: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Сакович П.М.

Действия Суворова в Турции в 1773 году

 

Публикуется по изданию: Действия Суворова в Турции в 1773 году. Составил генерального штаба подполковник Сакович. СПб, 1853.

 

Разбор суждений биографов Князя Италийского о Туртукайском донесении.

 

Пользуясь оригинальными документами, я представил здесь все сцены первого Туртукайского поиска, не позволив себе ни малейшего отступления от фактов. Теперь будет кстати приостановиться в дальнейшем изложении военных действий и обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, какое значение иметь может Туртукайский поиск в нашей военной истории, и, во-вторых, в какой степени должны заслуживать вероятия, дошедшие к нам от биографов Князя Италийского, разноречия насчет этого эпизода военной жизни Суворова?
Относительно кампании 1773 года, Туртукайское дело не было без значения. Война в сем году продолжалась Русским Правительством с целью принудить Турок подписать мир. Это требовало действий решительных, и чтобы каждое дело сопровождалось выгодными для нас следствиями, будут ли они материальные или моральные. Поиск Суворова именно принадлежит к разряду последних. Легко судить о впечатлении, которое Туртукайский бой должен был произвести на неприятеля. Сам Граф Румянцев доволен был Суворовым, и свидетельством тому служить может письмо его Алексею [51] Михайловичу Обрезкову от 17 Мая, в котором он говорит: «Уведомляю Вас о поиске, удачно произведенном на Туртукай, о чем я получил известие, выезжая в Фокшаны. Генерал Суворов, скинув сей пост с толиким вредом неприятелю, рассыпал остатки его здесь бывших войск, спасшихся бегством, к рассеянию другим страха. Я желаю, чтоб сии происшествия открыли глаза нашему неприятелю познать оные плодами своих убеждений, которыми уловили его завистники, и дабы он тем скорее обратился к пути истинному и спасительному».
В военно-историческом отношении диспозиция на 10 Мая 1773 года замечательна как документ, указывающий на тождественность тактики Суворова с тактикой, порожденной французский революцией. Выражение в диспозиции: резерв действует по обычаю показывает, что употребление резерва в то время не только было новостью, но напротив так обыкновенно, что Суворов не находил даже надобным входить в объяснение способа действий резерва, а довольствовался сказать просто: по обычаю. Составляя резерв из двух рот, Суворов назначил туда третью часть своей пехоты, так что в определении силы резерва у него соблюдена та именно пропорция, которая ныне признается одним из основных правил тактики. Правило это мы извлекли из опыта войн XIX столетия; Суворов же его составил для себя гораздо ранее. Употребление стрелков в Туртукайском деле столь похоже на наше нынешнее, что всякий, кто не будет предварен о времени действия, для которого диспозиция составлена, готов принять ее за современную с нашим уставом, ибо расчет [52] стрелков и указание им мест во время движения совершенно соответствуют строю нашей колонны к атаке, прикрытой цепью застрельщиков, и скорее переносят мысль к новейшим войнам, нежели к эпохе Румянцева. Наконец третья, отличительная черта боя нашей эпохи: действие колоннами, также встречается у Суворова, как и прочие два нововведения новейшей тактики. Правда, в диспозиции нет речи о колонне, но зато в той же записке от 9 Мая, где Суворов излагал Графу Салтыкову свои соображения для поиска на Туртукай, он говорил: «пехота будет действовать в двух кареях с резервом и натурально инде колонною». Очевидно, что слово натурально имеет здесь тот же смысл как бы было сказано, что пехота будет действовать по обыкновению, соображаясь с обстоятельствами боя, то кареями, то колоннами.
Не будет ли справедливо сказать, заключая краткие эти замечания на Туртукайскую диспозицию, что Суворов, по его понятиям о тактике, шел впереди своего века, и силою своего гения и глубокими познаниями в военном деле достигнув тех же результатов, на которые одна только случайность навела 20 лет спустя Французов.

