогенцоллерна при Пичилгетоне во время перехода через Адду; целый ряд демонстраций Карачая, Чубарова и Багратиона, см. ниже, стр. 134, намеченный распоряжениями на 5 мая); словом, здесь то же, что относительно уже приведенного мнения Суворова о рекогносцировках.
18. Милютин, I, 372. Точка перед «или» показывает, что Суворов приписал последние слова после некоторого раздумья.
19. «Из записок Комаровского». «Рус. Архив», 1867 г., № 4, стр. 530. Карнович «Цесаревич Константин Павлович», «Рус. Старина», 1877 г., июль, стр. 366, 373. император Павел предоставил на усмотрение Суворова, сменить ли Розенберга или оставить в должности. Суворов выбрал последнее. Поплатился несколько ни в чем неповинный Чубаров: он был отставлен Государем от службы, но, впрочем, через 2 месяца снова принят, так что, в сущности, и не оставлял своего командования.
20. В Нови Багратион нашел большое количество артиллерийских запасов, предназначенных французами для Алессандрии и Тортоны, и на 70 подводах отправил к Суворову (Фукс, II, 162).
21. Милютин, III, стр. 215 и 216.
22. Милютин, I, 385. Clausewitz, 217. В донесении своему императору Павлу (Фукс, II, 164) от 16 мая Суворов пишет: «Главная армия готова была атаковать под Алессандрией, но имела пред собою, в виду сего, переправу через три реки: Орбу, Бормиду и Танаро, и должна была надежнее искать оной большою окружностью чрез По. Сия была быстрота при разлитии ея вод».
23. Подтвержденный потом уведомлением императора Франца (в рескрипте от 10 мая).
24. Милютин, III, 217 и 218.
25. Фукс, II, 109.
Диспозиция на 5 (16 мая) 1799 г.
«Два казачьих полка полк. Денисова и Сычева назначаются для блокирования Тортоны под командою ген. Секендорфа, коим и явиться к упомянутому генералу.
Авангард, состоящий под командою ген.-м. кн. Багратиона выступит 5 числа пополудни в 6 часов и пойдет через Сале в Камбио, где оному переправится чрез По, а оттуда идти чрез Фраскаролло и в Бреме остановиться впредь до повеления; провиант же принять ему в магазейне Молино-ди-Торти близ р. Скриви.
Войска, состоящие под командою ген.-л. Ферстера, имеющие лагерь свой подле м. Сале, выступят 5 мая в 6 часов пополудни и пойдут чрез Кастель-Ново-ди-Скривиа, Кассии, Вогенру, чтобы идти в Каза-Тимза; станут правым флангом к р. По и станут лагерем вдоль по р. Копа-Торренти таким образом, чтобы м. Каза-Тимза был об левым фланге. Провиант получат из магазейна Молино-ди-Торти.
В лагере при Каза-Тимза войска будут отдыхать 6 часов и будут себе варить кашу. Потом пойдут тем же порядком с правого фланга. перейдут р. По чрез мост подле Меццано-Корте и пойдут чрез Групелло, Гарласко, Трумелло, Мортару, Кастель-Догонья, Коццо, Кандию до р. Сессии, где они построятся направо вдоль по дороге, чтобы идти в Казаль. австрийские войска будут стоять по левую сторону.
Состоящие войска под командою ген. Розенберга, находящиеся в Лумелло, выступят 6 мая чрез Вале-Кандиа подле р. Сессии, где они построятся от большой дороги направо чрез Виллата к Торраса вдоль по р. Сессии.
5-го мая главная квартира графа будет Кастеджио, а 6-го – в Кандии».
Кроме распоряжений, здесь заключающихся, в немецкой диспозиции показано, что для блокады Тортоны и наблюдения со стороны Генуи (от Серравалле до Визоне на Бормиде) назначается отряд под начальством ген. Секендорфа.
Австрийским войскам, расположенным у Торре-ди-Гарофолло, назначено выступить в 6 часов вечера и следовать чрез Кстель-Ново-ди-Скрива, Вогеру и остановиться правым флангом к Каза-Тизма, левым к Кастеджио. Туда же направлены все тяжести, парки, понтоны и проч.
26. Милютин, III, 219.
27. Историки различным образом объясняют намерение Моро при наступлении 5 мая. Жомини называет это рекогносцировкою для проверки, на котором берегу р. По находились главные силы Суворова. Клаузевиц (стр. 216) считает неудовлетворительными объяснения Жомини и эрцгерцога Карла, но сам говорит то же, что и эрцгерцог Карл, только более туманно. Заметим, что Жомини. эрцгерцог Карл и Клаузевиц утверждают, будто Моро предполагал главные силы союзников на левом берегу р. По.
О намерениях Моро лучше всего говорит он сам. В письме от 27 флореаля (5 мая) он пишет Макдональду: “L’ennemi vous a quitté, mon cher général, pour m’achever: je l’ai fait reconnaitre ce matin par 7 à 8000 hommes : je voulais savoir ou il était, et l’ai trouvé fort d’environ 40,000 hommes entre Tortone et Alexandrie. Je voulais me jeter sur Gênes, mais cela m’a été impossible ». (Неприятель ушел от вас , генерал, чтоб покончить со мной. Сегодня утром 7-8 тысяч человек отправилось на рекогносцировку. Я хотел знать, где он, и нашел его между Тортоной и Алессандрией с 40,000 человек. Я хотел броситься на Геную, но для меня это было невозможно).
28. В Сале.
29. Милютин, I, 388 и 389; Фукс, II, 162 и 163; «Рус. Старина», 1874 г. «Записки Денисова». Комаровский («Военный Журнал», кн. 2, стр. 71) говорит, что фельдмаршал отправился тотчас на место сражения «по слуху происходящей пальбы».
30. См. Леер. «Стратегия», ч. II, стр. 167 и 171. Изд. 4, Спб. 1887 г.
31. Clausewitz, 217 и 222. Жомини объясняет это последнее движение желанием заманить за собою Суворова и тем отвлечь его от армии Макдональда; другие писатели полагают, что Моро хотел сблизиться с подкреплениями, ожидаемыми из Франции. Все это неверно, ибо Моро от 27-го флореаля (5-го мая) пишет Макдональду, что он спешит отделаться от своих огромных обозов, чтобы соединиться с ним через генуэзскую Ривьеру. Это же подтверждает Дессоль в письме от 4-го прериаля (12-го мая). Милютин, III, 226.
32. Фукс, II, 111.
33. Милютин, III, 225.
34. В письме к графу Разумовскому от 19 мая («Военный Журнал», книжка III, стр. 64) Суворов пишет: «Как мы пошли от Маренго в Мецано-Корте, чтоб, переправясь между Валенцой и Казадем, их в крепкой позиции под Алессандрией атаковать; он же на другой день, узнавши верно о нашем народе (походе?) и, осмотрясь, что они в Куту, или в таком же мешке, как был Розенберг при Бассиньяно, спаслись стремглав на Астию. От устали я числами мешаюсь.
Их и 10,000 не осталось и тех жаль, что ушли…» Это письмо еще раз подтверждает, что Суворов вовсе не затевал движения к Турину и притом, по мнению Клаузевица (сто. 218), будто бы думал, что должен за ним туда последовать и противник, – а просто, как нами высказано выше, желал обойти с левого фланга крепкую позицию республиканцев и атаковать.
35. Которого числа выступил Моро из Вилланова – источники не указывают. Жомини вообще не дает чисел за этот период. Клаузевиц говорит (стр. 223), что «при приближении русских, Моро из Вилланова отправился…»; но здесь невольно возникает вопрос: при приближении куда? 13 мая русские дошли до р. Дора Балтеа и Орко, а 15-го заняли Турин; которое же из этих чисел принять? а может быть, Моро ушел и раньше? Милютин (т. I, стр. 395) пишет: «Генерал Друо, которому поручено было конвоировать транспорт до французской границы, счастливо выполнил это трудное поручение и успел обратно присоединиться к армии. Тогда Моро двинулся…» От Вилланова до французской границы 110 верст, да обратно столько же, итого 220 верст; во сколько же времени прошел это расстояние Друо, если выступил из Вилланова даже 8-го мая вечером?
36. Clausewiz, 223.
37. “Osterreichische militarische Zeitschrift, Erstes Heft”, 1818, 172-173. Эти заметки журнал относит к 6 (17) или 7 (18) мая. Но известие об оставлении Асти французами Суворов не мог получить раньше 8 (19) мая, а потому и заметки эти, кажется, следует отнести к 8 или 9 мая.
38. Горные жители, производившие нападения и на своих, и на чужих.
39. Леер, Стратегия, ч. I, Спб. 1885 г., стр. 152.
40. Журнал Комаровского, «Воен. Журнал», 1810 г., кн. III, стр. 34.
41. «Русская Старина», 1874 г. Записки атамана Денисова.
42. Расположен на высотах, сильно командующих городом; здесь погребались сардинские короли.
43. Комаровский. «Военный Журнал», 1810 г., кн. III, стр. 49.
44. Милютин, т. I, стр 363-411. Clausewiz, I, 215-241. Jomini, XIII, 352-357.