Обратимся ко второму вопросу. Биографы Князя Италийского, вставляя в свои сочинения всем известное двоестишие:
Слава Богу, слава Вам,
Туртукай взят, и я там,
утверждают, что таково было донесение генерал-майора Суворова Графу Румянцеву о Туртукайском деле, и что Румянцев в свою очередь, представив [53] его Императрице, отозвался так: «Вот беспримерный лаконизм беспримерного Суворова, который старается уверить, что он глуп, но Европа не верит»; и вслед за тем отдал Суворова за то же дело под военный суд. Но ни один из биографов не указывает на источник, из которого заимствованы сведения: о Туртукайском донесении, об отзыве, сделанном о Суворове Графом Румянцевым и о предании его военному суду.
Между тем, открытое в Июле месяце нынешнего года при разборе Архива военно-походной канцелярии Графа Румянцева-Задунайского дело, относящееся к эпохе действий генерал-майора Суворова на посту Негоештском против Туртукая с 6 Мая по 10 Июля 1773 года, дало возможность объяснить это обстоятельство на основании подлинной официальной и частной переписки генерал-майора Суворова с Командующим второй дивизией в Валахии Графом Салтыковым.
Свидетельство найденных документов и порядок командирования генерал-майора Суворова в Негоешты показывают, что он, будучи в полной подчиненности у Графа Салтыкова, не имел никаких прямых сношений с Главнокомандующим до 4-го Июня. Во все время пребывания в Негоештах до 4-го Июня сношения генерал-майора Суворова ограничиваются перепиской с генерал-аншефом Графом Салтыковым, как со своим начальником, и с генерал-поручиком Потемкиным, как с соседом по постам, о взаимном содействии, получении и передаче известий о неприятеле.
По одержании победы в Туртукае, Суворов послал [54] часу в четвертом утра Графу Салтыкову краткое известие с места побоища, писанное, как уже сказано, карандашом на небольшом лоскутке бумаги. Форма и краткость его не представляют нам ничего ни оригинального, ни забавного. Первый лоскут бумаги, найденный за обшлагом рукава или в кармане, послужил к тому, чтобы уведомить начальника, бывшего, вероятно, в довольно тревожном состоянии, и, может быть, ожидавшего с каждой минутой печального известия о гибели отряда. В таком случае, без сомнения, вся вина пала бы на Графа Салтыкова, не хотевшего увеличить сил Суворова, но между тем предписавшего произвести поиск на Туртукай еще 7-го Мая. Суворов, посылая лоскуток бумаги Салтыкову, более занят был мыслью о успокоении начальника, нежели соблюдением приличий и формы, к которым, нет сомнения, подчиненность его не обязывала во всякое время, но только не тогда. Не составлять же ему официального рапорта среди поля при едва брезжащем свете, и когда он имел другие, более важные заботы! Итак, что в свое время было сделано просто, по естественному ходу дела на войне, то в последствии, с течением времени, предание облекло в поэтическую форму.
Проследим переписку Суворова, относящуюся до дела 10 Мая. В шестом часу утра того же дня Суворов, заняв лагерь на левой стороне Дуная, послал знамена и первый рапорт Салтыкову с капитаном Братцовым. Не описывая дела, он только рекомендовал Графу этого офицера, как храброго человека и очевидца боя, бывшего в состоянии [55] дать полное объяснение всей экспедиции. 11 Мая Суворов, отнеся лагерь на 10 верст от Туртукая, послал Графу Салтыкову другой краткий рапорт, в котором исчислял приобретенные им трофеи. Наконец 13 Мая он представил подробную реляцию о действиях 9 и 10 Мая с приложением рапортов, поданных ему частными начальниками. Реляция эта 14 Мая в оригинале отослана от Графа Салтыкова Графу Румянцеву в Яссы, а при деле сохранены копии с оной и план, сделанный карандашом. Последний, вероятно, потому остался у Графа Салтыкова, что был представлен Суворовым гораздо позже.
Наведенные затем справки в биографиях Суворова и историях его военных походов, изданных в свет в разное время, показали, что в некоторых сочинениях, имеющих значение в военной литературе, не упоминается ни о Туртукайском донесении, ни об отзыве Главнокомандующего Императрице, ни о предании Суворова суду: таковы биографии Антинга5, Дюбокажа6, Лаверна и Картина войн России с Турцией генерал-майора Бутурлина. Равно также ничего не сказано о том в 47 № Прибавлений к Ст.-Петербургским ведомостям 1773 года, где со всею точностью напечатана подробная реляция 13 Мая и оговорено, что известие это взято [56] из донесения Графа Салтыкова Главнокомандующему.
В сочинениях, составляющих сборники анекдотов и преданий о Суворове, каковы например, сочинения Фукса, Бунакова, письма, изданные С. Глинкой7, истории Полевого и Булгарина и проч. приводятся: упомянутая реляция, отзыв Румянцева и рассказ о предании Суворова суду, но без указания источников, откуда авторы заимствовали свои сведения.
Сведя таким образом вместе все, что известно истинного и ложного о первом поиске Суворова на Туртукай и остановив внимание на донесении в том виде, в каком передают его биографы Суворова:
«Слава Богу, слава Вам, Туртукай взят и я там» должно признать, что три последние слова второго стиха, приданные ему для рифмы с первым, ни в каком случае не могли быть сказаны Суворовым; иначе донесение его было бы в противоречии с делом, потому что, переправясь с отрядом в тот же день 10-го Мая на левую сторону, Суворов оставался в Туртукае всего не более пяти часов, то есть столько времени, сколько ему нужно было, чтоб разбить неприятеля и сжечь город. Мнение, что Суворов словами «я там» выражал не ту мысль, что он остается в Туртукае, а только тот момент, когда писал записку, едва ли придаст ясности означенному противоречию. Граф Салтыков, приказавши [57] Суворову сделать экспедицию на Туртукай, знал, что он, исполняя его приказание, не мог миновать своего предмета действий; притом говоря, что Туртукай взят, Суворов в этой одной фразе начальнику высказывал все, чтоб уразуметь – кого он победил и где находился во время боя и после оного. Некоторые писатели, более сведущие в военной истории, желая, вероятно, согласить смысл второго стиха с самым фактом, позволили себе объяснить, что Суворов вместе с Туртукаем разорил еще Турецкое селение, называвшееся Ятам. Такое объяснение есть вымысел без всякого основания и не может быть допущено при знании всех обстоятельств первого Туртукайского поиска и окрестностей страны, потому что ближайшими селениями к Туртукаю были: по Рущукской дороге Туркесмель в 12-ти верстах и Коса в 24-х верстах по Силистрийской; с южной стороны к городу подходил лес.
Фукс, предлагая в своем сборнике анекдотов Туртукайское донесение и отзыв о Суворове Графа Румянцева Императрице, едва ли не был первый давший известность и тому, и другому. По званию секретаря Князя Италийского, он мог, рассчитывая на свой авторитет и не доискиваясь до истины, передать слышанное им от изустных рассказчиков. Прочие писатели, поверив Фуксу на слово, повторили рассказ, не заметив несообразности в смысле второго стиха с самим фактом.
Между прочим, настоящее краткое донесение генерал-майора Суворова о Туртукайском деле, оставаясь до сих пор неизвестным, состояло в словах: «Ваше Сиятельство, мы победили! Слава Богу, слава Вам!» и было послано от Суворова не Графу Румянцеву, с которым в то время он не имел никаких сношений, а Графу Салтыкову, у которого Суворов был под командою. Граф Салтыков мог со своей стороны уведомить о нем Графа Румянцева, но не посылал ему оригинального. Самое открытие дела о двух поисках Суворова на Туртукай в 1773 году в военно-походном Архиве Графа Румянцева-Задунайского нисколько не может послужить опорою для тех, которые бы вздумали утверждать, что означенное донесение не могло оставаться неизвестным Румянцеву, когда все дело находилось у него в Архиве. В этом случае полагаем не излишним заметить, что в упомянутом Архиве, кроме этого дела, находятся и прочие дела по управлению и военным действиям второй дивизии в Валахии с 1770 по 1773-й год. Как и почему именно дела преимущественно одной второй дивизии попали в Архив Графа Румянцева, едва ли кто может объяснить в настоящее время.
Что касается до отзыва, будто бы сделанного о Суворове Графом Румянцевым по случаю представления Императрице Туртукайского донесения, то похвала Суворову, влагаемая Фуксом в уста Графа Румянцева, есть явный анахронизм. Для генерал-майора Суворов тогда только что открывался путь к отличиям и известности. Императрица одна лишь угадывала в нем великого Полководца, в Европе и в России имя его еще не гремело победами и даже было ново в рядах армии. Суворов в Польше мог оставить воспоминания о себе, как о славном партизане, как о биче конфедератов, но для Европейской [59] известности ему нужно был прожить еще десятки лет и совершить блистательные кампании в Турции, Польше. Италии и Швейцарии. Впрочем, есть один рапорт от Графа Румянцева Военной Коллегии 14-го Апреля 1774 года, в котором он, по случаю назначения Суворова в корпус войск А. И. Бибикова, собиравшийся в Казани, просил оставить Суворова в его армии. К сему Румянцев не был вовсе побуждаем мыслью, что назначение Суворова придаст много гласности мерам, предпринимаемым правительством против Пугачева, а полагал, что отозвание Суворова из Гирсова будет замечено в Силистрии и ободрит неприятеля в нападениях на этот пункт. Притом это представление последовало год спустя после пребывания Суворова в армии Румянцева и после дел при Туртукае и Гирсове.

Наконец последний вопрос - был ли Суворов предан военному суду за Туртукайский поиск - не заслуживает даже, чтобы на нем останавливать внимание. Подвиг 10-го Мая, в связи с общими операциями в Валахии войск второй дивизии, сам за себя говорит. Румянцев не имел никаких причин к неудовольствию на Суворова, примерным образом исполнившего волю своего начальника, и едва ли притом настоит надобность доказывать неосновательность его биографов. Если даже и допустим, вопреки фактам и хода дел на театре войны, что Румянцев не находил надобности в произведении поиска на Туртукай 10-го Мая, то неудовольствие его должно было излиться на Графа Салтыкова. Суворов же, как исполнитель приказания [60] своего начальника, был в сем деле посторонним для главнокомандующего.
Письмо Румянцева Обрезкову от 17 Мая может служить лучшим доводом для опровержения неосновательности этот рассказа.
Но из этого вопроса рождается новый: с чего могло придти на мысль некоторым писателям возводить подобную клевету на Румянцева? Сколько можно догадываться, поводом к тому было действительное негодование главнокомандующего на Суворова за несогласие, происшедшее между ним и Каменским в Мае месяце 1774 года при движении командуемых ими дивизий к Базарджику. Биографы, вероятно, смешали факты и чрез то впали сами и ввели общественное мнение в ошибку.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru